Я убралась в бывшей детской, выкрасила стены в красный цвет и объявила, что это будет мой рабочий кабинет. Когда-то мне приходилось довольствоваться дубовым столом на кухне, потом я "доросла" до письменного стола в спальне. Так что эта комната стала лучшим рабочим местом за все тридцать лет моей писательской карьеры. Теперь меня не будет отвлекать телевизор, и я наконец научусь укладываться в сроки, о чем мои работодатели из газет и журналов мечтали уже который год. Тем более что недавно я взялась за книгу о Клео.
Это было еще одной причиной, по которой я не хотела брать в дом новую кошку. Когда я писала о
Клео, мне казалось, что она жива. Устроившись перед компьютером в новом кабинете, я почти почувствовала, как она трется о мои ноги. При этом уверенность в собственном таланте на тот момент у меня была практически на нуле. Хотя я посылала наброски книги многим агентам и издателям, они до сих пор никого не заинтересовали. Я решила, что буду ходить на курсы писателей по выходным. Вдруг это поможет?
Во время первого занятия я не произнесла ни слова, буквально раздавленная талантом других студентов, по большей части любителей. В конце урока нас попросили зачитать идеи для книги. Я черкнула пару абзацев о Клео и вышла вперед. Когда я закончила, все молчали. А потом начали задавать вопросы. Люди хотели знать, что случилось с кошкой – и с нашей семьей. Кто-то сказал, что купил бы такую книгу. В тот момент я поняла, что у истории Сэма и Клео есть будущее.
Координатор курса рассказал мне про придуманную сиднейским издательством "Allen amp;Unwin" программу "Пятничный контакт". Писатели могли каждую пятницу присылать информацию о своих книгах и на следующей неделе обязательно получали ответ. Предполагалось, что программа предназначена для авторов художественных произведений, но я решила для разнообразия побыть наглой и отправить им мемуары.
Пока девочки обживались в комнатах на втором этаже, я приводила рукопись в должный вид. Теперь, когда я точно знала, что наша история может заинтересовать читателей, я слегка успокоилась и установила определенный порядок. Вооружившись кофе из любимого кафе, я садилась за работу утром, пока мозг еще работал на полную. История нашей жизни постепенно обретала читабельную форму, а я вновь переживала многие болезненные моменты – и примирялась с ними. Быть может, если я буду честной до конца, боль утихнет.
Катарина и Лидия сразу полюбили Ширли и свои новые комнаты. Обе девочки отличались легким характером и прекрасно ладили, несмотря на семилетнюю разницу в возрасте. Теперь, когда Катарина стала подростком, они сблизились еще сильнее, поскольку могли обмениваться одеждой и косметикой. Познав радости шопинга в секонд-хендах, они притаскивали домой пакеты со старой одеждой и демонстрировали то, что сами гордо называли "ретро". Дочки без проблем договорились, кто какую комнату займет. Катарина выбрала синюю, с левой стороны, а Лидия – абрикосовую справа.
Переезд заставил меня пожалеть о том, что мы не могли позволить себе дом такого размера несколько лет назад, когда Роб еще жил с нами. Когда под одной крышей собираются несколько поколений, им нужно больше пространства.
Теперь представители пяти десятилетий чаще всего встречались на воскресных обедах. Например, в прошлый раз Филипп (он родился в 1962 году) надел футболку, которую я уговорила его купить из-за надписи "Освободите Леонарда Бернстайна". Для мужа Бернстайн был очередным неизвестным старым музыкантом наподобие Леонарда Коэна. Наверное, он согласился на футболку только потому, что она была в стиле ретро, и девочки ее одобрили. Мне же (родилась в 1954 году) футболка нравилась из-за того, что я еще помнила черно-белые повторы бесплатных концертов Бернстайна, которые он устраивал для нью-йоркской молодежи. Катарина (родилась в 1992 году) знала Леонарда Бернстайна, потому что ей нравилась "Вестсайдская история". Когда футболку в первый раз увидела Лидия (родилась в 1985 году), она внимательно прочитала надпись и спросила голосом борца за права угнетенных: "Кто такой Леонард Бернстайн и почему он сидит в тюрьме?"
Роб (поколение Х) относился к Лидии, как к представительнице поколения Y, с ворчливостью убеленного сединами старика. Он считал, что она и ей подобные понятия не имеют о трудных временах и ждут, когда жизнь преподнесет им все на блюдечке. Лидия со своей стороны смотрела на поколение Х как на напыщенных индюков. Мы же с Филиппом, будучи представителями эпохи беби-бума, и вовсе становились для детей легкой добычей. Мы мало того что отравили окружающую среду и напортачили с политикой, так еще и получили за это доступное жилье, бесплатное образование и работодателей, которые буквально умоляли устроиться к ним на работу. Единственной, кто до сих пор находился в относительной безопасности, была Катарина, принадлежавшая к поколению Z. Просто потому, что никто пока не понимал, что оно из себя представляет. Шантель (родилась в 1979 году) на воскресных обедах старалась молчать – наверное, пыталась смириться с тем, в какую семью попадет после свадьбы.
