Рация запищала очень тревожно и громко, нарушив наступившую было тишину, когда оба собеседника задумались каждый о своем.
Михалыч нажал кнопку, и она заорала громко на всю машину голосом мужика в штатском:
– Владимир Михайлович! Быстро сюда! Быстро! Тут у нас такое… Ужас!
Они оба выскочили из машины и бегом побежали к вилле.
Лакированная лестница вела вниз действительно в цокольный этаж. Саша и Михалыч старались двигаться как можно быстрее, бочком, пропуская арестованных, которых вели вверх вереницей. Их было много. Арестованные представляли собой удивительное зрелище, точно как на балу у Сатаны Михаила Булгакова. Навстречу пока выводили только женщин. Они все были в украшениях, золоте и много. Одни были в вечерних платьях, но босиком, декольтированные и сильно накрашенные, вторые полураздетые, только в нижнем белье, третьи только в трусиках, без всякого бюстгальтера и тоже босиком. Они вели себя беспрекословно тихо и были то ли обкуренные, то ли под гипнозом, потому что глаза у всех были оловянные. Они не понимали, где они и что с ними происходит. Ребята альфовцы накидывали им на плечи свои дутые куртки.
– Найдите гардеробную. Должны же они были где-то раздеваться, – по пути давал указания Михалыч. – Соберите все их тряпье с собой, там оденем.
Стены вдоль лестницы были утыканы свечами. Огромным количеством свечей. Внизу их встретил небольшой холл, тоже утыканный свечами.
– Они, наверное, так и не поняли, что электричество вырубали? – вслух подумал Саша. – Здесь и от свечей очень светло.
– Наверное, да. Потому что никто не рыпнулся, как сообщили альфовцы. Сейчас посмотрим, что у них там. – Михалыч чуть ли не локтями расталкивал идущих навстречу людей в камуфляже и полуголых дам в вырезах и украшениях. Они так резко контрастировали друг с другом, что было смешно. Наконец Михалыч первым втиснулся в зал. Оказалось, что это было что-то типа столовой, без окон и дверей, но стены очень красиво задрапированы шелковыми тканями, толстыми и с шикарным рисунком, придавали залу изысканную пышность. Все стены также были утыканы свечами, только столы, задрапированные по краям пышными складками и украшенные собранными в букетики атласными лентами, стояли двумя рядами во всю длину и тоже были украшены цветами в разномастных вазах и остатками шикарного ужина. Тут тебе и крабы, рыбы, икры, мяса всех сортов и поросенков несколько штук уже потерзанных и всякой другой снеди видимо-невидимо. Еду разбавляли бутылки всех мастей и калибров. Саша отродясь не видел столько разного спиртного оптом…
В одном углу стоял огромный буфет, старинный и резной, на нем тоже преобладала еда и питье, во втором углу стояли мужчины, каким-то сплоченным коллективом. Вид у них был нашкодивший. Некоторые тоже были полуодеты, а некоторые во фраках, но босиком. Они тоже имели обкуренно-гипнозный вид, хотя и не очень понимали, в чем провинились. В конце этого зала находилась распахнутая дверь. В проеме стоял наш мужик в штатском и усиленно махал рукой. Михалыч проскочил весь зал со столами в один прыжок и очутился прямо в двери. Тут он резко тормознул, прямо на входе и Саша вписался ему в спину. Саша поднял глаза и ужаснулся увиденному. Все было еще так, как оставили штурмующие ребята, потому что прошло всего несколько минут, как они вломились в этот полутемный зал, снеся запертую дверь большим бревном, которое лежало тут же.
