Потом была война. Файбисович немного воевал, был дважды контужен. Короче, получил ранение левой кисти. Пытался было одной рукой бренчать в одном подвальчике на цимбалах (за что имел кличку Цымбаларь), но вскоре понял, что это дело не для него. Вот так, не имевший себе равных кишиневский тапер поменял профессию: стал заурядным настройщиком "пиано", ходил по вызовам кишиневских любителей музыки. Кто-то назвал его "клавишным доктором" - Файбисович не обижался. Тем более что с некоторых пор (тут у легенды появился еще один завиток) Изя Файбисович стал появляться "на публике" с черным футляром из натуральной крокодиловой кожи. Внутри находилась черного же цвета слуховая трубочка терапевта из суданского эбонита, чтобы квалифицированно прослушивать нутро роялей, пианино. Эту очень необходимую для настройщика клавишных инструментов "штучку" подарил бывшему таперу его давний поклонник, практикующий врач, в чей дом однажды "по вызову" явился доктор музыкальный.
В первую же секунду Изе бросилась в глаза эта удивительная вещь. Хозяин ее все понял без слов. Вместо гонорара отдал он футляр со стетоскопом маэстро, с которым тот уже не расставался. Эбонитовой трубочкой он прослушивал все нутро заболевшего музыкального инструмента - только потом по мере надобности брал в руки пассатижи, отвертку, гаечный ключик или что-то другое.
Всякий раз это действо напоминало хорошо разыгранный спектакль. Файбисович превращался в сказочного мага; он чародействовал, казалось, добирался до ФИБР ДУШИ занемогшего "пациента", возвращая ему здоровье, а то и жизнь.
Слух о чудесном исцелителе клавишников быстро распространился по молдавской столице. Маэстро взяли в штат филармонии, за ним закрепили персональное авто. Изя Файбисович собственноручно привел инструмент "в порядок" для самого Святослава Рихтера, когда тот сделал короткую остановку в Кишиневе по пути на гастроли в Вену.
Да, бывали времена, а теперь моменты!
И вот наяву, много-много лет спустя в палате Кардиологического центра мне представилось, будто вижу перед собой… маэстро, но уже от медицины. Только вместо черной эбонитовой трубочки в его руках был блестящий фонендоскоп. Отпрянув от груди, шеф кардиологии схожие манипуляции проделал со стороны спины.
Пауза, тишина… Закончив действо, профессор Беленков, как бы размышляя вслух, проговорил:
- От инфаркта и рубца не осталось. Вижу, была честная, штучная работа.
Тут голос подала доктор Бланкова:
- Юрий Никитич, значит, вопрос об ангиопластике пока возбуждать не стоит?
- Пока нет острой необходимости.
То был диагноз академика, который на этом уровне обсуждению не подлежал.
Беленков дружески положил свою руку на мое левое плечо.
- Спасибо, доктор.
- Не за что, - прозвучало в ответ.
На третий день Зоя Николаевна выдала выписной эпикриз, на трех листах, мелкого компьютерного набора.
- В случае чего примем вас вне очереди… Вы представляете для нас клинический интерес.
В словах врача чувствовалась отнюдь не пустая формальность. На следующий день пешком поднялся двумя этажами выше.
Приемная Беленкова оказалась пуста. Дверь кабинета была приоткрыта.
- Не помешаю?
- А-а-а, заходите, - хозяин кабинета оторвался от ноутбука. Я рубанул, что называется, сплеча:
- Юрий Никитич, есть идейка… Почему бы академику не поговорить с глазу на глаз со своим пациентом.
- О чем?
- О жизни. О медицине. О нашем времени. О человеческой душе, между прочим.
Долгая пауза. Зазвонил телефон. Похоже, с кем-то был трудный разговор. Наконец трубку положил на аппарат. Откинувшись на высокую спинку кресла, академик какое-то время пребывал в задумчивости. Но вот, глянув мне прямо в глаза, сказал:
- А для чего?
