Сегодняшнее утро было таким же теплым и радостным, хотя на дворе и стояла уходящая зима. Но от яркого солнца, блестевшего на снегу, зима ему казалась золотой. Такой же золотой, как и золото волос Алены. В груди защемило и вдруг все вспомнилось так больно и откровенно… И ее волосы, и голубые озера глаз, и милое личико… Вспомнилась их первая ночь любви, которая так поразила его красотой своей необычности, своей свежестью, наивностью и чистотой. В груди заныло еще сильнее… Захотелось бросить все это к чертовой матери, бросить Аллу с ее тараканами, бросить студию, даже музыку и уехать за тридевять земель, в какое-нибудь тридевятое царство, прихватив с собой только свою любимую девочку. Он отчетливо понял вдруг, что очень сильно любит, сильно и по-настоящему, сильно до спазмов в горле эту необыкновенную красоту, которую послал ему Господь. Он понял, что должен бороться и за себя, и за нее и, как это ни странно звучало внутри него, – за Аллу. Если он разберется во всей этой чехарде вокруг себя, он поможет им всем выпутаться из паутины, в которую, как в кокон они упаковали сами себя. Он и Алла, а заодно и подарок небес Алена, которая сама того не зная, оказалась вся перемазанная этой липкой паутиной.
Ужас!
До чего может довести сам себя человек своей расхоложенностью и ленью к своей собственной судьбе, к своей собственной жизни! Надо было срочно ставить всему этому жирную точку.
У калитки на ящиках сидело несколько подмерзших бабушек. Они заученно-жалостливыми глазами смотрели на посетителей и заунывно бубнили сами себе под нос, наверное, молитву. Саша остановился около них и спросил:
– Не подскажите, как называется эта церковь?
Одна из бабушек тут же участливо протянула ладошку и ответила:
– Церковь Всех Святых, милок.
Около нее толкался паренек лет семнадцати. Он дергал бабушку за рукав и что-то канючил. Бабка не выдержала и, повернувшись всем корпусом, громко сказала пареньку:
– Бабок не дам! Пошел нахуй!
Саша опешил. Он бережно нес в Храм Господень свои мысли и старался их не растерять и не опошлить по дороге чьим-либо разговором, а тут, у калитки в Храм, стоят какие-то непонятные люди и ругаются натуральным русским матом!
– Люди! Как же вам не стыдно ругаться! – возмутился Саша достаточно громко.
– Ой! Да не обращайте внимания! Это внучек мой! – сказала бабки и сделала горестное выражение глаз.
– А что делает ваш внучек на паперти? Ему учиться надо! – возмутился Саша.
– Так он же у меня дефективный! – Так вот просто и откровенно выдала бабушка прямо при внуке, а тот, широко улыбнувшись очень красноречиво, подтвердил бабкины слова мимикой лица.
Сашу передернуло еще раз.
Да-а-а-а! На паперти испокон веку стояли нищие и убогие. Но как же буднично это все выглядело именно у ворот Храма. Саша так долго собирался сюда, так настраивался, так переживал внутренне от своей неготовности и слабоволия, а для людей это было, как самая обыкновенная работа. Как раз плюнуть или как на отгрузке товара, с матерком и семейными разборками.
Ужас!
Церковь действительно была красивой. Она желтела на фоне голубого неба, и это опять навело его на мысли об Алене. Эта церковь тоже была золотая. Она была не только золотая, но и какая-то воздушная и радостная. Он обошел ее вокруг справа по выметенному от снега тротуару. Между церковью и небольшим садиком было достаточно много места для прогулки. У нее оказалось почему-то пять входов. Саше подумалось про крестный ход. Наверно так делалось для удобства. Вернувшись к исходной точке своего осмотра, он обнаружил на взгорке справа небольшой пантеон. Это было не кладбище, а именно пантеон. Снег был убран весь и тоже заметен.
