* * *
Ритмично стучал папин молоток, превращая заброшенный сарай на заднем дворе в очень даже приличную мастерскую. В такт ударам бурчал мой желудок, напоминая, что его хоть иногда надо кормить. Я же говорила себе, что не выйду из дома пока не разберусь с посудой и постельным бельем. А выходить и не понадобилось. Еда сама ко мне пришла. Ну, не совсем сама, а в сопровождении Анатьи.
– Ну, что устала? – добродушно осведомилась она.
– Угу, – пропыхтела я, впиваясь в горячий пирожок. Слишком горячий.
– Да не спеши ты так, – усмехнулась женщина, наблюдая за тем, как я размазываю по лицу навернувшиеся слезы.
Когда первый голод был утолен (да и последний тоже), я вспомнила, что нужно все-таки поблагодарить Анатью. Она шутливо отмахнулась и, сославшись на домашние дела, ушла.
Отыскав ящик с постельным бельем, я быстро застелила кровати и, не удержавшись, повалилась на подушки. Мельком взглянула в окно – вечерело. Стук во дворе затих, и вскоре в комнату вошел отец. Пройдя в обуви по вымытым доскам пола, он окинул комнату недовольным взглядом.
– И это все, что ты сделала за целый день?
Ругаться не было сил.
* * *
Ночь на новом месте всегда беспокойна. Не в силах уснуть, я смотрела в приоткрытое окно на звездное небо, сулившее хорошую погоду. Отец, наверно, уже спал. Сегодня мы остались на кухне, завтра же отнесем мою кровать в приготовленную комнату. В мою комнату.
Я перевернулась на бок и перевела взгляд на лунное "окошко" на полу.
– Пап, – шепотом проговорила я, надеясь, что отец еще не уснул.
– Ммм? – сонно отозвался он.
– Ты знал, что в этом доме убили семью?
– Да, – после короткой паузы ответил он.
– А почему тогда согласился его купить? – продолжала я все еще шепотом.
Отец приподнялся на локте.
– Помнишь наш дом в Алой?
Еще бы! В этой деревне я провела лучшие года своего детства. Наш красивый дом, сад, алые поля маков…
– Так вот, в том доме тоже до нашего переезда были убиты люди.
Я быстро села на кровати.
– И почему ты об этом мне никогда не говорил?
– Не хотел пугать.
Я медленно легла обратно. Ну, если в Алых было совершено убийство, то на счет этого дома можно и не волноваться. Вот только если б не жуткое предчувствие чего-то… странного.
* * *
На следующее утро отец, взяв нашу Сивку с телегой, уехал на ярмарку в Береники. Сидеть дома одной мне крайне не хотелось, тем более что папа должен был вернуться не раньше вечера. В деревне делать тоже было нечего. Большинство засидевшихся за время дождей селян, уехало на ярмарку, а остальные были заняты накопившейся работой.
Я вышла на крыльцо. Погода в деревне стояла просто замечательная. Взгляд пробежался по крышам выбеленных домов, обогнул простиравшиеся поля и остановился на едва видневшейся сосновой роще, в тени которой журчала река. Вот туда я и отправлюсь! Можно будет взять немного еды и устроить маленький пикник. Обрадованная этой мыслью, я быстро зашла в дом и уложила на столе все необходимые вещи. Потом еще долго искала корзину, пока не вспомнила, что еще вчера убрала ее в подвал. Вздохнув, я начала поиски сначала, на этот раз уже свечи, которой, конечно же в доме не оказалось, если не считать полный ящик в потемках подвала. Обиднее всего было то, что достать хоть одну свечу из ящика можно было зажгя свечу, а что бы ее зажечь, нужна была свеча, лежащая в том самом подвале. М-да…
Свечи в деревни ни у кого не оказалось. Впрочем, как и самих селян. Кроме…
Даже в самой милой и приятной деревни бывает нечто немилое и неприятное. Именно этим нечто была Ядвига. Ее точного возраста не знал никто. Известно было лишь то, что она жила в деревне аж с первого дня ее основания. Аргумент, что за это время ей следовало постареть, умереть и рассыпаться никого, видимо, не интересовал.
