- А ты - мне, - сказал он и на этом остановился. Решил не добавлять: "А что касается твоих родителей, мне очень жаль, но я не могу сообразовывать свою жизнь с их чувствами. Откровенно говоря, их чувства не настолько важны для меня. Более того, по-моему, на данном этапе твоей жизни они не должны быть так уж важны и для тебя". Нет, он не стал развивать эту тему, не попытался защититься от нападок ее семьи. Он будет просто терпеливо молчать и надеяться, что мнение семьи отойдет на задний план само собой.
Весь следующий день Пиджин обдирала старые обои в своем кабинете. Много лет назад их выбирала Виктория, Экслеру было все равно, какие они. Пиджин видеть их не могла и спросила, нельзя ли поменять. Он ответил, что это ее комната и она может менять в ней что захочет, так же как в спальне наверху и смежной с ней ванной, да и во всех остальных комнатах тоже. Он хотел нанять маляра, но она настояла на том, чтобы самолично содрать обои и покрасить стены, сделав кабинет совершенно своим. У Пиджин дома имелись все необходимые инструменты, и она привезла их с собой, чтобы приступить к работе в воскресенье, на следующий день после встречи в Нью-Йорке с матерью, поставившей под сомнение нормальность ее связи. Саймон, должно быть, раз десять наведывался посмотреть, как Пиджин работает, и всякий раз выходил из кабинета с утешительной мыслью: она бы не проявляла такого рвения, если бы Кэрол убедила ее порвать с ним; не стала бы обустраивать жилище, если бы не решила остаться надолго.
Вечером Пиджин уехала домой: у нее на следующее утро были назначены ранние занятия в колледже. Когда в воскресенье около десяти вечера зазвонил телефон, Экслер подумал, что это она - звонит сказать, что благополучно добралась. Но это была обманутая деканша: "Имейте в виду, мистер Знаменитость, она соблазнительная, наглая, совершенно холодная, безжалостная и абсолютно безнравственная". И повесила трубку.
* * *
Утром Экслер поехал в автосервис. Он оставил там машину, а механик отвез его домой на своем пикапе. Вернуть машину обещали в конце дня, когда закончат ремонт. Около полудня, выйдя на кухню приготовить себе сэндвич, Экслер бросил взгляд в окно и увидел, что кто-то стремительно пробежал по лужайке и скрылся за сараем. Это был человек, не опоссум. Экслер отошел от кухонного окна и подождал, не появится ли второй человек, третий, четвертый. По округе в последние месяцы прокатилась волна грабежей. Грабили в основном пустовавшие в будние дни дома, куда владельцы приезжали на выходные, и он подумал, что грабителей могло привлечь отсутствие автомобиля под навесом. Вероятно, его дом решили обчистить среди бела дня. Он быстро поднялся на чердак, достал ружье и зарядил его. Потом вернулся в кухню, чтобы наблюдать в окно за незваными гостями. В ста ярдах к северу, на дороге, перпендикулярной той, что вела к его дому, стояла машина, но она была слишком далеко, чтобы он мог разобрать, сидит в ней кто-нибудь или нет. Странно было видеть там автомобиль: с одной стороны от дороги поднимался густо заросший лесом склон, с другой до самого сарая Экслера простиралось поле. Тот, кто прятался за сараем, вдруг выскочил, пробежал вдоль его стены и метнулся к дому. В окно кухни Экслер увидел, что это женщина - высокая, стройная блондинка в темно-синей лыжной куртке и джинсах. Теперь она заглядывала в окно гостиной. Он все еще не знал, одна ли она, и на мгновение застыл с ружьем в руках. Она стала переходить от одного окна к другому, задерживаясь у каждого ровно столько времени, сколько требовалось, чтобы рассмотреть комнату за стеклом. Экслер тихо вышел из дома через заднюю дверь и незаметно подкрался к женщине. Он теперь стоял футах в десяти от южной стены, через одно из окон которой она рассматривала его гостиную.
