* * *
Снаружи серые камни скал, надежно закрывали пещеру. Простукав скалу и убедившись, что она и не собирается ее пропускать, Сима выжидательно уставилась на меня.
– Сейчас покажу, – я опустилась на четверинки, рыща руками у подножья, – нужно только ее найти.
– Кого?
– Щель.
– Ааа. А как она выглядит?
– Ну, как может выглядеть щель? Сейчас найду и покажу.
Наконец поиски были окончены. Стена отъехала, и мы поочередно вошли в узкий лаз.
– Ух ты! – выдохнула подруга. – Это просто… чудо.
Какое-то время мы просто болтали, повалившись на траву. Потом Сима спустилась к реке, подняла платье и вошла в воду.
– Какая прелесть! А давай никому не расскажем об этом месте. Пусть это будет нашей тайной. – Она усмехнулась, обрызгав меня. Я невольно поежилась. – Как здорово иметь уединенное место, о котором никто кроме нас не знает.
– Или почти никто. Ведь Чиж был здесь. Не может же собака сама отыскать потайной лаз, наверняка ей кто-то показал. Но кто?
– Может Манди? – призадумавшись, ответила Сима. – Это же его пес. Но в таком случае, он-то откуда знает?
– Может, как и я случайно наткнулся или… ему рассказал Милахель! Они ведь лучшими друзьями были!
– Точно! Мне кажется, стоит поговорить с Манди и сказать о том, что и мы теперь знаем.
– Я тоже так думаю. У него наверняка были причины столько времени скрывать это место.
Стоял полдень. Солнце палило нещадно, и мы присели под сосной, укрываясь от жарких лучей прохладной тенью. Взгляд невольно скользнул вдоль толстого ствола, где виднелась выковырянная надпись. Взглянув на Симу, я заметила, что и она смотрит на нее.
– Диана, как ты думаешь, она это написала до своей смерти или после?
– Конечно, до, – рассмеялась я, сочтя вопрос за шутку, – не могла же она написать это…
Мы испуганно переглянулись и, не сговариваясь, одновременно рванули к выходу, чуть не снеся скалу. А остановились только когда серые камни были далеко за спиной.
– Думаешь, там витают призраки? – тяжело дыша, спросила я.
– Ты сама это сказала, – ответила не менее перепуганная девушка.
Отлично! А мне ведь еще жить в этом доме. И в этой деревне.
– Все, сегодня же поговорю с папой о скором переезде.
– Но вы не можете уехать! – возмутилась Сима.
– Почему?
– Потому что вы только приехали.
Даа, веский аргумент.
– И вообще, ты, что меня бросаешь? А вдруг они поняли, что я твоя подруга и убьют меня?
– Брось, призраки не убивают людей… наверное. Вот, если б ты была привидением, то стала бы кого-то убивать?
Девушка призадумалась, а потом истерически завизжала:
– Они точно меня прикончат! И закопают под той осиной.
– Ну, а если я останусь, как я смогу тебе помочь? Самое большее – выковорю еще одну надпись на стволе.
– А как же моральная поддержка?
– Хм, к чему она трупу?
– Сама ты труп, а я жить хочу!
– Сейчас не время паниковать, – философски заключила я, – и вообще, если мы смогли осилить твои пирожки, то, что для нас какие-то призраки?
– Это точно! – ухмыльнулась Сима. – И, кстати, о пирожках – я проголодалась. Может, быстренько приготовим что-нибудь?
– Может, только на этот раз готовить буду я.
Глава 6
Если правда все равно всплывает,
значит она… не тонет?
Идти к Манди мы решили с утра, чтобы застать его одного. Он как всегда работал в ювелирной мастерской, когда мы зашли.
– Доброе утро, девушки, – улыбаясь, приветствовал нас Манди. – Чем могу быть вам полезен?
– Разговор есть, – поздоровавшись, начала Сима и уставилась на меня.
– Вчера в подвале я случайно наткнулась…
– На потайной лаз? – ничуть не удивившись, спросил он.
– Значит, вы знаете…
– Могу ли я вам доверять? – Он сказал это так неожиданно зловеще, что мы замешкались с ответом. Но Манди, видно, счел наше молчание за согласие. – Верю, сядьте. Я посвящу вас в тайну, о которой знали только два человека. Каждый, кто берет на себя ношу хранить ее, должен дать клятву унести с собой в могилу. – До этого задумчиво смотрящий в прорезь окна мужчина резко обернулся. – Я посвящу вас в тайну, о которой знали только два человека, – повторил он, – теперь остался только я. Один.
