- Я, Малцаг, из племени бацой из Тушетии, и меня учили иным законам.
- Похвально. А что значит твое имя?
- Малцаг - солнечный человек.
- Хе-хе, оно и видно - рыжий весь. А этот, - он указал на Тума, - и по обличью наш. Настоящий мужчина, принял истинную веру, дал я ему достойное имя Мухаммед и дарю вот это сокровище, - слуги уже вынесли статую в виде натурального ягненка, всю из чистого золота, а глаза - бриллианты сверкают. - И еще кое-что подарю, - он ему по-свойски моргнул. - Так выпьем же за верного Мухаммеда! - он залпом осушил свой золотой бокал, бросил его в стенку и заорал: - Танцы давай, танцы!
Тотчас появился оркестр: тростниковая флейта, цитра, тамбурин, барабан и ребека. Зазвучал плавный, медленный, чарующий турецкий мотив, под звуки которого будто из-под земли стали появляться нарядные танцоры - это крутящиеся дервиши, которые под все ускоряющийся ритм, запрокинув головы, стали крутиться так, что не только сами, но и многие стали впадать в состояние экстаза, крича при этом: "Нет Бога, кроме Истинного Бога! Нет Властелина, кроме Тимура!"
- О-о-о!!! - истошно завизжал Тимур, бросился в круг танцоров, тут, словно щедрый град, отовсюду посыпались золотые и серебряные монеты, драгоценные камни. - Берите, все берите. Я всегда щедр, - гремел он. - Весь мир мой! Еще золота, больше алмазов! Все на круг, так мы будем жить! Вечно! - А потом он неистово кричал: - Вина! Всем вина! - и уже, по-видимому, в крайней мере исступления дико завизжал: - Женщин сюда, девочек и мальчиков!
Крутящиеся дервиши моментально исчезли, и новый оркестр в сопровождении протяжного хора завел какую-то томящую, сладостно-успокаивающую индийскую мелодию. Под ее плавные звуки из-под полумрака сцены стали выплывать полуобнаженные грации: тут и юные, совсем тростиночки, и более зрелые, словом, на любой вкус.
- Разбирайте, гуляйте, блаженствуйте! - бесновался Тимур.
Он сам криво гарцевал по сцене, пытаясь осчастливить каждую, и вдруг, внезапно остановившись, решительно двинулся в сторону Тамарзо. Музыка мгновенно прекратилась, стало зловеще тихо, напряженно.
- Этот-то еще молокосос, - небрежно махнул Тимур в сторону Малцага, - а ты что сидишь? - обратился он к Тамарзо. - Иль ни одна из моих красавиц тебе не по душе? Хе-хе, так я сегодня добр и особенно щедр. Есть кое-что, что тебя, я надеюсь, удивит и взволнует.
По взмаху его руки вновь полилась музыка, совсем иная, уже торжественная, словно вот-вот на опустевшей сцене появится царица. Так оно и было. Два толстых разодетых евнуха, нежно придерживая за руки, будто сокровище, ввели в центр зала высокую, ослепительно красивую юную девушку: смоляные волосы ниже пояса, под совсем прозрачной легкой вуалью угадываются все прелести ее тела, на высокой белоснежной шее ожерелье камней и под стать ему корона на голове.
В ее бездонных темно-синих глазах полная отрешенность, даже надменность, взгляд в никуда, словно парит.
- Ха-ха! - в восторге хлопнул ладонями Тимур. - Сабук! - крикнул он своего военачальника. - Вот наш эликсир жизни! Вот твоя мечта! Хочешь ее? Подарить?
- О-го-го! - будто взбешенный зверь зарычал Сабук, колотя себя в грудь.
- Тамарзо, - вновь Тимур встал над грузином, - а знаешь, как ее зовут?.. Хе-хе, это Шадома, дочь князя Атчароя.
- Дочь Атчароя? - в ужасе расширились глаза Тамарзо, он даже встал.
- Да-да, дочь твоего бывшего предводителя. Ты, наверное, желаешь ее?
- О Властелин! - взмолился Сабук. - Подари на ночь, век служить тебе буду.
- В честь рождения внука - дарю! - вознес Тимур руки к небу. - О-о! Нет, погоди, Сабук. Азнаур Тамарзо, Шадома говорила, что она голубых кавказских кровей. Ты ведь тоже такой. Давай по-мужски. Сразись с этим похотливым вепрем. Да ты не бойся, он только с виду богатырь, а так - труха, старик, в деды тебе годится.
- Терпи, молчи, Тамарзо, - на грузинском завопил Молла Несарт. - Это подвох, а она уже не та дочь Атчароя.
- Что он сказал? - обратился Тимур к переводчику и, не дожидаясь ответа: - Да он шут, а ты, Тамарзо, вольный человек, - и ускоряя процесс: - Сабук, ты готов сразиться за красавицу?
- Э-э-х! - перешагивая через стол, бросился к центру зала военачальник.
- А ты, Тамарзо, гордый сын Кавказа, готов отстоять честь юной горянки?
В начавшейся суматохе Молла Несарт уже был рядом с земляками.
- Тамарзо, сын мой, - умолял он, - не поддавайся на подстрекательство. Этот варвар все подстроил.
- Не волнуйся, отец, - внешне спокоен Тамарзо. - Я этого ожидал. Потому мало пил. Силы есть, я трезв, уж с этим чурбаном как-нибудь справлюсь.
- Берегись, что-то здесь не то, что-то не так, - почти плакал Несарт.
Все повалили на улицу.
- Драться на конях, оружие - любое, - ставил условие Повелитель. - Кто на коленях попросит пощады - останется в живых.
Для освещения зрелища повсюду огни факелов. Дует ночной ветер, идет мокрый снег, под ногами слякоть. В дальней стороне снаряжают Сабука, там много людей. Около Тамарзо лишь несчастные Малцаг и Молла Несарт, оба в слезах.
- Что вы меня оплакиваете? - крепится Тамарзо и, видя, что они совсем упали духом: - Малцаг, утри и больше никогда в жизни не показывай врагу наши слезы. Если что, - он не закончил.
- Отомщу, - процедил Малцаг.
- Наконец подвели коня Тамарзо. Тут же, уже верхом, появился Тимур.
- Славный у тебя жеребец, - любезен он. - Девочку заберешь, коня мне уступишь? - и, не ожидая ответа: - Ты его не убивай, так, вываляй в грязи малость. Хе-хе, потешимся немного, и опять гулять!
- Тамарзо, брат, - словно нож в сердце, страдающе прошептал Малцаг на нахском. - С конем что-то не то, смотри, пена у рта.
- Родной конь - полпобеды. Отойдите все. Начинайте, - дал Повелитель команду.
Свесив наперед копья, всадники ринулись навстречу друг другу и уже должны были сойтись в центре, как вдруг конь Тамарзо споткнулся, захрипел, как-то странно дернул головой, рухнул кувырком. Тамарзо изловчился, вскочил. Потеряв при падении не только легкий щит, но и копье, он уже доставал меч, но удар копья противника все же опрокинул его. Он вновь попытался встать, но не успел отразить новый удар. Пытаясь подняться, Тамарзо уперся головой в землю, да так и застыл.
- Тамарзо, брат! - душераздирающий крик Малцага, он рванулся вперед, его схватили, скрутили.
Никто не двинулся с места, лишь Тимур поскакал к центру поляны, спешился.
- Хм, а говорили, голубая кровь, - он ткнул ногой изрубленное предплечье, откуда в такт сердцу бил фонтан. Тамарзо распластался на грязном снегу, запрокинув голову. - Ну, что? - склонился над ним Повелитель, - без руки поживешь, азнаур? - и, видя, как изо рта пошла кровь, сделал привычный знак Сабуку.
* * *
Еще двое суток продолжался этот пир - дикая оргия. Тимур занемог, но некогда - под его пятой империя, масса дел, с чего начать - не знает. Как спасение, требует в первую очередь зачитать письмо Саида Бараки из Самарканда. И будто знал духовный наставник, следующее написал:
"Знай, о Великий Эмир, что бренная жизнь и то, что накоплено людьми в миру из порочного ради наслаждения и удовольствия и будет предъявлено им на том свете, как это бывает с человеком, который переел жирной и сладкой пищи до такой степени, что его пищеварение расстроилось, и заболел желудок. Потом он осознал всю глубину своего позора по боли в желудке и неприятному запаху, исходящему из него, а также по большому количеству испражнений, и раскаялся после того, как прошло наслаждение, и остался один лишь стыд. Чем больше человек наслаждается земной жизнью, тем мучительнее будет его кончина. И этим же он будет наказан во время отнятия его души и выхода ее из тела, потому что каждый, у кого было много богатства - золота, серебра, рабов, рабынь - его мучения во время ухода души будут тяжелее, чем у того, кто не имел ничего, кроме малого. И воистину то, что мучение и наказание не проходят после смерти, а, наоборот, увеличиваются, потому что привязанность людей к земной жизни - свойство сердца, а сердце само по себе не умирает".
