Роман "Из зоны в зону" продолжает тему "Одляна…".
Леонид Габышев
Из зоны в зону
Только змеи сбрасывают кожи,
Чтоб душа старела и росла.
Мы, увы, со змеями не схожи,
Мы меняем души, не тела.
Н. Гумилев
1
Ранним летним утром Коля Петров прибыл в Москву. Еще в вагоне надел черные очки и сквозь них смотрел на слабое солнце и на толпу, быстро катившую к Ярославскому вокзалу. Выстреленный из тюрьмы помилованием, шел по перрону и улыбался солнцу, людям, свободе. В новой сумке альбом с фотографиями, вырезки из газет о футболе и письма - это самое дорогое, что он взял из тюрьмы. Душу наполняла непередаваемая радость свободы, и с легкостью подчиняясь скорости толпы, шел навстречу неизвестности, глядя на людей, и они ему казались красивыми и счастливыми. Но он счастливее толпы. Толпа привыкла к свободе, и это утро для нее было такое же, как вчера, а для него - ПЕРВОЕ УТРО СВОБОДЫ.
В Москве, в университете, училась троюродная сестра, которую он никогда не видел. "К сестре потом, а сейчас - на ВДНХ".
Выставка показалась райским уголком, и он восторгался пышными деревьями и фасадами сказочных павильонов.
Хотелось ВОЗДУХА, и он гулял, любуясь нарядно одетой толпой.
Упивался свободой, выставкой, и ему захотелось кому-нибудь сказать: "Я без ума от свободы!"
Спешит на почту и отбивает в грязовецкую колонию, на имя Павла Ивановича Беспалова, телеграмму: "Я ЗАДОХНУЛСЯ СВОБОДОЙ! СПАСИБО! СПАСИБО! СПАСИБО!"
"Теперь к Оле, - подумал и поехал на Волгоградский проспект; там снимала комнату сестра. - Интересно, жить буду в Волгограде, а к сестре еду на Волгоградский проспект…"
Дверь открыла полнеющая женщина средних лет.
- Здравствуйте. Здесь живет Оля Сомова?
- Здесь, - ответила женщина, - а вы кто будете?
- Я ее брат из Волгограда.
- Проходите, она сейчас вернется. Но Оля не говорила, что у нее есть брат.
- Я не родной - двоюродный.
Коля не стал уточнять, что он троюродный.
- Это ее комната, - хозяйка показала рукой на приоткрытую дверь.
- Хорошо, - и он зашел в комнату.
Около стены стояла кровать, возле другой - диван. Сел на диван и огляделся. У окна стол и два стула, в углу шифоньер. Тесновато.
Скоро пришла сестра, и он рассказал о себе. Оказывается, она и не знала о его существовании.
Оля - чернявая симпатичная девушка среднего роста. Закончила предпоследний курс университета.
- Ты не говори хозяйке, что я из тюрьмы. А то ночевать не разрешит.
- Не беспокойся. Сейчас поужинаем и пойдем гулять. Марат, мой муж, поехал к брату, там и останется. Ему с четырех на работу, а потом на занятия. Мы на одном курсе.
Поужинав, вышли на улицу. Волгоградский проспект многолюден.
- Вы давно поженились?
- На втором курсе. Марат на пять лет старше. Но мы, наверное, разойдемся. Родители были против женитьбы и не хотят, чтоб рожала от него. Марат татарин, и они говорят: а вдруг родишь узкоглазого?
Оля веселая, словоохотливая и о себе рассказывала откровенно. Слушая сестру, глазел по сторонам. Как прекрасна свобода!
- Это Есенинский бульвар, а вон памятник Есенину, Его недавно открыли.
Посмотрев на памятник, стал читать стихи Есенина…
Дома попили чаю, и сестра разобрала брату диван, а себе кровать.
Гуляя по Москве, насмотрелся на девушек, и ночью снилось: сидит рядом с Верой, гладит ее по голове и вдыхает аромат юного девичьего тела, шепча слова любви.