Все это странное помещение было слабо освящено свечами. Дальняя половина его находилась как бы на возвышении, типа сцены, на ней стоял длинный стол, застеленный атласным покрывалом темно-темно-бордового, почти черного цвета. Стол упирался своей узкой стороной в угол. На столе что-то стояло или лежало, было не совсем понятно. Прямо над столом, на подставке у стены, стояло какое-то страшилище с рогами, большущего размера. Саша обалдел!!! В углу, во всей своей красе скалил зубы козлиная сволочь из Аллиной книги. Над ним латинскими, большими буквами полукругом было выведено "Бафомет". Теперь Саша на всю жизнь запомнит эту козлиную рожу, уже с названием. Вокруг него горели черные свечи и дымили саженной копотью. Стены тоже были слабо освещены такими же свечами и разрисованы странными символами, типа иероглифов, а также фашистскими свастиками, кругами со звездами внутри и прочей мурой. Первая половина большого зала была ниже уровнем на ступеньку. Там молча, вдоль стены, стояли трое мужчин во фраках без каких-либо движений. Как будто тоже были под гипнозом. В самом центре нижней части зала на полу была нарисована точно такая пентаграмма, которую видел Саша все в той же дьявольской Аллиной книге. Армагеддон. В самом центре пентаграммы стоял перевернутый вверх ногами крест, вделанный в пол. На кресте, головой вниз, висела совершенно нагая Алла. У Саши похолодело внутри от ужаса увиденного, а сердце сильно забарабанило в груди, пытаясь выскочить. Она не подавала признаков жизни. На всем ее теле были нарисованы бледно розовой жидкостью какие-то символы. Ноги были привязаны к основанию креста, если бы его поставить нормально. Руки были разведены в разные стороны и тоже привязаны за перекладины. Под крестом, прямо под Алой, стоял кубок, похожий на серебряный, с какими-то гравировками. На вид очень тяжелый и увесистый. В нем была какая-то темная жидкость.
"Неужели это ее кровь? – в ужасе подумал Саша. – Вот это да! Иисус Христос вверх ногами. Боже мой, какой ужас!!!"
Волосики на его теле зашевелились самым натуральным образом, а под желудком пробежал холодок, сжимая его спазмой…
Он тут же застеснялся своих мыслей про Иисуса и окончательно перепугался внутри. Алла не двигалась. Она висела, как тряпка или кукла, без движений, без шевеления, без всего… Волосы казались мокрыми. Они свисали вниз сосульками и производили впечатление грязных и замусоленных. Не было понятно, жива она или нет, волосы мешали рассмотреть лицо, потому что часть из них налипло на него. Это не давало возможности увидеть, дышит или нет. Михалыч, а следом и Саша, с двух сторон бросились к кресту. Михалыч по-деловому и профессионально тут же схватился за пульс на руке, привязанной к перекладине, а Саша стал отодвигать волосы с лица. Лицо имело синюшный оттенок, как у покойника. Через всю шею шел неглубокий надрез. Из него сочилась кровь, но не очень сильно. Это она капала в кубок с двух сторон лица, в основном за ушами, и стекала по волосам, отчего само лицо было чистым, не испачканным кровью. Казалось бы, что Алла спит, если бы лицо не было перевернутым, отчего щеки обвисли в другую сторону, а нос распух. Это было неприятно.
"Неужели все? – подумал Саша. – А ведь на ее месте должен был быть я".
В груди стало очень холодно, а в желудке резко противно. Его опять затошнило, очень сразу и настойчиво. Он отбежал в угол зала. Его вырвало.
– Давай скорее сюда, – крикнул Михалыч, – она еще жива!
Саша, утирая рукавом рот, подскочил к Михалычу. Один из молодых ребят подтащил стул, вскочил на него и стал развязывать веревки на ногах у Аллы. Михалыч развязывал на одной руке. Саше стало неловко, что Алла висит здесь, на виду у кучи мужиков, совершено голая. Он осмотрелся по сторонам. Чуть сбоку, на стуле, лежал черный шелковый плащ.
"Если сейчас он будет с красным подбоем, то она умрет, – почему-то загадал он. Плащ оказался именно с красным, ярко-красным подбоем. Это уже была мистика. – Прямо Маргаритин плащ, – подумал Саша. – Еще одна Маргарита, только Мастера нету. Из меня какой Мастер, на эту роль больше подходит Михалыч. Он у нас Положительный Во Всех Отношениях Герой. А я кто? Я несостоявшийся жертвенник. Даже здесь она оказалась впереди меня. Бедная Алла! Пошла на крест из-за любви! Только к кому? К самой себе, своим страстям или за идею? Кто теперь узнает".
– Ты о чем там мечтаешь, твою мать! – закричал на него Михалыч. – Давай, помогай. Саша накинул на Аллу плащ начиная с ног, которые были уже развязаны и которые, как белье на веревке, повисли у парня на плече. Саша стал развязывать вторую руку.
