После этого случая Джон нанял ей сиделку по имени Джезмин Картер. Джезмин подавала Арли лекарства, помогала ей мыться, одеваться. Короче, смотрела за Арли; смотреть за детьми приехала Диана Муди. Арли все еще старалась хотя бы раз в день брать на руки свою дочку и каждый вечер читать на ночь Сэму, а когда не стала больше различать слова, он начал читать ей сам.
- Тебе неприятно, что я теперь без волос? - спросила она у Сэма в один такой вечер.
Раньше у них было заведено, что чтение происходит в его комнате, когда он лежит в постели. Сейчас выходило наоборот, но это у них не обсуждалось.
- Мне так нравится больше, - сказал Сэм. - Ты похожа на птенчика.
- Чик-чирик, - сказала Арлин.
Иногда, если слишком дрожали руки, она и есть не могла без посторонней помощи. Действительно, как птенчик. Она старалась не показывать Сэму, как сильно сдает, но это было не просто. Для Арлин не имело значения, кто что скажет про ее сына. Сэм знал такое, чего другим детям знать не дано. Он безусловно знал, что происходит. Стакан держал так, чтобы ей удобнее было тянуть воду через соломинку. Потом опускал стакан на плетеную подставку, чтобы не оставить на ночном столике круглое пятно.
- Скоро возьмешь мое ожерелье и положишь в особую шкатулку для драгоценностей, - сказала ему Арлин. - Оно достанется твоей сестре.
- А мне что достанется? - спросил Сэм.
- А тебе на целых шесть лет досталась я, - сказала Арли. - И может, еще достанусь и на седьмой год.
- И на восьмой, девятый и десятый, а лучше - на тысячу лет!
Судя по ощущению, она и так прожила тысячу лет. Израсходовала все свое время, но почему-то еще продолжает жить. Сил не было переносить этот шум за стеной: гам рабочих, заливающих цемент, стук, когда кладут плитку - аквамариновую, итальянскую. Джон выписал ее прямо с фабрики неподалеку от Флоренции - вот какого совершенства достиг он в итальянском! Сидел у постели Арлин и показывал ей каталог. Небесно-голубая плитка, лазурная, бирюзовая, цвета ночного неба. Turchese. Cobalto. Azzurro di cieclo. Azzurro di mezzanotte. Она уснула посреди разговора, и в итоге Джон заказал плитку по собственному вкусу.
Джордж Сноу понятия не имел о том, как обстоят дела у Арли, - пока однажды не натолкнулся в нью-хейвенской закусочной на своего брата. Джордж сидел там за поздним ланчем: чизбургером и кружкой пива. Он предпочел бы, чтобы его никто не трогал, но Стив подошел и сел рядом. С ходу - будто забыл, что они уже сколько месяцев не разговаривают, - завел речь о человеке, которому обязан был тем, что прогорел их бизнес и сошли на нет их с братом отношения, хотя ведь сам же зарекся когда-либо даже произносить его имя.
- Этот гад Муди строит у себя плавательный бассейн, каких якобы свет не видывал. При том, что сама - в гробу одной ногой.
После Джордж Сноу будет вспоминать, как просто опустил при этом известии руку с кружкой пива. Брат продолжал говорить, но Джордж не слышал больше ни слова. Он услышал лишь слово "сама".
- Ты это про Арлин?
Стив только тут сообразил, что́ его угораздило брякнуть.
- Она больна, старик. Я думал, тебе известно. Я просто хотел этим сказать, как мне жаль.
Джордж бросил на стойку закусочной что с него причиталось и пошел к двери. Брат окликнул его, но, видя, что Джордж не остановился, вышел следом к стоянке машин.
- Джо, я серьезно. Она тебе не жена, и не твое это дело. Они с тех пор завели еще одного ребенка - это о чем-то говорит?
- Когда завели? - проговорил Джордж ошеломленно.
- Этой зимой. Я полагал, что ты знаешь.
Джордж сел в машину и включил зажигание. Паническое смятение сдавило ему грудь. Как там ни злись на брата, но, по сути, винить за неведение Джорджу было некого, кроме себя. Он переехал в Нью-Хейвен, стремясь избавиться от опасности случайно встретить Арлин, - перед лицом ее отказа повел себя как трус. Считал, что если она передумает, то найдет способ дать ему знать. Считал, что она сделала сознательный выбор: остаться с Джоном. Сейчас все, в чем он был так уверен, таяло как дым.