Медленно поднялся с дивана и шагнул к сестре. Она спала, откинув простыню, обнаженная, и от нее исходил прелестный запах. Он-то и навеял сон. Глядя на нагую сестру и не понимая, что это она, медленно нагибался, любуясь в свете луны очертаниями юной девушки. Протянул руку, чтоб, как и во сне, погладить девушке волосы, но вернулось сознание. Моля Бога, чтоб сестра не проснулась, лег на диван. "Я что, опять лунатик?"
Утром проводил Олю до метро.
- Приходи на обед. Мы будем дома.
Под раскидистым деревом стоял молодой мужчина.
- У вас есть спички? - спросил он Колю.
- Нет, брат, курить я бросил.
Услыхав такое обращение, мужчина внимательно посмотрел. Петров в черных очках, из-под очков на левой щеке выглядывает шрам. Мимо проходил парень с сигаретой.
- Разрешите прикурить? - попросил Коля.
Мужчина прикурил.
- Что-то невеселый с утра, - сказал Коля.
- Да-а, с женой поругались.
- Так сделай подарок.
- Мы и так помиримся, но потом все равно поругаемся. Теща, понимаешь, теща в нашу жизнь клинья вбивает. Все-то не по ней, все-то не так делаем. Везде сует свой нос. Придет в гости, настропалит жену, уйдет, и мы обязательно поругаемся.
- Теща молодая?
- Сорок два года.
- А жене сколько?
- Двадцать три.
- На сколько лет жены старше?
- На десять.
- Дети есть?
- Дочка. Четвертый год.
- Тесть есть?
- Тестя нет. Лучше б наоборот.
- Теща молодо выглядит?
- Сорок два-то и не дашь.
- Ну, брат, и ты с ней не можешь найти общий язык? А это так просто.
- Как?
- А так. Тебе ее надо трахнуть.
- Не понял, как - трахнуть?
- Лежа.
- Шутите?
- Зачем.
Мужчина молчал.
- Вспомни, оставался с тещей в квартире один?
- Бывало.
- Как она себя вела? Не давала повода к ЭТОМУ?
- Пожалуй. Особенно один раз. Жена с дочкой в больнице лежали, а она с бутылкой заявилась.
- Что не трахнул?
- Нет-нет, я не могу такого.
- А зря. Если так сделаешь, будешь жить как в малине.
В тюрьме от некоторых зеков слышал, как те брали в руки жен, начав спать с ядреными тещами.
- Точно-точно, теща хочет этого. Я понял теперь. Но не выйдет у нее ничего.
Погуляв до обеда и купив билет на самолет, вернулся в комнату.
Сестра представила брата мужу, и они поехали в Кузьминский парк. Сев на берегу пруда, Марат достал пиво.
- Пить первое время не буду, даже пиво, - сказал Коля.
Марат с Олей рассказали легенду о Кузьминском пруде. По преданию, выкопали его крепостные перед приездом в Москву Екатерины II. Но Екатерина Кузьминский парк так и не посетила. Еще Коля узнал, что в пруду утонули вместе с лошадьми сын графа и его любимый кучер. Граф в их честь у входа на ипподром поставил памятники: сын и кучер ведут под уздцы коней. Проходя мимо недействующего ипподрома, видел эти скульптуры, обитые досками.
До вечера гуляли в Кузьминском парке, и он, как челнок, сновал между Маратом и Олей, стараясь наладить их семейную жизнь. Марат сказал:
- Олины родители хотят, чтоб мы развелись, и Оля вышла замуж за другого Он живет в Волгограде и любит ее с детства.
На другой день поехал в аэропорт. Железнодорожный билет у него пропал. На билеты, купленные администрацией колонии, кассир ставит штамп: билеты возврату не подлежат.
Коля в аэропорту Внуково! За свою жизнь не был ни на одном аэродроме и не видел вблизи даже маленького самолета.
В салоне его место возле окна. Душу, переполняет радость свободы и восторг первого полета. Скорей бы взлет!
ТУ-134 медленно выруливает и включаются турбины. Лайнер гудит и трясется, а у него сердце вырывается из груди: скоро самолет оторвется от земли, и он окажется в другом, неизведанном мире. Он, как ребенок, делает открытия: первое утро свободы, первый взлет…
Лайнер взмыл в воздух! Он смотрит в иллюминатор на удаляющуюся землю.
