И хотя соседняя витрина была более сдержанной и мужественной, в ней тоже красовалась пластмассовая нога. По усеченной женской конечности взгляд неумолимо скользил к тому месту, где четко обрезанное бедро должно примыкать к мягкой и ароматной промежности; мужская же нога была как будто цельной, напряженной. Одетая в сверкающий бутс, скрывающий акриловую пену, она пинала мяч, приклеенный на самый его кончик. Создавалось впечатление, будто ногу эту ампутировали в тот момент, когда она била по мячу, направляя его поверх офисных зданий и универмагов в сторону Клабленда. Вокруг ноги были разложены бандажи, носки, подвязки, ремни, футболки, шорты и еще носки - и все это на имитирующем траву искусственном покрытии.
Какая же из них моя? - подумал Булл, переводя взгляд с одной витрины на другую, вверх по женской ножке и вниз по мужской. "Кто я?" - простонал бывший ведущий колонки "Эстрада", и проходившие мимо американские туристы, только что выкатившиеся из нового филиала магазина "Барбери", притормозили за его спиной поинтересоваться, не относилось ли его восклицание к какому-нибудь исключительно выгодному предложению.
Приложив некоторые усилия, он отошел от витрин и сделал несколько приобретений: прокладки на каждый день, тампоны и витамины - в аптеке; бандаж и две повязки для волос - в спортивном.
Однако, несмотря на решительное и как будто здравое осознание двойственности своей природы, в промозглый послеобеденный час Булл снова зарыдал, на этот раз возле станции "Кингз-Кросс". Прислонившись к витрине кондитерской, он наблюдал за водоворотом людской массы. Бомжи и наркоты собирались в кружки - островки общения в бесконечном пассажиропотоке. Грязные небеса поплевывали весенним дождем. Булл все вздыхал и бормотал что-то, осознавая, насколько одинок он в этом мире. Отрезанный от всех, он никому не мог признаться в своей истинной природе. Как же он мог позволить Алану соблазнить себя? Если бы этого не случилось, он мог бы обратиться Куда Следует. Булл был убежден, что не один он оказался в таком затруднительном положении. Наверняка в этом великом плюралистическом обществе где-нибудь да есть группа взаимопомощи для таких, как он, какие-нибудь Анонимные Влагалища.
Булл не обращал внимания на шлюх, те, однако, не упустили его из виду. Стоя в обтягивающих розовых мини-юбках и сапогах на пластмассовых шпильках, они дрожали от холода и определяли коммерческую ценность проходящих мимо особей мужского пола. Булл выглядел как вполне возможный вариант. В конце концов, слезы могли быть и преждевременным раскаянием, чувством вины, настигшим его еще до того, когда что-то произошло.
Рамона еще издалека заприметила Булла. Она/он почуял, что Булл его/ее клиент. Он/она все еще поддерживал/а беседу с Гейл и Лероем, но думал/а уже о другом.
- Шерри раздобыла бабки. Точно! Сучка должна мне, так что раскумаримся! - Сказав это, Гейл присосалась к пластиковой бутылке темного пива. Легкий ветерок шевелил ее разноцветные колтуны вокруг потертого лба.
- Ни черта ты из нее не вытянешь, девуля. Бери клиента. Заработаешь, я тебя проставлю. Разве я тебя когда-нибудь обламывал? - Лерой надулся от важности. Своим статусом сутенера он гордился не меньше, чем иной гордился бы депутатским мандатом.
Рамоне все это надоело. Он/она отделилась от компании и профланировала в сторону Булла.
- Кого ищем, дорогуша? - спросила Рамона с изысканной интонацией служащей гостиницы.
- Простите? - От удивления Булл наморщил широкий лоб.
- Ну, компанию ищешь? - Обычно, услышав в ответ смущенный голос потенциального клиента, Рамона отказывалась от дальнейших притязаний. Суета, какие-то объяснения, ей/ему это было нужно меньше всего. Однако тут он/она не отступила. Что - то жалостливо-трогательное было в этом огромном мужике, одетом в блейзер и серые слаксы. Что касается Булла, то горе и одиночество лишили его тех крох уличной мудрости, которыми он обладал.