Там стояло несколько памятников, посвященных героям всевозможных войн и расстрелов. Он удивился памяти людской. Оказывается, в Москве были места, такие как это, где помнили всех отдавших жизни свои за наше сегодня. Там стояла даже памятная плита всем офицерам и юнкерам, расстрелянным в семнадцатом году!
Повздыхав о судьбах человеческих и горестно подумав о собственной, Саша направился в церковь. Ноги несли плохо. То ли оттого, что он не знал, как себя вести в Храме, то ли от внутреннего состояния, но ему было как-то не по себе… Две женщины впереди него при входе в Храм дружно перекрестились по три раза и поклонились, а потом вошли. Саша сделал то же самое. Рука слушалась плохо, может быть, оттого, что это было первый раз в его жизни. Он никогда не крестился раньше.
Здоров вырос дурачина, а креститься не научился! – сам себе сказал Саша. – Вот учись теперь, учись, атеист хренов. О Боге думать начинаем, когда жареный петух в задницу клюнет?! А до того все по бабам да по бабам, все бы гули да гули… Догулялся…
Внутри все было чинно и умиротворенно. Алтарь выглядел как-то празднично и торжественно. По стенам висели иконы. В иконах Саша не понимал ничего. Справа стоял тот самый Крест, на который Он полез из-за нас. Иисус и сегодня был приколочен к кресту, как и две тысячи лет тому назад. Саша подошел совсем, совсем близко и стал рассматривать внимательно. Нехорошие мысли, бродившие в голове со вчерашнего вечера, всплыли и болтались в мозгах как поплавки без наживки. Может быть, правы были те книги, в которых остро поднимался вопрос об Иисусе и кресте? Действительно! Почему он до сих пор приколочен к этому кресту? Может, нас всех изначально обманули, а сами теперь смеются над наивной религией, называемой христианской, которую его безграмотная, деревенская бабушка называла крестьянской, и которая на самом деле, может быть, даже сатанинская? Может, действительно давно уже нужно снять Его с этого креста и всем миром попросить прощения? Ну и пускай себе крест служит символом христианства дальше, только зачем же Он на нем должен висеть до сих пор? Вот загадка, так загадка!
Саша стал медленно обходить всю церковь по периметру. Лики на иконах были серьезные и тоже торжественные. Каждый святой за что-то отвечал, но Саша не знал кто и за что. В левом углу продавали свечи и еще что-то три почтенные женщины в возрасте, с одухотворенными лицами. Все, кто ходил по церкви в длинных юбках и наверняка тоже был обслуживающим персоналом, имели такие же одухотворенные лица. Все как под копирку. Эти лица напомнили Саше лицо Аллы, каким оно стало в последние месяцы. Тоже таким же прозрачным, как будто все мысли из него вытекли, а что-то безвоздушное поселилось.
"Это или мода у них такая, или они сильно помудрели или поглупели именно в Храме. А тогда Алла где этому набралась? Ведь она не в Храм Господень ходит. Вот тебе еще одна загадка", – подумал Саша.
Он решил пообщаться с одной из женщин. Вопросов было много. Во-первых – нужна была литература про всякие разные секты. Во-вторых, нужно было выяснить, где найти нужного батюшку для всех его вопросов. А потом нужно было элементарно поставить свечи и за здравие, и за упокой близких, раз он уже здесь.
Женщина оказалась очень словоохотливой. С ее помощью он и купил свечи, и поставил именно к тем ликам, куда и нужно было, и даже заказал какой-то "сорокоуст" за здравие Аллы и за себя самого. Она же подвела Сашу к батюшке Сергию. Батюшка оказался и не старый даже совсем, а молодой, цветущий мужчина. Саша долго мямлил, пытаясь собрать в единое целое расползшиеся было мысли и доходчиво объяснить суть вопроса. Батюшка слушал как-то не очень внимательно, как будто куда-то спешил. Он все время оглядывался и делал замечания одной из женщин. В конце концов он понял, что нужно Саше.
– Вы подозреваете, что ваша жена вступила в секту? – спросил он.
– Вот именно, что в секту. Я бы хотел что-нибудь почитать о сектах. То, что пишет и думает об этом церковь.
– Хорошо, – облегченно сказал батюшка. – Я сейчас спешу, но литературу вам дам. Когда вы ее прочтете, приходите еще раз, и мы с вами основательно разберемся в вашем непростом вопросе.
Пока Саша делал второй обход по периметру Храма, батюшка сходил в одну из боковых дверей, вынес Саше небольшую подборку брошюр на интересующую его тему, распрощался и ушел.
Саша вышел из Храма, уселся на скамеечку под первые весенние, уже теплые лучи солнца и стал рассматривать брошюрки, пролистывая и выхватывая глазом небольшие абзацы. Брошюрок было всего десять. Тоненьких и невзрачных. Две из них назывались "Козни бесовские", Иеромонаха Пантелеймона в двух томах. Одна – "Люди погибели" (сатанизм в России: попытка анализа). Иеромонах Анатолий (Берестов) написал две брошюрки "Православные "колдуны" – кто они?". Еще одна была про Преподобного Серафима и его чудотворение. Две про Ангелов и Демонов. Одна про одержимых злыми духами и еще одна про новые православные чудеса (непридуманные рассказы). Они были напечатаны на плохой бумаге, очень крупным текстом и очень корявым языком. Особенно тонкие.
Боже ж ты мой! – восклицал он в душе после прочтения каждого абзаца или главы в этих книжонках и ужасался. – Интересно, чему же учат в наших церковных семинариях и высших церковных заведениях, если Иеромонахи пишут для народа такую непроходимую пургу.
Ему показалось, что все они были написаны для тупонедоделанных чумноголовых недоносков или бабушек, помнящих крепостное право на Руси и совершенно безграмотных, которым вот эти вот книжонки могли читать именно такие мальчонки, которых бабушка при Саше же у ворот Храма сегодня посылала на хуй!
То есть для полных дебилов!
"Да! Небогатый улов", – горестно подумал Саша и побрел домой более внимательно читать книжонки, чтобы иметь хоть какое-то представление, что же думает обо все об вот таком Церковь Православная.
Домашнее чтение разочаровало его окончательно. Чем дальше читал он эти тонюсенькие книжицы, тем смешнее ему становилось.
Первая же из них, "Люди погибели", была сборником статей. На девятой странице начиналась первая расшифровка:
"Что такое сатанизм?"
"Вот именно, что это такое?" – подумал Саша и прочитал: "Прежде всего, духовная ориентация, ориентация отдельного человека, групп и сообществ, государств на деструкцию, разрушение. Противоположная духовная ориентация – на любовь".
Автор (Федор Кондратьев) высказывался:
"Я исхожу из общепринятого определения, согласно которому Бог есть Любовь, сатана же – противник этой Любви, стремящийся уничтожить все, Ею созидаемое.
Вот те на! Масло масляное. В тех книгах не писалось об уничтожении Любви. Там тоже все в соплях от счастья! Значит, что. Значит, никакого сатаны нету, а есть наша выдумка о нем, ориентация. Если я сориентируюсь направо, или налево, или назад, то, куда бы я ни повернул, все равно приду на Курский вокзал, как рассказал нам когда-то Венечка Ерофеев? Или как? А где на этой дороге киоск на разлив? Где я встречу его, сатану? Если его на свете нет, а только ориентация? Тогда кого побеждает Георгий Победоносец на той большой иконе, которая висит в церкви? Сатану или китайского дракона, случайно залетевшего на российские просторы? Почитаем дальше.
"Человек постоянно находится внутри некоего нравственного пространства с двумя духовно противоположными полюсами, между которыми ему приходится выбирать. Иными словами, перед человеком постоянно стоит проблема свободного духовного выбора".
