- Очень жаль. А вы были еще маленькая и не могли ничего для него сделать. Мне повезло. Я тоже связался с дурной компанией, но мама всегда присматривала за мной, а когда я попал в исправительную школу, писала мне каждую неделю. Она была на все готова ради меня - даже отправить на другой конец страны, сюда. Я, правда, так и не доучился. Не получил аттестат, но зато исправился и встал на ноги.
- Почему мать не настояла, чтобы вы получили аттестат?
- Она знала, что профессором мне не стать. Ей приходилось работать целыми днями, чтобы у нас на столе была еда. А мне было тяжело смотреть, как остальные купаются в деньгах, когда у нас их совсем нет.
- И вы опять что-то совершили? - Мисс Хоув поджала губы, словно зная, каков будет ответ.
- Сошелся со старыми дружками. Они неплохо жили, хотя, конечно, не зарабатывали честным трудом - вы понимаете, что я имею в виду. Они говорили, что можно сделать деньги очень легко и никто тебя не поймает. Но мой дядя Нэйзи вытащил меня из их компании. Решил, что мне будет лучше начать с чистого листа тут, на западе. Мне совсем не хотелось ехать. Я боялся коров и овец и вообще думал, что здесь будет ужасно скучно по сравнению с Дублином. Но моя мама жила в Стоунбридже в молодости, и ей очень нравилось.
- Тогда почему она уехала? - Мисс Хоув не терпела недомолвок.
- Она попала в беду, а мужчина не захотел жениться на ней.
- Вы приезжали с ней сюда?
- Нет. С тех пор она ни разу здесь не бывала, но теперь собирается приехать. Очень скоро.
На рынке было многолюдно. Мисс Хоув смотрела, как Риггер продавал яйца и сыр, приготовленный из козьего молока. Он загрузил мешки с овощами в багажник фургона, туда же отправились большие куски мяса. Еще Риггер купил двух утят, объяснив, что они не для готовки, - это подарок его ребятишкам.
Казалось, он знаком с каждым на площади. Люди спрашивали у него про Чикки Старр, про детей и Орлу. После рынка Риггеру надо было заехать к родителям жены, завезти им немного сыру и яиц. Мисс Хоув сказала, что подождет его в фургоне.
- Они станут угощать меня чаем с пирогом, - ответил он.
- Ради бога, Риггер, ешьте и пейте. Я с удовольствием посижу одна, соберусь с мыслями.
Через окно она видела людей в кухне большого фермерского дома, но не испытывала ни малейшего желания зайти туда и поддержать вежливую беседу с какими-то незнакомцами.
Вряд ли их выезд можно было назвать успешным, но Чикки все равно была благодарна Риггеру.
- Ты что-нибудь о ней узнал? - спросила она.
- Немного, но это было что-то вроде откровений со случайным попутчиком. Наверняка она уже жалеет, что рассказала мне.
- Тогда лучше молчи, - ответила Чикки.
На следующий день мисс Хоув явилась в дом Риггера и Кармел в конце сада. Кармел, будучи в курсе ситуации, приветствовала ее более тепло, чем было в ее привычках. Она познакомила мисс Хоув с детьми, которые радостно улыбались и пускали пузыри; вместе они пошли посмотреть на кроликов, черепашку и двух утят, которых окрестили Принцессой и Дружком.
Мисс Хоув выпила чаю из кружки, но не сказала ни слова одобрения в адрес Стоун-хауса и своего отпуска в целом. Кармел изо все сил старалась держать себя в руках, даже когда мисс Хоув назидательным тоном принялась читать ей лекцию о пользе зубрежки.
Внезапно она спросила, где у Риггера и Кармел находится библиотека.
- Видите ли, мы с мужем не особенные книголюбы, - начала Кармел.
- Тогда вы подаете своим детям очень плохой пример, - отрезала та.
- Мы делаем для них все, что в наших силах.
- Нет, если у вас в доме не найти ни словарей, ни атласов, ни сборников стихов. Как они поймут, что человек должен учиться, если дома у них ничего для этого нет?
- Они будут ходить в школу, - упрямо ответила Кармел.
- О да, давайте взвалим все на школу и ее же будем винить, если что-то пойдет не так.
Тон мисс Хоув был уничижительным; она словно разговаривала с провинившейся ученицей, а не с женщиной, у которой находилась в гостях и которая пыталась сделать ее пребывание в отеле хоть чуточку приятным.
- Мы не будем никого винить. Мы не такие люди.
- Но что вы можете им дать? Зачем вообще рожать детей, если вы не можете с самого начала подготовить для них хороший старт? Вы же не хотите, чтобы они остались такими же невеждами, как их отец, и кончили в исправительной школе?
Кармен не собиралась больше это терпеть.
- Ну вот что, мисс Хоув, я никому не позволю оскорблять моего мужа! Если он рассказал вам о своем прошлом, - а это наверняка он, потому что Чикки не могла этого сделать, - то уж точно не для того, чтобы вы потом набрасывались на него с обвинениями.
Кармел понимала, что говорит резко, но не могла дальше сдерживаться. Да что эта женщина себе позволяет!
- Мне очень жаль, но я вынуждена просить вас уйти. Немедленно. Я слишком рассержена и могу сказать что-то, о чем потом буду жалеть. Я ничего не знаю про вас и вашу жизнь, не знаю, почему вы так ужасно обращаетесь с другими людьми, но кто-то должен вас остановить. Это надо было сделать давным-давно.
И тут лицо мисс Хоув сморщилось. Она уронила голову на стол и зарыдала так, что все ее тело тряслось.
Кармел застыла на месте. Мгновение она думала, как лучше поступить, потом попыталась в утешение обнять мисс Хоув за плечи.
Вздрогнув, та сбросила ее руку. Когда мисс Хоув подняла голову, на ее бледном вытянутом лице горели красные пятна.
Кармел заварила свежий чай и села напротив своей незваной гости, молча глядя на нее.
Медленно, запинаясь, мисс Хоув начала рассказывать.
- Это случилось в 1963-м. Мне было одиннадцать, Мартину девять. Мы остались дома одни. В тот день в Ирландию прилетал президент Кеннеди, и мы собирались пойти на проспект приветствовать его.
Кармел не верила собственным ушам - мисс Хоув говорила про свою жизнь, пересказывая события пятидесятилетней давности.
- Я вспомнила, что не заперла ставни на первом этаже. Это была моя обязанность. В доме никого не было. Отец ушел на работу, а мать - к сестре. Они всегда следили за тем, чтобы ставни были заперты. Поэтому, хотя мне и не хотелось, я бросила замечательное место, которое мне досталось, и побежала домой. В доме я услышала какие-то звуки: стоны, словно от боли. Я поднялась наверх и увидела мою мать в постели с каким-то мужчиной. Оба были голые. Я подумала, что он хочет ее убить, попыталась его оттащить… А потом мать упала передо мной на колени и стала умолять ничего не рассказывать отцу. Она обещала всегда хорошо со мной обращаться, если я сохраню это в тайне. Мужчина быстро одевался, а она все повторяла: "Не уходи, Ларри. Нелл все понимает. Она уже большая, ей одиннадцать лет. Она знает, как поступить". Но я выбежала из дома и позвонила отцу на работу. Сказала, пускай идет скорее домой, там какой-то Ларри мучает мать, а она запрещает мне об этом говорить. Отец пришел домой и…
- Вы были всего лишь ребенком, - попыталась утешить ее Кармел.
- Нет, я все понимала. Я знала, что мать поступила плохо и заслуживает наказания. Я не собиралась хранить ее тайну. Я хотела, чтобы она получила по заслугам. Я понятия не имела, что Ларри - приятель отца. Но даже если бы я знала, все равно бы рассказала. Я была неправа.
- А что сделал ваш отец?
- Мы так и не узнали. Мы с братом помахали президенту Кеннеди, а когда вернулись домой, матери уже не было. Больше она не вернулась.
- Куда же она пошла? - Кармел пыталась не показать обуявшего ее страха.
- Отец нам не сказал. Он пытался заботиться о нас, но у него ничего не получалось. Потом он начал пить. И все время благодарил меня за то, что разоблачила его жену-шлюху, а Мартина бил без всяких причин. Мартин связался с плохой компанией, бросил школу. Я зажимала уши руками и училась с утра до ночи. Я получила стипендию, и когда отец спился и умер, мне удалось как-то выкарабкаться. Мартин говорил, что я дважды сломала ему жизнь: в первый раз, когда из-за меня мать ушла из дома, второй - когда умер отец.
- Он вас так и не простил?
- Нет. Из него ничего не вышло. Мы не виделись много лет. Недавно он позвонил в школу, неизвестно зачем. Я не хочу его знать.
- Значит, с тех пор вы были совсем одна? - грустно спросила Кармел.
Ей отчаянно хотелось завершить этот разговор и не слушать дальнейших откровений мисс Хоув. Наверняка впоследствии та пожалеет о своей слабости и возненавидит Кармел. Видимо, эти мысли отразились у нее на лице, так как мисс Хоув все поняла.
- Вы сказали, чтобы я уходила. Я и уйду. Мне все равно.
Кармел протянула руку, чтобы погладить ее по плечу.
- Я желаю вам всего наилучшего.
- Всего наилучшего? Наилучшего? Боже ты мой! - презрительно воскликнула мисс Хоув. - И этим вот пошлым банальностям вы собираетесь учить ваших детей? Мне их жаль! Я заранее оплакиваю их будущее.
- Оплакивайте сколько вам угодно. Мы любим Рози и Маккена и будем всегда заботиться о них. Наших детей ждет замечательная жизнь! - резко бросила Кармел в ответ.
- Думаю, вы с мужем еще до вечера разнесете слухи обо мне по всей округе, - горько съязвила мисс Хоув.
- Нет, мисс Хоув. Ничего подобного. Мы с Риггером - достойные люди, а не какие-нибудь сплетники и подстрекатели. То, что вы рассказали, останется между нами.
Мисс Хоув вышла, и Кармел, дрожа, опустилась на стул. Риггер будет вне себя, Чикки станет сердиться. Ну почему она не сумела удержаться? А эта мисс Хоув - она никогда не простит Кармел за то, что теперь той известно о ее прошлом.
- Я не хочу больше видеть мисс Хоув в нашем доме, - заявила Кармел Риггеру, когда он вечером возвратился домой. - Она назвала нас плохими родителями. Сказала, что ей жаль Рози и Маккена.
- Ну, тогда она такая одна, - ответил Риггер. - Все остальные от них в восторге. Кого волнует, что думает мисс Хоув.
Кармел улыбнулась мужу. Он был прав. Сейчас она расчешет волосы и они пойдут прогуляться по пляжу. Будут ходить по мокрому песку и подбирать раковины, наслаждаясь соленым ветром, дующим в лицо. Они дадут сыну и дочери все самое лучшее - все, что будет в их силах.
Перед ужином тем же вечером Риггер шепнул Чикки, что должен ее предупредить: между Кармел и мисс Хоув состоялась небольшая стычка.
- Не беспокойся, - ответила Чикки. - Она все равно вряд ли сделала бы нам рекламу. Мисс Хоув сказала, что завтра уезжает обратно в Дублин. Через пару часов ее и след простынет. Скажи Кармел, чтобы не расстраивалась.
- Чикки, ты великолепна!
- Нет. Просто я счастливый человек. И вы оба тоже. А мисс Хоув несчастна.
- Мы сами всего добились.
- Пожалуй, но мы прислушивались к другим людям, которые пытались нам помочь. Она - нет.
На следующее утро Чикки погрузила чемоданчик мисс Хоув в фургон.
- Надеюсь, вам хоть немного у нас понравилось, мисс Хоув, - сказала она на прощание. - Может быть, вы захотите вернуться сюда, когда будет немного теплее? - Чикки старалась быть вежливой до конца.
- Не думаю, - ответила мисс Хоув. - Такой отдых не по мне. Я и так всю жизнь разговариваю с разными людьми. Для меня это тяжкий труд.
- Ну, надеюсь, вы будете рады вернуться к себе домой, в покой и тишину, - сказала Чикки.
- Да, пожалуй.
Эта женщина всегда говорила то, что думала. В том-то и заключалась ее главная ошибка.
- Вам удалось открыть для себя что-то новое в наших краях? Здесь такое случается со многими.
- Я обнаружила, что жизнь несправедлива и мы ничего не можем с этим поделать. Вы со мной не согласны, миссис Старр?
- Пожалуй. Но только отчасти.
Мисс Хоув, удовлетворенная, кивнула. Даже в последний момент перед отъездом она умудрилась испортить кому-то настроение. Ей предстоял обратный путь на поезде до Дублина, возвращение в пустой, холодный дом. Все время, что Риггер вез ее до станции, мисс Хоув просидела молча.
Ее любовная жизнь была не слишком насыщенной: студенткой Фреда захаживала в клубы и бары, встречалась с парнями, однако ни один из них не заставил ее сердце забиться чаще. Мать вечно лезла к ней с расспросами и не скрывала своего разочарования, в очередной раз узнав, что Фреде нечего рассказать.
