Всё меняется. Странности производят странности, и теперь всё развивается само по себе. До сих пор я был уверен, что экстренные номера действуют безотказно. Как наивен я был. И как беззащитен. Мы с Эврикой летели вперед, пойманные между двух параллелей: слева вечерняя трасса, а справа чугунным колесом вертелась бесконечная ограда. Десять гудков спустя в трубке раздался треск. Автоответчик сыграл "К Элизе" и буднично попросил дождаться оператора. Над фонарями разгорался вечер. Каждый пятый штык заводской ограды венчала острая маленькая звезда.
- Скорее, - торопила меня Эвридика. - Ну пожалуйста, скорее. В трубке снова раздался щелчок. Трель и хрип. И женский голос.
- К СОЖАЛЕНИЮ, - девушка в записи отчаянно пыталась изобразить сожаление. - На данный момент НИ ОДИН оператор НЕ МОЖЕТ принять ваш вызов. Хрп! Нас отстрелили, и мобильник утих. Я набрал их номер пять раз. И пять раз услышал это сообщение.
- Скорее же! - позвала Эвридика, успевшая отбежать далеко вперед. Выходило совсем не смешно. За нами гналась шайка маньяков, и если мы попадемся, мне сожгут лицо дезодорантом, а как поступят с Эврикой - об этом вовсе тошно было думать. И вот, я снова набираю "02" и слышу…
- Милиция, - отозвалась девушка, на этот раз живая. У нее был голос человека, который только что отсмеялся и хочет вернуться к разговору, прерванному звонком.
- Добрый вечер, - прохрипел я в ответ, и постарался коротко объяснить, что меня и одну девушку преследует группа ребят, которые используют предметы.
- Где вы находитесь… - она зажала микрофон ладонью и что-то крикнула в сторону.
- Здесь дорога, - сказал я. - И лес. И ограда… завод, наверное.
- Где вы находитесь? - повторила она чуть раздраженно.
- Да не знаю же! Вышли из метро… конечная станция.
- "Серп и молот"?
- Такая, подземная гробница…
- Краснооктябрьский. Звоните в райотдел. Она продиктовала номер и повесила трубку. "Подождите", - хотел сказать я, но было уже поздно.
- Быстрее, быстрее же! - звала Эвридика. Ее цветастое платьице мелькало далеко впереди.
- Стой! Дождись меня… Прыгая между асфальтовых кочек, я подбежал к Эврике и выдавил несколько свистящих бессмысленных звуков, прежде чем смог заговорить.
- Бесполезно. Она не кончается.
- Кто?
- Ограда, - я обернулся и на шоссе увидел их. Фары скутеров поднимались из-за горизонта чередой злых полумесяцев. Они дрожали в колеблющемся полумраке. Зуд моторов теперь был отчетливо слышен. Мотороллеры шли неровным строем, один за другим. Пять… Семь…
Целая армия. Я обернулся к испуганной Эвридике, и она собиралась заговорить, но что-то отвлекло ее. Между скутерами неспешно катился призрак. Я сразу узнал автомобиль, даже не видя правительственный номер, состоявший из одних нолей. Только один человек в городе водит "Феррари". Тем более с такой раскраской. Темные стекла, матовые диски и черный корпус: машина терялась на вечернем асфальте. Видна была только сетка из параллелей и меридианов, фосфорно сиявшая на бортах и капоте. К нам приближался не автомобиль, а его трехмерный каркас.
- Ты знаешь эту машину? - спросил я Эвридику. Она покачала головой, сглотнула и попятилась. Странно, что парень Эврики не покатал ее на своем "Феррари".
Потому что за рулем сидел он - сумасшедший Фернандес. Сын губернатора. Глава психоделов. Мой старый друг.
- Стой ты, - я поймал Эвридику за тонкое плечо. Она рванулась прочь так сильно, что едва не порвала бретельку.
- Нет, пусти, отстань! - Эврика билась у меня в объятиях, пока я безуспешно пытался развернуть ее к себе. - Отс-тань! Когда удалось заглянуть в ее глаза, я увидел, как Эвридика напугана. Моторы гудели уже совсем близко.
- Не туда! - заорал я в лицо Эврике. - Куда ты? Не туда! Едва она перестала сопротивляться, я отпустил ее и выбежал на трассу. Проскочил разделительную полосу и - пуф-ф! - опять провалился на дно. Мир вокруг загустел. Рисунок асфальта, колесо ограды, кривая лесной кромки, созвездие лиловых фар, - всё распалось на простую алгебру. Если считать землю плоскостью, то ограда задавала ее границу. Стая воробьев, метавшихся в небе, образовывала тесный каркас. Черные точки птиц можно было соединить линиями. Трепетавшие фары образовывали на асфальте их перевернутый оттиск. Я подумал, что небо действует как зеркало, и засмеялся бы, если бы мог дышать. Тонкие нити связывали действительность в единый механизм.
Бесплотные огни смотрели мне в лицо, но я лишился чувства длин и направлений. Фары были повсюду, они кружили вокруг меня, сгущая вечер. "Отсюда следует будущее", - подумал я. Сейчас меня кто-то дернет за руку. Крикнет: эй! Эй! И я понял, что это уже произошло. Что Эврика стоит рядом и теребит меня. Я вернулся. Резиновое дыхание мотороллеров поймало нас у самой опушки. Мы проломили частокол из высохших сорняков и прыгнули в сосновую гущу, сдобренную осиновым ароматом. Сочные побеги одинаково цепко липли к одежде и коже. Но психоделы остались позади - хотя бы ненадолго. Мы с Эврикой запутались в клубке из хлещущих ветвей, душной зелени и паутины, но всё равно продирались напролом, едва разбирая дорогу, поочередно оказываясь то впереди, то сзади, задирая ноги и больно спотыкаясь. Я бежал с полузакрытыми глазами, и в сумраке мне порой казалось, что я лечу в прошлое, и любая сосна на пути означает конец. Невидимое бревно крепко задело меня под голень, и я действительно взлетел. Подо мной был ковер из точеных листьев, и я вскинул руки, ожидая удара о землю, но листья охотно расступились, предъявив длинные стебли и гнилушную пустоту. "А где земля", - подумал я и сразу встретил ее, шлепнувшись на дно оврага, на мягкую хвою и охапку сухих веток. И где… Что-то живое рухнуло на меня и угодило твердыми углами сразу в пару болевых точек. …Эвридика? Она бежала позади? Она видела, как я упал? Потрясение исчезло, и я понял, что ответ уже нашелся. Твердые коленки Эврики впились мне под ребра, а под ее подбородком отчаянно ныла шея.
- Они ушли, - громко простонала она мне в ухо. - Они уш…
- Тихо! В двух метрах от нас пронесся мотороллер, брызнув хвоей из-под колес. Слева раздался стрекозиный шум - оттуда приближался еще один скутер. Психоделы не спешили. Они играли с нами. Мотороллеры, укрытые от нас изнанкой зарослей, неторопливо катились мимо или резко выныривали из леса. Один развернулся у самой кромки оврага, насыпав земли мне за шиворот и заставив нас с Эвридикой вздрогнуть в унисон. Не знаю, сколько времени продолжалась игра, но сзади хрустнул шаг. Потом еще один.
- Оу… - негромко отметили там, за спиной, и я понял, что мы проиграли. Это был Фернандес. Сейчас Эврика узнает голос и выдаст нас.
Теперь мне казалось, что на загривке у меня лежит бомба, детонатор которой… Он присел и, видимо, подобрал какую-то вещь.
- Оу-у… - повторил он весело. Мне представилось, как взгляд Фернандеса темным лучом сканирует овраг. Что будет, когда он заметит нас? Долго ли вытерпит Эвридика? Кто-то остановился впереди. Скутеры прибывали слева и справа, останавливаясь поодаль. Психоделы обступили нас кольцом. В унисон моей панике заквакал пси-транс. Неужели они пытают людей под музыку? Это был просто мобильник. Я приподнял голову и с удивлением разглядел между длинных стеблей ногу. Обычную женскую ногу, в серебристой босоножке на каблуке. С блестящими ногтями. В самом деле, кто сказал, что психоделом не может быть девушка? Она выключила звонок и легко перемахнула через листья, едва не задев нас. Я понял, что она подошла к Фернандесу.
- Траблы, - сказала девушка беззаботно. У нее был приятный мягкий голос. Фернандес, как мне послышалось, лениво выматерился сквозь зубы.
Что-то стукнуло в землю прямо у моей головы. Уродливая туфля Эврики. Это послужило знаком всем остальным, потому что следом затрещали моторы, скутеры вильнули, обходя наш овраг, и через минуту вокруг не осталось ни единого психодела. Для верности прождав еще минут десять, я осторожно вывернулся из-под Эвридики, не переставая удивляться ее огромной выдержке, и обнаружил, что девчонка крепко спит.
- Чего-то задремала, - сказала она двумя часами позже, когда мы разжигали костер из сосновых веток, шишек, и договоров, вынутых из ее сумочки. Эврика была не просто глупенькой. Ее солнечная глупость работала как предохранитель от любых бед. Я лежал, опасаясь за наши жизни, а Эвридика сопела и видела сны.
- Знаешь, мне снилось, что за нами гнался мой парень, - сказала она и засмеялась.
- М-да, - согласился я. Приснится же.
- Откуда у тебя зажигалка, если ты не куришь? - спросила Эврика, глядя, как я выгибаюсь и изворачиваюсь, стараясь разжечь костер и не зажарить пальцы. Зажигалка нужна, чтобы могли прикурить другие. Кроме лягушачьей трескотни с озера, в лесу не раздавалось ни единого звука.
- Где же все? - Эвридика настороженно глянула вокруг. Кто - все?
- Отдыхающие.
- Наверное, в отпуске. Мертвый сезон. А может, за этим лесом просто закрепилась дурная слава. Может быть, здесь часто стали попадаться самоубийцы и жертвы несчастных случаев. Кого-то выловили из озера. Кто-то повесился на сосне. А кто-то - надо же - упал с обрыва, горлом надевшись на твердый сук. Хорошо, что Эврика никогда этого не узнает. Она заснула у костра, пристроив голову мне на колени. Я сидел неподвижно около часа, борясь с вожделением и тяжелой усталостью.
Потом осторожно снял рубашку, завернул в нее Эвридику и оставил ее спать на мягкой хвое. По брачному реву лягушек я нашел озеро. Вдоль дальнего берега шевелились городские огни. Присев у самых камышей, я опустил руку в неподвижное теплое зеркало. Если бы добро вознаграждалось, я смог бы ходить по воде. Жаль, что только мошенники умеют кормить толпу одной рыбиной и превращать воду в вино. И делают это снова и снова. В моем кармане зажужжал телефон. Потертый "Сименс", вдавленные кнопки, глубокая царапина поперек экрана.
- Аллё, это звонят из милиции, - сказала трубка. Милиция, надо же. Уже забыл, что она существует.
- Вы звонили по ноль-два, - сообщила трубка. - У вас там порядок?
- Э… да, - сказал я.
- Все хорошо?
- Да, все нормально.
- Ну и отлично. Извините. До свидания, - трубка щелкнула и смолкла. Я отключил мобильник, вернув его в карман. После янтарного экрана глаза отказывались видеть. Нащупав дорогу к Эврике, я устроился между бревен и тут же уснул.
5 сентября 2005 года
- Косой, ты проверял документы? Это он или не он?
- Мне откуда знать. Тощая лысая морда. Думаешь, я их различаю?
- Четко ясно одно: это нарк или шизик. По-любому его место в дурдоме.
- Я говорил. Всё равно впарили назад. И нервы вымотали. Какие-то законы приплели еще.
- Ты говорил, что показания мы проверили и трупов не нашли?
- Ну да. И в Рейве я был, там тоже всё как обычно.
- Значит, так. Веди его назад. А я погуглю, посмотрю законы.
Глава 3. Новые имена
21 апреля 2003 года
- Здравствуйте, - сказал Дима.
- Кто нужен? - спросила охранница, изучая его остро-синими глазами.
- Мне бы главного редактора, - он смутился и уставился в журнал посещений, лежавший на столике возле черного телефона. Охранница недовольно закрыла тетрадь и отодвинула ее подальше.
- Главный редактор не у себя.
- Тогда просто редактора. Видимо, сочтя его неопасным (Дима был вдвое уже ее в плечах), охранница сняла трубку и нажала пару кнопок на аппарате.
- Девочки, - сказала она. - К вам тут какие-то гости. Один. Да.
Вы по работе? Она вопросительно уставилась на Диму, он спохватился и ответил:
- Угу. Охранница передала его ответ в трубку и вернула ее на рычаг.
- Ждите, - сказала она. Дима кивнул и побрел в сторону. Нескладно выходит. Максим бы завел разговор совсем по-другому. "Хотя бы извинюсь", - решил он и развернулся. И едва не опрокинул крошечную девушку, стоявшую прямо за его спиной.
- Ох. Ой! Кто вы? Я не хотел… - он поймал ее за плечо. Девушка коснулась пальцем носа, вправив на место съехавшие очки в толстой черной оправе.
- Это ты звонил по работе?
- Нет, звонил Макс…
- Короче так, идем со мной. Она кивнула охраннице. Дима, близоруко щурясь, нацарапал в журнале роспись, а потом, увлекаемый стремительной девушкой в очках, прошел за тяжелую дверь. У него закружилась голова от путаных коридорчиков, оклеенных листовками, плакатами и распечатками.
- Здесь основная верстка… Здесь у нас реклама… Это стол координатора, отсюда налево, - девушка летела впереди, комментируя повороты и стремительно жестикулируя. Дима бежал следом, отчаянно стараясь не потерять из виду ее красный свитер. В редакции оказалось много людей, и многие были одеты во что-то красное. Они сидели, с головой уйдя в дисплей, шуршали пакетами, хрустели сухариками, щелкали электрическим чайником. Все занимались делом, и все сплошь были женщинами. Круто свернув за перегородку в дальнем углу редакции, девушка остановилась и усадила Диму на стул, а сама забралась перед ним на столешницу, поставив локоть на выключенный монитор.
- Так, привет, я Ксюша, - сказала она. - Тебя как зовут?
- Дима. Ксюша наклонила голову и подперла щеку языком.
- Дима… - сказала она. - Как-то это, как-то… пускай будет Митяй! Оки? Давай тебя отныне будут звать Митяй, хорошо?
- Ладно, - Дима растерялся. Сломанная кукла, подумал он. Что-то в этой девушке было от сломанной говорящей куклы.
- Отлично. Тогда слушай, вот… Ксюша изогнулась и вытащила откуда-то из-под себя журнал, оказавшийся последним номером "Ритм-н-блюза".
- Вот основы, - сказала она, раскрывая журнал на середине. Ксюша наклонилась к его плечу и начала торопливо объяснять что-то про колонки, полосы и кегли, про врезки, подвалы и килобайты. Дима не слушал ее, потому что разглядел под Ксюшиным ухом темно-фиолетовое родимое пятно, хорошо заметное, страшное и безволосое. Пятно обвивало бледную шею девушки и ныряло под ворот.
Дима отвел глаза прочь и уставился на руку Ксюши, пальцами которой она водила по странице. И с ужасом заметил, что край родимого пятна виднелся из-под манжеты, обрываясь у запястья. "Вот почему она запросто сразу, как подруга", - решил Дима. Он жалел эту маленькую девушку, но оторвать глаз от двух фиолетовых клякс не мог всё равно. Хуже того, Ксюша говорила, а он начал думать, не одно ли это пятно, от шеи до запястья. И сколько процентов кожи оно занимает под кофтой. И потемнеет ли оно, если Ксюша рассердится. И…
- У тебя есть какой-то опыт? Вопрос прозвучал неожиданно, и Дима начисто забыл наставления Макса.
- Опыт… - замялся он. - В общем, нет.
- Никакого?
- Да.
- Так, - Ксюша спрыгнула на пол. Она нажала кнопку, и экран затрещал, неторопливо разгораясь. - Значит, так. Я пошла работать, а ты сиди здесь и что-нибудь напиши, оки? Что угодно, мне нужно видеть, как тебя использовать. Дима открыл рот, но она уже исчезла за перегородкой, оставив его наедине с монитором и уродливым жирафом на присоске. Главным редактором тоже оказалась женщина. Она умела ходить мужской походкой даже на каблуках, носила очки-хамелеоны и хранила за ухом сигарету.
- Но Елена Михайловна…
- Нет. Нет. Нет! Она категорически не хотела видеть Диму сотрудником журнала.
- Что мне с ним делать? Ответь мне, Ксения. Что мне. С ним. Делать? Краснеющий Дима испуганно шарил мышью, пытаясь закрыть окно редактора, в котором за два часа набрал две строчки. Он не работал за компьютером пять лет и печатал одним пальцем. "Воздух при больших объемах непрозрачен". "Он густой, молочно-голубого цвета, что особенно хорошо заметно в предгорье Альп".
- Лена, я тебя умоляю, это же не в штат, - говорила Ксюша. - Ты же знаешь, какой у меня завал. Мы же обсуждали, что мне нужен человек.
- А учить его кто будет? Ты? Или кто?
- Лена, я не могу! Полосы горят… Я же не виновата, что девки из "Сказок" отменили прессуху.
- Вот и объясни ему, - главред указала на Диму крючковатым ногтем. - Спасай материал, а я, пожалуй, ушла курить. Она развернулась и вышла. Ксюша виновато махнула рукой.
- Тебе придется меня извинить, - сказала она. - Я бессильна. Сейчас такой неподходящий момент…
- А что случилось? Ксюша наморщила лоб, потерла его ладонью и снова уселась на стол.
- Ничего особенного, рутина, - сказала она. - В номер заявлено интервью со "Сказками", две трети полосы, и теперь его не будет.
Видишь, Михайловна в каких чувствах. Ксюша сидела, глядя в сторону и покачивая ногами. Если бы не родимое пятно, отметил Дима, вообще она была очень симпатичной.
Будто в ответ его мысли, Ксюша потянулась и одернула манжету на левом запястье.
- А если я пойду и возьму тебе интервью? - предложил Дима.
- Вот ненормальный! Разве так делается? - она засмеялась. - Это в кино разве что.
- Но тогда ваш редактор взяла бы меня на работу?
- Не пойму, ты серьезно все это, что ли, - Ксюша махнула рукой и спрыгнула на пол. - Скажем так: если бы - если бы - кто-то принес нам до вечера эксклюзивчик на место заявленного интервью, то с Леной можно было бы говорить. Но… Дима выбрался из передвижного кресла.
- Ты знаешь, где они?
- "Империаль", номер 609… Ты что, вот так собрался туда? Там же охрана!
- Угу. Что спросить? Ксюша привстала на цыпочки и внимательно заглянула ему в глаза.
- Однозначно бред, - она покачала головой.
- Так что?
- Ну, мечты, творческие планы. Черт, не знаю даже. Про наркотики можно. Сексуальные предпочтения…
- Я запишу себе.
- Там у входа коробка с диктофонами, возьми один.
21 апреля 2003 года
Вначале Максу абсолютно не понравились москвички - худые, вертлявые, остроносые, с грацией складного метра. Да, он видел из окна автобуса несколько приятных исключений, но только издалека.
Вблизи они смотрелись на пять из десяти, а вели себя и вовсе на два. И главное - это отточенное умение, думал Макс, это неуловимое поле, дающее понять, что ты перед ними второй сорт. Едва он поздоровался с девочкой из отдела кадров, она поднялась и протянула ему руку - прямо через стол. Максим заколебался. Он готов был обмениваться улыбками, терпеть изучающий взгляд, даже выдержать холодный прием, - но только не пожать женщине руку. Он неловко протянул ей ладонь, которая моментально взмокла, а рука девушки была сухой и твердой, и получилось не рукопожатие, а безобразие и позор.
- Я вся внимание, - и девочка вернулась к бумагам на столе. Ее тон не изменился, но Макс понял, что главный экзамен им уже провален. Хорошо еще, что теперь она смотрела в бланки, а не ему в глаза.