Они сняли Аллу с креста и аккуратно положили на стулья, основательно замотав в плащ. Она не шевелилась, но ресницы слабо вздрагивали.
– Похоже, большая потеря крови. Может не дотянуть. Нужно ее хотя бы водой холодной привести в чувство. Кто-нибудь вызвал "скорую"? – громко крикнул Михалыч в никуда.
Из-за спин ребят показался мужик в штатском. Михалыч так и не удосужился сказать, как же его зовут.
– Вызвали, – отозвался он. – Сейчас уже будет. Вот. У меня есть вода во фляге.
Он подал Михалычу флягу, и Михалыч начал обмывать Алле голову и волосы. С волос потекла прямо на пол розовая жидкость.
В помещение и правда быстро вбежало несколько человек в белых халатах и бросились к Алле. Было такое впечатление, что они сидели за углом в засаде. А может, и сидели? Они тут же приспособили к ней подставку, на которой висели мешочки, трубки и шланги, наверное, с кровью. Потом принесли носилки, уложили на них Аллу и понесли к выходу, вместе с мешочками и подставкой. Михалыч пошел давать указания, в какую клинику нужно вести, как он сказал – больную. Аллу унесли. Через какое-то время Михалыч вернулся к Саше.
– Владимир Михайлович, что они говорят? – Саша кивнул головой в сторону выхода. – Жить будет?
– Пока не ясно. Очень слаба. У нее осталось в организме где-то полстакана крови! Представляешь? Еще бы чуть-чуть, и капец моей глупой девочке! – Михалыч отвернулся. Саше показалось, что слеза таки мелькнула в глазу. Дуру Аллу и правда было жалко. Довлюблялась ненормальная баба…
Из зала стали выводить мужиков во фраках. Они двигались, как белые, большие, надувные, неодушевленные куклы из американских ужастиков, вяло и без энтузиазма. Саша подошел к одному из них и спросил:
– А где Давид?
Мужик посмотрел на него, как на привидение, и закрыл глаза. Вид у него был мертвый.
– Ерш твою мать! И это Хозяева Всего Мира! Каста бого-человеков? Какой ужас!
– Михалыч! – подергал Саша за рукав, – нам нужно этого их идеолога найти. Адепта, ети его мать. Давида Соломоновича Гинзбурга. Где-то, сука, прячется! Да и бритоголового не мешало бы взять за жабры…
– Не переживай! Найдем. Никто отсюда никуда не выходил. Ребята включили всю их аппаратуру и прослеживают территорию по мониторам.
– Ох, Владимир Михайлович! Вы такой же наивный человек, как и я. Наверное, из гоев. А эти – жиды! У них все по-другому. Я не удивлюсь, если мы обнаружим здесь подземный ход или еще какую муру. Его надо было сразу тепленьким хватать. Может ускользнуть!
– Это точно, я из гоев. Русский, другими словами. Давай поищем.
Михалыч и Саша догнали последнего выводимого во фраке, но это был не Давид.
– Может, уже вывели? – сказал Михалыч. – Мы всех тех еще рассмотрим. А сейчас давай лучше осмотрим хорошенько здесь, да и весь дом, а то приедут эксперты, все опечатают, хрен тебя потом близко подпустят…
Теперь они обратили внимание на сам подвал непосредственно. Крест и кубок были все еще на месте, потому что ничего нельзя было трогать до приезда экспертов, а вот помещение требовало осмотра. Оно уже опустело. Можно было рассмотреть его основательно. Впечатление было жутковатое.
Козел со стены на сцене нахально строил рожи и издевательски ухмылялся, в окружении свечей. Нужно было включить общий свет. В зал вошел мужик в штатском.
– Слушай, Николай! – позвал его Михалыч. – Вруби-ка ты тут свет. А то как у негра в жопе.
Николай, наконец-то обретший имя, пошел искать выключатели. Через минуту в зале загорелся яркий свет. Стало все видно и понятно, что же здесь происходило.
