* * *
После обеда, оставшись одна в своей комнате, Конни вдруг поняла, что больше не хватается за вещи и не сжимает их, как прежде, в руках, ища в этом спасения. Напряжение последних месяцев прошло. Раньше она чего-то ждала, мучилась, думала, что делать дальше. А теперь это будут делать за нее другие. И в этом примирении ей чудился покой.
Она сидела, прислонившись к изголовью кровати, когда, постучавшись, вошел Питер.
- Ну, так что же ты решила? Как-никак это и меня касается. - Остановись в ногах ее кровати, он смотрел на нее.
- Да, конечно. Я совсем забыла, что это ты ждешь ребенка, а не я.
- Я хочу помочь тебе. Ведь ты сама меня просила?
- Спасибо, - ответила Конни каким-то безжизненным голосом. Пальцы теребили бахрому покрывала.
- Этого долго не скроешь. Скоро станет заметно, и тогда как ты всем объяснишь? Скажешь, что просто начала толстеть?
- О господи, заткнись ты и оставь меня в покое! Тоже мне помощник. Если бы ты попал в беду, разве я бы так с тобой разговаривала?
- Чего ты от меня хочешь? Чтобы я радовался, сказал, что все о'кэй, а ты пай-девочка, да? Ты влипла, как последняя дура. Хоть это постарайся понять! - Питер уже кричал на нее.
- Зачем только я тебе сказала! - тоже кричала она и жалела, что под рукой нет чего-нибудь тяжелого, чтобы запустить в него.
- Ты погубила свою жизнь, ты понимаешь это?
- Убирайся вон! - Теперь она уже всерьез искала, чем бы его ударить.
Питер попятился к двери и чуть не сшиб с ног отца, вбежавшего в комнату.
- Что здесь происходит?
Питер бросил на сестру предостерегающий взгляд.
Конни, вся похолодев, тяжело опустилась на кровать и уставилась на свои сжатые кулаки.
Вслед за отцом в комнате появилась разгневанная мать. Она тяжело дышала, так как почти бегом поднялась по лестнице.
- Вы, кажется, забыли, что вы уже не дети? Из-за чего вы сцепились?
- Пустяки, мама. Просто мы поспорили. - Питер своей высокой фигурой почти полностью заслонил Конни от родителей.
- Могли бы не кричать на весь дом, - услышала Конни голос отца. - Что все-таки произошло?
- Мой брат считает, что я должна учиться в самом лучшем колледже! - крикнула Конни, высунувшись из-за спины брата.
- Когда ты наконец оставишь ее в покое, Питер? - недоуменно произнес отец.
Питер промолчал. И Конни поняла, что он не собирается поддержать ее в этом обмане. Иначе он немедленно что-нибудь бы сказал. И, вдруг почувствовав страх, Конни прошептала:
- Не говори им, прошу тебя, Питер.
- Конни ждет ребенка.
- Ты не имел права, - еле слышно произнесла Конни.
- Стыдись, Питер! Как ты можешь говорить такое о родной сестре? - гневно воскликнула мать. Она не слышала слов Конни.
Обойдя Питера, отец растерянно уставился на Конни. Ей стоило усилий выдержать его взгляд.
- Питер, ты меня слышишь? - требовал голос матери. - Извинись немедленно!
Питер отступил назад, совсем вплотную к Конни. Повернув голову, он сказал ей через плечо:
- Это надо было сделать. - И он попытался было улыбнуться, но улыбка не получилась. Питер посмотрел на родителей: - Конни совершила ошибку. Вот и все тут.
Конни молчала, уставившись на свои крепко сцепленные пальцы. Она чувствовала, что отец и мать смотрят на нее.
- Почему же ты… Я бы тебе помог… - Отец Конни был врачом.
- Она боялась, папа. Она хотела сказать тебе еще на рождество, но побоялась.
- Побоялась? Еще бы! - голос матери дрожал. - Это все равно что сказать ему, что ты стала уличной девкой, да еще попросить на то благословения!