"Другими словами, стою я у киоска на разлив, и выбираю между водкой – сразу наповал, или пивом – растяжной кайф. Так, что ли? Что за глупость. А если личность у человека слабенькая и мелконькая, то духовно выбрать ему сложно, как мне сейчас. Значит, он должен по темному коридору бродить остаток жизни?" Мысли у Саши в голове путались. Хотелось крикнуть: "А ты, церковь, и покажи ему, где выход на солнышко, а не ставь вопрос так – сам обосрался, сам и стирай свои подштанники. Вот тогда он и выберет, но не тебя…"
"В этом выборе сталкиваются два начала, два чувства человека, которые при поверхностном взгляде могут даже показаться сходными: чувство собственного достоинства и гордость. Однако, если первое идет от осознания себя созданным по образу и подобию Божию, то вторая – главный соблазн, посредством которого сатана воздействует на людей. Суть этого соблазна в том, что сатана внушает человеку: "Ты – вовсе не любимое творение Божие, обязанное во всем следовать Его воле, но существо самостоятельное, самодостаточное, более того, ты сам можешь быть Богом".
"Ну и где правда? О том, что я создан по образу и подобию, я и не догадывался даже. В школе закон Божий не учили. Вшивый коммунизм перебаламутил так, что все про подобие и забыли напрочь. Тут бы элементарно выжить как-то, понимаешь, – думалось Саше. – А потом, если ты будешь по жизни бубнить себе про подобие и ждать милости от природы, ни хрена не дождешься. В этой непростой жизни только личность способна и принять какое-то решение, и воплотить его в жизнь, а не нюни распускать. Ты вынужден быть и самостоятельным, и самодостаточным… ну а Богом, по моему, никому и в голову не придет быть. Нужно сначала человеком стать, а потом уже шевелить мозгами хотя бы про гения. Куда нам до Бога! Тут ты, гражданин Федор Кондратьев, малость того! Перегнул палку. Ну и что же там про сатанизм, в конце то концов, будет что-то, или будем демагогию разводить. Про коммунизм бы еще вспомнил…".
Прочитав еще пару абзацев, Саша расхохотался. Там таки было и про коммунизм как пример подхода к проблеме сатанизма. То есть "коммунизм – это миф, идея, которая не может быть реализована никогда… коммунизм предполагает равенство во всем… хотя равенство – это остановка, которая может иметь место только по смерти". Так же он рассматривал и сатанизм – как духовную ориентацию…
Значит, для коммунизма никогда не было ни Маркса, ни Энгельса, ни Ленина, ни Сталина… Это все миф, а для сатанизма, стало быть, нет никакого сатаны – тоже миф, твою мать… Все это придуманная, духовная, то есть бестелесная, ориентация…
Именно поэтому воздвигли в самом сердце России эту бандурину – Мавзолей с таким смешным названием – от имени царя Мавзола, своего названия не нашлось, приплели к коммунистическим бредням древнего царя и давай всем миром славить. Цирк да и только! И под идею духовной ориентации положили на алтарь коммунизма несколько миллионов ни в чем не повинных людей. Ересь искореняли, церковную…
Он полистал дальше. Интересно было, что еще могли написать умные люди. Страниц десять было посвящено разжевыванию разницы между религией и оккультными течениями. Это ему было и так уже понятно. Но попадались и интересные фразы:
"Существуют теории, которые говорят о некоем "культовом возбуждении" как признаке грядущих социальных потрясений", дальше шли примеры про королевскую Францию или Россию накануне Революции, где "как правило, неортодоксальные религиозные группы начинают успешно завоевывать себе сторонников по мере того, как приходят в упадок основные, традиционные религии".
"Конечно, будут завоевывать, – подумал Саша. – А что им еще делать. Свято место пусто не бывает. Если церкви нашей не надо ничего завоевывать, то секты, они тут как тут. И я бы на их месте просто так сиднем не сидел. Завоевывал. И правильно, что "на фоне обескровленного состояния традиционных религий крайне благоприятные условия для распространения на российском духовном поле различных культовых новообразований, в том числе – и сатанинского толка". А нечего варежкой щелкать. На нашем духовном поле, слава Богу, еще есть дедушки и бабушки, и даже наши мамы и папы, которые втихую нас крестили и в церковь водили. Так что поле это не совсем опустевшее. Но только если Отцы Церкви нашей будут долго телиться, то поле другие вспашут и засеют его сатанинскими семенами, как в Легендах и Мифах Древней Греции. Потом поздно будет выкорчевывать".