Наведя на нее ружье, он негромко спросил:
- Чем могу быть полезен, мадам?
- Ах! - вскрикнула она и обернулась. - О, простите, пожалуйста!
- Вы одна?
- Да, одна. Я Луиза Реннер.
- Декан.
- Да.
Она выглядела не намного старше Пиджин, но была гораздо выше - всего на несколько дюймов ниже его. В сочетании с гордой осанкой и гладко зачесанными, открывающими высокий лоб волосами, собранными на затылке в строгий узел, это придавало ее облику героическую скульптурность.
- И что, позвольте спросить, вы тут делаете?
- Да, я незаконно проникла, я знаю… Я не хотела ничего плохого… Я думала, никого нет дома.
- Вы здесь бывали раньше?
- Только мимо проезжала.
- Зачем вы пришли?
- Вы не могли бы опустить ружье? Я что-то нервничаю.
- Знаете, я тоже нервничал, наблюдая, как вы крадетесь вдоль стены моего дома и заглядываете в мои окна.
- Простите. Приношу свои извинения. Я сделала глупость. Мне очень стыдно. Я пойду.
- Что вам здесь нужно?
- Вы прекрасно знаете, что мне здесь нужно, - сказала она.
- И все-таки скажите мне.
- Я только хотела посмотреть, куда она ездит каждые выходные.
- Вы на плохом пути.
- Она обещала, что мы будем вместе всегда, - и бросила меня через три недели. Так со мной никогда еще не поступали! - Она едва сдерживала гнев. - Еще раз приношу свои извинения. Я не должна была приходить сюда.
- И к тому же вряд ли вам стало легче оттого, что вы увидели меня.
- Не стало.
- Скорее наоборот, - кивнул он, - вы просто кипите от ревности.
- От ненависти, если уж хотите знать правду.
- Это ведь вы звонили вчера вечером?
- Я не вполне владею собой, - сказала она.
- Вы просто зациклились на этом - звоните, выслеживаете. А между тем, должен вам сказать, вы очень привлекательная женщина.
- Мне никогда еще не говорил об этом человек с ружьем.
- Я даже удивлен, что она оставила вас ради меня, - продолжал он.
- Да неужели?
- Вы настоящая валькирия, а я просто старик.
- Может, и старик, но вы звезда, мистер Экслер. Не притворяйтесь, будто вы никто.
- Не зайдете ли в дом?
- Зачем? Вы и меня хотите соблазнить? Специализируетесь на перековке лесбиянок?
- Мадам, позвольте напомнить, что это не я за вами подглядывал. Это не я звонил ее родителям в Мичиган. И "мистеру Знаменитости" вчера вечером - тоже не я. Не стоит так быстро переходить на обвинительный тон.
- Я не в себе.
- Думаете, она того стоит?
- Нет. Конечно нет, - ответила Луиза. - Она ведь совсем не красива. И не так уж умна. И не вполне взрослая. Необыкновенно инфантильна для своего возраста. На самом деле она еще подросток. Сделала из своей любовницы в Монтане мужчину. Меня довела до того, что я стала преследовать ее. Кто знает, до чего она доведет вас. За ней тянется шлейф несчастья. Откуда в ней такая сила?
- Попробуйте догадаться, - предложил он.
- Думаете, все из-за…
- От нее исходит очень мощная сексуальная энергия, - сказал он и заметил, как Луиза съежилась от этих слов.
Да, совсем нелегко ей, проигравшей, встретиться лицом к лицу с победителем. Вот чем кончается безрассудное стремление увидеть счастливого соперника.
- Много от кого исходит мощная сексуальная энергия, - процедила Луиза. - Она ведь по сути дела девочка-мальчик. Взрослый ребенок, вернее, подросток. Этот ее хитрый наив! Дело не столько в ее сексуальности, сколько в нас самих: это мы наделяем ее силой, которой она в действительности не обладает. Пиджин сама по себе никто.