- Не надо, мама. Лучше сказать правду, чем хитрить. Конни не уличная девка. Просто она совершила ошибку. А потом побоялась признаться в этом.
Отец посмотрел сначала на Конни, а потом на Питера.
- Почему она до сих пор ничего не сделала? Почему?
- Чарльз! - голос матери дрожал от возмущения.
- Сделанная опытным врачом, Эл, эта операция совсем неопасна, - попытался оправдаться отец.
- Она хотела, отец. Она была у врача сегодня, но он сказал, что уже поздно. Теперь это опасно. - Питер умолк, словно обдумывал что-то, а потом сказал: - Это стоило бы тысячу пятьсот долларов. Но это был настоящий врач, не какой-нибудь шарлатан.
Теперь Конни видела их всех - растерянного отца у ее кровати, разгневанную и потрясенную мать у дверей и Питера, тоже стоявшего у кровати, только по другую ее сторону. Вид у него был озабоченный, словно он решал какую-то задачу. Они все как будто забыли о ней. И Конни вдруг поняла, почему Питер решил сам все им сказать. Сделай это она, ей бы не избежать расспросов. А что могла она им ответить? Они не оставили бы ее в покое, пока все не выведали. А она просто не вынесла бы этого.
Питер принял удар на себя. Теперь, если они и начнут ее расспрашивать, то, порядком напуганные случившимся, не будут уже так суровы и беспощадны и, может, даже поймут ее.
Но до понимания и сочувствия было, увы, далеко.
- Не собираешься ли ты утверждать, что нет ничего плохого в том, что она ложится в постель с первым встречным? - негодовала мать.
- Я уже сказал тебе, мама. Это не первый встречный. Конни полюбила.
- Тогда где ее муж, если она полюбила?
- В брак не вступают по принуждению.
- Значит, этот молодчик даже не собирается жениться на ней?
- Нет. Он ничего не знает. Конни ему не сказала.
Это заставило мать на время растерянно умолкнуть.
- Что сказал врач, Питер? - руки отца сжимали спинку кровати, глаза были устремлены в пол.
- Что Конии беременна и аборт делать поздно. Теперь, когда вы все знаете, она ждет от вас помощи и совета.
- Она не спрашивала нашего совета, когда связалась с этим типом. - Мать снова обрела дар речи, но теперь в ней заговорили горечь и обида.
- Мама, зачем ты так? - упрекнул ее Питер. - Бедняжка Конни ошиблась. Ведь ты всегда любила ее. Разве ты перестала любить ее теперь, когда она попала в беду?
На мгновение, казалось, матери стало неловко, но чувство обиды было сильнее.
- Я хочу знать, понимает ли она сама, что натворила. Где это принято так рожать детей?
- Вот когда у нее их будет с полдюжины, тогда скажешь ей это. - Питер бросил взгляд на Конни, и та робко улыбнулась. Но озабоченный Питер не заметил этого. - Конни сама горько жалеет об этом, мама. И понимает, насколько все серьезно.
- Ты уверен? - Мать растерянно посмотрела на них обоих. - Конни, ты понимаешь, что погубила себя?
- Почему погубила, мама? - уже не выдержав, заорал Питер. - Подумай лучше, сколько месяцев она мучается одна со своей бедой! Вы собираетесь ей помочь, наконец, или нет?
- Конечно, конечно, Питер, - поспешно закивал головой отец. И, повернувшись к жене, сказал: - Ведь мы поможем ей, Эл, не так ли?
- Да. - Теперь в глазах матери стояли слезы. - Как же может быть иначе?
- Вот и ладно, - успокоенно сказал Питер и, попятившись, сел на батарею. Он обвел всех взглядом, по очереди задерживаясь на каждом, вынул сигарету и, закурив, вдруг как-то безразлично выключился из всего.
Вконец растерявшись, отец и мать не знали, что им делать дальше, и Конни их понимала. Хоть она и была их родной дочерью, но теперь им всем надо заново строить свои отношения. В ее положении могла оказаться любая девушка, но это случилось с ней, с Конни, и ее родителям нелегко примириться с этим. Так же нелегко, как и ей самой.