- Компанию? Простите, я не совсем понимаю, о чем вы.
- У меня есть комнатка, дорогуша, тут, неподалеку, в двух шагах. Мы могли бы познакомиться.
Привычный момент предложения себя прошел на этот раз легче, чем могла ожидать Рамона. Он/она столько раз предчувствовала безоговорочный отказ потенциальных клиентов, которым достаточно было посмотреть на его/ее угловатое, слишком грубое лицо и синие тени, сгущающиеся уже в эту пору, чтобы в ужасе отпрянуть.
Однако Булл почему-то не отскочил. Он разглядел в Рамоне ее/его сущность и тут же почуял возможность найти в нем/ней союзника.
- Так, говорите, недалеко?
- Да, тут, сразу за углом, любимый. Давай пройдемся, че стоять-то без толку. - Рамона запахнула полы своего когда-то модного плаща из черного бархата и театрально поежилась.
- Знаете… мне, вообще-то, не нужно… ну, понимаете… мне просто…
- Нужно с кем-то поговорить. Понимаю, любимый, тут стесняться нечего.
Когда Булл и Рамона проходили мимо станции метро, они уже смотрелись как много лет прожившие вместе супруги. Повернув за угол, они исчезли в направлении Каледониан-роуд.
После горячего душа Алан почувствовал себя намного лучше. Во время послеобеденных занятий он ужасно промок и замерз. Он даже подозревал, что может простудиться, ведь если для инфекции и есть что-либо привлекательнее больничной палаты, то это, конечно, сборище терапевтов.
Алан, естественно, стал лидером команды по спортивному ориентированию, в которую его определил вежливый и безразличный помощник. Лидировать Алану было легко. На самом деле, если такую возможность ему не давать, он очень скоро терял всякий интерес к происходящему. Медики, товарищи по команде, почувствовав это, уступили, просто чтобы он не раздражался.
Задания дня вертелись вокруг необходимости избегать бюрократической казуистики при проведении реформ в системе здравоохранения. Терапевтов разделили по группам, каждая из которых должна была достичь условленного места назначения, чтобы осуществить прием "символических" пациентов. Пациентов же (в действительности это были небольшие мотки разноцветной бечевки) необходимо было доставить в надлежащую "больницу" (в действительности небольшую рощицу на отшибе). По пути группе предоставлялась масса возможностей либо увеличить свой бюджет на стационарное лечение, либо увеличить время, которое пациенты проведут в очереди на больничную койку, застряв в бюрократической трясине (в данном случае настоящее болото).
В оранжевых накидках шли доктора, сжимая в руках карты и компасы. Им повезло, у них был Алан. По крайней мере, под его руководством им удалось доставить всех "пациентов" в нужные "больницы" еще до темноты. Другим группам повезло значительно меньше, и они бродили по пересеченной местности Сомерсета до глубокой ночи. Пришлось посылать за ними помощников, вооруженных мощными фонарями. У одного пожилого терапевта случился даже легкий приступ, и пейнт-бол, проходивший на следующий день, ему пришлось пропустить.
Душ, хоть и горячий, стекал все той же унылой струйкой, с которой Алану приходилось смиряться в провинциальных дешевых гостиницах. И все же он обрадовался, обнаружив, что Кришну тоже поселили к миссис Критчлей. Теперь ему нужно только быстренько позвонить Наоми, и они с Кришной будут свободны весь вечер.
Алан наткнулся на Кришну в извилистом коридорчике заведения. Хитрый докторишка был начищен до блеска, глазки оживленно бегали. Еще днем на ориентировании Кришна посинел от холода и стал почти как его всеблагостный тезка. Однако теперь, согревшись и принарядившись, Найпол был готов к вечеру грязных наслаждений. И чем грязнее, тем лучше.
В десять минут девятого два доктора вышли из пансиона миссис Критчлей на Ист-стрит. Хозяйка снабдила их американским ключом на петле из садовой веревки на случай, если их увлекут яркие огни Уинкантона и они захотят вернуться после десяти, когда она запирается на ночь. Однако уже к половине девятого они исчерпали все развлекательные возможности городка.
В пабах собирались настолько колоритные в своей обособленности компании, что при входе Алану и Кришне казалось, что это живые картины из местного краеведческого музея. В "Белом олене" сидели благовоспитанные алкоголики и потягивали сладкие вина и джин с тоником без газа; в "Единороге" тусовались сельские мясные головы - куроебы со своими грязными подружками, пухлыми девчонками, затянутыми в умопомрачительно узкие вареные джинсы. Алан и Кришна посидели в обоих заведениях ровно столько, чтобы выпить по полкружки, сдерживая волны враждебности, исходившие от обеих групп. После чего они пересекли широкую Хай - стрит, прошли под башней с часами, вокруг которой собрался небольшой кружок несовершеннолетних приверженцев бухла; пацаны матерно ругались, пристроившись на рулях своих мопедов.
- The jeunesse doree, - съязвил Кришна, пародируя оксфордский акцент.
- Ты чего там, черножопый? - мгновенно, как брошенная финка, вернулось из середины кружка.
Медики-нацмены поспешили убраться, весь их снобизм временно поглотил страх.
В "Пегом Зуйке" уинкантонское отделение MENSA проводило ежемесячную встречу. Алан и Кришна помыкались возле барной стойки, подслушивая чрезвычайно претенциозные дидактические беседы. Они уныло потягивали скотч.
- Я-то думал, у тебя есть тут какие-нибудь наводки, - протяжно высказался Алан. Слева от него хрупкая женщина, вся в твиде, долдонила об этрусских наскальных рисунках. - Здесь все затхло, мертво.
Кришна зафыркал, смеясь.
- Да уж, это тебе не Бангкок. Однако, если нам нужен легкий экшн, один мой знакомый, Джеймс Пул, рекомендовал обратиться к некоему персонажу, которого он здесь знает…
- Так чего же ты молчал? Мог бы избавить нас от этого нудного ползанья по пабам.
- Ну-у-у… - Кришна стал растягивать слова, как змей-искуситель. - Я подумал, что тебе это местечко покажется немного эксцентричным.
Он облокотился о стойку, смуглой изящной рукой потянулся к ширинке, где аккуратно, с любовью поправил смуглые изящные гениталии, спрятавшиеся за темным полотном изящного костюма. Алан тут же вспомнил про Булла, и сама мысль, что Кришна Найпол в четверг вечером, находясь в Уинкантоне, может предложить ему нечто по эксцентричности хотя бы отдаленно сравнимое с этим, вызвала у него невольный смешок.
- Думаю, я это переживу, Кришна. - Алан перевел свой смех в гнусное хихиканье..
- О'кей, если ты готов, тогда пошли. - Он хлопнул стаканом с виски по стойке и подал знак хозяину с пушистыми баками. - Простите, вы не знаете, где здесь сейчас можно поужинать?
- Дайте-ка подумать… - начал хозяин, вид которого говорил, что он едва ли на это способен. - В "Белом олене" кормят, но заказы принимают до девяти. Так что вам, наверное, лучше отправиться в "Йовиль".
- А как же это новое место? - послышалось из компании MENSA, это был покладистый клерк, когда-то он перевел роман Джона Jle Карре на эсперанто.
- А, ну да. - Это подтолкнуло память хозяина. - Если вам такие места по душе, есть тут одно свежее вроде греческое местечко на Белл-лейн.
- Подходит, - сказал Кришна, - а как найти Белл-лейн?
Им рассказали, как доехать, и они вышли. Алан был заинтригован.
- Ты говорил, что этот парень. Пул, рассказы вал тебе про это место, зачем ты устроил этот цирк?
- Прикрытие, Алан, прикрытие. В таких местах приходится работать под прикрытием.
И они резко стартанули по мокрой мостовой провинциального городишки.
Греческое местечко оказалось кебаб-баром Тересия. В витрине накручивала жирные пируэты сальная палка кебаба. Место решительно ничем не отличалось от тысяч таких же. На прилавке стояли тазики с маринадами. За хаотичными рядами, над прилавком, висел лайтбокс с фотографиями приправленных гарниром неперевариваемых блюд. Сквозь богато украшенную лепниной арку Алан увидел несколько столиков, накрытых клетчатыми клеенками, за которыми никто не сидел. Возле окошка навынос стояла парочка клиентов - белесые, как опарыши, девицы, которых они вроде как видели в "Единороге". Они мусолили сухие колбаски, и тут вошли доктора.
Сев в углу, они заказали ужин самому Тересию. Патрон в белой майке был настолько грудастым, что Алан мысленно поставил ему диагноз: гермафродит. Однако еда была на удивление вкусной. Алан и Кришна умяли порядком фаршированных виноградных листьев и залили их двумя лимонными бутылочками отличной рецины. От кебаба Тересия они отказались. Им объяснили, что там "мужчина снизу, женщин сверху, и шампур сквозь них проходит". Во время ужина им удалось избежать внимающих взглядов грудастого хозяина.
Тересий принес им чашечки густого греческого кофе. Кришна отвалился от стола с довольным вздохом.
- Ну, что ж, мы поели, теперь, полагаю, нам надо поебаться, - сказал он, потягивая кофе.
- Поебаться? С кем? - Пораженный Алан сделал рукой круг, в который попали пухлый владетель и жуткие девицы, которые все еще торчали здесь.
Кришна заговорщически придвинулся к Алану, интонации интеллигентного человека переливались нечистым восторженным предвосхищением.
- Пул говорил, что за этим Тересием скрывается больше, чем может показаться на первый взгляд. Алан, это только фасад.
- Фасад? Фасад чего?
- Одной из крупнейших точек порнографии и проституции на юго-западе.
- Да ну! - не без скепсиса воскликнул Алан.
Он уже был готов к сцене, когда Кришна знаком подозвал Тересия.
- Я друг мистера Пула. - Это имя Кришна произнес как пароль.
- А, миста Пул. - Грек, похоже, готов был подыграть. - Миста Пул мой хороший друг. А друзья миста Пула - мои друзья. Джентлемены хочут выпить ракш?
- С огромным удовольствием. - Кришна уже раздувался от гордости за успех своих подпольных связей. - А еще нам бы не помешала компания на ночь.
- Компания? Ну, конечно. Один быть - совсем плохо, я так думаю. Мы всегда хотеть вместе быть, жить полный жизнь. В Греции мы так и делаем, вот. Полный жизнь живем!
Тересий так разошелся, что Алан решил, что он вот-вот начнет приплясывать, потряхивая большими сиськами в желтых пределах кебаб-бара. Вместо этого Тересий вытащил стул, с пыльной барной полки принес бутылку ракии и присоединился к их похотливому тайному обществу.
Уже через два часа Алану энергично, но без энтузиазма отсасывали в отдельной комнатке для мусоропровода пансиона миссис Критчлей. Работала одна из подружек куроебов, что торчали в кебаб-баре. Кришна, который был холост и, похоже, не боялся Медицинского совета, протащил свою шлюшку в номер покувыркаться на нейлоновых простынях. Алан же, сотрясаясь от неестественной силы желания, сполна заплатил за этот печальный опыт. Даже мысль о презрении, которым он окатит Кришну на следующее утро, не смогла нейтрализовать зудящую боль в плоском затылке, елозящем по пескоструйной стене, о которую ему пришлось опереться.
"Мням, мням, мням", - заглатывала барышня. Взглянув на темные корни ее вытравленных перекисью волос, Алан подумал, что не только не помнит ее имени, но не может даже примерно восстановить черты ее лица. Как только она расстегнула ширинку и принялась за дело, сознание его заполонили образы Булла.
5. Апофеоз
Несколькими часами ранее Булл по-приятельски распивал чай с Рамоной - проституткой-транссексуалом. Она рассказала ему свою необычную историю, ничего подобного Булл раньше не слышал.
- Папаня мой, он сварщиком был на верфях. Завод Свон Хантер на Версайд. Так больше всего он хотел, чтоб и я тем же занялась. - Говоря это, Рамона примостилась в уголке затхлой комнатушки и принялась разливать кипяток из электрочайника в разнокалиберные чашки.
Булл невольно отметил по-мужски угловатую мускулатуру, заигравшую на икрах и бедрах Рамоны. У этого транссексуала, подумалось ему, идеальное телосложение для первоклассного крайнего нападающего в регби.
Рамона передала Буллу чашку и села рядом на шаткую кроватку. Он/она продолжил/а свой рассказ:
- Помню, ребенком мать все время таскала меня на верфи. Нас туда не пускали, говорили, что для детей это слишком опасно, так, ну вот, поэтому она только показывала мне пальцем. Издалека видно было только маленькую фигурку, она карабкалась по огромному борту, ну, или там, по килю. А мы все смотрели, и тут вдруг целый салют из искр - это варили, значит. И мать говорила мне: "Смотри, сынок, это твой папа. Когда-нибудь и ты станешь сварщиком, как он".
- Ну и как, стал? - спросил Булл.
- Ну да, я пошел в училище, получил разряд и поступил на верфи в тот самый день, когда они получили свой последний заказ. Это был огромный грязнущий нефтеналивной танкер. Назывался "Анубис". Я на нем поработала, наварила все швы на кормовой палубе. И вот однажды сижу я на судне, на самой верхотуре, смотрю на устье реки, и тут вдруг до меня доходит, что я вроде как хочу стать женщиной.
- То есть никогда раньше тебе это в голову не приходило? - недоверчиво спросил Булл. По данному вопросу он прочел массу журнальных статей.
- Не-а, никогда. Я знаю, так редко бывает, но такова правда. До того дня я был простым веселым пацаном, дрался, ебался, ни о чем таком не думал. И тут меня ни с того ни с сего посетили все эти, ну, как его, нежные чуйства. Ну вот, я поехал в Лондон, и скоро все уже было на мази. Для таких, как я, единственный способ заработать на уколы и операцию сам знаешь какой.
Рамона устало вздохнула и сделала большой глоток чаю. Уголком глаза Булл заметил, как вместе с чашкой морщинистый кадык бывшего сварщика поднялся и опустился по здоровой глотке. По правде говоря, Рамона - самый неподходящий кандидат на роль женщины, какой только можно себе вообразить. Даже более неподходящий, чем я, подумал Булл. В ее лице безраздельно доминировали мужские черты. Он/она походил на ковбоя из комиксов, только еще с крупным римским носом. Густая светлая шевелюра, начесанная в каскады по обе стороны бледной скуластой физиономии, лишь усугубляла впечатление: Рамона - монстр или же представитель некоего нового третьего пола.
Однако Рамона была дружелюбна, кроме того, он/она не доставала Булла ни деньгами, ни требованиями их показать. А вдруг он/она сможет принять меня таким, какой я есть, подумал Булл с надеждой.
- Ну и как продвигается это… ну, ты понимаешь…
- Перемена пола? - нисколько не смутившись, подхватила Рамона. - Полным ходом, приятель. Знаю, по мне не скажешь. Врачи говорят, это все, что со мной можно сделать. Лажа, конечно, но ничего не попишешь.
- Но ты же… то есть, я думал, что…
- Ну да, я тоже думала, приятель, что мне поколят гормоны и мое тело станет женским. Но получила я всего только женскую оболочку. Хочешь покажу? Бесплатно.
Рамона вскочила с постели и принялась раздеваться. Все, что она сказала, оказалось правдой. У нее были груди и даже поверхностный слой подкожного жира, однако все это лишь пародировало женские формы, так как под ними слишком явственно угадывалась крепкая мускулатура сварщика из Версайда, которым Рамона должна была стать.
Прежний Булл ужаснулся бы при виде голого транссексуала. Но теперь? Сухой карманчик вывернутого внутрь пениса - ничто по сравнению с его новым приобретением.