Я робко переминалась с ноги на ногу у калитки в ее двор. Скверность ее характера была изложена в летописях и на заборах (в более нецензурной форме), а испытывать его на себе о-очень не хотелось. Ну, а если подумать здраво – не будет же она на меня кричать просто так не с того не с сего. Через зеленую лужайку я направилась к ее дому. Молодая яблоня манила уже поспевшими яблоками. Ну, не будет же хозяйка ругаться, если я сорву одно яблоко… или даже не сорву, а подберу упавшее – вот их сколько! Я медленно направилась в сторону дерева. Уже начавшая падать листва предательски шуршала под ногами. От дома Ядвиги не исходило ни звука, как будто там и не было никого. А может, она взяла и уехала, как все нормальные люди, на ярмарку? С другой стороны, если б и поехала, то вряд ли среди селян было б столько желающих посетить шумное мероприятие.
Гаденько хихикнув, я нагнулась и подобрала самое более менее нормальное яблоко, проверила на отсутствие червивого дупла и уже хотела надкусить, как…
– Убирайся!
Взятая врасплох, как кот у чужой сметаны, я быстро выпрямилась, спрятав руки за спиной.
– Здравствуйте, – проговорила я, натянуто улыбаясь.
– Жития от вас нету, паразиты проклятые! – вместо приветствия закричала она, выглядывая из-за распахнутой двери. Женщина эта была, безусловно, не из слабого десятка. Полная, грозная, с растрепанными волосами.
– Да нет, что вы. Я вовсе не собиралась у вас что-то брать, – начала я, – мне просто нужна све… – и уже в пустоту закончила: -… ча.
Зашвырнув яблоко в кусты, я направилась домой.
* * *
Зайдя в дом и ногой захлопнув дверь, я стянула с пола шкуру и рывком открыла крышку подвала. В комнату повеяло запахом плесени и сырости. Быстро спустившись по ступенькам лестницы, я, выпустив вперед руки, направилась к ящикам (по крайней мере, мне так казалось), но руки меня не спасли от удара колена об открытую нижнюю дверцу шкафа, на которую папа потратил немало гвоздей и нервов. Я зашипела, потирая ушибленное колено, потом замахнулась и ударила ногой по дверце. Она на мгновение закрылась, а потом с примерзким скрипом открылась снова. Нахмурившись, я замахнулась еще раз… и промазала, попав чуть левее злополучного шкафа, прямо в каменную кладку, которая мягко ушла внутрь, а под ногами почему-то исчез пол. Вскрикнув, я замахала руками, пытаясь за что-нибудь задержаться… ну, или хотя бы взлететь, но тщетно. В голове промелькнула мысль о том, что на лестнице лежит еще со вчерашнего дня оставленная свеча в подсвечнике. Но теперь она меня уже не радовала…
Глава 4
Хотя падение было недолгим, а удар несильным, я еще некоторое время не шевелилась, чувствуя, как оседает поднятая мною пыль и тупо смотря вверх, пытаясь понять, как я здесь оказалась.
И где я вообще.
Неестественная тишина свистела в ушах, а испуганное сердце стучало так сильно и громко, что я не на шутку перепугалось, как бы оно не выпрыгнуло из груди.
Мрак вокруг не походил на темноту подвала. Он сгущался и давил, затрудняя дыхание и сея панику. На какой-то короткий миг мне показалось, что я вовсе ослепла, но потом, вдалеке заметила пятно света. Блеклого, но все же внушающею надежду.
Медленно встала, отряхнула пыльные руки и сделала глубокий вдох, пытаясь унять клокочущие удары в груди. Затем сделала первый неуверенный шаг, за ним другой, третий, четвертый… и чем ближе я подходила к свету, тем увереннее становились мои шаги. Стен я боязливо избегала, потому что не испытывала особого желания оказаться еще этажом ниже.
Наконец мрак начал рассеиваться, отходя в глубины пещеры, а я вышла на залитый солнцем берег реки. РЕКИ!
Не сдержав крик ликования, я рванула к воде, протоптав дорожку из свежей мяты. В лицо подул прохладный осенний ветерок. Одинокая осина, склонившаяся у реки, его просто проигнорировала, а вот листья боязливо затрепетали, то и дело норовя слететь на другой берег.
Несмотря на теплую погоду, вода была просто ледяная. Это немного поубавило мой пыл, а когда я осмотрелась, настроение вообще сошло на нет. Как и выход.
Отделенная с одной стороны высокими скалами, а с другой – каменным хребтом, я, казалось, попала в ловушку, подкинутую судьбой и новым домом. Домом… Только бы выбраться, а там расскажу папе, и в тот же день переедем оттуда.
Как специально именно в этом месте река расширялась, развивая мои надежды оказаться на том берегу. Конечно, можно было бы переплыть, но я в воде умела только тонуть. Вздохнув, отошла в тень осины. Вот тебе и пикник! Вдруг мой взгляд упал на толстый ствол, где виднелись криво выковырянные буквы:
"Анида".
По спине пробежали мурашки, а в памяти возник наш разговор с Анатьей:
…К утру их нашли мертвыми… В любом случае эту загадку вряд ли по силам кому-либо разгадать… А убийцу так и не нашли, как и не поняли цели убийства…
Мне стало совсем уж не по себе. Я обвела взглядом берег, уже не казавшийся мне таким прекрасным и солнечным. Меня окружали холодные камни, серая река и темнота пещеры. В тот момент я поняла, что должна выбраться отсюда. Иначе просто сойду с ума… от страха.
И тогда я побежала. Прямо на камни, судорожно цепляясь за чуть приметные впадины и уступы. Хорошо еще, что надеты на мне были брюки, хотя это все равно не помогло. Стоило мне совсем мельком глянуть вниз и ноги, уже меня не слушая, сами заковыляли обратно. И вот я опять стою на берегу, в полной растерянности. Осенний ветерок, вдоволь растрепав мои волосы, снова перешел на листья осины. Как и прежде, они затрепетали, будто смеясь надо мной или… привлекая внимание.
"Анида".
Ведь ты была здесь и все-таки как-то ушла. Но как? Подскажи мне.
Ответ – тишина…
Я в который раз вздохнула. А ведь сейчас, в другой деревне, на ярмарке отец, и он совсем не подозревает, что его дочь в дурацком подвале провалилась в дурацкую пещеру, оттуда вышла на дурацкий берег и ищет выход из этой дурацкой истории, которая уже обречена на дурацкий конец. И самое обидное то, что главной героиней этого дурацкого каламбура являюсь именно я. И угораздило же меня бить по полке! Ну, ладно еще по полке (была зла на Ядвигу: подумаешь, яблоко взять нельзя, вот вернусь и сорву все ее яблоки… вмести с деревом) ну зачем я ударила по этой стене? Ладно, понимаю: было темно. Но почему промахнулось именно правее, а не левее?! Хотя, может, у них весь дом потайными ходами утыкан. И не только дом. И тут меня осенило! А что если и здесь есть потайной ход?
Немного оживившись, я огляделась, но стрелок с надписями "Вот он!" нигде не обнаружила. Чуть приуныв, я подошла к скале. Пощупала, потыкала, попрыгала… и вот, когда мне осталось только обреченно биться об нее головой, я почувствовала какое-то движение у себя за спиной. Я настороженно обернулась. Ах, каким же было мое удивление, когда я обнаружила, что уже не нахожусь на берегу в одиночестве. И, что спасителем моим станет никто иной, как Чиж. Дружелюбный пес Манди. Собака – друг человека. Теперь я всегда буду это помнить.
* * *
И кто говорил, что собака – друг человека? Друзья хотя бы должны понимать друг друга, не говоря уж об остальном. А я уже битые полчаса пыталась объяснить псу, что от него требуется просто показать мне, как он сюда пришел, а вовсе не скакать, высунув язык, так и норовя лизнуть ладонь. Наконец пес успокоился и в припрыжку направился к реке. В сердце затрепетала надежда: а вдруг он вправду выведет меня? Но не успела я и подумать об этом, как он потрусил обратно, держа в зубах ветку. Похоже, собака никуда не спешила, считая, что и я безумно хочу с ней играть.
– Ты, тупая псина! – рявкнула я. – Я устала и безумно хочу домой. И требую от тебя просто показать, как ты сюда пришел. Неужели это так сложно?!
Ветка упала из разжатой пасти. Опустив черно-белую морду и хвост, он поплелся к пещере. Ну, конечно, мы еще и обижаться умеем.
Я села на траву, спрятав лицо в ладонях. Торчать мне здесь всю оставшуюся жизнь… Стоп! Так не пойдет! Надо как-то поднять свой внутренний дух. А для этого у меня есть проверенное средство. Когда на душе совсем уж паршиво, я думаю о том, что кому-то еще хуже. Вот, например… э-э-э… ыыыыы…
А между тем Чиж, спокойно дошел до пещеры и заковырял мордой у стены, которая в тот же момент бесшумно отъехала вверх. Пес прошел через образовавшийся лаз, а стена вернулась на прежнее место.
Овладев отвисшей челюстью, я подошла к тому месту, где секундой назад что-то вынюхивал Чиж. Наклонилась и обнаружила щель. Просунула в нее руку и в тот же миг стена отъехала. Я замерла в нерешительности, всматриваясь в открытые взору поля и дома деревни. Но тут видимость исчезла, потому что менее терпеливая стена ушла на место, и второй раз я уже не медлила.
Глава 5
За час моего отсутствия, деревня совсем не изменилась. Все так же пусты улицы, прохладен ветер, мелодичен птичий говор, а у меня такое ощущение, будто весь мир перевернулся. И никто даже не подозревает, что со мной произошло.
До деревни я бежала во всю прыть, и потому пить хотелось нещадно. Шмыгнув под прикрытие деревянной колодезной хатки, недавно крашенной, но уже успевшей облупиться, я черпанула полное ведро. Напилась вдоволь, вымыла руки, лицо, да там и села, облокотившись на каменный сруб.
Идти домой крайне не хотелось, а сидеть на сырой траве до возвращения отца было бы до смешного глупо. Обиднее всего, что селяне уехали именно сегодня, хотя ярмарка, обычно, длилась не меньше недели. Так что поговорить можно было только с Ядвигой, но я бы скорей согласилась провалиться в пещеру еще раз, нежели рассказать об этом ей.
Привязанная к калитке у дома Симы гнедая заржала, на месте перебирая копытами. Наверни-ка ящерицу увидела – она их до смерти боится…. Постой-ка! А разве не на ней Сима с семьей уехали на ярмарку?
Я встала, прошла через калитку и вошла во двор. Ага, и телега здесь! Из распахнутых окон доносились звуки, голоса и… крики, будто бы все члены семьи находились дома. Ну, во всяком случае, двое из них…
…- И кто сказал, что выброс мусора – моя обязанность?
– А чья еще? Кто из нас двоих хозяйка: ты или я?
– Мало того, что свалил на меня всю домашнюю работу, так ты хочешь, чтоб я еще и мусор выбрасывала?! – пронзительно вопила Сима.
– Но ты же женщина! – уже не так уверенно возразил Лисан.
– А ты придурок!
На этом их диалог закончился, потому что я все-таки постучала. Дверь открыл Лисан, да так сильно, что чуть не скинул меня с крыльца.
