Глава 13 Сквозь тернии к…
Получить разрешение на вывоз "культурной ценности" за границу оказалось делом долгим и муторным, а без определенных знакомств процедура и вовсе усложнялась неимоверно. Но разве это могло остановить его?! Максимальное напряжение всех сил, а также нестандартный подход к проблеме позволили-таки обзавестись полузаконным разрешением.
Теперь необходимо было найти желающего в ближайшее время посетить страну жительства Кармелы (а Борис отныне называл ее только так!)
Он решил начать с Виктора – тот был мужиком неглупым, разносторонне развитым, обеспеченным, да и за границей бывал частенько. Его выбор оказался правильным – через три недели у того была запланирована семейная турпоездка по Европе.
Вечером следующего дня с дорогой бутылкой коньяка для хозяина, коробкой конфет для супруги и теннисными ракетками для их отпрыска он отправился "к Витьке".
– О! – Виктор просто ошалел. – Ты, конечно, рассказывал мне о ней, но я думал, ты просто влюбился в нее как фанат. А ведь и я был – да, пожалуй, и остаюсь им тоже! Я с превеликим удовольствием сделаю это! Я просто… У меня нет слов!
У Бориса отлегло от сердца. Выпили.
– Хочешь, расскажу, как стал я ею увлекаться?
Боре было уже всё равно – он слушал бы Витю целый день, даже если б тот рассказывал ему долго и подробно, как он недавно починил стиральную машину, используя запчасти от старого кухонного комбайна.
– Впервые я увидел ее в восемьдесят седьмом, почти случайно. Как и все в то время, я был фанатом "Модерн токинг" и караулил все ночные музыкальные передачи. "Модерн" так ни разу и не показали, зато показали в клипе ее . В передаче "До и после полуночи", помнишь такую?
Борис кивнул. Выпили еще.
– Так вот. Кому-то из начальства она тоже, видать, была по душе, и ее чуть ли не раз в месяц там точно показывали. Вот когда увидел я ее – показалась она мне такой красавицей неземной, что я чуть сознание не потерял от этой гармонии внешности и голоса! Кинулся записи искать, да никто толком не знает, кто такая… Потом я уже подключал кассетник и выловил парочку песенок, затер их потом "до дыр". Плотно подсел, одним словом… И с тех пор понеслось, причем с каждым годом во все больших масштабах. Я носился с ней, доставая всех и вся – моя мамаша вздрагивала уже от ее имени! Потом старший брат принес с "черного рынка" ее фирменный диск! За семьдесят рублей, между прочим… Я просто глаз не мог отвести от фото. Такая красивая, что просто жуть! Над этой пластинкой я трясся потом – давал смотреть только из своих рук! А уж когда увидел позже ее другие клипы, то вообще был сражен наповал! А песни?! Они так запали в сердце, что просто нельзя было переключить внимание на что-то другое! В общем, они и сейчас согревают мою душу в холодные дни…
Виктор остановился перевести дух. Выпили еще по одной.
– Слу-ушай, а я помню, ты просил меня достать ее записи, то да сё… Но я не думал, что у тебя это так серьезно и глубоко… А в чем дело-то?
– Понимаешь, – начал Борис, – я не рассказывал тебе эту историю по одной простой причине – был в состоянии невменяемости, а теперь, спустя двадцать лет… Мне кажется, ты можешь просто обидеться на меня.
– Да что ты! Я – весь внимание!
– Хорошо, но сначала скажи – ты передашь подарок?
– Черт возьми, ну что за вопрос?! Я прямо теперь дни буду считать до отъезда! Я же вживую ее увижу, поговорить смогу! – Виктор недоверчиво и нервно посмеивался. – С ума сойти! Ирка придет щас – обалдеет! Да, кстати, а что за подарок, если не секрет?
– Икона.
– ???
– Небольшая и своеобразно написанная иконка Казанской Богоматери. Как она появилась у меня и зачем я хочу передать ее Певице – я тебе потом расскажу, конечно. Она старинная и получить разрешение было очень сложно, а без разрешения вывозить нельзя – можно угодить в тюрьму за контрабанду. Но бумагу я получил, так что всё законно.