Самолет на предельной скорости, но ему кажется: они летят медленно.
Волгоград! Лицо обдало горячим воздухом.
На автобусе добирается до железнодорожного вокзала и садится в электропоезд.
Не проехав и половину пути, спрашивает соседа:
- До Шпалопропитки далеко?
Но вот и мост через Волго-Донской канал!
Сходит на своей станции и спешит к сестре, думая: если встретит знакомых, ему обрадуются и будут жать руку.
Навстречу соседка. И хотя он в очках, соседка его узнала. Поздоровались, а на ее лице нет восторга. Она говорит ободряющие слова, но видно - спешит. Разве можно в нашей стране удивить человека тюрьмой, тем более освобождением? Соседка за свою жизнь привыкла: кто-то освобождается, кто-то снова попадает в тюрьму. Она чуть ли не в галоп сорвалась с места и растворилась в жарком воздухе.
Соседка охладила кипевшую радостью душу. Медленно вошел в подъезд и нажал на кнопку звонка. Дверь открыла мать. Поздоровались. Мать, хоть и рада, но сильного восторга не проявляет - ждала со дня на день. Вот если б неожиданно!
Пришли с работы сестра с мужем, поздравляют, и сестра, улыбаясь, идет готовить ужин.
Мать работала в домоуправлении дворником и получила комнату в семейном общежитии. А сестре с мужем, когда соседи вселились в новую квартиру. ЖКО отдал освободившуюся комнату.
Рассказал: был в гостях у Ольги Сомовой.
- Пошли к Сомовым, - сказала после ужина мать.
У родственников шла гулянка. Двоюродный брат матери встал, и произнес тост в честь племянника.
Все выпили, за исключением Коли и матери.
- Ты что не пьешь?
- Первое время не буду.
Родственники обиделись.
Ночевать мать пошла в общежитие, а он остался у сестры. Хотелось первую ночь переночевать в знакомой квартире.
Утром ушел в общежитие. Мать жила с дочерью. Сестра училась в институте, у нее был жених, и она собиралась замуж.
В шестнадцатиметровке стоял новый диван, шифоньер, кровать, стол и журнальный полированный столик. Хотели купить холодильник, но его без знакомств достать невозможно.
Спать лег на диван, мать на кровать, а сестра постелила себе на полу.
Утром поехал в областную больницу, и ему подобрали стеклянный глаз-протез, а вечером пошел к каналу - погулять.
Около продовольственного магазина кучковались ханыги, и он скользнул по ним взглядом. Невдалеке стоял чернявый симпатичный парень в серых брюках и розовой рубашке с закатанными, по локоть рукавами. Посмотрев пристально, встретился взглядом. Чернявый улыбнулся, подошел и протянул пятерню в наколках.
- С какой зоны откинулся?
- Не отсюда.
- Сколько оттянул?
- Пять.
- По какой?
- Сто сорок шестой.
- Так что мы торчим? - зыркнув по прохожим, сказал чернявый. - Катим. Тебя как зовут?
- Коля.
- Меня Кавказ. Я три месяца как откинулся. А ты уже сколько?
- Восьмой день.
- Ха, так ты еще не погулял! Щас устроим сабантуй. За нашу свободу. В кармане что есть?
- Рубль.
- И у меня не больше. Но гульнуть надо. Я последний срок три оттянул, а всего восемь.
Кавказу меньше тридцати. Он говорил, поблескивая золотой коронкой.
- Так, здесь остановимся.
Они стали на углу дома.
- Надо насшибать рубля три. Купим пару противотанковых для начала. И на канал.
Коля засмотрелся на девушек, и Кавказ сказал:
- Хорэ глазеть. Мне как захочется, я партюху двину, и в норме. Щас главное - вмазать.
Просить деньги не хотелось, но сказать Кавказу не решился.
Мимо проходил здоровый парень.
- Охо, привет! - окликнул Кавказ. - Вмазать хочешь?