От неожиданности я растерялся. Пока собирался с мыслями, вновь тот же вопрос:
- Дак для чего?
Пришлось раскрыть творческие планы.
- Редакция журнала "Москва" предложила мне сделать интервью с медицинским авторитетом о положении дел на кардиологическом фронте: о победах, потерях, перспективах. И все это сквозь призму нашего времени.
- Вижу, батенька, вы максималист… Впрочем, почему бы и не попытаться. Будете приезжать в этот кабинет?
- Полагаю, двух-трех встреч будет вполне достаточно.
- Что ж, оставляйте свои координаты.
Прошло недели три. Позвонила личный секретарь директора Кардиоцентра:
- Юрий Никитич просил передать: он ждет вас в понедельник. Ровно в десять ноль-ноль.
Разумеется, я явился как штык!
Первая встреча
Расположились в креслах, по обе стороны журнального столика. Не теряя ни секунды, я включил диктофон.
Дабы придать беседе доверительность, поначалу пару слов сказал о себе самом. Предки мои имели некое касательство к врачеванию. Прадед Юхым был хуторским коновалом в Елисаветградском уезде, что на Украине. Сами понимаете, профессия эта ко многому обязывала. Безграмотный Юхым знал, как останавливать кровь, умел также прерывать приступы падучей, был и дантистом. Дедушка Евдоким разбирался в фитотерапии, то есть в травах, имел свою аптеку, соорудил каморю (камеру), в коей делал всевозможные вытяжки из дикорастущих растений. Кроме того, купил у австрияка-алхимика хитрой конструкции реторту, варил на ней совершенно удивительной силы эликсиры по собственной рецептуре. Кроме того, удачно акушерствовал.
Потом была династическая пауза. Многие полагали, в нашем роду иссяк талант знахарства. Всем на удивление, линию продолжил Фома, пятый по счету сын нашей бабушки Макриды. На сей раз не обошлось без прямого участия новой власти. Уком комсомола послал своего выдвиженца в Харьковскую академию: учиться на конячего хирурга. Так "бисов хлопецъ" не только точно в срок прошел весь курс ветеринарных наук, параллельно бегал на лекции в мединститут, что находился на другом конце тогдашней украинской столицы. Тогда-то он увлекся фанатично идеями великого Мечникова - втихую занимался практикой омоложения человеческого организма по схеме своего кумира… Экспериментировал под крышей районной ветлечебницы; дома ставил опыты на домашних животных; даже на себе самом. Хотя здоровьишко имел слабое от рождения. Опять же на войне силенки подорвал…
- Да, Мечников ученым мужам и практикам от медицины вскружил головы. Теперь его идеи снова актуальны… Аридовы веки - отнюдь не миф, не плод научной фантастики. Продолжительность жизни "гомо сапиенс" природой рассчитана как минимум на 125–130 лет, если не больше. - У моего отца была заветная мечта: с глазу на глаз встретиться с академиком от медицины, час-другой побеседовать по душам. Эх, батя теперь мне сильно позавидовал бы.
- Мой отец, Никита Юрьевич, тоже прошел разные этапы опытничества. По профессии он - физиолог, заведовал кафедрой того же профиля в Горьковском медицинском институте, был членкор АМН СССР. Так что я пошел по проторенной родителем стезе.
- Между прочим, мой отец был не просто читателем, выписывал домой журнал "Физиология".
- Мой же к тому времени был его автором, часто печатался.
- Боже, как, однако, все в жизни связано, переплетено.
- Очень точно выразились: связано и переплетено.
- Знаете, не зря мы встретились. Короткой беседой, пожалуй, не ограничиться. Для затравки первый вопрос: "С высоты вашего положения каким представляется нынешний уровень отечественной медицины, сравнительно с мировым уровнем?"