Джорж Сноу гнал с такой скоростью, что по ветровому стеклу, разлетаясь, били мелкие камешки. Доехал до улицы, где жила Арлин, и его паническое смятение возросло. Подъезд к дому загораживали четыре фургона, и ему пришлось ставить машину на траву. Газон, напитанный проливными весенними дождями, раздрябнул, и колеса глубоко увязли, но это не имело значения. Наметанным глазом бывшего мойщика Джордж заметил, что у окон дома плачевный вид: все в подтеках, в налипших листьях и цветочной пыльце.
Пока он сидел, не понимая, что делать дальше, из дома вышла женщина. Свекровь; Джордж узнал ее. За нею плелся Сэм - ну да, нынче пятница, уроки музыки, - а на руках она несла ребенка. Живое маленькое дитя. Джордж Сноу смотрел, как они садятся в машину, как трогают с места. Кружилась голова, и нечем было дышать - до сих пор он видел сон, будто живет со старой шотландской овчаркой в квартире на третьем этаже, работает в зоомагазине. Теперь - проснулся. Он вылез из машины, пошел к дому и постучался в дверь. Никто не отозвался; тогда он нажал на звонок и держал его, пока не поднял трезвон громче церковных колоколов. Открыла женщина; но этой Джордж не знал.
- Прекратите, - сказала она. - Совесть надо иметь.
Джордж прошел мимо нее в прихожую. Внутри царил полумрак, как будто он забрел в темный лес.
- А ну-ка, стойте. - Незнакомая женщина была сиделкой, Джезмин Картер. - Делайте, что вам сказано, или я звоню в полицию.
- Я иду к Арлин.
Раньше дом представлялся Джорджу великолепным: он изучил его до мельчайших подробностей, глядя в окна. Но таким, как сейчас, Джордж его не помнил. Из прихожей ничего сквозь стекло было не разглядеть.
- Речи быть не может, - сказала Джезмин. - За Арлин отвечаю я, и это мне решать, куда вы идете, куда нет. Вы, вообще, представляете, что́ здесь происходит?
- Она захочет со мной увидеться.
Они стояли, глядя друг на друга; Джордж понимал, что о нем составляют мнение. Кто он такой, чтобы считать себя вправе на что бы то ни было? Джордж подумал о детях, которые только что ему встретились. Подумал о том, сколько он всего не знает.
- Можете говорить что хотите, я все равно с ней увижусь, - объявил он сиделке, после того как назвал себя.
Ясно было, что перед ней человек, который поднимет шум, если пытаться выпроводить его. И еще: когда он назвался, Джезмин вспомнила, что слышала это имя. Оно срывалось с губ Арлин во сне.
- Ну, раз уж вам так приспичило, то приготовьтесь. Я не позволю расстраивать ее вашей реакцией. Ахи и охи сразу оставьте здесь. То, что вам придется увидеть, вас не обрадует.
- Я в полном порядке, - заверил Джордж.
- Это вы не надолго, - сказала Джезмин. - Я знаю, что говорю.
- Зато вы меня совсем не знаете.
- Во всяком случае, она зовет вас, когда впадает в забытье. Вполне вероятно, что ей не хотелось бы показываться вам в таком виде.
Джордж не подумал заранее, какой это ужас - любить человека и наблюдать его муки. Он больше года не видел Арли. Уже и выздоравливать начал, если можно назвать выздоровлением одинокую жизнь затворника.
- Все будет в порядке, - сказал он. - Как бы она ни выглядела.
Он поднялся вслед за Джезмин по лестнице.
- Она много спит. Надо бы выносить ее на воздух, да для меня непосильна такая тяжесть. Мой предел - двадцать пять кило.
Они пошли по коридору. Стеклянный потолок над головой был весь заляпан сосновыми иголками, цветочной пыльцой, листьями, следами дождевых капель: траурный покров. Они прошли мимо детских комнат.
- У маленькой рыжие волосы? - спросил Джордж.