- Если бы она была никто, вы не страдали бы из-за нее так сильно. И сюда бы она не приезжала, будь она никто. Послушайте, почему бы вам не зайти? Разглядите все как следует.
А он узнает от Луизы побольше о Пиджин, хотя, разумеется, ее восприятие отравлено обидой: Пиджин ее бросила. Но Экслеру ужасно хотелось разбередить и без того кровоточащую рану и услышать еще что-нибудь о самом близком ему человеке.
- Нет, спасибо, мне хватило. Я и так совершенно раздавлена.
- Зайдите же в дом, - настойчиво повторил он.
- Нет.
- Вы меня боитесь? - спросил он.
- Я сделала глупость и прошу меня извинить. Я вторглась в вашу жизнь, сожалею. А сейчас я хотела бы, чтобы вы меня больше не удерживали.
- Никого я не удерживаю. Что у вас за манера приписывать мне то, чего у меня и в мыслях не было? Я вас вообще сюда не приглашал.
- Тогда зачем вы настаиваете, чтобы я зашла? Разве не потому, что это была бы настоящая победа - переспать с женщиной, с которой спала Пиджин?
- Не имею таких амбиций. Меня и так все устраивает. Я просто пытаюсь быть вежливым. Мог бы предложить вам чашку кофе.
- Нет! - возразила Луиза с холодной яростью, чего он и ожидал - после фразы о том, что его "вполне устраивает" отнятое им у нее. - Нет, вы хотели трахнуть меня!
- Может быть, это вам хотелось бы, чтобы я испытывал подобное желание?
- Нет, это то, чего хотите вы.
- За этим вы сюда пришли? Чтобы вынудить меня сделать это? Отплатить Пиджин таким образом?
Больше она не могла выдерживать унижения и разрыдалась.
- Слишком поздно, слишком поздно! - всхлипывала она.
Экслер не понимал, о чем она, но не стал спрашивать. Она рыдала, закрыв лицо руками, дав наконец выход своей страшной обиде. Он повернулся и, опустив ружье, пошел к заднему крыльцу дома. Шел и старался убедить себя, что ничего из сказанного Луизой о Пиджин накануне по телефону нельзя принимать всерьез.
Позвонив вечером Пиджин, он не стал говорить ей про случившееся днем. И когда она приехала на выходные, не рассказал о визите Луизы. Но, даже занимаясь с Пиджин любовью, он никак не мог отделаться от мыслей о Луизе Реннер и от фантазий на тему того, чего не случилось.
3
ПОСЛЕДНИЙ АКТ
Из-за боли в позвоночнике совокупляться с Пиджин в положении сверху или сбоку Экслеру было трудно, так что он лежал на спине, а она садилась на него верхом, опираясь на кровать коленями и ладонями, чтобы не давить всем своим весом на его таз. Сначала ее умения этим и ограничивались, и ему приходилось ею руководить.
- Я не знаю, что мне делать, - робко шептала Пиджин.
- Ты оседлала коня, - улыбался Экслер, - теперь поезжай.
Когда он вставлял ей в попку большой палец, она глубоко вздыхала от удовольствия и шептала:
- Никто до сих пор туда ничего не засовывал!
- Это вряд ли, - шептал он в ответ.
Когда он вставил туда свой член, она впустила его очень глубоко - терпела, пока могла.
- Больно было? - спросил он.
- Больно, но это же ты.
Она подолгу держала его член в руке и внимательно следила, как убывает эрекция.
- Что ты там рассматриваешь?
- Он наполняет, - отвечала она, - как не могут наполнить ни дилдо, ни палец. Он живой. Это живое существо.
Она быстро научилась ездить верхом и вскоре, покачиваясь, поднимаясь и опускаясь, стала просить:
- Ударь меня!
Когда он влепил ей пощечину, она издевательски спросила:
- Сильнее не можешь?
- У тебя и так щека красная.
- Сильнее!
- Ладно, но зачем?