- Вопрос правомерный, ожидаемый… Кардиология, как отрасль медицины, за последние 20–25 лет если не пережила, то претерпела свойственные эпохе резкие перемены бытия. Одни оценивают их как кризисные, другие - как негативные… Развивая ваш тезис, хочу подтвердить оный образным, вернее, историческим примером.
Во МХАТе некогда шел замечательный спектакль "Кремлевские куранты" по пьесе Николая Погодина. И был там, между прочим, такой характерный, взятый из жизни эпизод. В дни октябрьских событий семнадцатого года оказались выведенными из строя главные государственные часы, символ страны, - Кремлевские куранты. Владимир Ильич Ленин пригласил искусного мастера-часовщика. И поставил вопрос: "Можно ли восстановить куранты?" В ответ услышал: "Люди эти часы сделали. Люди их сломали… Значит, люди же способны сломанные часы и починить". Позволю себе спроецировать ситуацию применительно к предмету нашей беседы, имея в виду положение дел в отечественной кардиологии.
За годы так называемой перестройки наши стратеги и новаторы немало дров наломали. Сказалось это, между прочим, и в сфере здравоохранения. Следовательно, отразилось и на здоровье нации.
В подтверждение печальная статистика… Берем за ориентир конец восьмидесятых годов. На данном временном отрезке смертность от сердечно-сосудистых заболеваний составила 3,2 процента от числа госпитализированных с этим недугом. В следующее десятилетие в средней и старшей возрастных группах (45–65 лет) число госпитализаций фактически удвоилось, - соответственно возросло количество летальных исходов. Речь идет о кризисных масштабах заболеваний сердца в разных ипостасях.
Глобальные сдвиги в обществе неизменно сказываются на человеческих сердцах как бы не в первую очередь. Этот орган чутко реагирует на все, в том числе и на нестабильность экономической, финансовой жизни в государстве. В частности, это суммарно фиксируется в рублях. Заглянем в статистические справочники. На нужды здравоохранения в стране (в 80-х годах) отчислялось 3,7 процента валового национального продукта. Для сравнения: в США этот показатель втрое выше. Между тем на текущий, 2004 год наше здравоохранение получит в свое распоряжение только 2,1 процента от ВВП. Печальные цифры.
Надо признать, данная отрасль бытия и прежде - в лучшие годы - не была любимицей Госплана. И все же благодаря общим усилиям (и авторитету бывшего министра здравоохранения Е. И. Чазова) забота о здравии народа стояла во главе угла на всех уровнях - от сельсовета до Совмина.
И это были отнюдь не голые слова. В начале восьмидесятых на западной окраине столицы, в лесопарковой зоне выросли корпуса Кардиологического центра, где мы теперь с вами находимся. В сущности, это научно-производственное объединение ничем не уступает мировым аналогам. Немного погодя был заложен фундамент родственного подразделения: кардиологический комплекс практической хирургии имени Бураковского. Его строительство и полное оснащение аппаратурой мирового уровня завершено к 1995 году. Так что страна наконец обрела триединый кардиологический комплекс.
- Уточните специфику вашего НИИ.
- Наш "конек" - терапия. Мы разрабатываем перспективные способы лечения коронарных заболеваний лекарственными средствами.
Это не все. С некоторых пор пытаемся своими способами и средствами проникнуть внутрь организма не только с помощью шприца. Речь идет о бескровных операциях. О них потом.
Готов высказать мысль, возможно, банальную, вместе с тем и парадоксальную. На необозримом фронте борьбы за жизнь и долголетие наших соотечественников у медиков, к великому сожалению, нет полного взаимопонимания с теми, ради блага которых эта борьба и идет. Имею в виду наших пациентов. Таков уж русский менталитет, что ли: мы беспощадно относимся к собственной плоти. Особенно смолоду. Себя не щадим! Нет культа долголетия. Часто ради куража на мелочи растрачиваем силы, бесценное свое здоровье. А ведь прежде была поговорка: "Береженого и Бог бережет!". Спохватываемся тогда, когда жареный петух клюнет в одно место. Ну а ежели совсем-совсем прихватит - есть же "скорая помощь", кличут чудодейственных целителей. Порой на шарлатанов никаких денег не жалеем.
- Все это, Юрий Никитич, очень знакомо. Ибо параллельно с официальной - белой медициной - существует теневая отрасль знахарства на коммерческой основе. Если быть точным, это спекулянты, пользующиеся нашей доверчивостью, темнотою. Цепочкою потянулись сюда падкие на деньгу жулики, вместе с тем каркас составляют дипломированные врачи, обратившиеся в оборотней. Я слышал, что оборот подпольных медицинских услуг в несколько раз превосходит государственные вложения в эту отрасль.
- Понимаю вас и полностью разделяю состояние вашей души, ума. Многие граждане не отдают себе отчета, что здоровье ни за какие деньги не купишь, его надо беречь от рождения и всю сознательную жизнь. Постоянно следить за его состоянием. Не просто прислушиваться: "Ой, что-то в груди кольнуло!" Или: "Отчего-то голова закружилась!" Речь идет о систематическом контроле. В первую очередь, разумеется, важно следить за артериальным давлением. Для чего не следует всякий раз бежать в поликлинику. В домашней аптечке рядом с градусником должен лежать тонометр. Всяк должен знать точные параметры своего АД. Ежели повысилось, тут же принимать адекватные меры. По объективным данным, гипертонией у нас страдают от 32 до 37 миллионов. Это уже люди обреченные на преждевременную смерть. Об угрожающих последствиях названного симптома большинство знает, но из их числа лишь половина сердечников обращается к врачам. Да и то, как правило, в критических ситуациях.
Из общего числа больных хронической сердечной недостаточностью (ХСН) только пять процентов мужчин принимают адекватные меры. У особ противоположного пола этот показатель несколько выше: 17,9 %, то есть женщины более ответственно подходят к своему здоровью. Но в сравнении со странами Западной Европы мы и тут безбожно отстаем. Считаю, что настало время вести в школах - с младших классов - уроки медицинского ликбеза.
- Когда я впервые оказался на больничной койке в отделении кардиологии, лечащий врач на полном серьезе сказал: "Н. Ф., вы совершенно необразованный пациент!"
- Это еще не худший вариант… Есть еще так называемые малообразованные "умники"… Нахватавшись верхов, занимаются самолечением, а, оказавшись в клинике, публично дискутируют с врачами. Ну и заодно "просвещают" соседей по палате, любопытных в холле… Там порой можно услышать такую дичь, что уши вянут. Говорю об этих несчастных заблудших им не и укор - в предостережение, в том числе и их пастве.
Что еще необходимо знать… Серьезные неприятности у сердечников часто случаются вроде бы без особых на то причин, без очевидного повода… Все как будто хорошо, но вдруг участился пульс, возникло сердцебиение. Качнулось вверх давление: стало 140 на 90. При этом самочувствие вроде бы еще терпимое. Да, все вошло бы в норму, кабы не бытовая ссора или служебная неприятность. А тут как назло возник в атмосфере неблагоприятный геомагнитный фон. И пожалуйста, получайте сердечный криз, чего вполне достаточно для инфаркта, для инсульта. Окружающие при этом руками разводят: Н. был в расцвете сил, полон жизненной энергии, все имел, ни в чем себе не отказывал, - и вот остановка, что называется, на полном скаку.
Ценою невероятных усилий Н. удается вырвать из объятий смерти… Родные, близкие, друзья рады, счастливы. Они еще не знают, что увозят из больницы домой живой труп. Вскоре выясняется: Н., в сущности, способен вести лишь растительный образ жизни.
Такое существование, понятно, не приносит окружающим радости, хотя "жизнь" порой растягивается на несколько лет.
Все это, повторяю, можно было избежать, если бы пациент с признаками сердечной недостаточности повнимательней следил за собственным здоровьем.
