В кухне воцарилась звенящая тишина; я едва удерживалась от того, чтобы вытащить тарелки из шкафа и расколотить их об стену. А еще от порыва броситься за Лидией, схватить ее за плечи и хорошенько встряхнуть, чтобы все мысли о поездке на Шри-Ланку вылетели у нее из головы. Но я продолжала сидеть на кухне.
Лидия была настроена решительно. Вряд ли получится ее переубедить. Мы ссорились не в первый раз, и я знала, по какому сценарию будет развиваться конфликт. Возьмем, к примеру, выбор одежды. Если я восторгалась очаровательной юбкой с цветочным рисунком, Лидия требовала купить простую льняную. Чем больше я настаивала, тем сильнее она упорствовала.
Вскоре после рождения дочери один мой друг составил ее гороскоп. Он тогда долго смеялся и говорил, что никогда прежде такого не видел. Лидия была Тельцом, рожденным в год Быка и в час Быка. Тройной заряд бычьего упрямства. Друг сказал, что нам с ней суждено бодаться.
Я полезла в Интернет искать информацию о Шри-Ланке. Не самое лучшее чтение на ночь! "Мы настоятельно советуем вам отложить поездку на Шри-Ланку в свете продолжающихся беспорядков, небезопасной политической обстановки и высокого риска террористических актов. На вас могут напасть в любое время и в любом месте, даже в южной части острова".
Я распечатала две копии и на всякий случай отправила это сообщение Лидии на электронную почту – вдруг она сразу выбросит бумажную версию в мусорное ведро?
Через два часа мы с Филиппом лежали в кровати и буравили взглядами потолок.
– Как думаешь, где она взяла деньги на билет? – наконец спросил он.
– Наверное, попросила у отца. Хотя подожди… Помнишь, мы подарили ей деньги на двадцать первый день рождения?
– Те, на которые она хотела поехать в Китай, но так и не собралась?
– Ну, на Шри-Ланку она на них точно не поедет. Я запрещаю.
– Ты не можешь ей запретить, – вздохнул Филипп. Ох уж этот трезвый голос рассудка! – Лидии больше восемнадцати.
– Я спрячу ее паспорт.
– Вряд ли нам это поможет, – резонно заметил муж.
– Она же там погибнет! – прошипела я, натянула простыню на голову и отвернулась к стене.
Филиппу легко рассуждать, пыхтела я. Не он вынашивал ее девять месяцев, не он кормил своей грудью. Он даже не участвовал в ее зачатии! Хотя это я, конечно, зря. Пусть Филипп был только отчимом Лидии, он не делал никаких различий между ней и Катариной. Я знала, что обеих дочерей он любит одинаково.
И все-таки, подумала я, чувствуя, как во мне снова закипает злость, почему он не может стукнуть кулаком и остановить ее?
Укоризненное молчание камнем нависло над кроватью.
Я винила себя. Если бы мы с ее отцом не развелись, Лидия не выросла бы такой упрямой и безрассудной. С другой стороны, если бы мы остались вместе, сейчас один из нас, скорее всего, был бы мертв, а другой сидел в тюрьме за убийство…
Я винила Лидию. Вот нахалка, решила сбежать от меня на самолете!
Я винила монаха. Как он посмел заманить нашу дочь на свой охваченный войной остров?
Я винила телевизионные передачи о путешествиях, которые представляли страны третьего мира чем-то вроде тематического парка аттракционов: поездка туда гарантирует мощный заряд эндорфинов и вечные тусовки, а также позволит вам попробовать себя в экстремальных видах спорта. В общем, все, чего так не хватает поколению Y.
Но я молчала. И Филипп молчал.
Думаю, в тот момент он тоже искал виноватых. В конце концов, кто познакомил Лидию с монахом?
Наконец с его половины кровати донеслось тихое посапывание. Я поняла, что муж уснул. Нет, ну как можно спокойно спать в такой момент?
Мне не давали покоя мрачные мысли. Много лет назад я пообещала себе, что не стану похожей на свою мать, которая запретила мне ехать в Англию. И вот мы с Лидией оказались в точно такой же ситуации: я твердо убеждена, что она вот-вот разрушит свою жизнь, а она решительно настроена поступить так, как считает нужным.
Хотя чему я удивляюсь? Лидия – достойный потомок старинного рода твердолобых женщин, которые всегда умели огорчать своих матерей. Перед тем как выйти замуж, моя мама успела обручиться с другим мужчиной. Какой был скандал! Ее двоюродная сестра Теодора в двадцатых годах уехала в Париж, а потом вернулась, чтобы жить во грехе на пляже с каким-то немцем. Сестра нашей бабушки, тетя Миртл, курила трубку и учила меня идти на все ради любви. А ее мама неоднократно нарушала покой тихого провинциального городка, устраивая демонстрации и отстаивая право женщин голосовать.