- Потому что я разрешила тебе. Потому что это больно. Потому что так я кажусь себе маленькой девочкой и одновременно шлюхой. Сильнее! Ну!
У Пиджин был небольшой пластиковый пакет с сексуальными игрушками. Однажды она привезла его с собой на уик-энд и теперь рассыпала эти штуки по постели всякий раз, как они с Экслером собирались заняться любовью. Саймон повидал достаточно фаллоимитаторов, но никогда (разве что на картинке) не видел кожаной сбруи, которой дилдо крепился к телу, позволяя одной женщине проникнуть в другую. Он сам попросил ее привезти эти игрушки и теперь с интересом наблюдал, как она через ноги надевает упряжь на бедра и стягивает на талии. Она выглядела как бандит, собирающийся на дело, развязный и самодовольный. Потом она вставила в специальное отверстие в упряжи зеленый резиновый член - он оказался как раз на уровне ее клитора. Она стояла у постели, и больше на ней ничего не было.
- А теперь покажи мне свой, - сказала она.
Он снял трусы и бросил их на постель, а она ухватила рукой зеленый член и, смазав его детским маслом, притворилась, что мастурбирует, как мужчина.
- Очень натурально! - заметил он.
- Хочешь, отымею тебя им?
- Нет уж, спасибо.
- Я не сделаю тебе больно, - игриво и вкрадчиво уговаривала она. - Обещаю быть очень нежной. Это не так страшно, как кажется. О, позволь мне! Тебе понравится, обещаю. Это будет у нас новый рубеж.
- Это тебе понравится. Нет уж, лучше бы ты у меня отсосала, - сказал он.
- И чтобы на мне был этот член?
- Да.
- С моим большим толстым зеленым членом?
- Да, именно этого мне хочется.
- С моим большим зеленым членом и чтобы ты трогал мои сиськи?
- Да, правильно.
- А когда я отсосу у тебя, ты отсосешь у меня? Ты будешь сосать мой большой зеленый член?
- Буду, - пообещал он.
- Значит, это ты можешь. Ты ставишь такие странные ограничения. В любом случае, да будет тебе известно, ты очень испорченный мужчина, если тебя может завести лесбиянка.
- Пусть я буду испорченный, но ты теперь вряд ли можешь считаться лесбиянкой.
- Уже нет?
- Только не с этой стрижкой за двести долларов. Не в такой одежде. И не когда твоя мать подражает тебе в выборе обуви.
Ее рука продолжала медленно сжимать и разжимать дилдо.
- Ты действительно думаешь, что за какие-то десять месяцев совсем затрахал во мне лесбиянку?
- А ты хочешь сказать, что все еще спишь с женщинами? - спросил он.
Она молчала, теребя свой искусственный член.
- Спала? - повторил он.
Она загнула два пальца на свободной руке.
- Что это значит?
- Два раза.
- С Луизой?
- Да нет, ты что, с ума сошел?
- Тогда с кем?
Она покраснела.
- Девушки играли в софтбол на поле, мимо которого я ехала в колледж. Я просто остановила машину, вышла и постояла около скамейки. - Она помолчала немного и продолжила: - Когда игра закончилась, ко мне подошла девушка, с хвостом такая, питчер, и мы поехали ко мне домой.
- А второй раз?
- Еще одна подающая, блондинка, тоже с хвостом.
- Остальные члены команды, видимо, ждут своей очереди, - заметил он.
- Я не собиралась этого делать, - сказала она, все еще продолжая поглаживать зеленый член.
- Пиджин Майк, - выговорил Саймон с ирландским акцентом, который ему не случалось имитировать с тех пор, как он сыграл в "Удалом молодце", - возможно, тебе стоит предупредить меня, если ты собираешься и дальше этим заниматься. Я бы не хотел, чтобы ты этим занималась, - сказал он, зная, что бессилен удержать ее, сделать так, чтобы она принадлежала ему одному, и ощущая, какого большого труда ему стоит притворяться забавным и скрывать свои чувства за ирландским акцентом.