- Хочу.
По парню видно: не шустрый и в зоне не бывал. Но для отмазки такой здоровяк и нужен.
- У нас деньги есть, но маловато. Щас насшибаем. У тебя-то пятаки есть?
- Рубля два.
- В норме. Стойте здесь, - бросил он и остановил прохожего.
- Эй, друган, дело есть. У нас двадцать копеек не хватает…
Парень взглянул на него, потом на Колю и здоровяка и полез в карман. Достав несколько монет, разжал руку. Мелочи около полтинника, и Кавказ, не дожидаясь, пока он отдаст двадцать копеек, сгреб монеты и сказав: "Благодарю", подошел к ребятам.
- Микола, ты сними очки, твой, шрам впечатляет.
Коля сунул очки в карман, а Кавказ оседлал троих ребят, забрав у каждого по двадцать копеек.
Он, не стесняясь, просил у прохожих мелочь. Кто возражал, разговаривал на жаргоне, давая понять, что он и те двое с зоны и терять нечего. "Лучше удружите двадцать копеек, и я поблагодарю".
Быстро насшибал более трех рублей. Шел шикарно одетый парень, и его тормознул. Пока базарили, подошли два друга и спросили:
- Что ему надо?
- Да мелочи. На бутылку не хватает.
Ребята высокого роста и спортивного сложения.
- Работать надо, побираешься тут, - злобно сказал один.
Затея принимала плохой оборот. Кавказ мог получить в морду. Коля сказал здоровяку: "Подвалим", и шагнул. Ребята продолжали переть на Кавказа, а тот, кривляясь, старался замазать оплошность.
- Да что вы, в натуре, не хватит у вас когда и если у меня будут, всегда добавлю или пузырь возьму, из-за чего шуметь? - говорил он, сверкая коронкой, и вся мимика его подтверждала: я извиняюсь перед вами и давайте завяжем.
Было не ясно, чем кончится, но Колю кто-то крепко взял сзади за локти и подтолкнул вперед. Он обернулся: Гена, жених сестры. Галя стояла рядом с друзьями.
- Ты срочно нужен, - сказал Гена, - пошли с нами на канал, - и взял его под руку, - погуляем. Что вы завариваете? Вас сходу заметут.
У "Книжного мира" остановился.
- Не хочу на канал. Поеду домой.
Вернулся на то же место, где оставил в трудной ситуации Кавказа. На углу дома никого не было.
Втиснувшись в переполненный трамвай, проехал две остановки.
Нехорошее предчувствие сдавило сердце и, ступив на Бродвей , пошел в сторону дома. Знакомство с Кавказом и сшибание пятаков было явно не по душе, и он, все ускоряя шаг, под раскидистыми деревьями семенил по Бродвею. Ему так хотелось взглянуть на мать, и он побежал. Мелькали деревья и люди, и сзади раздавалось шлепанье подошв. Но что это: позади слышит шлепанье подошв уже не одной пары сандалий, будто идущие вслед рванули наперегонки. Припустил сильнее, но топот не отставал. Он слышит шлепанье подошв слева и справа от себя, по обе стороны широкого проспекта, будто кто по краям обходит, и он, глянув вправо, сквозь деревья увидел: его обгоняют несколько человек; глянул влево, заметил: его обходят поджарые молодые ребята. Ничего не понял, и чуть замедлив бег, обернулся: растянувшись во всю ширину Бродвея, бежали мужчины с красными повязками на рукавах. Теперь ясно: бегут за ним и обкладывают со всех сторон. Остановился. Кольцо сжималось. Первыми подбежали двое мужчин с красными повязками на рукавах, и тяжело дыша, взяли за руки выше локтей.
- Спокойно, - сказал один из них.
Подбежали остальные и взяли в кольцо.
- Обыщите, - сказал тот же мужчина.
Несколько молодых рук заскользило по одежде, но у него кроме ключа от комнаты и замусоленного рубля ничего не было.
- Это оставьте у него, - командовал все тот же, - пошли.
Колю держали за руки. Дружинники шли сзади, спереди, по бокам.
- За что меня?