Наши дочери были красавицами, но каждая по-своему. Пятнадцатилетнюю Катарину, высокую блондинку со светлой кожей, природа одарила синими глазами Филиппа, но в довесок дала мои широкие ступни. Экстраверт от рождения, она всегда была окружена друзьями, в доме часто слышался ее задорный смех. Книги, игра на скрипке, мюзиклы – вот далеко не полный список того, чем увлекалась Катарина. Пару раз она с огромным удовольствием принимала участие в школьных постановках, правда, из-за роста и голоса (альт) ей всегда доставались мужские партии: Дикого Билла Хикока в "Бедовой Джейн" или Берта Хили в "Энни". Лучшие женские роли получали низкорослые сопрано. Катарина в конце концов согласилась со мной, что партии, написанные для мужчин, гораздо глубже и продуманнее по сравнению с женскими. Солнечный и впечатлительный ребенок, она всегда очень ответственно относилась к учебе. На самом деле иногда мне казалось, что слишком ответственно. А еще Катарина отчаянно хотела котенка. Она обещала, что, если мы его заведем, она сама каждый день будет чистить лоток. Но мы-то знали, что скорее далай-лама перейдет в католичество!
Лидия была чуть ниже Катарины. Очаровательное округлое личико, обрамленное прямыми золотыми волосами, и живые глаза оливкового цвета – вот чем она запоминалась людям. От моего первого мужа, Стива, Лидия унаследовала полные губы и английский фарфоровый оттенок кожи. Рожденная через два года после гибели старшего брата, она стала его маленькой копией, хотя и была левшой, в отличие от Сэма. Но Лидия с самого начала ясно дала понять, что не собирается быть ничьей тенью.
Она никогда не называла меня мамой. Не знаю, почему так вышло. Она словно появилась на свет с твердым убеждением, что мы с ней равны. Мне не очень-то нравилось, что моя делающая первые шаги малышка называет меня Хелен, особенно при незнакомых людях, которые не стеснялись спрашивать, где же мама этой очаровательной крохи.
Зато она спокойно перенесла наш со Стивом развод, который случился вскоре после ее первого дня рождения. А потом полюбила Филиппа, как родного отца.
И все же рождение в семье, пережившей тяжелую утрату, не может не отразиться на ребенке. Лидия с раннего возраста словно чувствовала, что должна исцелять окружающих. Пока ее друзья напевали мелодии из "Улицы Сезам", моя дочь пела "Будь рядом со мной". В пять лет она объявила себя вегетарианцем, после чего мне пришлось врать, из чего делают сосиски. Она отказывалась есть даже шоколад в форме зверушек!
Я надеялась, что англиканская школа для девочек поможет Лидии обрести стабильность, которой ей явно не хватало из-за того, что родители жили раздельно. Часовня при школе была одним из немногих мест, где она могла быть уверена: здесь ее никто не предаст. На Деву Марию можно положиться – Она никогда не разболтает чужие секреты, а Иисус не станет в который раз обсуждать вопрос опеки. Лидия просто влюбилась в викария и попросила, чтобы ее крестили.
В наших с ней отношениях были и взлеты, и падения; особенно тяжело пришлось, когда Филиппа перевели в Мельбурн. Тринадцатилетняя Лидия наотрез отказывалась менять школу и переезжать в другую страну. Впрочем, когда нам наконец удалось ее уговорить, она начала успевать по всем предметам.
Результаты выпускных экзаменов обеспечили Лидию стипендией в Мельбурнском университете. Многие факультеты хотели заполучить мою дочь, но она остановила свой выбор на экономике и политических науках. Хотя оценки продолжали нас радовать, я прекрасно видела, что только работа с инвалидами в свободное от уроков время заставляла ее глаза светиться.
В какой-то момент Лидия потеряла интерес к учебе, потом взяла академический отпуск на год и отправилась путешествовать по странам третьего мира. Когда дочь вернулась с телефоном, забитым фотографиями, и впечатлениями, которых другим хватило бы до конца жизни, я намекнула, что пора задуматься о будущем. Пришло время обживать замечательную новую комнату – и возвращаться в университет.
Я была слишком занята Ширли и не заметила, что у дочери совсем другие планы. В ближайшем будущем меня ждали глубокие потрясения.