– Я знаю, – вдруг тихо проговорила Сима, – эта тайна касается призраков?
Мы одновременно на нее уставились, девушка смутилась.
– Нет, тайна вовсе не про призраков, – как-то натянуто улыбнулся Манди. – Все намного сложнее.
Он вздохнул, присел на табурет.
– Все знали Милахеля как чудесного человека – приятного, отзывчивого, но никто не знал его так, как я. Пять лет назад, дождливой осенью – в памяти навсегда запомнился этот день – он предложил мне украсть Рубин, продать по частям, а выручку разделить пополам. Милахель был алчным человеком, наверняка это его и погубило.
Мы с Симой невольно переглянулись и снова посмотрели на Манди.
– Тогда я отказался, посоветовал и ему забыть эту затею. Он, конечно же, разозлился, назвал меня трусом, пообещал, что украдет камень сам. Я же не поверил, думал, что Милахель не решится на такое в одиночку… но я его недооценил.
Я охнула. Пять лет назад был украден Рубин, а через месяц убит Милахель. Все сходится.
– Но Милахель мертв, где же тогда Рубин?
– Я пытался выяснить, но все тщетно. Скорей всего в ту ночь он хотел кому-то передать камень, но что-то пошло не так и его убили. А с ним и невинную девочку. Убийца как-то узнал про потайной ход, через него и скрылся – на утро крышка подвала была открыта.
Мужчина встал и начал мерить шагами крохотную мастерскую.
– На протяжении пяти лет я искал и искал, но все безрезультатно. Думаю, Рубин потерян навсегда.
Мы немного помолчали. День выдался теплый, солнечный. Один из последних теплых осенних дней.
– А как вы узнали про потайной ход?
– Не забывайте, мы с Милахелем были лучшими друзьями на протяжении многих лет. Хотя и потеряли эту дружбу еще до его смерти.
Дорога обратно прошла в тишине. Лишь когда мы подошли к моему дому, Сима впервые нарушила молчание:
– Знаешь, я вот думаю… Манди очень хороший человек, раз даже после смерти Милахеля умалчивает правду, что бы память о нем осталась светлой, хоть и лживой.
Я промолчала, прошла к скамье в нашем саду. Здесь виноградные лозы разрослись особенно сильно, обеспечивая, непробиваемый дождем и солнечными лучами, навес.
– Значит, до этого потерянный Рубин может находится в лубом месте нашего дома? В подвале, на чердаке, закопан в саду или вообще под этой скамьей, – я опустилась на четверинки, но вместо камня обнаружила только ворох паутины.
– Думаешь, Манди там не искал? – девушка пристроилась рядом, испачкав, светлую юбку.
– Но не мог же он вскопать весь двор!
– А почему нет?
– Что бы подумали соседи? Они ведь тоже не слепые.
– Ну, насколько я помню, – призадумавшись начала Сима, – после смерти Милахеля он посещал этот дом каждый день, но тогда все думали, что он тоскует по другу и никаких подозрений это не вызывало.
– Но я все-таки настаиваю на поиски во дворе. Надо только достать лопаты.
– Подумаешь – проблема. У нас в сарае их полно.
– Отлично. Остается только поговорить с отцом.
* * *
– Значит, как я понял, ты хочешь вскопать грядки во дворе?
– Да, папа.
– А зачем? – недоуменно уставился на меня отец.
– Как зачем? Посажу огурцы, помидоры, там, зелень всякую – укроп, петрушку…
– Осенью?
Этого пункта я не учла и потому замолчала не зная, что говорить дальше.
– Диана, тебе что, делать нечего? Иди лучше, в доме пол помой.
– Ну, пап, я уже его помыла.
– Так сходи, помой еще раз. Это все-таки лучше, чем потрошить двор.
Одним словом мой план провалился, причем так глубоко, что выкопать его будет можно только весной… вместе с помидорами.
– Допустим, двор отпадает, – уже с половой тряпкой в руках, продолжала я, – подвал – тоже, я его чистила от хлама и никаких камней, тем более драгоценных, не заметила. Остаются дом и чердак.
– А что на чердаке?
– Да там все в пыли, да в паутине, – скорчившись, заверила подругу я, пытаясь побыстрее замять тему с чердаком, – скорее всего, Манди там смотрел. А вот в доме меня привлек книжный шкаф. И вообще, искать нужно по его интересам.
– А с чего ты взяла, что чтение было его основным интересом?
– Если не чтение, то что тогда? – растерялась я.
– Музыка, – упоительно протянула она, – в деревне и сейчас поют его песни.
– Так, поконкретнее, пожалуйста.
– Ну, играл он хорошо. На гитаре.
– Значит, у него была гитара. И где же она? – заинтересовалась я.
– Откуда мне знать? Может Манди знает.
– Так давай пойдем и спросим.
– А как же пол? – напомнила подруга.
– Здесь такое творится, а она все про пол думает! – притворно возмутилась я. – Может, мы на самом деле найдем Рубин и о нас напишут в легендах!
– Или на той сосне.
– Брр, не напоминай!
– Молчу.
Найти Манди не составило особого труда, потому что он в отличие от нас, хотя бы сидел на одном месте. Работал то есть.
– Мы вот, что подумали… – Сима терпеливо подождала, пока внимание мужчины сосредоточилось на ней. – Милахель ведь на гитаре играть очень любил, что если он в нее камень и спрятал?
– Вряд ли, хотя проверить можно, – без особой надежды согласился Манди.
– А вы знаете, где она сейчас? – Конечно никаких гарантий он не давал, но в нашем случае "вряд ли" служило очень даже неплохим ответом.
– Насколько я помню, на чердаке валялась – тогда даже в руки брать не стал. Сможете ее достать?
– Не вопрос – достанем и сразу к вам.
Вернувшись, домой и, убедившись, что ближайшие несколько часов папа из мастерской выходить не собирается, мы приставили к наружной части дома деревянную лестницу – вход на чердак находился не внутри. Узкие, шаткие ступеньки заскрипели, когда по ним полезла Сима.
– Ну, ты идешь? – пропыхтела сверху она.
Я замялась. На чердаке наверняка полно пауков, которых я до смерти боюсь.
– Знаешь, ты поищи, а я… лестницу придержу – вдруг пошатнется или упадет, ведь всякое бывает, и вообще нас двоих она точно не выдержит!
– Ладно, полезу одна, – вздохнула девушка и скрылась в чердачном проеме.
До меня доносились приглушенные шаги по скрипящим доскам.
– Ну и пылище, а сколько хлама… – причитала она. – Гитары что-то не видно, сейчас поищу в другом углу.
Я ждала, доски все скрипели и скрипели, и вдруг девушка громко ахнула.
– Что случилось? – испугалась я.
– Что же делать, я ее обронила…
– Гитару? – растерявшись, переспросила я.
– Нет, сережку. И не могу найти – пол покрыт таким слоем пыли, что в нем даже свои ноги можно потерять!
– Не волнуйся, ты ее найдешь. Вспомни, по какому маршруту ты обошла чердак.
– Маршруту? Ты что, издеваешься? Я обошла чердак вдоль и поперек! Три раза!
Не сообразив, что сказать еще я просто выжидательно замолкла и через некоторое время услышала радостное:
– Нашла!
– Сережку?
– Нет, гитару. Сейчас спущусь.
Проворный кузнечик запрыгнул на вторую ступеньку лестницы и уставился на меня, ритмично шевеля тонкими усиками.
Я присела на корточки, протянула руку, чтобы смахнуть его, но он упорхнул сам, испуганный визгом сверху.
– Что случилась?! – завизжала я в ответ.
– Паук! Прямо на мне! – запрыгав, выкрикнула подруга.
– Сима, ради бога, не прыгай! Пол может…
Поздно. Послышался грохот, треск досок, крик, визг… и тишина.
– Сима, ты жива? – дрожавшим, запинающимся голосом спросила я.
Ответ – молчание.
Из-за дома прибежал папа.
– Что случилась?
– Сима провалилась.
– Откуда?
– С чердака.
– Зачем? – Не сразу поняв суть моих слов, изумился отец.
– Не важно! В общем, ты полезай на чердак, а я в дом.
Дома меня ждала изумительная картина: на лохматой медвежьей шкуре полулежала Сима, потирая ушибленный бок, из-под которого торчал гриф гитары.
– А я сережку нашла, – прервала затянувшееся молчание девушка.
На выглядывающего из потолочной дыры отца я старалась не смотреть.
Глава 7
В поисках приключений главную роль играет не голова.
Говорить при Симе отец не стал и жестом позвал меня в другую комнату. Я уже догадывалась, о чем будет предстоящий разговор и, отпустив голову, поплелась за ним.