- Мой стаж сердечника (ишемия), доложу вам, вышел за пределы уже двух десятков лет. На моей памяти прошло много всевозможных лекарственных препаратов, которыми приходилось пользоваться в критические моменты. Но вспоминается при этом старое… Родители не могли жить, например, без валерьянки, без ландышевых капель. А скольким людям жизнь спас нитроглицерин. В конце 60-х в моду вошли капли Вотчала. Помню, мама Богом молила выслать ей (в глубинку) сей чудо-эликсир. В аптеках столицы бывало его днем с огнем не сыщешь. Пришлось поехать в Боткинскую клинику, на территории которой работал сей замечательный труженик науки и практик одновременно. Я был принят профессором в его рабочем кабинете и ушел не с пустыми руками…
Потом была столь же яростная погоня за сустаком, за коринфаром, адельфаном, индералом, нитронгком. Почти одновременно во врачебную практику вошли нитросорбит, затем капотен. Теперь районный кардиолог потчует меня отечественного производства верапамилом, эналаприлом, дигостином… Может, я что-то и упустил… О, чуть было не забыл гэдээровский валокардин, без капель которого миллионы сердечников не засыпали.
- Чувствуется, вы наш пациент, и бывалый. Бегло обрисовали схему, подобную эволюции колеса: от деревянного кругляша из дуба до современного шарикоподшипника с электронной начинкой. За последние 40–50 лет отечественная кардиология прошла сложный и тернистый путь. Для шестидесятых, между прочим, была присуща терапия с непременным подключением диуретиков. Вместе с мочой из организма выводились, условно назовем, соли лития и другие элементы, затруднявшие бесперебойную, ритмичную работу сердечной мышцы.
В 80-е годы последовал новый виток исследований в самом уязвимом отделе сердца: определение причин перерождения миокарда. Мы не были робинзонами, работали в согласном сотрудничестве с коллегами Европы, Америки. В ходе творческого содружества было выявлено новое лекарственное средство - капотен, благодаря ему удалось заметно снижать физиологические нагрузки на сердце. С 1991 года данный препарат стал выпускать завод "Акрихин", что в Старой Купавне Подмосковья.
Наука не признает штурмов - ее движение медленное, поступательное, от простого к сложному, по спирали. Надо признать, пока еще до конца не поняты и не осмыслены методы терапии в коронарных закоулках. Правда, подходы, способы воздействия на мышечную плоть нащупаны. Ими владеют уже не только исследователи-первопроходцы. Научились ими пользоваться врачи в специализированных стационарах, в хорошо оснащенных амбулаториях. Перефразируя ходячий афоризм, готов сообщить вам две новости… Хорошая заключается в том, что при правильном использовании лекарственных средств прогноз выживаемости больных с тяжелыми формами ишемии стал прогнозируемым, оптимистичным. Теперь сообщаю новость плохую: даже при достаточно активной терапии процент выживаемости наших пациентов недостаточно велик.
Не в оправдание, а ради истины скажу: не надо во всем укорять медицину. Социальные коллизии, пертурбации последних лет вызвали чудовищную деформацию не только в сфере властных структур - потрясли они и внутренний мир человека. Особенно пострадали индивидуумы с повышенной рефлекторной склонностью, неадекватно реагирующие на резкие жизненные обстоятельства, на разного рода передряги. Скачки смертности среди контингента больных ишемией совпадают с пиками социальной напряженности. И это уже не гипотеза, а реальность. Вот этот график: 90-й, 93-й, 98-й год. Как экология фиксируется на годичных кольцах стволов деревьев… Оперативно о том говорят, точнее, криком кричат! - замеры артериального давления в сосудах.
- Какое же хуже: высокое или пониженное? Я слышал противоречивые суждения. Причем не только от умников-всезнаек, а и от дипломированных, высокомудрых спецов. - Стабильно высокое кровяное давление всегда настораживает. Вдвойне опасно, ежели это возникает резко, внезапно. Что касаемо гипотонии - часто присуще молодым женщинам.