4
Вдохновение
Учителя могут приходить в самых разных обличьях
Лидия с Катариной решили не тратить время даром и сразу начали придавать своим комнатам индивидуальный облик. На первом этаже было прекрасно слышно, как они передвигают кровати и вешают картины. Катарина сходила в лавку старьевщика и вернулась с богатым уловом – кинопостерами пятидесятых годов и покрывалом в цветочек. Завершающим штрихом стали расставленные вдоль стен книги и электрические гирлянды на окне.
Лидия не пускала меня в свою спальню, пока не закончила. Я примерно представляла, что там есть из обстановки – комод и наша старая кровать. Тот факт, что дочь спала на двуспальной супружеской кровати, вряд ли порадовал бы мою маму. ("Зачем девочке в двадцать три года такая постель? Ты сама подталкиваешь ее к тому, чтобы забыть о морали под крышей родительского дома!")
Оценить проделанную работу должен был парень Лидии, которого она пригласила для предварительного показа. Высокий, привлекательный, с завязанными в хвост темными волосами, Нэд работал джазовым пианистом на полставки. У него были "кое-какие проблемы", но Лидия заверила нас, что их легко решить с помощью лекарств.
Явно довольный оказанной ему честью, Нэд вежливо кивнул мне, после чего устремился наверх. Я ничего не имела против парня Лидии. На вечеринке, устроенной в честь помолвки Роба, мы вместе танцевали под композицию "I’ve Got You Under My Skin" (эта песня всегда напоминала мне о маминой экземе, которая ужасно чесалась и доставляла ей массу неудобств).
Думаю, если бы мама увидела, как на следующее утро Нэд спускается вниз, ее экзема точно разыгралась бы не на шутку! На нем был свитер крупной вязки с потертыми рукавами; что касается пучка волос на подбородке, я не могла сказать точно, было ли так задумано для красоты или же он просто отвлекся, когда брился. В любом случае, все в облике Нэда кричало о том, что "работа в процессе".
Беззаботно напевая, он налил себе кофе. Больше у нас в доме никто такой привычки не имел. Лидия несколько раз оставалась на ночь у Нэда, так что я не возражала против его ночевок у нас. На самом деле, мне было куда спокойнее, когда я знала, что она спит в своей кровати, а уж лежит рядом с ней ее парень или нет – не так важно.
Филипп подобной терпимостью не отличался. Ворвавшись на кухню уже в рабочем костюме, он отрывисто поприветствовал Нэда и сел за стол напротив. Взгляды двух самцов скрестились над петушком, нарисованным на коробке с кукурузными хлопьями; в комнате ощутимо похолодало. Я подумала, что концентрация тестостерона на кухне превышает допустимую норму.
Когда Нэд ушел, я спросила Лидию, нельзя ли мне посмотреть на ее обновленную комнату. Дочка покачала головой. Еще не все готово. Она пообещала, что покажет мне спальню вечером, после работы.
– Кто у тебя сегодня? – поинтересовалась я.
– Мальчишки, – ответила Лидия. – Мы ведем их в аквариум.
– Тебе кто-нибудь поможет?
– Да, конечно. Они не очень хорошо передвигаются самостоятельно.
Выйдя на веранду, я помахала вслед дочери, которая спешила к припаркованному перед домом серому автобусу. Я слабо представляла, как Лидии удается перевозить в нем клиентов в целости и сохранности. Если она брала мою машину, то параллельная парковка в ее исполнении всегда заканчивалась царапинами на соседних автомобилях. Правда, за рулем автобуса она становилась другим человеком – куда более сосредоточенным и ответственным.
– А у тебя есть права, чтобы управлять этой штукой? – спросила я полушутя-полусерьезно.
Лидия пожала плечами, устроилась на водительском сиденье и завела двигатель.
Каждый раз, когда она на моих глазах грузила в автобус своих подопечных, многие из которых питались через трубочку и дышали при помощи кислородной маски, я чувствовала огромное уважение к дочери. Я в ее возрасте и подумать не могла о подобном самоотречении, а для Лидии с друзьями такое поведение было само собой разумеющимся.
Некоторые люди критикуют поколение Y и считают его представителей эгоистами, вечными студентами и бездельниками, живущими за счет родителей и полагающими, что все вокруг им что-то должны. Кто-то даже винит в этом рекламу L’Orйal: "Ведь вы этого достойны!"
Но лично я в жизни не видела больших идеалистов.
Лидия начала помогать инвалидам, когда ей было шестнадцать: их класс целый семестр должен был заниматься волонтерской работой. Большинство ребят выбрали задания попроще и предпочли стоять за прилавком благотворительного магазина. Мою дочь подобная работа не удовлетворила бы, так в нашей жизни появилась Алиса, которая была на пять лет старше Лидии. Умственная неполноценность не помешала ей вырасти сильной и требовательной личностью.