- Белокурые. - Джезмин не зря проработала пятнадцать лет сиделкой. Кое в чем она умела разобраться в одну минуту. - Такие, как у вас.
Они дошли до двери Арлин; Джезмин постучалась и, приоткрыв дверь, заглянула в комнату.
- А к вам пришли.
В ответ - молчание. Она кивком позвала Джорджа войти. Слышно было, как у бассейна заканчивают работу плиточники, как с тошнотворным чавканьем разворачивают свои шланги цистерны с водой.
Джезмин подошла к плоскому холмику, лежащему на кровати.
- Везет вам сегодня - к вам гости.
- Скажите им, пусть уходят.
У Арлин пересохло во рту, ватном от высоких доз обезболивающего, назначенных врачом. Она говорила чужим голосом. От слов как будто становилось больнее.
Арлин лежала спиною к ним, но Джорджу видна была ее голова. Ни рыжих волос - ни волос вообще. Джордж силился проглотить ком, застрявший в горле. Он клял себя, клял этот мир, это мгновение.
- Арли, - сказал он. - Это я.
Он видел, что она узнала его голос, так как последовал ответ: ее спина сжалась, точно у черепахи, которая прячется в свой панцирь. Казалось, что у нее на миг остановилось дыхание.
- Пусть он не смотрит на меня…
Ее рывком вышвырнуло из дремотного укрытия в реальный мир, и приятного в этом было мало. Сердце готово было разорваться.
- Завяжите мне глаза, - сказал Джордж сиделке. - Мне важно быть с нею, видеть - не обязательно. Обещаю тебе не смотреть, - прибавил он, обращаясь к Арлин.
- Придумает тоже, - пробормотала Джезмин, но все-таки достала из ящика комода шарф, закрыла им глаза Джорджа и крепко завязала сзади.
- Ничего не увидит, - успокоила она Арлин. - Ему главное - посидеть рядом с вами, милая.
- Это во мне тщеславие проснулось. Хочу запомниться такой, как была.
Арлин говорила шепотом, но Джордж отчетливо слышал каждое слово. Джезмин усадила его на стул у постели. Здесь он мог ловить дыхание Арли. Чувствовать коленом ее одеяло, деревянный край ее кровати. Однажды они здесь совершили акт любви. Торопливо и виновато, и с огромным удовольствием.
- Он даже не знает про ребенка, - сказала Арли.
- Я пока ненадолго пошла вниз. - Джезмин понимала, что нужно этому человеку: то самое, что нужно каждому. Время. - Кликнете меня, если что.
- Мне надо было вернуться, - говорил Джордж. - Приходить снова и снова - тогда ты сдалась бы в конце концов и ушла ко мне.
Арлин взяла его за руку. На миг его поразило, какая она холодная. Арли поднесла его руку к своему ожерелью.
- Ах, вот что, - сказал Джордж. - Ну да, я бросил его под кусты, когда ты прогнала меня…
Этот жемчуг она носила не снимая - разве что лишь на время лечебных процедур, но даже тогда договаривалась с сестрой, чтобы его клали в карман ее больничной пижамы, под халат, выданный в процедурной. На время сеанса облучения всегда запирала его в шкафчик, где оставляют вещи, поближе к себе. На счастье, в честь любви - да просто так, без причины. Жемчуг достался Джорджу от его матери, о чем он так и не успел рассказать Арли, а матери - от его бабки.
Они помолчали, рука в руке, живя этим мгновением, которому желали бы не кончаться никогда. Арлин теряла зрение и видела его сейчас, как люди видят облака: прекрасными, когда они проносятся мимо, отбрасывая на землю тени.
- Я никогда не оставила бы Сэма. И в любом случае, для тебя же лучше, что я к тебе не ушла. Оказался бы сейчас привязан ко мне.
Но Джордж и так был привязан, хотя она к нему и не ушла. Глухое рыдание вырвалось из глубины его души - боль в чистом виде, одна только боль. Сквозь газовый шарф, повязанный на глаза, было все-таки видно. Он ее увидел.
- А вот теперь я сама привязана, - говорила Арлин. - Противно, что заперта в четырех стенах. Я придумала, как можно покидать свое тело еще до того, как умрешь. Все время мысленно представляю себе травку, самшитовую изгородь. И небо, когда лежишь на земле и смотришь вверх.