Фреда любила книги - когда она получила диплом и устроилась на работу помощницей в местную библиотеку, то почувствовала, что добилась всего, о чем мечтала. Сестер тем не менее смущало отсутствие у Фреды матримониальных перспектив.
- Неудивительно, что у тебя не получается найти ухажера, - фыркала Марта. - С тобой же не о чем поговорить, кроме книг.
- Ты могла бы выглядеть лучше, если бы постаралась, - вздыхала Лаура.
Фреду эти замечания огорчали, и сестры чувствовали себя пристыженными.
- Я же не говорю, что у тебя вообще нет шансов, - поправлялась Марта. Она переживала многотрудный роман с молодым человеком по имени Уэйн и готова была вот-вот разочароваться в мужчинах.
- Тебе повезло устроиться на работу - теперь сможешь обеспечивать себя сама, - мрачно, но справедливо замечала Лаура. Сестра встречалась с напыщенным клерком из банка по имени Филипп, для которого на первом месте были репутация и внешнее благополучие.
Никаких практических рекомендаций от сестер не поступало.
Новое озарение случилось у Фреды в последние недели перед Рождеством. Они собрались за ланчем, чтобы спланировать предстоящий праздник Фреда, конечно, оставалась дома; Лаура предполагала, что Филипп пригласит ее к родителям на торжественный обед. Марта сильно беспокоилась из-за того, что Уэйн до сих пор не определился с планами на Рождество. Как можно быть таким легкомысленным!
Мать предложила им не отвлекаться от темы. На обед будет запеченная индейка; они соберутся за столом в три часа пополудни; все, кто захочет, могут присоединиться.
Лаура поерзала на стуле: ей надо кое-что им сообщить. Она, конечно, не совсем уверена, но, похоже, Филипп собирается на Рождество сделать ей предложение. Он так туманно говорил про обед у родителей - это при том что он обожает расписывать все в мельчайших деталях и заранее рассказывать ей, кто приглашен на этот раз. Видимо, его голова занята чем-то другим. Лицо Лауры разрумянилось от воодушевления.
И тут совершенно внезапно Фреда поняла - не заподозрила, а поняла, - что Филипп накануне Рождества собирается порвать с Лаурой; он объявит ей, что другая девушка ждет от него ребенка. Она видела это ясно, словно заголовок на первой полосе газеты. Фреда почувствовала, что бледнеет.
- Ну же, скажите хоть что-нибудь! - Лаура рассердилась, что ее новость и высокое доверие, оказанное родным, не произвели должного эффекта.
- Это будет замечательно, - сказала мать.
- Везучая, - откликнулась Марта.
- Ты точно знаешь? - спросила Фреда.
- Господи, ну конечно не точно! Я уже жалею, что поделилась с вами. А ты злишься из-за того, что я тебе сказала: мол, у тебя никогда не будет парня. Это просто зависть.
- Вы с Филиппом хоть раз говорили о свадьбе? - снова спросила Фреда.
- Нет. Мы говорили о любви! Ладно, Фреда, хватит. Что ты вообще в этом понимаешь!
- Может быть, ты что-то не так поняла?
- Перестань быть такой злюкой!
- Вы еще будете встречаться с ним до праздников?
- Да, сегодня вечером. Он собирался зайти ко мне в семь.
Фреда предпочла промолчать. Сегодня он все ей скажет. Неприятное ощущение вроде несварения преследовало ее весь день; казалось, будто она проглотила что-то, с трудом протолкнув в глотку. В девять часов Фреда позвонила сестре.
Она с трудом узнала голос Лауры.
- Ты знала об этом все время, так? Знала и смеялась надо мной. Ну что, теперь ты довольна?
- Честное слово, я ничего не знала, - умоляющим тоном воскликнула Фреда.
- Я тебя ненавижу! Никогда тебя не прощу.
В следующие несколько недель, даже месяцев, Лаура держалась с сестрой очень холодно. Она долго рыдала, когда на Рождество Филипп объявил о своей помолвке с девушкой по имени Люси - свадьба должна была состояться в январе.
Марта сказала, что Лаура до своего смертного часа будет считать, будто Фреда знала про Люси. А как еще это можно объяснить?
- У меня было предчувствие - только и всего, - объясняла Фреда.
- Предчувствие! - фыркала Марта в ответ. - Если у тебя когда-нибудь появится предчувствие насчет меня и Уэйна, будь добра, предупреди заранее!
- Не думаю, что я еще хоть раз в жизни кому-нибудь об этом расскажу, - в запальчивости бросила она.