По углам валялось разномастное платье, как мужское, так и женское. Зал был треугольной формы с толстенными стенами в метр. От кого нужно было строить такие стены, непонятно. Рогатый козел попадал в самый верхний угол этого треугольника, отчего оказывался как бы в полутени. Харя его торчала нагло из этой полутени и поэтому казалось, что он строит рожи. Они втроем подошли поближе к нему и стали рассматривать. Фигура была высечена очень грубо, как говорят в России – топором, и из-за этого носила на себе следы какой-то первобытной древности. Было такое впечатление, что она сделана во времена зарождения самого Христианства. Что этот козел одногодок Иисуса. Именно потому этот немного отличался от книжного. Между рогами у него была высокая типа корона со страусиными перьями. Перья пристроили явно позже, они смотрелись на козле, как на корове седло. У него были вырезаны огромные крылья и две бабские сиськи. На ногах были копыта, как и у книжного, а во лбу точно такая же звезда Армагеддон, как и на полу. Он тоже сидел на большом шаре, но этот шар был сбоку с дверкой. Она была приоткрыта. Михалыч открыл ее совсем и сунул руку внутрь. Из шара он достал какие-то листы с текстами.
– Это их святыни, – сказал Николай. – Рукописи, продиктованные самим Сатаной!!! – Николай поднял палец вверх и сделал ударение в конце предложения.
– Иди ты! – удивился Михалыч. – Что таки, самим Сатаной?
– Так у них в книгах написано.
– А ты что, понимаешь во всей этой мути?
– Да, доводилось как-то. Мы уже вели одно похожее дело.
– Расскажи хоть три слова.
– Я сам плохо знаю, но что знаю – расскажу. Это такое мистическое божество, которому покланялись практиковавшие магию тамплиеры, а потом и масоны. Считается, что это все заимствовано у арабов. Этот козел называется…
– Бафомет! – громко сказал Саша, показывая пальцем на буквы на стене. – Я тоже про него в Аллиных книгах немного читал, но помню плохо. И что дальше?
– Этот Бафомет, он знаменитый гермафродит – Козел Мендоса, символизирует Астральный Свет и контролирует универсальную жизненную силу, то есть этот самый Астральный Свет. Сатанисты ему поклоняются как божеству.
– Да-а-а-а! Во, Алла вляпалась, так вляпалась! – сказал Михалыч. – Так! А тут у нас что? – Михалыч поднял что-то непонятное со стола. Это оказалась кошка, но дохлая, без головы. – Это ж надо! – удивился Михалыч. – А на фига им дохлая кошка? Смотрите, тут еще небольшой кубок с кровью. Наверно, кошкиной. Это наверно этой кровью Аллу всю вымазывали. Может, даже и пили. – Михалыч поморщился, а Саше опять захотелось поблевать в углу. – Тут у них еще фигурки расставлены чертей каких-то, смотрите, натуральный меч, как в музеях. – Михалыч взял в руки меч, очень похожий на старинный. Рукоять его была в виде креста. И на ней, и на самом клинке были выгравированы непонятные слова и символы. Клинок был в крови.
– Это ритуальный меч, им кошке голову отсекали. Да и у Аллы не им ли горло резали? Только кошкиной головы что-то не видно, – удивился Николай.
– Съели, гады, с солью, – улыбнулся Саша.
– Ты что! Демонисты и сатанисты соли на дух не переносят. Хочешь попробовать их еду. – Коля указал рукой на дверь в соседнюю комнату. – Иди, попробуй. Там наверняка все не соленое. Это для них яд!
– Во ка-а-ак! – сказал Михалыч и сделал лицом большое удивление. – Надо их рукопись обратно положить. Мало ли чего…
Михалыч обошел стол и остановился около козла справа. Он решил положить бумаги обратно, именно туда, откуда взял, чтобы все было, как должно быть для криминалистов. Он сунул руку с бумагами в дверцу и за что-то зацепился внутри так сильно, что оцарапал руку.
– Блин! – возмутился он. – Там у них крючок какой-то.
– Вот, Михалыч! – злорадно сказал Николай. – Священные рукописи в руки простым смертным брать ни-зяяя! Сатана нака-а-а-жи-ить! Подцепишь какую-нибудь средневековую заразу, и превратишься в козла!
Вдруг ни с того, ни с сего, как в подтверждение его слов, по стенам пошли сполохи и вспышки! Они шли то ли сверху, то ли снизу, было непонятно. Стало теплее, потом значительно теплее, потом жарко, причем все это происходило очень быстро… Вдруг снизу в пол кто-то очень громко стукнул много раз, а может, это так громко прогремело на улице громом или началось землетрясение, но пол мелко задрожал. Трое здоровых мужиков втянули головы в плечи, и присели… Свет заморгал и выключился. У Саши проскочил конвульсивный смешок и шальная мысль мелькнула, как молния:
"Это этот козел Бафомет нас наказывает. Сейчас явится сам Сатана и изжарит без соли на второе…".
Сзади, как по заказу, произошло какое-то движение. Мужики, затаив дыхание, молча развернулись вполуприсядку в полумраке пустого зала на сто восемьдесят градусов, и замерли. В трех шагах от них стоял человек в черном плаще до пят. Его темный облик выделялся на фоне распахнутой двери. Свет в соседнем зале горел, и на ярком фоне двери гордая фигура выглядела зловеще!
Наступила гробовая тишина, только в соседней комнате происходило движение. Там ходили альфовцы. Все ждали криминалистов. Фигура оглянулась в проем, потом внимательно посмотрела в их сторону, и сделала едва уловимое движение рукой. Взметнулась вспышка, громко громыхнуло, раздался взрыв очень яркой мощности, но не очень громкий. Все заволокло дымом. Мужики попадали на пол и прижали к полу головы руками, как при бомбежке. Стало очень тихо. Даже в соседней комнате наступила тишина. Вдруг кто-то включил яркий свет, и вбежало, громко стуча ботинками, несколько человек.
– Что тут у вас случилось? – спросил кто-то.
– Взрыв! – ответим Михалыч, выглядывая из-под рук. Он поднялся. Саша и Николай тоже. В зале кроме них и вбежавших альфовцев никого не было. Ни-ко-го!!!
– Мистика! – Михалыч стоял с совершенно диким взглядом дебила. – Первый раз такое вижу! Даааа! Тут же только что мужик в плаще стоял! И где он?
– А я вам что говорил! Слинял, гад! Я его узнал! Это Давид! Их самый главный.
– Я понял, мужики! – Николай возрадовался лицом. – Михалыч! Ты за крючок потянул внутри шара, вот все и сработало! А этот, в плаще, он не знал, что мы здесь! Он у них где-то сидел, а потом театрально вышел со спецэффектами на свою публику, а тут мы! Он сам испугался. Видели, как он огладывался? Это он от непонятки! Поэтому и смылся с шумом, под дымовую завесу. А завеса-то серой пахнет! Это у них, наверное, концовка спектакля такая. Типа приходит Сатана, делает тут свои дела, типа кровушку испить и народ напоить, потом у них во втором отделении свальная оргия, когда все всех имеют, куда попало, а потом он, видно, под шумок и со спецэффектами исчезает!
– Похоже, что ты прав. Не зря одно подобное дело за плечами есть. Разбираешься! Молодец! – Михалыч похлопал Николая по плечу. – Ну где там наши криминалисты. Пора уже и им смену принимать. Рыскать по дому и выискивать всякую нечисть со взрывпакетами. А то еще чего приключится. Провалимся в тартарары. Пора уже и по домам. Ноченька сегодня получилась, ох, веселая! С голыми бабами и спецэффектами…
Все дружно засмеялись…
– Ты сам-то сейчас куда подашься? – спросил Михалыч Сашу, когда они подходили к машине.
– Да вот не знаю? Домой страшновато. Есть подозрение, что четверо в черных плащах высланы за мной в погоню и еще не знают, что у них тут произошло. Может, под дверью дожидаются, а может, и в квартире сидят в засаде? Кто их знает? Может, им не успели сообщить про налет? Мы же не в курсе. Пока… Во всяком случае, их здесь что-то не видать!
– Да. Пока не в курсе. А давай ко мне в резиденцию. А то мне одному как-то жутковато после такого. Коньячку долбанем, иначе не уснуть, блин…
– Если вы приглашаете, я очень даже за. Посреди ночи и не знаю даже к кому на постой проситься…
Утро разбудило совсем не лучиком солнца, а хрипловатым голосом Михалыча:
– Подъем! Хватит дрыхнуть! Дел выше крыши!