Конни понимала - первый шаг должна сделать она. И, гладя на обескураженного отца, она тряхнула головой и, наконец решившись, произнесла:
- Прости, отец. - Она слышала, как всхлипнула мать. - Прости меня, мама.
Мать сделала несколько неуверенных шагов к дочери.
- Ничего, ничего, Конни. - Она села на кровать, обняла дочь за плечи и поцеловала ее. - Все обойдется, дорогая.
- Перестань изводить себя, дочка. - Отец положил руку на голову Конни. - Теперь не думай уже ни о чем и постарайся успокоиться, слышишь?
Конни заметила, что Питер даже не смотрит в их сторону.
Наконец отец с матерью ушли, сказав, что обо всем они еще успеют поговорить завтра, но Питер остался.
Конни молчала какое-то время и наконец тихо произнесла:
- Спасибо, Питер.
- Теперь я умываю руки.
- Я думала… - Она растерянно умолкла.
- Ты бы раньше думала, тогда отцу с матерью не пришлось бы ломать голову.
- Но ведь я уже попросила у них прощения. Чего ты еще от меня хочешь?
- Ничего. - Питер вдруг умолк, словно вспомнил о чем-то важном. - Послушай, что-то здесь неладно. Не то что ты влипла, это само собой. Тут что-то другое. Ладно, пусть помогают, только не слишком. Ты меня поняла? - в глазах у него вдруг появилось какое-то странное выражение - не гнев, а скорее отчаяние. - К черту такая помощь! Ты все сама должна решать, слышишь? - Он встал и медленно пошел к двери.
- О чем ты, Питер? Я так хотела поблагодарить тебя, но разве ты позволишь.
- Нужна мне твоя благодарность! - И прежде чем выйти, он обернулся и посмотрел на нее. - Через все остальное ты должна пройти сама. - Он не захлопнул дверь, как она опасалась, а осторожно прикрыл ее за собой.
Оставшись одна в темной комнате, чувствуя на лице прохладу вечернего ветерка и прислушиваясь к затихающему уличному шуму, Конни разглядывала на потолке квадрат света, отбрасываемый фонарем, и раздумывала над последними словами Питера. Конни не понимала, что так встревожило и испугало его. Может, потому, что еще не пришла в себя от всего случившегося. Ее жизнь так круто изменилась. Словно налетел резкий шквал ветра, вырвал из рук зонтик, и она не успела добежать и спрятаться в дверях парадного. Зачем думать? Отец и мать все знают, они все поняли и не оставят ее в беде.
* * *
Конни спала, не просыпаясь, четырнадцать часов. Лишь когда она с трудом высвободилась из мягких, словно ватных, объятий сна без сновидений, она поняла, какую свинцовую тяжесть усталости носила в себе все эти месяцы. Было одиннадцать часов утра. Солнце уже порядком накалило комнату, и под легкой простыней было жарко, словно под стеганым одеялом. Конни подумала, что спала бы еще, если бы не стук в дверь.
- Да! - крикнула она хриплым со сна голосом.
В комнату вошла мать с печальной улыбкой клоуна на лице. Конни поняла, что мать собралась в город.
- Устала, бедняжка. - И, заметив, что Конни щурится от солнца, она опустила штору. - Я не будила бы тебя, но отец хочет тебя посмотреть. Как ты себя чувствуешь? Не тошнит по утрам?
Вначале Конни даже не поняла, о чем мать говорит, но все случившееся вдруг ожило и стало выползать из закоулков памяти, куда мы упрятываем все, о чем хотели бы забыть. Окончательно стряхнув с себя остатки сна, Конни кивнула головой.
- Прости, мама.
- Я понимаю, детка, - печально вздохнула мать. Она присела на краешек постели и потрепала Конни по прикрытому простыней колену. - Можешь ничего не говорить. Мы все понимаем. Теперь только надо решить, что делать. - Мать устремила взгляд в пространство. - Что ты собираешься делать?
Конни, подтянувшись, села, сунув за спину подушку.
- Не знаю, мама. Иногда у меня такое состояние, что я даже не могу сообразить, день это или ночь.