Виктор посмотрел на него недоверчиво.
– Икону… законно?!
– Не совсем…
– Уже теплее… А что мне будет, если проверят и найдут?
– Да почти ничего. Ну, максимум… – Борис пожал плечами, – могут с рейса снять до выяснения, ну икону конфискуют в крайнем случае – в общем, ничего особенного, не посадят. Но вероятность – почти нулевая. Я специально узнавал, туристов не проверяют, а только тех, кто к родственникам едет или друзьям.
– Спасибо, утешил… А ты?
– Что я?
– Почему сам не хочешь?
– Да, господи, у меня даже загранпаспорта нет – ведь я долгое время был невыездным из-за секретов по службе, и визы тоже нет… Провозиться можно несколько месяцев и не успеть к юбилею!
Виктор сидел, сосредоточенно глядя на стол, словно изучал лежащие на нем важные документы.
– Знаешь, дружище, – его тон сильно изменился, он стал каким-то ровным и чужим, – я не хочу рисковать, у меня жена, ребенок… Мало ли кого я слушал в молодости – ну и что, что она мне нравилась когда-то? Сейчас ведь от этого уже ничего не осталось? – В его голосе послышалась надежда.
– Да, немолода она уже, как известно, да и фигура, мягко говоря, уже не та… Ты любил куколку, а из-за старой и полной тетки не хочешь рисковать поездкой, правильно?
– Не… ты… ты меня не так понял… – Виктор поднял бутылку. – Давай-ка лучше выпьем. Я тебе сейчас объясню…
– Я пошел, – сухо ответил Борис, – жаль, что потерял столько времени.
В дальнейшем он поступал умнее. Аккуратными расспросами выяснял возможность поездки: объяснял кому и, главное, что предстоит везти. Однако от всех слышал примерно одно и то же: "О! Певица – мой музыкальный кумир молодости. Какая милашка, какая прелесть! Моя комната чуть ли не вся была заклеена ее фотографиями! Я писал ей безответные письма и рыдал в подушку, понимая, что никогда не смогу встретиться с ней… Но… икону вывезти не могу – боюсь опасности, даже теоретически; я холодею уже при взгляде на гаишника-то, а на таможне я вообще в обморок упаду от волнения! Да и ради чего мне рисковать? Ради моих юношеских увлечений? Я сейчас сам без улыбки о них не вспоминаю. Извини. Я не смогу…"
Борис вешал трубку и начинал искать следующий номер в своей записной книжке…
Но, увы! С "компетентными органами" никто не хотел иметь никаких дел: ни хороших, ни плохих.
Внезапно в его мозгу прояснилась и четко выстроилась картина взаимоотношений фанат – "звезда". Он ужаснулся.
При миллионах поклонников она, быть может, сейчас так же одинока, как и Кармела в том городе N! Ведь ее почитателям уже больше сорока; у них семьи, дети. Какое им дело до нее?! Мысли певицы и Бориса словно бы настроились на одну волну, вошли в резонанс, и то, о чем она лишь подумала, – явственно возникло в его сознании! Он словно бы прочел ее длинное письмо, полное горечи, тревоги и волнения.
Боже, как в эту минуту он хотел быть с нею рядом!
Глава 14 Искусство любви
Борис долго думал о том, почему никто из его друзей и знакомых не соглашается передать Певице подарок? Какими аргументами они обосновывали свои отказы, какие разумные доводы приводили – его абсолютно не интересовало. Но конечный результат – икона по-прежнему находится у него, и он не может переправить ее певице – как-то беспокоил и даже настораживал. Если что-то так долго не получается, то, быть может, это знак свыше, намек на то, что лучше этого и вовсе не делать?
Однажды ночью, лежа в темноте с открытыми глазами и рассматривая возникающие перед ним, как на экране, образы прошлого и рисуя картины будущего, он вдруг понял – дело вовсе не в иконе. И причина его неудачи очень проста: ей не нужна сама икона. Ибо это – только форма, вещественное выражение того, что он и хотел бы сказать словами, да не смог… И решил передать вещь, заряженную энергией его любви.