– Привет, Лисан. Сима… дома? – я изо всех сил постаралась, что б это прозвучало как вопрос.
– Дома, – процедил он, – заходи.
Пробормотав, что-то между "угу" и "ага", я вошла в дом, который напоминал поле битвы, ну или начавшуюся, но так и не закончившуюся уборку. Все, что можно было спустить, было спущено, перевернуто и разбито (в том числе и раскиданный по частям посудочный шкаф). Кроме того, в воздухе витал пригорелый запашок.
– Диана, как хорошо, что ты зашла! Мы тут с Лисаном умирали от скуки. Чай будешь?
– Н-нет, спасибо.
– Это хорошо, потому что чашек у нас все равно уже нет.
Я взглянула на глиняные осколки, присела.
– А вы разве не уехали на ярмарку?
– Уехали, да не доехали. Не успели и из города выехать, как наша лошадь ногу подвернула. К счастью, рядом проезжали Ман-ди и Анатья, с ними и родители поехали. У них-то телега большая, прочная, не то, что наша. Ну, а мы с Лисаном вернулись обратно.
– Понятно, – пробормотала я.
Мне не терпелось поговорить с Симой, но не при Лисане.
– Не волнуйся, он уже уходит, – поняв мои сомнения, процедила подруга. – Ему еще мусор нужно выбросить.
Ох, что бы здесь началось, не будь меня, но, к счастью, я в тот момент была, и ничего не произошло. Парень лишь фыркнул и скрылся в своей комнате.
– Он невыносим, – начала Сима, – представляешь, сам уронил посудочный шкаф и хочет, чтоб я все это выбрасывала!
– Ничего подобного! – приглушенно донеслось из закрытой двери. – Я лишь сказал, что бы ты выбросила свои горелые пирожки!
– И вовсе они не сгорели, – смущенно возразила девушка, – лишь немного перерумянились.
– Что ж ты сама их не ешь?
– А я не ем мучное.
– Да там от мучного одни угли остались! И начинку пересолила.
– Да ты и до начинки добрался? Так значит вот почему у меня ее и на половину пирожков еле хватило!
– Сима, – вмешалась в спор я, – ты не поверишь, если я тебе расскажу, что со мной произошло. И дай мне, пожалуйста, пирожков попробовать, уж очень есть хочется.
* * *
– Ничего себе! – наконец проговорила девушка, слушавшая мой рассказ с раскрытым ртом. – Думаю, тебе бы не помешала хорошая порция валерьянки.
– Это тебе бы она не помешала, – обиженно проворчала я, ломая пополам третий по счету пирожок и выгребая слегка пересоленную картофельную начинку.
– Ладно, ладно – шучу. Была бы валерьянка, давно бы подпоила того психа в комнате. У нас, к сожалению, аптечка лежала в посудочном шкафу, только полкой ниже, – и, критически оглядев шкаф с одной единственной уцелевшей полкой, добавила: – теперь уже выше.
Убедившись, что никаких последствий вроде головокружения и тошноты после ее кулинарных шедевров у меня не наблюдается, она опасливо отломила кусочек, принюхалась… и поспешно прилепила обратно.
– Может, уже пойдем?
– Куда? – слегка растерялась я.
– Смотреть на потайной ход, конечно.
– А ты разве не занята?
Девушка критически оглядела комнату.
– Потом приберусь. Родители же все равно приедут лишь к вечеру.
К дому я шла с легкой неприязнью. Оставленные на распашку окна и лежащие продукты на столе, привлекли всех местных птиц, и потому творившийся кавардак едва ли уступал Симиному. Пройдя по устланному перьями полу, мы спустились в открытый подвал.
– Вот, – водя свечой, я указала на злополучную каменную кладку, – только не смей нажимать!
Девушка быстро опустила поднятую руку.
– Мне просто интересно посмотреть на тот берег.
– Посмотрим, но только в обход, через поле.