- О-о! - лежа на диване, стонал Тимур.
У него болит сердце, нестерпимо ноет все тело. Он кается, его мучает стыд. Пора бы самому задуматься о душе, пора грехи замаливать, да некогда. Надо решать государственные дела, а он не в состоянии думать. Но такое с Повелителем не в первый раз.
- Шахматы! - вот что мысли его в порядок приводит. - И этого строптивца Моллу Несарта сюда.
- Брошен в зиндан, - ответ визиря.
- Кто посмел, моего святошу?!
- Твой указ, тебе перечил.
- Хм, - этого Повелитель совсем не помнит и своих решений не меняет. Но тут особый случай: другого такого соперника нет. - Срочно Моллу ко мне.
В сырой и вонючей яме, под открытым небом, снегом и дождем за пару суток старый Молла совсем зачах. Да лекари Тимура знают свое дело: Моллу скорым образом отмыли, возбуждающим дурманом пропарили, каким-то зельем напоили, приодели, выставили пред Повелителем, и теперь, хмельной, он пуще прежнего осмелел, ставит свои условия:
- Выиграю - пощади, отпусти юнца - Малцага.
- Этого рыжего? А где он?
- В зиндане, со мной был.
- Хе, - призадумался Тимур. Он силится вспомнить, кое-что в памяти всплывает. - Согласен. Только играем по моим правилам, без контроля времени, а проиграешь - эта "солнечная" башка рядом с башкой братца окажется, - доволен он своим решением.
Как известно, в шахматах, изобретенных Тимуром, как и в его жизни, все грандиозно: в два раза больше, значит много ходов, и эта баталия может длиться и день, и два. За это время он будет делать все что угодно: и есть, и, если захочет, спать, и решения принимать, а главное, правильно думать.
С первых же ходов напряжение. Вот это ему как раз необходимо, ведь он воин-боец, и лишь сражение его стихия. Играя в шахматы, он умеет одновременно принимать неординарные решения. И эта комбинация еще во время пира осуществлялась, а теперь ее продолжение - дипломатия!
Первыми приглашаются посол мамлюков Сирии и Египта и сын султана - Фарадж.
- Я сожалею, и в то же время очень рад, что волею судьбы мы так близко сошлись, - Тимур придерживается этикета, строг. - Верю, что меж нами впредь будет только мир и согласие - это в наших интересах - нужно обезопасить и склонить на свою сторону столь могущественную силу, как мамлюки.
- Передай Высокочтимому отцу Великому султану Баркуку мои скромные дары. А это тебе и послу. - Дары, несомненно, баснословные. Это не столько откуп за плен, а более демонстрация его силы, богатства, щедрости.
Следом уже не приглашаются, а вызываются посол Византии и другой пленник - принц Иоанн.
- Его Величество император Византии Мануил II, - отойдя от шахматного стола, властным голосом обращается Тимур к вошедшим, - просил меня, и я слово дал, что принц Иоанн более света Божьего не увидит. Я свое слово держу.
В те времена почти при всех дворах были мастера по ослеплению (а при Тимуре - это искусный уйгур), которые весьма быстро справлялись с этим почти что повседневным делом.
- Вот, передайте императору мой обещанный дар, - на золотом подносе два светло-карих глаза. - И пусть в порту Константинополя поднимут, как представительство, мой туг, и впредь ту дань, что платят самозванцу Баязиду, выдавать мне.
Затем очередь посла того же Баязида.
- Султан Османов Баязид - прославленный полководец, и я горжусь, что мы с ним одних тюркских кровей. Мир велик, так что есть где ему, а где мне миром править. Просьбу султана я уважил: вот ему Иоанн, как и было обещано, живой. А что без глаз - на чужую власть зариться не надо, всем заговорщикам урок. Хе-хе, а чтобы султан особо о слепце не печалился - шахиншахский дар - весь мир знает, что Баязид питает слабость к красивым женщинам, коллекционирует в своем гареме - Шадому отдаю.
В тот же миг Сабук бросается на колени:
- О Великий Властелин, Шадому ты мне подарил, не разлучай, люблю!