– Что делала Сима у нас у нас на чердаке? – начал он, как только я закрыла за собой дверь.
– Я попросила ее залезть, узнав, что там находится гитара. А Манди научил бы меня играть, – соврала я.
– Какая гитара?! – взревел отец. – Твоя обязанность не играть на музыкальных инструментах, а научиться убирать и готовить!
– Но я не хочу всю жизнь простоять у печи, как многие деревенские женщины: необразованная и невидящая ничего кроме метлы и швабры.
– Не хочешь быть необразованной, – нехорошо протянул он.
– Тогда сразу после окончания зимы поедешь в пансионат. Там тебя научат всему, что должна знать, образованная и умеющая вести себя в обществе, девушка. А за время твоей учебы и я перееду в город. Давно хотел открыть собственную обувную лавку в Выгроде. Теперь же такая возможность представилась.
– Но я совсем не это имела в виду… – забормотала я, ошарашенная папиным решением. И как объяснить ему, что я просто хотела выглядеть в его глазах кем-то больше, нежели будущей кухаркой.
– Тема закрыта, – перебил меня отец. – У меня много работы. У тебя теперь тоже.
Выйдя из комнаты и проходя мимо убирающей обломки Симы, он сурово взглянул на нее. Девушка потупилась, а папа, не останавливаясь, вышел из дома. Следом из комнаты вышла я, унылая и огорченная.
– Что он сказал? – тут же набросилась на меня подруга. – Ты сказала ему, что-нибудь о Рубине?
– Да ничего я не сказала, – угрюмо проговорила я, в тот момент думая о камне в самую последнюю очередь. – Весной папа отправляет меня в пансионат. А я больше всего на свете не хочу туда ехать. Мне здесь так понравилось, даже надеялась, что не уж то мы в этой деревне жить и останемся, но нет – как закончатся зимние холода, мы снова в дорогу. Я в пансионат, а папа – в Выгрод.
– Слушай, до весны еще время есть, может, и передумает.
– Не думаю, – вздохнула я, беря в руки метлу. – И обиднее всего, что я сама же натолкнула его на эту мысль. Хотя и выбор-то не велик: либо прожить жизнью домохозяйки, либо жизнью образованной домохозяйки. В обоих случаях выполнять скучную и неблагодарную работу…
– Но зато быть уверенной в завтрашнем дне, – привела хоть один плюс Сима.
– И не только в завтрашнем, ведь все будет однообразным и через десять лет, и через двадцать, и тридцать…
– Ну, через сто-то вряд ли, – усмехнулась девушка.
– Видишь, для домохозяйки лишь смерть является неким разнообразием.
– Хм, но почему-то они не спешат вешаться, дабы испытать хоть какие-то перемены.
– Тогда я буду первой, – отрезала я. – А если серьезно, ты думаешь как там, на том свете?
Обычно когда разговор заходил на эту тему, я рефлекторно поднимала глаза к небу, но теперь взгляд встретился не с облаками, а с дырищей в потолке.
– Думаю, не так уж плохо, раз никто оттуда не возвращается, – заметила Сима.
– А может, и возвращаются, только в других обликах, и после того, как дадут клятву о неразглашении.
– И все прямо-таки молчат, – усомнилась девушка.
– Ну, кто не может держать язык за зубами, дальше психиатрии не уйдет.
Разговор мало помалу поднимал упавшее настроение, и уезд в пансионат уже не казался глобальной проблемой, а комната – катастрофически заваленной. В центре кухни остались лишь медвежья шкура, да поломанная гитара. Запоздало пришла мысль, что именно она служила причиной всего случившегося. Мне теперь ее даже в руки брать не хотелось, но все-таки…
Корпус потрескался в нескольких местах, хотя форму все равно не потерял, колки отбились, а струн не было вообще. На такой особо ничему не научишься… Перевернув ее розеткой вниз, я слегка потрясла. Естественно, рубины оттуда не посыпались, зато выпало кое-что другое.
– Что это?
Наклонившись, Сима подобрала свернутый клочок пергамента, развернула и зачитала вслух:
– Том… кмо ищет – вса… найдет… Ерунда какая-то, – она свернула бумажку в комок и бросила через плечо, – пойдем, нам еще мусор надо вынести.
– Постой! – Не обращая внимания на недоуменно уставившуюся девушку, я подобрала и прочитала сама:
– Тот, кто ищет – все найдет,
Сердце алчное поймет,
В полночь в сад падет звезда,
Полнолуния пора.