Столько слов она теперь не произносила и за неделю, и слова обессилили ее. Она махнула рукой. Говорить больше не могла. Ей посчастливилось как никому на свете, потому что рядом сидел Джордж Сноу. Заключите нас с ним в сосуд, думала она. В один и тот же сосуд на веки вечные.
Шарфик не мешал Джорджу вглядываться в ее бледное лицо. Без единой веснушки - все до одной исчезли. Остались красивые глаза - туманные, с поволокой. Да, это была она. Арли. Такая маленькая. Тающая на глазах. Тридцать два килограмма, но все-таки - живая.
- Если ты разрешишь мне снять повязку, я вынесу тебя наружу. Иначе недолго скатиться с лестницы, и тогда - конец нам обоим.
Смех ее прожурчал, как вода.
Джордж стянул с себя повязку. Джезмин говорила правду. Смотреть на Арли без этой помехи было тяжелей, чем он мог себе представить. Видеть одутловатое лицо с бугристой кожей. Вены, вздувшиеся на темени. Нитку черного жемчуга на шее, так не похожую на ожерелье, оставленное им когда-то под кустом.
- Жемчуг все тот же, - сказала ему Арлин. - У него цвет меняется.
- Правда? Это что, чудеса?
- Нет. Облучение. По-моему, он впитывает в себя то, что у меня внутри.
Джордж Сноу поднял ее с кровати. Она ничего не весила. Пахло от нее лекарствами и мылом. Черные жемчужины напоминали стеклянные шарики, какими играют дети.
- Мы полетим? - спросила Арлин.
- Все может быть.
Джордж снял с кровати одеяло, накинул на Арлин и понес ее вниз. На кухне Джезмин заваривала себе чай.
- Через полчаса возвращается Диана с детьми, - предупредила она Джорджа. - Кто вам сказал, что ее можно выносить наружу?
- Она сама захотела.
Джордж отворил дверь из кухни. Джезмин подошла ближе.
- Ну, не знаю. Она так легко подхватывает простуду…
- Но раз ей хочется, - сказал Джордж.
И сиделка не стала ему перечить. Джордж вынес Арли на яркий свет заднего двора. Тяжко пыхтели водяные насосы, перекрикивались рабочие, заканчивая обкладывать плиткой бортик бассейна. Джордж подошел к мастеру, который был у них за главного.
- Перекрывайте воду, и чтобы духу вашего тут не было, - сказал он.
Мастер бросил взгляд на Арли и крикнул рабочим, Шабаш! Бассейн налили почти дополна. Ничего страшного. Можно будет прийти в другой день.
- Вы тоже пошли отсюда, - бросил Джордж плиточникам.
Привезенная из Италии плитка лежала, сложенная в кучу. Некоторая - с отбитыми краями, но большей частью - в идеальном состоянии. Плиточники английского языка не знали. Джордж поддал ногой по пустому ящику, целясь в их сторону.
- А ну, выкатывайтесь! - крикнул он и по-бычьи потопал ногами. - Живо!
Джордж Сноу был похож на безумца с привидением в руках. Плиточники знали, что, когда на рабочем месте есть черный дрозд или привидение, это не к добру. Жди либо неудачи, либо несчастного случая. А уж появится сумасшедший - тем более. Тогда вообще кругом одна беда.
Пока рабочие складывались, Джордж понес Арлин к газону.
- Быстрее, - сказала она. - Полетели!..
Джордж побежал, потом закружил ее на месте. Арлин смеялась.
- Потише все-таки…
Она уже запыхалась. Джордж остановился. Он бросил одеяло на траву, посадил Арлин и завернул ее, как в кокон. Слышал, что раздаются чьи-то крики, но ничто, кроме лица Арлин, его не занимало. Крики же издавал Джон Муди: он рано вернулся домой и теперь распекал рабочих, которым положено было полностью закончить бассейн на этой неделе. Услышав, что прекратить работу им велел вон тот, на газоне, Джон направился к Джорджу Сноу. Он рассудил, что это наверняка кто-то из мастеров. Как он посмел свернуть работы?
- Я вас отстраняю, уходите! - объявил ему Джон.
- Ну да? - отозвался Джордж Сноу.