Но это неправильно.
Любовь сама по себе сильна, чтобы обойтись без материальных носителей. Не нужно посредничество между его любовью и той, к кому его любовь обращена. Великая Любовь не требует ни воздаяния, ни вознаграждений: в море великой любви тонет всякое воздаяние. Любовь, которую он пронес через двадцать лет и которую вложил в письмо, написанное Певице, всё сделает сама. Он должен просто ждать, когда это произойдет… А это произойдет обязательно!
И Борис успокоился. Он поверил, что "всё будет хорошо!" И стал ждать…
Легко сказать – ждать! Может быть, кто-то и умеет ждать так, чтобы не торопить события, не представлять себе, как, наконец, случится то, чего он ждет… Но Борис не умел.
Он ежедневно проверял последние новости на всех сайтах, прямо или косвенно посвященных Певице, – искал любую информацию об изменениях в ее жизни, он ждал какого-то знака, намека… И каждый раз, не обнаружив ничего нового и не ощутив никакого знамения для себя, Борис чувствовал опустошение и усталость. Но в то же время хотелось куда-то идти, чем-то заниматься, лишь бы не оставаться с этой пустотой наедине и не дать ей захватывать его душу всё больше и больше…
Он не помнит, как это началось, но он вдруг понял, что ежедневно, после бесплодных поисков, он берет лист бумаги и начинает писать… Что? Он и сам не смог бы дать этому точное определение.
Он обращался, конечно, к Кармеле… Впрочем, он не был до конца в этом уверен. Возможно, все эти фразы предназначались не Кармеле, а Певице?
"Я по-прежнему безумно люблю тебя… и для меня с экрана звучат твои песни. И мне наплевать, что их написал кто-то другой, чтобы стать богатым. Эти песни я впервые услышал из твоих уст… Это наши с тобой песни. И ты тоже принадлежишь мне.
Где ты находишься… сейчас? И кто поет для меня с экрана?.. Я уже был на том свете, но мы не встретились с тобою там… Это значит – тебя там нет?
Но, где бы ты ни была, я отыщу тебя!
Я не могу не верить в это! Таков я есть. Таков мой путь. Трудный, но мой… Что еще сказать? Я найду… Я верю: любовь – это награда, и ты вознаградишь меня за мою верность. Я знаю: ты снова споешь для меня; а затем ты обнимешь меня и…"
Фраза осталась недописанной. Борис прочитал и испугался. Он не узнавал этих строк, не узнавал фраз, а узнавал, вспоминал и ощущал только чувства, о которых они рассказывали. Словно кто-то водил его рукой и подсказывал, вкладывая в его сознание выражающие их слова… Так легко можно сойти с ума, превратиться в медиума, который расплачивается своим психическим здоровьем за возможность превращать свои чувства, в которых сам не может разобраться, в слова, понятные всем.
Что делать? Борис думал не долго. Руки тянутся к бумаге? Значит, им нужно дать этой бумаги побольше и занять именно тем делом, к которому они тянутся.
Борис сел писать повесть.
О Кармеле. О самом себе. О его любви… Вернее – об их любви. И конечно – о Певице. В общем – обо всем, из чего была сплетена эта невероятная история.
Но повесть требовала искусства.
Искусства разобраться в сюжете, который соткала сама судьба из жизней главных героев.
Искусства хранения год за годом этой странной любви – сначала к пропавшей, исчезнувшей, как в детской сказке, девушке, а затем – к женщине, которую он видел только на экране и с которой судьба, возможно, не сведет его никогда…
Повесть требовалось написать искусно. И с любовью.
Поначалу, посмеиваясь над собой и смущаясь необычности поставленной задачи, но потом всё больше и больше увлекаясь, вспоминая день за днем те полтора года и последующие восемнадцать, погружаясь в стихию слов, смыслов и выраженных с их помощью чувств, Борис перестал ждать "знака" с таким напряжением… Он с головой ушел в работу.
…Письмо от неизвестного ей Бориса из России подействовало на Певицу словно вспышка запала, провоцирующего взрыв большого количества сжатой, спрессованной энергии. Этот взрыв разнес в клочья ее прежнее существование, к которому она привыкла, но которое втайне от самой себя проклинала…
Да, она ответила на его письмо, написав, что Кармела жива. Но, положа руку на сердце, она и не могла поступить иначе. Это означало бы – разрушить не только его любовь и жизнь, но и свои надежды тоже.
Читая письмо, Певица поняла, что мучило ее все последние годы. Не отсутствие былой популярности и прежней мировой славы, даже не отсутствие возможности каждый день выходить на сцену, погружаясь в мир песен, мелодий, аплодисментов, цветов и криков "Браво!". И вовсе не то, что сейчас она фактически превратилась в тень прежней Певицы. В тень ее красоты, в тень силы неповторимого голоса, который покорил сердца миллионов…
…Да, она работала, не считаясь ни с чем, и теперь вынуждена расплачиваться своим здоровьем за это; да, невероятное напряжение всех сил ее команды сделали невозможное – она смогла-таки влюбить в себя полмира!
Но "любовь" обезумевшей толпы поклонников, "любовь" ее менеджеров и продюсеров, боссов звукозаписывающих компаний и прочей подобной публики, так горячо и так фальшиво "любящей" ее, пока она была на вершине славы, не стоила, как оказалось, и сотой доли любви одного человека! А теперь…
Певице не хватало любви, простой человеческой любви. И заботы. Сопереживания. Сострадания. Всех остальных "любовей" было через край. А вот…
Она вспомнила… Вспомнила, как впервые в жизни в ней возникло это странное чувство, от которого хочется и смеяться, и плакать одновременно. Вспомнила рыжего вихрастого паренька из соседнего класса, его голубые глаза с белесыми ресницами, его легкое заикание, когда он приглашал ее, пятиклассницу, на фестиваль пива, проходивший в их городе. "Там весело!" – сказал он. Она рассмеялась, но, конечно же, согласилась. И он оказался прав – было весело. А потом они долго бродили по тихим улочкам их небольшого и уютного городка, и она рассказывала ему о том, что ей нравится, а чего она терпеть не может; о матери, которая до сих пор считает ее неразумным ребенком, об отце – бесхитростном, волевом и открытом человеке, уверяющем, что в жизни есть только две главные вещи – это работа и любовь. Или – любовь и работа…
Так она и жила – дорожа только этими двумя вещами.
И не заметила, как одна из них исчезла…
Что есть у нее теперь – только работа? Нет-нет, она живет неправильно! Она не может существовать без Любви. Любовь – главная ценность, без которой не обойтись ни одному человеку. Любовь – награда, достающаяся человеку за его верность самому себе, своей душе, своим детским мечтам… И она обязательно должна вернуть в свою жизнь любовь, иначе… Иначе она так и останется в мире теней, постепенно привыкая к тишине вокруг себя, смиряясь с ней. Так уж она устроена, таков ее путь, и такова она сама – другими путями она ходить не умеет…
Ритмичная, импульсивная мелодия возникла в ней сама собой, вбирая в себя и вопросы, на которые не было ответов, и ответы на вопросы, которые еще никто не задал; она кружилась над ней, возбуждая и успокаивая одновременно…
Певица схватилась за телефон. Через полдня ее менеджер с двумя исполнительными продюсерами, композитором и визажистом были у нее на вилле. Созванное ею "совещание" продолжалось до утра. Все едва держались на ногах, но стратегия возвращения артистки на большую сцену была выработана.
Отныне Певица не меньше двух часов в день занималась шейпингом; диетолог разработал для нее индивидуальную программу питания, а косметолог с визажистом колдовали над ее лицом и фигурой. Известный дизайнер разрабатывал серию концертных костюмов. Фотограф поселился у нее на вилле и практически ежедневно работал с нею на фотосессиях.
Изумительные фотографии Певицы появились в Интернете. Взрыв рекламной бомбы, спланированный ее продюсерами, раздался. Во всем мире ее поклонники поражались – как ей удалось возродиться для сцены?! Мир шоу-бизнеса недоумевал, как это могло произойти – ведь все давно списали ее со счетов!
…За полгода она объездила с концертами более двадцати стран: выступила в Западной и Восточной Европе, Японии, в Южной и Латинской Америке. Гастрольный график звал дальше, тянул вперед, толкал в спину, не позволяя задерживаться на одном месте больше пары дней…
Но ей было не привыкать к кочевой гастрольной жизни. Прежде она и жила в таком режиме, и жила годами – просыпаясь в одном полушарии, а засыпая в другом. Тогда, двадцать лет назад, салон самолета уже был для нее столь же привычным местом отдыха, как и гостиничный номер.
Ее жизнь умещалась в простую цепочку, повторяющуюся в любом городе мира: аэропорт – гостиница – студия – сцена – гостиница – аэропорт. Выдержать этот ритм и ни разу не сбиться было очень трудно, но она соглашалась терпеть ради одного слова, затерянного в середине этой цепочки – "сцена". И для нее она готова была стоически выносить калейдоскоп гостиничных номеров, скверный аэропортовский сервис, приторную любезность стюардов, вежливую суровость служебных водителей, робость испуганных горничных и растерянных портье, толпы обезумевших фанатов, готовых растерзать ее в клочья ради прикосновения к телу "звезды", наглость и цинизм репортеров и промоутеров… Но в перспективе такая жизнь не имела смысла. Певица не могла выйти замуж, родить детей, завести нормальную семью – как можно думать о семье, если не сможешь видеть ее 360 дней в году? Нет, на гастролях она забывала о том, что она женщина…
Она становилась певицей.
Глава 15
31 октября
Она устроила настоящий бой своему менеджеру, заставив его включить в гастрольный график концерт в российской столице – на что он, впрочем, согласился довольно легко, поскольку Певицу в России помнили и любили; ее диски продавались там по-прежнему, на радио звучали песни, а в Интернете процветал раскрученный фан-сайт.
Но это было лишь прелюдией.
Певица требовала, чтобы концерт в Москве был всего один и состоялся… тридцать первого октября, не соглашаясь даже обсуждать другие варианты. Проклиная ее за взбалмошность и непредсказуемое поведение, тому пришлось долго убеждать московских промоутеров изменить дату на желаемую, ссылаясь на астрологические прогнозы и прочие маловразумительные причины.
…Однажды в конце лета, привычно сканируя взглядом страницы ее официального сайта, Боря увидел… Он зажмурился. Затем, медленно открыв глаза, прочел сообщение еще раз. Ошибки не было! В столице России, городе-герое Москве в рамках ее мирового турне должен состояться единственный сольный концерт… И где?! В самом главном зале страны!
Легкая дрожь пробежала по его коже. Взгляд скользнул ниже… О, Боже мой!!! Дата…
Этого не может быть.
Вероятность такого совпадения – один к тремстам шестидесяти четырем!
Певица словно продолжила с ним своеобразный "разговор". Это был ее "крик", ее "знак", понять который мог только Борис…
Он понял.
И теперь знал, что сделать в первую очередь. Из письменного стола Боря достал завершенную рукопись своей повести и переписал ее окончание. А затем положил в дипломат и отправился в уже знакомое ему бюро переводов с новым заказом. А там будто ждали его; ждали продолжения этой истории…
Через месяц сложнейшая работа была выполнена.
Он сидел в середине первого ряда, но чувствовал себя неуютно…
Сзади давила громада зала и тысячи глаз, устремленных в том числе и на него; а спереди Боря ощущал непривычную пустоту – он видел свои колени и руки, лежащие на них…
На них, а не на скатерти стола.
…Заиграла до боли знакомая мелодия ее величайшего хита, и на сцену вышла-выбежала ……. На несколько секунд воцарилась тишина.