- Там объяснят.
Его привели в ДНД. Молодой человек, сев за стол, проницательно посмотрел.
- Кошелек успел выбросить?
- Какой кошелек? - глядя в глаза, спросил Коля.
- Какой в трамвае у женщины вытащил.
- Я никакого кошелька не вытаскивал.
- Не вытаскивал, говоришь? Поехали!
"Воронок" остановился возле Красноармейского РОВД. Человек в штатском завел Колю в милицию и сказал дежурному:
- Обыщите и в камеру.
У него забрали ключ, надорванный рубль, очки и закрыли в камеру. Камер в Красноармейском РОВД всего две.
Смачно выругавшись, прочесал сокамерников злым взглядом. Их пять, лет от двадцати до тридцати, и все желторотые.
- Взяли, падлы, ни за что, а я восьмой день на свободе! Шьют кражу кошелька, а я не щипач.
Он зло говорил, шагая из угла в угол. В камере не было нар, и иногда останавливался у окна, забранного решеткой и с жалюзи, как в тюрьме. В раме не было стекол, но и это не помогало: в камере духотища.
Излив ярость, посмотрел на ребят. Они сидели вдоль стены на лавочке.
- Сколько отсидел? - спросил парень постарше.
- Пять.
- Неужели снова посадят?
- А хер их знает, - ответил он, и тут же: - курево есть?
- Нету, - ответили ему, - забрали.
Не курил больше года, но сейчас хотелось затянуться. Чтоб поплыла камера.
- На выход, - открыв дверь, сказал Коле дежурный.
Тот же в штатском повел Петрова на второй этаж.
За столом сидел мужчина лет сорока пяти. Посверлив глазами зло спросил.
- Фамилия?
Коля ответил.
- Имя, отчество?
Коля назвал.
- Когда освободился?
- Восьмой день.
- Откуда?
- Из Вологды.
- По какой статье и сколько отсидел?
- По сто сорок шестой. Пять.
- Тебя не от нас забирали?
- Нет.
- Где проживаешь?
- Улица Вторая Динамовская, дом, дом… я забыл номер дома и квартиру.
- Это как ты свой адрес забыл?
- Я из Сибири. Мать, пока сидел, сюда переехала. Я отправил ей несколько писем.
Мужчина записал данные матери и вышел. Вернувшись, сел и спросил:
- Куда дел кошелек?
- Я говорил: никакого кошелька не брал.
Мужчина изучающе смотрел на Петрова.
- И все-таки кошелек ты выбросил, когда убегал.
- Ничьего кошелька я не брал и ни от кого не убегал.
- Как! - мужчина вскинул голову. - Не убегал?!
- Да, ни от кого не убегал.
- А зачем несся по проспекту Столетова?
- Как вам понятнее объяснить. Я бежал потому, что мне хотелось быстрее домой. Что-то муторно на душе стало и рванул. Потом увидел: за мной бегут и остановился. Если б вытащил кошелек, разве б бежал по прямой? Что, я соревновался с ребятами? Я бы рванул с проспекта в квартал.
- Если найдут женщину, у которой вытащил кошелек, посмотрим, что тогда скажешь.
- Да скажу то же.
- Может, и денег у прохожих не просили?
Не думал, что в милиции это знают.
- Просили, но просил не я, вы же знаете.
- Какая разница? Бутылку б пили вместе.
- Я восьмой день на свободе, но водки грамма не выпил. А если б захотел - не сшибал бы пятаки, а купил бутылку. У меня с освобождения осталось около сорока рублей.
- Да на два дня твои сорок рублей. А там - воровать или грабить.
- Ни грабить, ни воровать не собираюсь.
- С Кавказом был раньше знаком?
- Сегодня познакомились.
- Рыбак рыбака видит издалека. Он три месяца как освободился, а работать не хочет. Три месяца по нему тюрьма плачет.
Закурив, встал - высокий ростом - и вышел. Вернулся с моложавым мужчиной.
- Пойдем со мной, - сказал моложавый.
Вошли в другой кабинет.
- Садись, - кивнул он, усаживаясь за стол.