Когда Алиса впервые пришла к нам домой, ее громкий голос довел Катарину до слез. Из всех членов семьи девушке больше всего приглянулся Роб. Пока я готовила ужин, Алиса заявила, что хочет принять ванну. Я спросила Лидию, что мы должны делать в подобной ситуации, но ее саму никто не потрудился проинструктировать на этот счет.
Я пыталась не обращать внимания на необычную просьбу Алисы, пока крики гостьи не достигли такой громкости, что я была вынуждена набрать ванну и протянуть ей полотенце. Подождав, пока Алиса заберется в воду, я взволнованно спросила, стоя за дверью, все ли у нее хорошо. "Да!" – крикнула она и поинтересовалась, не могу ли я прислать сюда Роба.
Следующие пять лет мы виделись с Алисой каждую неделю и в конце концов научились отвечать на большинство ее просьб твердым отказом. Нет, ей нельзя съесть третью пиццу, и спать в комнате Роба тоже нельзя.
Поработав с Алисой, Лидия перешла к людям с более серьезными проблемами. Она научилась возить подопечных в инвалидных креслах, кормить их через трубки, прикрепленные к животу, давать лекарства и менять взрослым подгузники. Какое-то время она работала сиделкой в психиатрической больнице.
Получилось так, что примерно треть жизни нашей дочери заняли люди с ограниченными возможностями. Ей нравилось ухаживать за ними, благодаря своей работе она нашла единомышленников – и не только. Лидия и Нэд познакомились, будучи волонтерами в летнем лагере для молодежи.
Я не смогла сдержать улыбку, когда автобус тронулся с места и покатил по улице. Наша дочка с большим сердцем без конца твердила, что хочет изменить жизнь других людей. Удивительно, как она не замечает, что уже это делает.
Вернувшись домой, Лидия провела меня наверх и открыла дверь в свою комнату. Я затаила дыхание. Коллекция старой мебели превратилась в роскошный восточный храм. Окна были украшены тибетскими молитвенными флагами. Вдоль стен лежали красные подушки. Маленький Будда в позе лотоса сидел на крышке свежевыкрашенного сундука между свечой и фоторамкой. Сооружение напоминало алтарь.
– Потрясающе! – выдохнула я, любуясь тибетской подвеской, которую Лидии подарил друг. – Здесь так… спокойно.
И действительно, воздух в комнате был буквально пропитан неземным спокойствием. Казалось, оно в любую секунду выплеснется за порог и наводнит весь дом.
Поднося к глазам рамку, я ожидала увидеть семейную фотографию, сделанную во время последнего праздника. Вместо этого я встретилась взглядом с улыбающимся буддийским монахом. Причем я знала этого монаха! Мы встречались с ним несколько лет назад, когда он проездом был в Мельбурне. Наша группа по йоге узнала, что монах со Шри-Ланки готов провести урок медитации. Для этого ему нужна была только комната на двадцать человек, которые принесут свои коврики. Не такая уж и большая просьба. Я вызвалась ему помочь.
Должно быть, в день, когда машина монаха подъехала к нашему дому, Ирэн хватил удар. Как будто королева Елизавета и Санта-Клаус в одном лице почтили нас своим присутствием. Монах в развевающихся бордовых одеяниях в сопровождении двух бритых монахинь буквально вплыл к нам во двор.
Вязаная шапочка, очки в золотой оправе, ниспадающие одежды – я ничего не могла с собой поделать, но он напоминал мне магистра Йоду из "Звездных войн". Правда, уши у него были поменьше, да и предложения он строил не так заковыристо. Излучающий харизму монах благодушно ответил на неловкие поклоны своих западных почитателей, большинство из которых были женами и матерями, посвятившими жизнь заботе о других. Кто-то жаждал обрести внутреннее спокойствие, кто-то мечтал вернуть силы – близкие люди отнимали их, не задумываясь, чего им это стоило. На урок пришли и несколько мужчин с четками и в индийских тюрбанах, но они были настолько погружены в себя, что не очень-то располагали к общению.
Я подобострастно улыбнулась и поклонилась вместе со всеми; я почти ничего не знала о монахах и буддизме, но хотела, чтобы эти люди чувствовали себя, как дома.
Мы отодвинули к стене диваны и кресла, чтобы можно было разложить подушки и расстелить одеяла на полу. И все равно пришлось потесниться. Те, кто умел садиться в позу лотоса, поспешили продемонстрировать окружающим, как правильно погружаться в медитативное состояние, а заодно и подчеркнуть, что сами они давно уже вышли из духовного детского сада. Для почетного гостя я приготовила удобное кресло, маленький столик и стакан воды. А еще вазу с лилиями. Наш монах любил цветы.