- Ха-ха, что значит "люблю"?! Любить надо Бога и меня. Ты за меня жизнь отдашь? Вижу, что отдашь. А какую-то девчонку не уступишь?.. Идем на Кавказ, здесь таких - здоровья не хватит.
Следующий на очереди - посол Золотой Орды. При его появлении Тимур двинулся навстречу.
- Передай Великому хану Тохтамышу мои сожаления, - усыпляет он бдительность врага. - Это все коварный Едигей и его брат Иса-бек натворили. С ними я разберусь. А хана, как чингисида, как сына, люблю, ценю и уважаю. Вот ему от меня дары в знак искренности моих чувств. В добрый путь!
Вслед за ним перед Повелителем предстал посол Грузии. Тимур вновь восседает на троне, тон его властен и груб:
- В течение трех дней выдать мне всю положенную дань, не то - сотру все с лица земли, всех в полон угоню.
- Позвольте, о Великий Эмир! - в три погибели согнулся посол, - ведь ты грамоту дал.
- А кому я грамоту дал?
- Азнауру Тамарзо.
- Хе-хе, ты видел башку Тамарзо? Вот если она воскреснет, то я данное ему слово сдержу. Вон! Исполнять!
От этих встреч Тимур изрядно устал, но настроение у него приподнятое. Да приемы надо закончить.
- Теперь, где этот сыночек царя страны Сим-Сим? - и пока его доставляют, он обращается к Молле Несарту: - Как этого ублюдка зовут?.. А-а, Тума, - тот уже в зале, целует край ковра. - Иди сюда, иди, мой родной Мухаммед. - Повелитель его по-отечески обнимает: - Приняв истинную веру, ты даже лицом похорошел. Молодец! А как тебе мой подарок? Береги золотого ягненка из Багдада, ему более тысячи лет.
- Да благословит Бог твой щедрый закат, - доволен Мухаммед.
- Это не все. Еще получишь дары, ты ведь будущий правитель всего Кавказа, - при этом он отводит его от шахматного стола, шепотом, - направляйся на Северный Кавказ, готовь почву для нашего наступления. Всех призывай в нашу веру, под мои знамена, расскажи, как я щедр, силен и справедлив, в отличие от этого выродка Тохтамыша. Для этого у тебя будут деньги, люди, оружие. В бой, под знамена веры!
Следующим вызывается Едигей.
- О-о! Идико! Славно сослужил, славно. Идем на Тохтамыша! Ты в авангарде войск. Твой брат Иса-бек не подведет?
- Повелитель, есть закладная. А мы, мангыты, люди слова и чести.
- Верю, доказал.
- Золотая Орда - моя?
- Твоя. Только не забудь, половина барыша моя. После всех встреч Тимур дал знак обедать. Тут же возле шахматного стола накрыли и обеденный. Блюд не сосчитать, но Повелитель, по традиции кочевника, налегал в основном на молодую конину, запивая кумысом.
- Ешь, Несарт, не стесняйся, где ты еще такой еды попробуешь? Так. А на что мы играем?
- Юноша, Малцаг.
- Ах, да. Но башки ему не видать. Шах!
- Мат! - ответил Молла Несарт.
- М-да, - после раздумья ответил Тимур, - за болтовней не уследил. Но я слово держу. Пойдем освобождать, заодно и я проветрюсь. Коней!
Солнечный день шел к закату. Был легкий мороз. С севера, с кавказских гор дул холодный ветер. Всюду снег, бело, лишь Кура змейкой уходит, да лес вдоль нее и сад с виноградником темнеют.
Тимур лихо сел на подведенного гнедого коня, с насмешкой смотрит, как то же самое пытается сделать и Молла Несарт. Однако конь норовист, и Молла не может даже до стремени больную ногу поднять.
- Ах ты, бедняга! - сердоболен Тимур. - Может, тебе осла подарить? Хе-хе, а может, денег? А хочешь, вот ту отару овец или тот сад с виноградником?
- Дай денег, - в тон ему ответил Молла Несарт, - да столько, чтобы я их уложил в кушак, сел на подаренного тобой осла, погнал перед собой пожалованных овец в дарованный тобой сад, чтобы там прожил остаток дней в благоденствии, не видя тебя.
- Ха-ха-ха! Ну наглец, ну старый хрыч! Благодари Бога, что я сегодня в хорошем настроении.
- Буду вечно благодарить, если Малцага отпустишь.
- Ну-ну, слово - святое! А осел тебе подходит, заслужил.
Молла Несарт на все согласен, осел и впрямь сподручней.