- Я понимаю тебя, девочка. - Мать умолкла в нерешительности. - Мы с отцом беседовали сегодня утром. Нам не хотелось бы решать за тебя, но… но ребенка можно отдать на усыновление. - Она умолкла, ожидая, что скажет Копни, а Конни вдруг поняла, что никогда не думала об этом, и поэтому, не зная, что ответить, молчала.
- Мы подумали, что раз нет надежды, что вы поженитесь, то… Ведь ты сама так сказала, не правда ли? - снова начала мать.
- Да, мама.
- Питер, пожалуй, прав. Если против воли, какой уж тут счастливый брак… - Она умолкла и посмотрела на Конни, чтобы убедиться, что та ее слушает. - Во многих случаях у приемных родителей детям живется гораздо лучше. Ведь такие родители действительно хотят ребенка. Мы можем обратиться в солидное, с хорошей репутацией агентство, и тебе ни о чем не надо будет беспокоиться. Как ты считаешь? - Мать была обескуражена подозрительным спокойствием Конни. Она горестно вздохнула. - Иногда это может испортить девушке жизнь уже в самом начале. Давай подумаем, Конни… - она пристально следила за лицом дочери, пытаясь определить, как она реагирует на ее слова, - …ведь ты и этот парень не собираетесь пожениться?.. У тебя будет ребенок… даже если никто не узнает, что он без отца, тебе все равно будет трудно встречаться с другими молодыми людьми. А потом, ты ведь собираешься закончить колледж, не так ли?
Конни тоже не думала об этом, но все же поторопилась ответить:
- Думаю, что да…
- С ребенком на руках ты просто не сможешь… это так трудно… Даже если мы тебе поможем. - Конни поняла, что мать произнесла последнюю фразу только для того, чтобы не казалось, будто они все уже решили за Конни. Но ей также стало ясно теперь, что ее родители хотят, чтобы она отказалась от ребенка.
Мать вдруг не выдержала.
- Ты слишком молода, чтобы иметь детей! - Произнеся эти слова, бедная женщина вконец растерялась. - Прости, Конни. То, что думаем мы, не так уж важно. - Она выглядела совсем жалко. - Как ты сама считаешь, девочка?
И Конни кивнула в знак согласия.
- Я думаю, вы с отцом правы, мама. Я…
- Что, дорогая?
- Я подумала, что все это не очень романтично, правда? Решать, что теперь делать. Какие уж тут слова о любви и другом… Да и ребенок словно бы не мой. Ведь то, что я его рожу, это еще ничего не означает. Ведь Чиг, Питер, я - мы твои дети совсем не потому, что ты родила нас, а потому, что ты нас вырастила. Ведь так, мама? Да?
Мать совсем не была готова к такому повороту.
- Да, Конни. Да. Именно так. - И хотя дочь соглашалась с ней, мать не покидало беспокойство. - Я знаю, когда-нибудь ты, может, и пожалеешь, что поступила так, но, клянусь тебе, девочка, это самый правильный выход. Клянусь…
- Я знаю, мама. Только я как-то еще не разобралась во всем… Я хочу сказать, что все так сложно и непонятно. Порой я все еще не верю…
- Я понимаю, дорогая. - Мать поднялась. Она казалась усталой и печальной. - Теперь одевайся и иди к отцу. А я позвоню кое-куда… разузнаю об этом агентстве. Тебе не хотелось бы съездить в Калифорнию?
Конни удивилась.
- Зачем?
- Как зачем? Чтобы рожать там, а не здесь. Ты могла бы пожить у дяди Генри. Разумеется, я тоже туда приеду… потом, когда ты будешь на последнем месяце.
Вот это для Конни было совсем уже неожиданностью. Разумеется, ей нельзя рожать в Нью-Йорке, если она собирается потом как-то наладить свою жизнь. Через месяц или два она уже не сможет появиться на улице.