Потом Саше стало даже скучно, потому что вместо объяснения его наболевшего вопроса автор взялся рецензировать состояние американского духовного поля, поливая его грязью. Саше это не понравилось. Сначала у себя бы разобрались, а потом за забор заглядывали. У нас, у русских, кто угодно виноват, только не мы…
Но вдруг на глаза попались уже знакомые имена!
Вот! Сейчас он поймет, что это за всякие там Кроули и прочие ЛаВеи. Целый абзац подробно расшифровывал все о тех книгах, которые были у Аллы. ЛаВей оказался "Верховным жрецом" созданной им же "Церкви Бога Сатаны". А Кроули, тот самый козлище Пан в стихах – "Великим Зверем шестьсот шестьдесят шесть". И что же проповедовали эти "бунтари"? Они и проповедовали в основном для юнцов – "бунт против авторитетов – достаточно характерная черта для так называемого "переходного возраста". То есть в самый ответственный период взросления, в четырнадцать – шестнадцать лет, нашей молодежи, по их мнению, и нужно вбивать в голову неистовую независимость, анархию, бунт и радикальную самодостаточность. А ЛаВей еще и разврат. Конечно, ему, молодому, только что созревшему, мастурбирующему под одеялом по ночам, церковь проповедовала воздержание, а он с хером наперевес, истекающим спермой и с глазами, видящими только женские ножки и прочую вагину, а некоторые и анус, куда должен бечь? В церковь? А зачем в церковь, когда тут полное половое невоздержание. Трахай кого хочешь и сколько хочешь прилюдно, да еще и в религию возведено!
Вот тут-то и хочется спросить! А все-таки, где же наша любимая церковь в это время находится? В католических церквях хотя бы проповеди читают священники, а наши откроют Библию и талдычат себе, как по накатанному. А обряды! Саша однажды смотрел полночи Всенощную по телевизору. Спектакль в нескольких действиях с переодеванием, Героями, вторыми ролями и статистами. А где общение? Где "до каждой души достучаться"? Призвать подростка бунтовать против морали самое простое дело. Ты его научи созидать, а не разрушать. Мы "новый мир" уже строили на развалинах разрушенного. И чем закончилось? Вначале всех путных поубивали, потом проели все, что наши Цари и дворяне накопили, потом разворовали все, что осталось, потом на руинах воздвигли Перестройку, а теперь старательно доворовываем ресурсы. Лес, газ, нефть, железо… да все, что от коммуняк осталось еще не разворованное…
Дальше брошюрка всякими нехорошими словами доказывала Саше, что Хаббард такой же сатанист, как и прочие. А Саша не знал, кто такой этот Хаббард и что он проповедует изначально. Для примера был приведен рассказ про Аллу (тоже Алла), которая после посещения хаббардовских сборищ лечилась в психушке. Потом Саша вычитал, что в Москве есть пять мощных сатанинских организаций по тысячу человек каждая, а по России более ста таких организаций.
"Ни фига себе! – подумал Саша. – И где я буду ее, дуру, искать?"
Тут же в подробностях было описано, как все эти секты конспирировались, и Саше загрустилось. Перспектива найти Аллу отодвигалась в непонятное…
На очередной странице пугающие откровения некоего Олега, бывшего сатаниста, загнали Сашу в шок. Олег рассказывал, что за пять лет, которые он провел в секте, они совершили по подвалам около двадцати ритуальных убийств разных людей с улицы и одного священника. Для большего удовольствия этот Олег пугал более конкретно: "Выход из сатанинской организации невозможен. Они, как мафия. Все знают, чем заканчивается такая попытка".