Когда подруги Лидии рассказывали мне о ссорах со своими матерями, я всегда твердила, что старшее поколение должно уступать дорогу. Молодая женщина имеет право строить будущее своими руками. Такова жизнь. В животном мире старые животные отделяются от стаи, после чего их съедают хищники. Ради процветания мира молодость должна одерживать победу. Сейчас я чувствовала себя отставшим от стаи старым животным – и мне это совсем не нравилось!
Мама научила меня, как справиться с женщиной, равной тебе по силе. Криком тут ничего не решишь. Нужно избегать прямого столкновения и действовать скрытно. Вместо того чтобы делиться информацией, следует быть себе на уме и поступать так, как считаешь нужным. Когда я захотела выйти замуж в восемнадцать лет, я так и сделала. И Лидия сейчас идет по стопам своей матери.
Я взяла беруши с прикроватной тумбочки и закрыла глаза.
6
Неожиданные гости
Хорошее приводит за собой хорошее
Как поступает хороший муж, когда его жена, будучи самоназначенным организатором свадьбы своего сына, сходит с ума из-за того, что ее дочь собирается улететь на Шри-Ланку? Правильно, отвозит благоверную на оздоровительный курорт в Нью-Саус-Уэльс. Хотя Филипп с куда большим удовольствием сидел бы в палатке на болоте и отвоевывал ужин у крокодилов, он собрал волю в кулак и согласился отдохнуть несколько дней в компании любимой взвинченной супруги.
Курорт оказался настоящим раем на земле: удивительная гармония роскоши, природы и отличной еды. После целого дня в дороге мы были не в лучшем расположении духа, но ощутили прилив сил, едва войдя в сияющий холл. Мы договорились, что следующие несколько дней не будем обсуждать свадьбу, Шри-Ланку и вообще забудем про детей. Про всех троих сразу. Курорт должен был нам в этом помочь.
Из спрятанных повсюду колонок текли мерные звуки диджериду, струи фонтанов с тихим шелестом разбивались о вулканические камни. Персонал гостиницы сияющими улыбками давал нам понять, что здесь мы непременно станем молодыми, подтянутыми и здоровыми, если, конечно, будем хорошо себя вести и помнить о правилах приличия.
Я втянула живот и сразу же почувствовала себя женщиной средних лет, отягощенной лишними килограммами. Губы, растянутые в ответной улыбке, приоткрыли неотбеленные зубы.
Этим красавчикам меня не обмануть! Я-то знаю, сколько сил нужно, чтобы поддерживать себя в такой форме. Эйфория от десяти сброшенных килограммов в моем случае очень быстро сменилась глухим отчаянием, когда они вернулись и привели с собой пленных – я точно не видела на весах такой цифры, когда воображала себя толстой!
Увы, должна признаться: похудев, я не стала чувствовать себя лучше. Напротив, "худая" версия меня пребывала в постоянном унынии, поскольку ее все время мучил голод – и страх снова набрать килограммы. Проведя не один год в компании неврозов, я наконец-то поняла, что те, кто меня любит, будут любить меня независимо от цифры на весах. А те, кто не любит, просто перестанут смотреть в мою сторону. Что ж, для женщины среднего возраста я была достаточно непримечательной. Знаете, учитывая повальную озабоченность своим внешним видом, царящую в современном обществе, это не так уж плохо. Мне даже дышалось свободнее.
Покинув страну мясоедов, кофеманов и винолюбов, мы с Филиппом торжественно поклялись, что не припрятали в сумках ничего кофеино– или алкоголесодержащего. Я в тот же миг мысленно отругала себя за непредусмотрительность.
Курорт славился своим тренировочным лагерем, где всех желающих в течение недели от рассвета до заката изматывали физическими упражнениями, а когда люди начинали падать без сил, им разрешали отдохнуть на семинарах по обретению душевного спокойствия.
Лично я не могла вообразить ничего страшнее какого-нибудь двадцатилетнего Беара Гриллса, который криками заставляет меня проходить полосу препятствий. Я бы даже близко не подошла к этому оздоровительному центру, если бы он не предлагал "индивидуальные программы", суть которых состояла в том, что вы могли принимать участие в семинарах, а оставшееся время наслаждаться массажем и ароматерапией до полного расслабления.
Когда мы катили чемоданы по покрытой гравием дорожке к нашей вилле, небо уже расчертили розовые и оранжевые закатные полосы. Просторный дом со всеми удобствами и прекрасным видом на долину – идеальный вариант для усталых супругов. Туалетная бумага висела на положенном ей месте, полотенца были невероятно пушистыми. Открыв дверь на террасу, мы почувствовали в волосах теплое дуновение ночного бриза.
Группа кенгуру лениво чистилась вдалеке, а потом неторопливо скрылась из виду. За прошедшие годы я научилась любить типичный австралийский пейзаж: бескрайнее небо и обветренные холмы. Красная земля и серебряные деревья когда-то казались мне чужими и неприглядными, а теперь я научилась замечать их удивительную красоту. Меня больше не пугала пустынность этой земли и враждебность ее обитателей, и я с наслаждением вдыхала горячий сухой воздух с привкусом эвкалипта.
Стоит ли говорить, что в тот момент мы поцеловались? Нет, это был отнюдь не поцелуй из разряда "ой-не-ходите-туда-там-старики-целуются", вроде тех, что показывают в голливудских фильмах, когда похожий на моржа актер жадно набрасывается на подтянутую во всех местах диву, и весь кинотеатр начинает давиться попкорном.
Это был поцелуй мужчины и женщины, которые знают друг друга вот уже двадцать лет, все эти годы просыпаются рядом, но первым делом почему-то думают о других людях. Поцелуй мужчины и женщины, которые рады наконец провести время вместе и поговорить, не опасаясь, что кто-нибудь обязательно вмешается и предложит свое мнение, хотя не имеет ни малейшего представления о вопросе. Настоящее блаженство – лежать между простынями из египетского хлопка, пользоваться после душа двумя полотенцами и понимать, что ни одно из них еще не было осквернено стиральной машинкой. А если и было, я в любом случае не имела к этому никакого отношения.
Это место очистит наши тела и успокоит души. Нас пропитают маслами, будут массировать и мять, а потом научат здоровому образу жизни. Проведя здесь пять дней, мы вернемся в город более счастливыми и уравновешенными. Наши тревоги просто испарятся.
Ветер пел свою колыбельную в долине, мы скользнули под роскошные хлопковые простыни и заснули спокойным сном без сновидений.
Мне нелегко писать о том, что случилось в ту ночь, поскольку она претендует на звание самой странной в моей жизни. Я никогда не увлекалась ничем сверхъестественным, и все же…
Незадолго до рассвета меня разбудил звук деревянных жалюзи, бьющихся об окна. Разгневанный ветер рвался в дом, комнату наполнял горячий беспокойный воздух. Пытаясь устроиться поудобнее, я перевернулась на бок и заметила человеческую фигуру в кресле. Я сразу узнала маму…
В груди мгновенно потеплело. Хотя мама умерла несколько лет назад, сейчас она выглядела очень даже живой. Ее глаза были наполнены любовью, совсем как раньше. Мама смотрела на меня, а перед ней нетерпеливо вышагивала черная кошка. Она двигалась так быстро, что я никак не могла рассмотреть, Клео это или нет.
Понимая, что у нас, скорее всего, не так много времени, я воспользовалась случаем, чтобы задать маме несколько вопросов. Кошка метнулась на другой конец комнаты, словно поторапливая меня.
– Бог существует? – спросила я, хотя и чувствовала себя ужасно глупой и неоригинальной.
– Да, – ответила мама, как будто это само собой разумелось.
– Ты с ним встречалась?
– Нет.
Я уловила нотку сожаления в ее голосе.
– Я так по тебе скучаю! – всхлипнула я, переполненная внезапным чувством утраты.
Мама никогда не любила людей, которые себя жалеют. Когда она умирала и я тоже плакала, мама просто отвернулась и стала смотреть в окно на камелии. Теперь же она начала расплываться, ее силуэт стремительно терял четкость.
– Что ты хотела мне сказать? – закричала я, испугавшись, что она исчезнет.
– Хорошее приводит за собой хорошее, – ответила мама, загадочно улыбнулась и растворилась в темноте.
Кошачий хвост мелькнул в предрассветных сумерках и пропал.
Уснуть после такого я, конечно, не смогла. Но рассказывать мужу о случившемся сразу после того, как он откроет глаза, посчитала слишком мелодраматичным. Поэтому подождала, пока он примет душ и мы отправимся на вегетарианский завтрак. Для человека, работающего в башне из бетона, Филипп был удивительно понимающим и восприимчивым.
– Тебе это приснилось? – спросил он, когда мы проходили мимо места сбора на тайцзи.
Случившееся было слишком реальным, но объяснить это я не могла. Так что ответила утвердительно.
– Как думаешь, что означал этот сон? – продолжал расспрашивать меня Филипп.
– Может, мама имела в виду книгу? – предположила я. – Если я продолжу писать так же искренне, то книга принесет добро, причем не только нам, но и другим людям. А еще, мне кажется, мама с Клео недвусмысленно намекали, что мне нужно поторопиться. Что нельзя терять время.
Я никогда раньше не задумывалась о том, что мне может не хватить времени. Я не знала, что вскоре жизнь заставит меня свыкнуться с этой мыслью.
7
Внутренний враг
Матери и дочери делят джинсы и гены
Пять дней и ночей без кофе меня доконали. Жаждущий кофеина мозг мстил жуткой головной болью. Когда мы вернулись домой, я первым делом помчалась в любимое кафе. Латте стал для меня настоящим целительным бальзамом.
Пока мы отдыхали, зима начала вступать в свои права. Деревья стряхнули последние листья и теперь дрожали, стоя в неглиже под бледно-голубым небом.
Сразу после приезда я была записана на маммограмму, которую проходила раз в два года. Но на следующий день после осмотра Лидия должна была улетать на Шри-Ланку, и медицинские процедуры, естественно, оказались в конце списка неотложных дел. Несколько раз я даже хваталась за телефон, чтобы отменить запись. Я снова погрузилась в работу над книгой, с Лидией мы так ни о чем и не договорились, Интернет заваливал меня информацией о свадьбах, и у меня решительно не было времени баловать внутреннего ипохондрика.
Плюс ко всему, за несколько месяцев до этого мою грудь осматривала молодой врач, и она заверила меня, что все в порядке. Когда я попросила выписать направление в клинику, она сказала, что беспокоиться не о чем. Я спокойно могу принять участие в программе, которую спонсирует правительство. Придется подождать своей очереди, зато не надо будет платить.
Я почти согласилась на ее предложение, но что-то меня остановило. Может быть, инстинкт самосохранения. Или перепад настроения, которыми славятся женщины моего возраста. Эта доктор все-таки не была моим лечащим врачом; к тому же, учитывая ее молодость, вряд ли она представляла, что творят гормоны с дамами в период климакса. Если я не сделаю маммограмму сейчас, все равно придется делать ее потом, а от этого только больше проблем. Моя настойчивость достигла цели, хотя врач выписывала направление с тем же энтузиазмом, с каким я хожу на фильмы про вампиров.
Почти невозможно вспомнить, что на вас было надето в конкретный день, если, конечно, после него не осталось фотографий. Но бывают дни, когда мозг цепляется за несущественные детали, чтобы удержаться на плаву. Например, я точно помню, во что была одета, когда погиб Сэм: юбка цвета хаки и рубашка с красной отделкой ей в тон. Согласна, звучит не очень, но это были восьмидесятые.
Точно так же я помню, что надела в жаркий июльский день 2008 года, когда отправилась в больницу на рутинный осмотр груди. Если честно, одежда для меня всегда была источником разочарования. Вечные проблемы с гардеробом – мое проклятие. Иногда, если в магазине попадается адекватный продавец-консультант, от общения с которым не остается ощущения, что мне откровенно лгут, я сдаюсь и покупаю пару-тройку вещиц. И даже надеваю их потом – тоже пару-тройку раз.
Но в итоге мой гардероб неизбежно сводится к паре штанов и нескольким топам, которые еще не трещат по швам. А уж когда они подходят по цвету к туфлям (если попадаются удобные и крепкие, я могу таскать их года по три и больше), этот "комплект", увы, становится моей униформой.
В то утро было так холодно, что я достала полуботинки на каблуках. Они были такими старыми, что я уже толком не помнила, покупала ли я их, когда они находились на пике моды или же когда они переживали второе ретророждение. Новые черные брюки должны были компенсировать потрепанность обуви. Что же до зеленой рубашки с расшитыми плечами (дань уважения Джону Уэйну), выбор на нее пал лишь потому, что из всех вещей в шкафу она меньше всего нуждалась в глажке.
Все, кто когда-либо проходил маммограмму или осмотр груди, знают, что лучше надеть юбку/брюки и верх, который легко снять. Если на вас останется хоть часть одежды, считайте, что вам повезло. Так что этот наряд подходил идеально.
Я примерила красную шляпу, в которой выглядела точь-в-точь, как моя мама. Если мне не изменяет память, нечто подобное носила еще бабушка; этот фасон уважал Уинстон Черчилль и до сих пор ценит Колин Фаррелл. Учитывая, что природа наградила всех женщин в нашем роду одной выдающейся фамильной чертой (а именно носом), мы должны радоваться, что нам подходит хотя бы такой головной убор!
Есть что-то успокаивающее в мысли, что твои предки веками были верны одной шляпе. Не сомневаюсь, что дочери, поэкспериментировав с беретами и широкими полями, поддержат семейную традицию. Я больше не боялась выглядеть, как моя мама. Значило ли это, что я наконец выросла? Красная шляпа с успехом реабилитировала бы непогожий серый день. Но, увы, для нее нужна была соответствующая прическа. Поэтому шляпа вернулась на полку.