- Говорю же, я вовсе не собиралась этого делать, - ответила Пиджин.
И то ли желание пересилило, то ли ей просто хотелось заставить его замолчать, но она взяла в рот его член и скользнула губами вниз, а взгляд его так и остался гипнотически прикован к ее глазам. И ощущение полной беспомощности, того, что чувство реальности его оставило, что эта связь - бесполезная глупость, что прошлое Пиджин неодолимо, а сама она недосягаема, что он только навлекает новое несчастье на свою голову, понемногу отступило. Странность всего происходящего отвратила бы многих. Но именно странность так сильно возбуждала его. Однако страх остался, ужас возвращения к незаконченности, к невозможности завершения. Ужас от перспективы вслед за Луизой стать "бывшим" - упрекающим, свихнувшимся и мстительным.
Отец Пиджин приехал в Нью-Йорк через неделю после визита матери, и его приезд не улучшил положения. Живописуя дочери опасности ее связи, переходя от гибельного возраста героя-любовника к его весьма шаткому душевному равновесию, Эйса восполнил то, что упустила Кэрол. Экслер, однако, придерживался прежней стратегии: стоически переносить все, что можешь о себе услышать; не принимать вызов родителей Пиджин, пока она сама держит удар и не сдается.
- Мама правду сказала: у тебя чудесная стрижка, - похвалил отец. - И насчет одежды она тоже была права.
- Да? Ты считаешь, я хорошо выгляжу?
- Ты выглядишь потрясающе.
- Лучше, чем раньше?
- По-другому. Совсем по-другому.
- Больше похоже на то, какой ты хотел бы видеть свою дочь?
- В тебе, безусловно, появилось нечто, чего раньше не было. А теперь расскажи мне о Саймоне.
- После неудачи в Кеннеди-центре, - сказала она, - у него был нервный срыв, и он попал в психиатрическую больницу. Ты об этом хотел поговорить, папа?
- Да, именно об этом, - подтвердил он.
- У нас у всех есть проблемы, папа.
- Проблемы есть у всех, но не все попадают в психиатрические больницы.
- Ну что ж, раз такое дело, - сказала она, - не хочешь ли поговорить и о разнице в возрасте?
- Я хотел бы поговорить кое о чем другом, Пиджин. Может, все дело в том, что он звезда? Ты же знаешь, есть люди, создающие вокруг себя мощное силовое поле. В его случае это происходит потому, что он знаменитость. На тебя это так подействовало?
Она рассмеялась:
- Вначале, возможно, именно это. Но сейчас, уверяю тебя, для меня он - это просто он.
- А могу я спросить, сильно ли вы привязаны друг к другу? - спросил отец.
- Мы об этом не говорили.
- Тогда, возможно, тебе стоит поговорить об этом со мной, Пиджин? Ты собираешься за него замуж?
- Не думаю, что в его планы входит женитьба.
- А в твои планы входит замужество?
- Зачем ты говоришь со мной так, будто мне двенадцать лет? - спросила она.
- Потому что в части отношений с мужчинами тебе скорее двенадцать, чем сорок. Послушай, Саймон Экслер - очень интересный актер и, возможно, очень привлекательный мужчина. Но у него за плечами один груз лет, а у тебя - совсем иной. Он прожил одну жизнь, с триумфальными взлетами и катастрофическими падениями, а ты - другую. И поскольку эти его падения сильно меня заботят, я не стану говорить о них с твоей небрежной легкостью. Я также не скажу, что не намерен на тебя давить. Именно это я и намерен делать.
Так он и поступил. В отличие от матери, которая в конце концов отправилась с дочерью по магазинам, отец взял за правило звонить ей каждый вечер во время ужина и продолжать разговор, начатый за ланчем в Нью-Йорке, в том же ключе. И редко эта беседа отца с дочерью длилась меньше часа.
В тот вечер, когда она виделась с отцом в Нью-Йорке, Экслер сказал ей уже в постели: