– Даю слово, больше подобное не повторится. Александр Евгеньевич, Зюскинд пропал, я звонила ему раз двадцать, сертификаты находились у него. Он такой обязательный, но почему-то в роддом не пришел, – искренне расстроилась Жанна.
Александр Чертков удивился, он тоже звонил помощнику с утра, но тот до сих пор на связь не вышел. Странно! Вечером Веник должен ехать на фестиваль в столицу. Торговая марка "Родненькая" является генеральным спонсором песенного фестиваля, нужно согласовать ряд важных вопросов. Куда подевался Зюскинд?
Чертков два раза подряд пытался связаться с помощником, телефон настойчиво звонил, но Веня не отвечал. Зюскинд работает, спит, ест и даже ходит в туалет с телефоном… Удивительно! Жанна заметно нервничала, она точно знала, если Зюскинд не выходит на связь, когда звонит шеф, значит, что-то случилось. Александр Евгеньевич позвонил начальнику службы безопасности Петру Морозову.
– Где Зюскинд? – не тратя времени на приветствие спросил Черт.
– Ищем, на нем завязаны ряд важных процессов, все остановилось. Сегодня выходной, бухгалтер вышла специально на работу, чтобы выдать ему деньги на фестиваль, командировочные, а он не пришел, – отчитался Отморозок.
– Ты начальник службы безопасности?
– Да, Александр Евгеньевич.
– Тогда не надо мне здесь сказки рассказывать, я спрашиваю, где мой помощник?
– Ищем, Александр Евгеньевич.
– Плохо ищете, или мне тебя учить, как найти человека с корпоративным телефоном? Через двадцать минут, и не секундой больше, ты перезвонишь мне и скажешь, где сейчас находиться Зюскинд, или я за себя не ручаюсь! Ты понял меня? Отморозок!
– Да, Александр Евгеньевич, понял. Через двадцать минут доложу.
– Если не найдете Зюскинда, убытки от плохо организованного фестиваля повешу на ваш отдел. Будете год на меня бесплатно работать, дармоеды! Мой помощник обладает ценной информацией, он слишком много знает, чтобы в один прекрасный день исчезнуть. Морозов, время пошло, – связь в одностороннем порядке оборвалась.
В корпоративных телефонах сотрудников, работающих на торговую марку "Родненькую", без скидки на занимаемую должность, устанавливались специальные секретные платы, благодаря которым телефоны круглосуточно прослушивались. Корпоративные телефоны работали, как микрофоны, где бы человек ни был, чтобы ни делал, он всегда находился под колпаком службы безопасности. Предусмотрели в корпорации и установку системы "Маячок", позволяющую безошибочно вычислять местонахождение сотрудников. После звонка Черта в службе безопасности произошел взрыв активности, корпоративный Армагеддон. Все, от начальника до рядового охранника, искали Веню Зюскинда, вспоминая его порочные связи, привычки, явки, пароли.
Чертков возвратился на исходную позицию, в кабинет главного врача. Он продолжил выпивать, вкусно закусывать в окружении учредителей благотворительного фонда и руководства медицинского учреждения. Жанне кусок в горло не лез, двадцать минут ей показались вечностью, она взяла со стола бокал красного вина и стала медленно цедить его сквозь зубы. Пристальное наблюдение за поведением шефа подтвердило ее опасения, Чертков нервничал, он ожидал звонка, смеялся над очередным анекдотом и обеспокоено поглядывал на дорогие часы, тугим ремешком обхватившие широкое запястье. Время – худший союзник в момент ожидания. Оно движется непростительно медленно.
– Да, – ответил Чертков на телефонный звонок, прозвучавший на две минуты раньше. Морозов выслуживался.
– Александр Евгеньевич, мы обзвонили сотрудников, родственников, знакомых Зюскинда. Никто его не видел. Соседка по квартире видела в дверной глазок, как два молодых человека поздно вечером заходили к Зюскинду, но как они выходили из квартиры, она не видела.
– Маячок?
– Маячок, Александр Евгеньевич, показывает, что телефон находится в здании Ленинского районного отделения милиции. Телефон звонит, трубку никто не поднимает. Я связался со знакомым ментом, он утверждает, официально гражданин по фамилии Зюскинд в райотдел не доставлялся.
– Дай ему денег, пусть выяснит. Может, телефон украли, или происходит что-то более серьезное. Информируйте меня. Организацией фестиваля в столице пусть займется кто-то другой, я не могу рисковать репутацией корпорации. Найди Зюскинда. Это важно!
Жанна находилась рядом с шефом, предчувствия ее не обманули, Веник пропал.
– На посошок, – предложил главный врач родильного дома учредителям фонда. Гости инициативу дружно поддержали, пора и честь знать. Логическое завершение фуршета – пустые бутылки, нескромные остатки пищи.
Телефон Зюскинда жалко вибрировал, он находился в правом кармане потертых джинсов следователя Эдуарда Гайкова. Новенький айфон сочувствовал хозяину, но помочь ничем не мог, функция звука отключена. Веня слышал, как гудел телефон, и утешал самого себя: "Слава Богу, меня ищут". Чертков его не оставит в беде, главное продержаться до прихода могущественной родни.
– Смотреть мне в глаза, мы тебя отсюда не выпустим, пока ты не расскажешь, кто придумал эту историю с индусами, которые насилуют маленьких детей, – кричал Эдуард.
– А они что, детей насилуют? Впервые слышу, – спокойно ответил Веня.
– Умный, грамотный? Вот бумага, пиши. Александр Евгеньевич Чертков поручил мне разместить в интернете информацию следующего содержания. Пиши, что он тебе говорил.
– Господа, Александр Чертков производит водку, а не сплетни. Я хочу позвонить своему адвокату, один звонок, я имею право на один звонок.
– Фильмов насмотрелся? Тебя сюда привезли неофициально. Хочешь сидеть в камере с насильниками нубийцами? Что они с тобой сделают, догадываешься? Я хочу знать правду, кто объявил информационную войну Графскому, Качалову и Родиону Павловичу Хомяку. Скажешь – отпущу. Это дело рук твоего шефа, Черткова?
– В чем вы меня обвиняете? Я украл, убил или изнасиловал кого-нибудь? По какому праву вы меня сюда привезли? Причиной моего задержания стали сплетни? А где здравый смысл?
– Этими сплетнями нанесен непоправимый ущерб репутации уважаемых людей! – кипятился Гайков.
– Тогда пускай уважаемые люди подадут в суд на тех, кого они подозревают в размещении недостоверной информации.
– Значит, ты отказываешься писать?
В ответ Зюскинд опустил голову, ему хотелось пить, есть, хотелось в туалет. Простые житейские потребности оказались сейчас пределом мечтаний Он просидел всю ночь в отделении. И только утром, с приходом следователя, понял – все самое плохое еще впереди.
– Мне нужно в туалет, – тихо произнес Зюскинд.
– А мне полететь в Париж, давно мечтаю, – ответил следователь.
– Я не выдержу.
– Попробуй отлить в моем кабинете, убью. Урод!
Дверь открылась, к Гайкову присоединился его напарник Максим Думка. Он заломил Зюскинду руки назад, за спинкой стула надел наручники, быстро сунул что-то в карман.
– Последний раз спрашиваю, ты будешь писать правду? – строгим тоном спросил Эдуард Гайков.
Веник молчал, от страха у него дрожали колени. "Бить будут", – подумал Зюскинд. События развивались по худшему сценарию.
Максим Думка пригласил в кабинет понятых. При них он извлек из кармана брюк подозреваемого несколько пакетиков героина и показал им наркотики. Составили еще один протокол. В первом протоколе, который появился вчера вечером, говорилось о том, что в квартире гражданина Вениамина Зюскинда сотрудниками милиции изъяты восемьсот двадцать три грамма наркотических средств. Понятые не сомневались, найденные в карманах подозреваемого пакетики героина свидетельствует о том, что преступник – отъявленный негодяй. Они подписали необходимые бумаги, и с чувством выполненного долга покинули здание Ленинского райотдела. Максим медленно, со знаками препинания, зачитал два протокола Зюскинду.
– Десятка светит, не меньше, – с улыбкой на лице сказал Эдуард Гайков.
– Десять лет для нашего мальчика это не срок, за примерное поведение на зоне его амнистируют, пяток отсидит, не больше, – издевался Дудка.
– Макс, ты на его руки посмотри, он маникюр делает, как девушка.
Это правда. Веня Зюскинд раз в две неделю делал маникюр, любил ходить в "спа-салоны", пользовался дорогой косметикой. Он одевался в модных бутиках, вел здоровый образ жизни, питался исключительно экологическими продуктами. И ничего зазорного в этом не видел. Чтобы работать на олигарха, быть успешным, нужно выглядеть на миллион долларов. Оказывается, это вызывает страшное раздражение у представителей правоохранительных органов.
– Бля, он педик, ты посмотри на него, Эдик!
– Макс, вот счастье-то привалило. Я знаю, что мы сейчас с ним сделаем!
Милиционеры издевались цинично, грубо, пытаясь парализовать волю Зюскинда, им необходимо любой ценой получить признание, им нужен компромат на Александра Черткова. Водочный олигарх мечтает стать серым кардиналом Задорожья, но место занято. Чертков посягнул на вотчину Графского, на его людей Он, молодой и прыткий, замахнулся на незапятнанную репутацию самого Родиона Павловича Хомяка, на Зверя. Со словами "пощады не будет" главный милиционер области натравил своих подчиненных на беззащитного Веню. Они старались, выслуживались, злились. Худосочный помощник олигарха оказался крепким орешком.
– Мое терпение на исходе, – констатировал вслух Эдуард Гайков.
– А я терпеть не стану, у меня "терпелка" больше не работает. Будем из крепкого орешка голубого слоника делать, – заявил Максим Думка.
При слове "голубой" Веня Зюскинд напрягся, он не знал значения слов "голубой слоник", но инстинктивно осознал, издевательства в извращенной форме продолжатся.
Думка открыл ящик рабочего стола, достал старый противогаз советского образца.
– В армии служил? – спросил следователь Зюскинда.
Веня молчал, как партизан, он вращался в элитарной прослойке, его ежедневно окружали олигархи, артисты, чиновники, общественные деятели, политики, поэтому тема бесчинств в отделениях милиции как-то никогда в светских разговорах не возникала. Помощник Черткова впервые в жизни оказался в незнакомой ему среде, среди злобных, играющих не по правилам людей в погонах.
– Сколько вы хотите? Я готов заплатить за свою свободу, любые деньги! Один звонок, и деньги доставят в отделение милиции. Назовите цену!
– Максим, подозреваемый предлагает нам взятку в особо крупных размерах, и это при нашем добросовестном исполнении служебных обязанностей!
– За кого он нас считает, за продажных работников правоохранительных органов? Мы мзду не берем, нам за державу обидно! У тебя почти килограмм наркотиков в квартире изъяли, а ты нам деньги предлагаешь?
Зюскинд осознал, приказ на его задержание поступил сверху, раз служивые не берут денег, значит, его дела очень плохи.
Опытные следователи связали веревкой ноги, надели на интеллигентное лицо Вениамина противогаз, в котором отверстия для поступления воздуха надежно заклеены. И началось…
Он кричал, но его не слышали, он извивался, бил ногами, задыхался. Воздух не поступал…
Зюскинду показалась – прошла вечность, он задыхался, лицо вспотело, комната поплыла, в глазах резко потемнело, как будто выключили свет. Мучители почувствовали важность момента, сняли противогаз.
– Слабак помощник у Черткова… Он у нас девочка! Ца-ца!
– Нет, он – голубой слоник, – безапелляционно заявил Максим Думка и плеснул в лицо пленника холодной водой из графина.
Зюскинд закашлял, сплюнул, во рту у него остался мерзкий привкус резины от старого противогаза.
– Не плюй на пол! Интеллигент гнилой, видели мы тут всяких. Заговоришь, как миленький!
– Признание писать будешь? "Александр Евгеньевич Чертков давал мне распоряжение опорочить достойных людей" или пойдешь по статье распространение наркотиков.
Зюскинд молчал…
Он глубоко дышал, пока ему снова не надели противогаз, который в перерывах между пытками безжизненно страшной, уродливой, сморщенной гримасой валялся на полу. Думка взял в руки железный прут, снял с помощника Черткова обувь, и стал со всей силы бить по его ухоженным пяткам. От страшной, пронизывающей тело боли Веник упал в обморок. Максим Думка в очередной раз плеснул ему водой в лицо.
Телефонный звонок временно прервал экзекуцию. Звонил Родион Павлович Хомяк. Выслушав подробный отчет подчиненных, он вспомнил по алфавиту словарный запас нецензурных слов, имеющихся в арсенале правоохранителей, и направил их в адрес подчиненных. Результат отсутствовал. Зюскинд играл роль "крепкого орешка". Через тридцать пять минут генерал милиции решил лично прибыть в районное отделение. Небывалый случай!
Веня Зюскинд не выдержал, под стул, на котором он сидел, интенсивно зажурчало, милиционеры брезгливо переглянулись. Вытирать чужие янтарные лужи они не обучены, но и встречать генерала с подмоченной репутацией задержанного никак нельзя. Следователи Думка и Гайков вместе со стулом вынесли Зюскинда в соседний кабинет, там они развязали ему ноги, сняли наручники, дали возможность умыться. Вместо полотенца Максим Думка протянул пострадавшему отмотанный от рулона кусок туалетной бумаги, Веня промокнул ею свое перекошенное от ужаса лицо. Это оскорбило его больше, чем лужа, оставленная в соседнем кабинете. Прирожденный эстет Зюскинд впервые в жизни дотронулся до лица, которое он лелеял в дорогих спа-салонах, дешевой туалетной бумагой.
Родион Павлович ворвался в кабинет, как горящая комета с огромным шлейфом нереализованной энергии, способной разрушить любые препятствия на своем пути. Он отругал подчиненных за некорректное поведение, погрозил жирным указательным пальцем. Следователи вышли из кабинета, театрализованное представление набирало обороты. Веня посмотрел с благодарностью на генерала. Родион Павлович из кожи вон лез, чтобы понравиться собеседнику. Он предложил ему закурить, Зюскинд придерживался здорового образа жизни, но не в этом конкретном случае. Дрожащими руками униженный и оскорбленный Веник вытащил из пачки предложенную генералом сигарету, взял из его цепких рук зажигалку, закурил. Первая затяжка…
Кашляя, сглатывая слезы от едкого дыма, Зюскинд вспомнил студенческое прошлое: сигареты, пиво, мальчики. Избыток личного времени, роскошь общения. Сегодня свободы нет, есть только Чертков, его проекты, мечты, желания. Вениамин, словно джинн из лампы, шеф потер ее, и механизм подчинения моментально срабатывает "Чего изволите, хозяин?" Зюскинд попал в милицию благодаря шефу, развязавшему в Задорожье масштабную информационную войну. И выбраться из милицейских застенков, решил Веник, он сможет только при участии Александра Евгеньевича. Вот такая патологическая зависимость. Попасть в кабалу к Черту легко, освободиться немыслимо.
Генерал дал возможность Зюскинду успокоиться и подумать. Пора.
– Вениамин, кто я такой, вам хорошо известно?
– Да. Вы – Родион Павлович Хомяк, по кличке Зверь, работаете начальником Областного управления УМВД, за глаза вас называют индусом, так как вы представляете в этом регионе интересы Игоря Графского. Вы человек влиятельный, жесткий. У вас есть надежная крыша в столице, ваш ближайший родственник работает в министерстве УВД.
– Спасибо. Точная характеристика. Будем играть открыто, маски сорваны. А теперь я расскажу о тебе. Ты – Зюскинд, личный помощник Александра Черткова. Пиарщик, незаурядных способностей, потому что обычному человеку у Черткова больше года продержаться на службе невозможно. А ты работаешь у него три срока, а может и больше. Черт поручил тебе провести информационную атаку против нас. И ты выполнил приказ, или я не прав?
– Он мне заданий, связанных с вами, не давал. Это провокация, кто-то хочет поссорить вас с Чертковым, – Зюскинд неинтеллигентно выпустил дым из ноздрей, руки сильно тряслись, тело знобило, голова кружилась, сильно хотелось спать.
– Допустим, я тебе поверю. Тогда кто работает против нас?
Веник придумывал версию по ходу милицейского представления. Сказать правду, сознаться – означает обрубить страховочный трос. Одно-единственное слово, сказанное против шефа, означало для Зюскинда смерть. Черт предателей не прощает, он с ними безжалостно расправляется.
Родиону Павловичу, как всегда вовремя, позвонила Катя, его юная любовница, в очередной раз бессовестно канючила деньги, и Зверь очень быстро согласился на все ее условия, только бы отстала. Сейчас для Зверя самым ценным являлось получение компромата на Черта, и желательно в письменном виде.
– На чем мы остановились? Ах, да! Кто работает против нас, если не Чертков?
– Я не знаю…
– Тогда выскажи предположение, намекни.. Ты умный мальчик, – слово "мальчик" Зверь интонационно выделил.
Зюскинд почувствовал западню. Главный милиционер нащупывает болевые точки, подумал помощник Черткова. Сигарета испустила последний выдох, заполняя кабинетное пространство слабеньким табачным дымом, и благополучно умерла. Обугленный фильтр. Его Зюскинд машинально положил в карман. Зачем? На этот вопрос он и сам ответить не мог, здесь в милицейских застенках любая мелочь приобретала ценность.
– Я считаю, интриги против вас плетет Иван Григорьевич Копейка, он хочет самостоятельно управлять городом, а не под вашим руководством. Для него это политический вопрос, моральный и финансовый. Он не хочет казаться английской королевой, он хочет быть полноправным градоначальником и тогда все бюджетные кормушки его. Он парь и Бог, а с вами – марионетка. Но это лишь предположение. Я не хочу напрасно обвинять мэра.
– Складно поешь, – с улыбкой на небритом лице сказал Зверь.
– Родион Павлович, вы просили – я ответил.
Роль доброго полицейского у Зверя плохо получалась. Не его это амплуа.
– Хватит паясничать! Бери бумагу и пиши, как Чертков заставлял тебя порочить имя уважаемых людей. Не напишешь, пеняй на себя.
– Я не буду писать, – категорично заявил Зюскинд.
– Ах, не будешь! В соседнем кабинете сидит твой любовник, некий Артур…
Зюскинд до неприличия сжался, он напоминал комок нервов, которые сплелись в плотный клубок красной шерсти. Найти концы невозможно! Это для простого человека, а Зверь профессионал, он и не такие человеческие клубки распутывал.
– Я твоего любовника закрою с уголовниками в камере. Знаешь, что они с ним сделают?
– Вы не посмеете, Артур в корпорации не работает. Родион Павлович, вы же не зверь, на самом деле. Простите, я хотел сказать… – из глаз Зюскинда потекли слезы, крупные, как горох.
Генерал вышел из кабинета, демонстративно сильно хлопнув дверью. Через пять минут из-за стенки стали доноситься истошные звуки. Веник мысленно и в малейших деталях представил Артура, над которым изощренно измывались милиционеры. В соседнем помещении действительно, по наставлению генерала, следователи Гайков и Дудка, засучив рукава, от души воспитывали, но только не Артура, а отловленного ими еще вчера любителя цыганской ширки.
Генерал возвратился на исходную позицию, он вернулся в кабинет, где сидел помощник Черткова и горько плакал, как ребенок, у которого отобрали любимую игрушку, с которой он привык засыпать по ночам.
– Нравится? Сейчас ты напишешь то, что я скажу, или твой любовник станет инвалидом! И тогда никакого секса, слышишь, Зюскинд! Никакого! Твой Артурчик будет нуждаться исключительно в памперсах и овощных супчиках, пожизненно! – кричал Зверь, у которого подскочило давление, и сосуды в глазах полопались от перенапряжения. Залитые кровью белки выглядели угрожающе, начальник областного управления напоминал быка, участвовавшего в безжалостной корриде.