Она мысленно улыбнулась, представив себе лица знакомых, которых она случайно встречает, их замешательство и попытки сделать вид, будто ничего с ней не произошло. Но забавная сценка тут же рассеялась, как дым. Конни вернулась к действительности. Теперь она совсем уже не знала, что ей ответить, и торопливо пробормотала: - Да, да, это будет хорошо, мама. Калифорния - это чудесно. - Она умолкла, вспомнив о дяде, которого видела всего один раз. - А согласится дядя Генри?
- Конечно. Он такой добрый.
- Хорошо, мама. - Она стояла и смотрела матери в глаза - теперь их лица были на одном уровне. И вдруг Конни бросилась ей на шею: - Спасибо, спасибо тебе, мама! Я никогда не устану повторять это.
Мать словно застыла.
- Ну полно, полно, детка. - Она потрепала Конни по спине.
* * *
Прошла неделя. Все было улажено и договорено. Дядя ждал Конни, которая должна была вылететь в Калифорнию в следующий вторник. Мать Конни переговорила с одним из ньюйоркских агентств, имевшим филиал в Лос-Анджелесе, - они возьмут ребенка, как только он появится на свет. И сегодня Конни вместе с матерью собралась в город купить все необходимое, в том числе и соответствующую одежду для Конни.
В эту неделю все складывалось как нельзя лучше. Напряженность первых дней постепенно исчезала, и Конни больше не ловила на себе печальных и сочувственных взглядов родителей. В доме чаще звучал смех.
Только Питер был все таким же мрачным. Он молчал и ничем не выдавал своего негодования, но Конни он решительно избегал. Несколько вечеров его не было дома, он возвращался на рассвете, нетвердой походкой пьяного поднимался по лестнице, тщетно стараясь не шуметь и не разбудить домашних. Конни гнала от себя мысль, что это все из-за нее, но чувство вины не давало покоя.
Торопясь к поджидавшей ее внизу матери, Конни, проходя мимо комнаты Питера, услышала какой-то шум. Она постучалась.
- Кто?
Конни приоткрыла дверь. Питер босиком стоял посреди комнаты. Руки его, наполовину всунутые в рукава, были подняты кверху, а голова закрыта свитером, который он неловко натягивал на себя.
- Я хотела только спросить, не нужно ли тебе чего-нибудь в городе.
Питер замер; он даже не попытался высвободить голову из свитера.
- Питер! Мы с мамой уходим, слышишь?
- Куда? - послышался из-под свитера приглушенный голос.
- В город за покупками, дурачок.
Наконец из свитера показалась голова брата.
- А я-то думал - на пикничок собрались. - В тоне его не было и намека на шутку.
Конни теперь жалела, что не прошла мимо.
- Небось сам знаешь, что городишь чепуху. Разве мне до пикников?
- Тогда к чему это притворство. - Он сел и с таким остервенением начал натягивать носки, словно испытывал к ним лютую ненависть.
- Я не притворяюсь. - Конни сделала шаг в комнату - в нос ударил запах застоявшегося табачного дыма и лосьона для бритья. - Просто я пытаюсь найти наилучший выход.
- Такого нет.
Конни растерянно умолкла.
- Неправда, есть! - не совсем уверенно сказала она наконец.
- Какой же? - Он завязал шнурки и выпрямился.
Конни опустила глаза на носки своих сандалет.
- Для ребенка лучше, если его будут воспитывать двое, отец и мать, а не одна только мать. К тому же это будут родители, которые хотят ребенка.
- А ты не хочешь, так?
До сих пор Конни как-то удавалось избегать этого вопроса.
- У меня ничего не получится.
- Ты в этом уже уверена? - Он продолжал смотреть на нее; лицо его было неподвижным и почти ничего не выражало.
- Да. - Она снова почувствовала гнетущую тревогу и страх, почти забытые за эту неделю. - Что тебе нужно от меня? - Но в ее голосе не было слез.
Он вскочил и, размахивая руками, вдруг закричал:
- Почему ты воображаешь, что всем от тебя что-то нужно?
- Ты словно бы злишься, что я спала с этим парнем.
- Ах вот что! Оказывается, ты еще глупее, чем я думал.
И тут Конни тоже закричала: