– Каких дел?! – возмутилась Оксана. – Решили открыть бордель?
– Ты, как обычно, мелко мыслишь, девочка моя. Хотя рано или поздно все бы они оказались именно там. Но мне они нужны для иного.
– Можно полюбопытствовать?
– Можно, – усмехнулся он. – Но сможешь ли понять? Ты знаешь, что такое легализация доходов?
– Знаю. "Отмывка" незаконно полученных денег.
– Верно. А мне нужно "отмыть" не только деньги, но и власть.
– Как это?! – От удивления Оксана расширила глаза так, что они непроизвольно открылись в реальности.
Напротив по-прежнему сидел Александр.
– Ну что? – спросил он.
– Там опять этот…
– Кто?
– Раньше я звала его "Граф"… ну я рассказывала тебе.
– Помню. А на этот раз он кто?
– Я думала, слуга-переводчик у крестоносца. Но сейчас понятно, что всё наоборот: крестоносец служит ему, даже если сам того не понимает.
– И что он сказал?
– Что если решить проблему, из-за которой произошло раздвоение личности, то к девочкам вернётся разум.
– А что за проблема?
– Если девушка оказалась одна на улице, голодная и готовая на любую, даже самую греховную работу, то, по-твоему, у неё нет проблем?! – возмутилась Оксана. – Осталось найти причину, которая привела к этому, и предотвратить.
– И где искать?
– Пока не знаю. Он, правда, намекнул… но…
– Оксана! Давай думать вместе! На что намекнул?
– Он сказал, что ему надо "отмыть" власть.
– Как это?!
– Вот и я так же вытаращила глаза.
– Но что он имел в виду?
– Что-то подобное "отмывке" денег.
– В смысле?
– Ты что? Не знаешь, как "отмываются" деньги?
– Откуда бы я должен это знать?!
– Берётся кредит в банке. На него строится какой-нибудь ресторан или другое заведение из сферы услуг, типа парикмахерская, ремонт обуви, химчистка. Цены там делаются такие, чтобы народ туда заходил, охал, вертел пальцем у виска и уходил. Сажают туда человека, который делает вид, что работает. А по документам проводят, что народ в это заведение толпами валит. Через некоторое время отдают кредит и продолжают платить налоги с "чёрных" денег, которые получены совсем в другом бизнесе.
– А зачем?
– Что зачем? Зачем отмывать деньги?
– Ну да. Налоги с них платить. Зачем?
– Привет! Если ты построишь себе дом на чисто "чёрных" деньгах, то рано или поздно у тебя спросят, где ты их взял. А если у тебя сеть ресторанов, ночных клубов, салонов красоты и химчисток и ты с них налоги платишь, то вопросы неуместны. Легальный бизнес.
– А сами по себе эти "химчистки" дохода не приносят?
– Когда как, – пожала плечами Оксана. – Если начинают давать доход, то хорошо, если нет, то от них избавляются, когда отпадает нужда.
– А он, значит, сказал, что ему надо "отмыть" власть? Значит, она у него есть, но он не может её законно использовать?
– Понятия не имею, что он имел в виду, – пожала плечами Оксана. – Но не сама же я это придумала!
– И как ему может помочь нищенка с улицы?
Оксана тяжело вздохнула и, снова закрыв глаза, вернулась в полутёмный зал корчмы. На этот раз там никого не было. На столе осталась только посуда. Она взяла ложку и постучала по горшку. Из-за двери высунулась голова.
– Как ты сюда вошла? – удивился её обладатель. – Разве я не закрыл дверь?
– Наверное, – кивнула Оксана. – А куда ушли все остальные?
Худенький парнишка лет семнадцати вышел из-за двери и настороженно осмотрел гостью.
– Ой! – спохватилась Оксана и вернула себе облик Дарьи.
– А ты чего вернулась? – улыбнулся он.
– Да что-то замешкалась и отстала. Не знаешь, куда они пошли?
– Так в баню. Отмываться да вшей выводить.
– А где эта баня? Не знаешь?
– Так во дворе, – засмеялся парнишка. – Да ладно. Так и скажи, что не наелась и за добавкой сбежала.
Оксана кивнула.
– Погоди, сейчас принесу, – подмигнул он и скрылся на кухне. Через минуту вынес ещё тарелку каши.
– А тебе не влетит? – спросила Оксана, беря ложку.
– За что? За кашу? Так это моя доля. Могу поделиться.
– А сам что есть будешь? – возмутилась Оксана. – Вон какой худющий!
– Не переживай за меня! – махнул рукой парнишка. – Я не с голоду худой, а от возраста. Матушка говорила, что до женитьбы батя такой же тощий был.
Губы его едва заметно дрогнули и растянулись в неестественной улыбке.
– Говорила? А что с твоей матушкой? – спросила Оксана.
– Не хочу об этом! Расскажи лучше, как ты здесь оказалась.
– Не помню. Очнулась в порту, когда этот… нас уже покупал.
– Да не покупал он, а награждал того, кто вас разыскал и привёл. Не самому ж ему по нищенским притонам ходить. Да ты не бойся. Скоморох не обидит.
– Скоморох? – удивилась Оксана. – Что-то он не похож…
– Так он же только на выступления в костюмы рядится, – улыбнулся парнишка.
– А мы ему зачем?
– А это кто на что способен. Кто-то в массовках участвует, кто-то, если способности есть, роль получает. Ты вот наверняка будешь какую-нибудь заморскую принцессу играть.
– Принцессу? Почему?
– По твоему виду сразу ясно, что ты не из простых. Осанка, походка, взгляд. И ела ты не по-нищенски: жевать пыталась, ложкой других не отпихивала. Потому и не наелась.
– Думаешь, я из богатой семьи?
– Так ты глянь узор на рубахе. – Он осторожно сдвинул колючую шаль с её плеча и всмотрелся в рисунок. – Ты не из купеческого рода, скорее из мастеровых. Только вот что за ремесло, не разберу. Неужели правда ничего не помнишь?
– Пока нет, – мотнула головой Оксана. – А что это за крестоносец был там в порту?
– Не знаю, – пожал плечами парнишка. – Моё дело еду сварить, баню натопить да ночлег вам организовать.
– Значит, ты хозяин этой корчмы?
– Да ну, что ты! Какой хозяин? Я из таких же. Нашу деревню татары года три назад разорили. Батя у меня кузнецом был. Сильный! Он пытался защищаться, да где там… Матушка меня в поле вывела и велела бежать без оглядки. А сама вернулась…
– Татары? – прищурилась Оксана.
– Вспомнила что-то?
– Звон. – Она закрыла лицо ладонями.
– Колокольный? Значит, ты с какого-то стольного града?
– Нет, не колокольный. А словно стекло бьётся. Звон стекла…
– Стекло? Что такое стекло?
– Ты не знаешь, что такое стекло? – удивилась она.
– Било – знаю. Стекло – нет. Может, ты что-то путаешь?
– Может быть. И правда. Откуда на Руси стекло в эти времена?
– Но раз ты помнишь этот звон, значит, он был. Вспоминай! Мало ли чего я в этой жизни не знаю.
– Ничего не вспоминается. Только звон, звон, звон бьющегося стекла. Словно стекольную мастерскую громят.
– А какой он, этот звон? На что похож?
– Ты слышал, как бьётся глиняный горшок?
– Конечно.
– Стекло бьётся так же, только тоньше и звонче. Дребезжит.
– А для чего оно нужно?
– Много для чего. Но в основном его в окна вставляют. Оно прозрачное, как лёд.
– Так это называется слюда, то, что богачи в окна вставляют.
– Слюда – это природный материал. А стекло – руко-творный. Хотя возможно, что стекло тоже называли слюдой.
– Надо же! Сколько ты всего знаешь! – восхитился он.
– А ты зимой чем окна заделывать будешь? – спросила Оксана, кивнув на дырки в стене.
– Как обычно, льдом.
– Льдом?!
– А чего? Дёшево, светло и не продувает. А с этой стороны на ночь досками. А когда разбогатею, сделаю окна больше и слюду вставлю, или как его… это… стекло. Я люблю, когда светло. Ну, ладно, ты поела, беги в баню. А то не успеешь попариться.
Шипение воды на каменке показалось слишком реалистичным. Оксана открыла глаза и увидела, что бульон выплёскивается из кастрюли.
– Саша! Ты куда смотришь?! – возмутилась она, вскочила и выключила плиту.
– Да я что-то о своём задумался.
– О чём "своём"?! – Она взяла тряпку и начала вытирать лужу.
– Точнее, о нашем. Вот смотри: если сознание, погрузившись в прошлое, понимает речь, на каком бы языке она ни звучала, то почему бы не предположить, что точно так же оно меняет древние символы на современные?
– Подожди! Но я же не понимала речь крестоносца!
– Правильно! Потому что её не понимала та, в чью память ты окунулась.
– А, ну да. Логично. И что ты там говорил про символы?
– Да я всё про ту девушку думаю из своего видения. Если бы я вошёл в древний кабак, то скорее всего не понял бы, кто она. Женщина и женщина. Ты знаешь отличительные знаки проституток того времени?
– Неа… А где у Кузнецовых картошка? Видимо, обед придётся варить нам.
– Вот и я "неа". – Он встал и достал из холодильника контейнер с овощами. – А тот, кто вошёл тогда в кабак, сразу всё понял. Но мой мозг не сумел перевести его чувства иначе, чем показать современный образ.
– Логично, – кивнула Оксана. – Но как тогда мы должны понимать, в какую эпоху попали?
– А надо? Ведь наша задача не написать исторический роман, а найти ошибки, которые привели к искажению судеб.
– Тоже логично. И что там дальше было с этой девицей?
– А вот тут самое интересное. Она брала деньги не за секс, а за общение.
– Гейша по-русски?
– Что?
– Я говорю – как гейши в Японии. Вопреки некоторым заблуждениям они торговали не телом, а своим обществом.
– Что, правда?!
– Ты не знал? Да. Спела, станцевала, поддержала беседу, и всё.
– И это пользовалось спросом?
– Ещё как! И стоили они намного дороже проституток. Видимо, на Руси тоже были какие-то девушки для услады исключительно души. И что она тебе сказала?
– Ничего. Она же только за деньги общается. А сумму назвала какую-то немыслимую. – Александр засмеялся. – Вот бы я стал платить за то, чтобы поговорить.
– А почему нет? – пожала плечами Оксана. – Между прочим, люди платят кучу денег, чтобы поговорить с психологами, юристами… Стоп! Что значит "не стал бы платить за поговорить"? А за секс стал бы?!
– Оксана! – поморщился Александр. – Сейчас речь не об этом!
– Ладно. Это мы обсудим потом. А сейчас нам нужна информация по делу, и если ты оказался в том кабаке, то это не просто так!.. мне кажется. Попытайся вернуться туда, пока я тут суп варю.
Но погрузиться Александр не успел. Наверху послышался какой-то шум, и по лестнице спустилась Светлана Аркадьевна. Её лицо выражало решимость: сдвинутые брови, раздутые ноздри. Она остановилась посреди зала и громко спросила:
– Где дед?!
– Он ушёл в соседнее село за бульдозером, – ответил Александр.
– За каким ещё бульдозером?! – возмутилась она. – Надо срочно везти девочек в больницу!
– Как везти? Вы посмотрите на дорогу! Машина не проедет.
– Вот именно! Надо срочно чистить!
– Вы хотели, чтобы Тимофей Ильич лопатой разгрёб дорогу?
– Не ехидничай! Я хотела отправить его в соседнюю деревню. Володя сказал, что тракторист, который здесь чистит, живёт там! Но дозвониться он не может.
Александр удивлённо посмотрел на неё.
– Так я же и говорю – ушёл в соседнее село за бульдозером, – медленно повторил он.
– О боже! – воскликнула Светлана Аркадьевна и упала в кресло.
– А что случилось-то? – осторожно спросила Оксана.
– Что случилось?!! – Светлана Аркадьевна задохнулась от возмущения. – По-вашему, ничего не случилось?!
– Я знаю. Но что за паника? Их жизням, кажется, ничего не угрожает!
– Не угрожает?! Машенька без сознания. Губки посинели, глазки провалились. Это называется "ничего не угрожает"?! Говорила я Галине! Доигрались!
– Вы о чём?
– О гаданиях этих ваших языческих!
– Как вы могли что-то говорить, когда вас здесь не было? – удивилась Оксана.
– Впервой, что ли?! То они масленицу жгут, то через костёр прыгают! Допрыгались! А дети до сих пор не крещёные!
– А при чём тут… – Оксана осеклась и решила спор не продолжать.
Александр встал и пошёл наверх.
Светлана Аркадьевна выдержала молчание ровно минуту. Потом соскочила, подбежала к окну и запричитала:
– Одна валяется, словно пьяная, другой сидит. А что толку сидеть-то?! А Рая эта забавляется там. Весело ей, что Дашенька в куклы играет! А этого старого балбеса где черти носят?!
Оксана молчала и старательно чистила морковку.
– Надо же что-то делать! – вскипела Светлана Аркадьевна.
– Я суп варю. А что толку от того, что вы кричите и паникуете?!
– Это вы на меня кричите!
Оксана замерла, успокаивая зарычавшего зверя.
– Доварите, пожалуйста, суп! – как можно спокойнее сказала она. – Девочек надо покормить. – Положила нож на стол и тоже пошла наверх.
Маша лежала на диване в швейной мастерской. Вид у неё действительно был пугающий. Рядом на стуле сидел бледный Владимир, а Александр стоял, склонившись над девушкой и положив ладони ей на грудь.
Через пару минут он открыл глаза и опустился на пол рядом с диваном.
Оксана пощупала пульс Маши.
– Вроде нормальный. Ну, может, чуть-чуть замедленный. Думаете, есть смысл везти её в больницу? Вдруг правда завтра проснётся как обычно?
– А вдруг завтра не проснётся? – спросил Владимир.
– Знать бы прикуп, жил бы в Сочи, – вздохнул Александр. – Михалычу так и не дозвонился?
Владимир помотал головой.
– Никакого снегопада ведь не обещали. Он, видимо, и празднует с чистой совестью. И ещё неизвестно, расчистили ли до соседнего села. У муниципалов же тоже праздник.
Оксана посмотрела на часы.
– По-моему, Тимофей Ильич уже должен был добраться.
– Если всё нормально, то он только-только дошёл, – кивнул Александр. – При самом удачном раскладе примерно через час-полтора дорогу расчистят.
– А может быть, ему позвонить? – предложила Оксана.
– Нет у него сотового, – ответил Владимир. – Не признаёт он эти "наши новомодные игрушки".
– Блин!!! У вас есть мозги?! – возмутилась Оксана. – Отправить старика без телефона чёрт знает куда!
– Старик нормальный! – успокоил её Владимир. – С ним можно в разведку. А ты что кричишь? От бабы Светы заразилась?
– Я? Наверное. – Оксана виновато улыбнулась. – Но эта неизвестность так раздражает!
– И как мы пять лет назад все жили без сотовых телефонов? – усмехнулся Владимир.
– Ладно, пойду посмотрю, как там дела у Раи с Галиной, – сказала Оксана и вышла.
Сначала она заглянула в комнату близняшек. Юля кормила Дашу с воображаемой ложечки, а Рая наблюдала за ними, сидя в кресле и делая вид, что читает книгу. Оксана жестом вызвала её в коридор.
– Как дела? Всё нормально?
– Хм. Даже не знаю, что тебе ответить, – усмехнулась Рая.
– Я имею в виду, ведут себя нормально для детей?
– Для детей да. Даша идеально изображает себя пятилетнюю. Они ведь в детстве часто у нас бывали.
– А ты не помнишь, они в детстве тоже всегда были вместе?
Рая пожала плечами:
– Не могу припомнить ни одного случая, чтобы кто-то из них встретился мне в одиночку. Тем более странно, что сейчас она абсолютно не вспоминает о сестре. Словно не знает о её существовании.
– Да, это действительно странно, – кивнула Оксана. – Пойду Галину проведаю.
Галина почти не отреагировала, когда Оксана села на кровать. Она лежала, упершись взглядом в стену. Глаза покраснели, лицо опухло.
– Галь, ну ты чего? – Оксана понимала, что вопрос глупый, но надо было хоть что-то говорить. – Галь! Ты же всегда была такой оптимисткой! Всё будет хорошо!
Галина кивнула.
– Я понимаю, что, может быть, сейчас не самое лучшее время… хотя как раз самое лучшее для того, чтобы попытаться сделать трансформацию.
Взгляд Галины приобрёл осмысленность, и она посмотрела на Оксану с надеждой.
– Думаешь? – прохрипела она. – И тогда весь этот кошмар закончится?
– Я ничего не могу обещать, – пожала плечами Оксана. – Но если ты сможешь найти причину и убрать её…
– Ты мне поможешь?
– Давай попробуем. Скажи, что ты сейчас чувствуешь?
– Ужас.
– Это я понимаю. Но ведь этим словом можно обозначить множество разных состояний. К примеру, если из могил лезут мертвецы, а ты в это время сидишь возле телика, это один ужас. Если ты идёшь ночью по кладбищу и где-то завыла собака, то это совсем другой ужас. Ты должна погрузиться в свой ужас и сказать, на что он похож.
Галина резко села на кровати и, едва сдерживая слёзы, процедила сквозь зубы:
– Мой ужас похож на то, что мои дочери сошли с ума!
– Нет, Галь. Так у нас ничего не получится. Ты обманываешь меня.
– Я? Обманываю?!
– Да, Галь. И не только меня, но и себя.
– Я не понимаю!
– Хорошо. Давай сформулируем вопрос иначе. Когда у тебя ещё не было детей, было такое, чтобы ты так же лежала, смотрела в стену и была в подобном ужасе?
Галина закрыла лицо ладонями и кивнула.
– Расскажи, что тогда произошло.
Галина замотала головой и снова упала на подушку.
– Это было настолько ужасно, что даже не можешь рассказать?
– Не хочу вспоминать.
– А надо, Галь. Потому что на самом деле оно не забылось. Оно продолжает болеть. А если точнее, то какая-то часть тебя до сих пор находится в том отрезке времени. Ты живёшь, радуешься жизни, а та частичка продолжает страдать, потому что ты так и не пережила тот стресс, не приняла его, не осознала. Понимаешь? И может быть… я даже почти уверена, что если ты трансформируешь ту ситуацию, то и девчонки твои поправятся.
– Думаешь? А какая связь?
– Не знаю. Ты же не рассказываешь. Но я уверена, что связь есть. Ведь тебе сейчас вспомнилась именно та ситуация.
– Ладно, давай я сама попробую.
– Хорошо, – улыбнулась Оксана. – Попробуй сама. Я тогда пойду?
Галина кивнула.
Предотвратить трагедию
Оставив Галину, Оксана залезла на чердак, чтобы в спокойной обстановке продолжить путешествие по лабиринтам памяти. Она подошла к зеркалу и посмотрела в мутное, изъеденное чёрными точками стекло.
Стекло. Звон стекла. Оксана снова… нет не услышала, конечно, а словно почувствовала этот звук. В последнем погружении, когда она пыталась вспомнить, как Дарья оказалась среди нищенок, она уже ощущала подобное. Как будто она сидит где-то в тёмной комнате… возможно в подвале, потому что запах сырости… она сжалась в комок и слышит… Этот звук ни с чем не перепутать. Стёкла бьются на сотни мелких острых осколков.
"Я, конечно, не пишу исторический роман, но хотелось бы знать, что означает этот звук", – подумала Оксана и достала сотовый телефон. Она набрала номер своей бывшей классной руководительницы, которая сейчас работала у них в фирме уборщицей.
– Здравствуй, Ксюша! – услышала она радостный голос учительницы. – С Новым годом тебя!
Когда обменялись поздравлениями и дежурными "как дела, всё хорошо", Оксана перешла к делу:
– Нина Николаевна, у вас ведь, кажется, муж учитель истории?
– Да. Точнее, когда-то был учителем.
– А он может мне помочь? Нужна кое-какая информация по истории Древней Руси.