- И не вздумайте являться за получкой!
Джордж поднялся с травы. В вышине пролетали облака. Джон Муди шагнул ближе, и Джордж заехал ему кулаком по лицу.
- Ты что, сдурел? - У Джона хлынула кровь из носа. Кровью окрасилась трава у него под ногами. - Думаешь, я не вызову полицию? Не надейся! Приедут и заберут в один момент! Сбежать не успеешь, сукин сын!
Джордж надвинулся вплотную и схватил его за грудки.
- Бассейн поганый затеял отгрохать, когда она лежит при смерти? Чтобы не слышала ни хрена целый день, кроме бульдозеров? Когда для нее каждый звук как нож острый? Это так ты ухаживаешь за больной?
Только теперь Джон Муди заметил одеяло на траве. Что-то крошечное было завернуто в одеяло. Арли. Его жена. Он внимательнее посмотрел на Джорджа. Теперь Джон узнал его. Мойщик окон.
- Я буду приходить сюда каждый день, - сказал Джордж Сноу. - И никого ты не станешь вызывать, никакую полицию.
Опасный человек, явно не в себе. Джон понял, почему никогда не видел его на строительстве бассейна. Ему там нечего было делать.
- Джордж, - позвала слабым голосом Арлин. - Прогони его отсюда.
- Ты ничего со мной не можешь сделать, - продолжал Джордж, обращаясь к Джону Муди. - Мне терять нечего.
- Ладно, ладно, - согласился Джон. Меньше всего ему улыбалось снова получить затрещину.
- Я не шучу! - сказал Джордж.
- Слушай, если ты нужен ей здесь, значит, так тому и быть.
Джордж вернулся к Арлин. Лег рядом, ощущая сквозь рубашку колкие травинки.
- Ты что, его убил? - сказала Арлин. Прошелестела.
Джордж усмехнулся.
- Да нет…
Она закрыла глаза.
- Ляг ко мне поближе.
Джордж придвинулся - настолько, чтобы не причинить ей боль ненароком.
- Ты видел девочку? - Голос у Арли был слабенький, точно долетал откуда-то с другой планеты.
- Тебе не нужно разговаривать…
- Я назвала ее в честь тебя. Ты - Сноу, снег, а она - Белоснежка. Ты должен понимать, Джордж, почему я тебе не сказала.
- Какая разница. - Ничего он не понимал в этой жизни, и меньше всего - того, что происходило с Арлин. Он был готов прыгнуть вниз с высокой крыши, остановить время. А вместо этого лежал, разглядывал травинку… Он посмотрел в туманные глаза Арли.
- Не затевай за нее войну, Джордж. Я хочу, чтобы она росла рядом со своим братом. Чтоб была счастлива. Прости, если я плохо обошлась с тобой, что не сказала. Думала, так будет проще, но вот не получилось.
- Все нормально, Арли. Ты не волнуйся.
- Думаешь, она меня запомнит? Теперь с нею не будет ни тебя, ни меня.
- Может, важнее, чтобы о ней помнили мы.
Арлин улыбнулась.
- Занятный ты человек.
- Да, обхохочешься, - сказал Джордж Сноу.
Солнце уже переменило свое положение; сгущались тени. Джордж поднял Арлин с земли и отнес обратно в дом. За столом сидела ее свекровь, глядя на него испуганно. Рядом в прогулочной коляске лежала девочка. Семимесячная. Белоголовая. Его дочка. Которая вырастет здесь, ни в чем не ведая нужды. Кроме своей матери.
Джордж понес Арлин наверх, уложил в постель и уступил свое место Джезмин, которой настало время купать ее, давать ей лекарства. Оказалось, что следом за ним поднялась наверх и ее свекровь.
- Вы ведь не работаете у нас на бассейне, - сказала она озабоченно.
Джордж был сейчас не способен щадить никого.
- Я - отец Бланки, - сказал он.
- И как вы намерены поступить? - спросила его Диана Муди.
- Приходить сюда буду каждый день, - сказал Джордж Сноу. - Я вам не помешаю…
- Нет, я хочу сказать - после. Когда Арли не станет.
Джордж молча окинул ее взглядом.
- Джону незачем что-то знать, - сказала Диана.