- Спокойно! - поднял руку Леонид Петрович. - Генерал Панков давно в отставке, ведает сейчас гостиничным хозяйством и, к вашему сведению, совсем не в "Национале". Какие будут предложения?
- Давайте к нам, на молодёжное вещание. У нас отнюдь не все с журналистским или театральным образованием, - поднялся с места довольно молодой, плотный мужчина с широким азиатским лицом. - Обещаем использовать самым широким образом… Вплоть до эфира.
- Сядь, пользователь, - окоротил его пожилой мужчина в сером не очень отглаженном костюме. - У меня в отделе подготовки двое мастеров в декрет уходят. Хотя бы один мастер на замену вот как нужен. А де… же… да… человек - как раз по специальности. Захочет в твой эфир, подготовим и к эфиру.
- А "де-же-да", это что такое? - спросил Леонид Петрович.
- Извините, оговорился. Не знал, как сказать: девушка, женщина, дама?..
- Хорошо. Ещё предложения?
- По фактуре, можно бы и в художественное вещание, - сказала негромко высокая, худая дама, завёрнутая в вязаную шаль.
- Хорошо. А вы, куда бы хотели? - спросил Любу председатель.
- Спасибо. Я готова работать и учиться, - ответила она. - Работать мастером, учиться - на диктора.
- Договорились. Вы пока подождите в приёмной, мы закончим планёрку. А дальше Василий Семёнович проводит вас на рабочее место и в кадры на оформление. Да, чуть не забыл! А что у вас с пропиской и с жильём? Москва всё-таки, знаете…
- Из гостиницы я выписалась. Мне бы новый талончик в другую гостиницу, если можно,… - осторожно сказала Люба, предчувствуя, что всё сейчас и сорвётся из-за прописки.
- У нас же, кажется, есть места в служебных квартирах? - спросил Василий Семёнович.
"Господи, опять "служебные" места!" - похолодела Люба.
- Решайте там сами. Начинаем планёрку. До свидания, Любовь Андреевна. Буду нужен, обращайтесь.
Глава 20
Едва Игорь появился у магазина "Берёзка", где должен был встретиться с Анжеем, к нему, франтовато одетому в дублёнку и шапку из пыжика, подлетела разномастная толпа молодцов и девиц: "Чеки продаем?", "Доллары, марки меняем?", "Технику, кассеты ищем?"
- Не продаём, не меняем, не ищем! - прикрываясь дипломатом, закрутился между ними Игорь. - Ждём приятеля.
Волна менял и продавцов отхлынула в сторону, и в её новом водовороте Игорь увидел поднявшего "руки вверх" Анжея. Подождал, когда поляк высвободится из окружения, спросил с ухмылкой:
- Ще польска не сгинела?
- Не сгинела! - протянул костлявую холодную ладонь. - Надеюсь, взаимно?
- Тьфу-тьфу! Партия - наш рулевой держит курс на ускорение… Чего звал, с чем приехал? Я тут хочу кое-что провернуть…
- И я хочу "провернуть". Зайдём в заповедную рощу, где ваши берёзы не спят? - Анжей показал в сторону закрашенных белилами окон магазина.
- Там не спят не только берёзы… Ты джинсовку привёз?
- Я привёз предложение. Сначала пойдём туда. Просто посмотрим. Потом будет предложение.
- Кто меня туда пустит? У меня ни чеков, ничего…
- У меня - польский паспорт. Ты - мой гость. Так пустят.
В магазин и впрямь пустили не столько по паспорту, сколько по внешнему виду гостей. Крепкий парень, стоящий на входе в зал, одним взглядом оценил "прикид" Игоря и тощего, длинного Анжея в зелёном демисезонном пальто до пят и сделал шаг в сторону. Неширокий, уходящий в обе стороны торговый зал действительно шелестел приглушёнными голосами покупателей и зевак, как берёзовая роща под лёгким майским ветром.
Подхватив Игоря за рукав, Анжей потащил его в конец зала, где за шевелящейся людской стеной парадным строем блестела экранами и эмалью иностранная электронная техника.
- Смотри прямо. Здесь вся комплекция: система, монитор, печатная машинка. И цена - смотри: отдельно и вся комплекция, - наставлял Анжей. - Еще есть магнитофон для кино, - показал он чуть в сторону. - И еще цена.
- И чего мне эта "цена"? У тебя, чего чеки есть? Или здесь и на ваши вшивые злоты торгуют? - спросил Игорь, раздражаясь, что нет у него ни того, ни другого.
- Матка боска! Или, как у вас говорят, бог твою мать!? Надо немного терпеть, тогда будет. Пойдем на воздух. Там будет предложение.
- Не продаём, не меняем, не ищем! Отвалили! - отсёк Игорь набегающих снова менял. - Куда идём? Ты чего-то темнишь сегодня, а я ночью чуть ни припух в дороге и почти не спал… Покимарил слегка в электричке.
Анжей огляделся, определяясь на местности, и повёл Игоря в сквер напротив, где не было ни души, кроме женщины с коляской, да и та уходила в сторону от "заповедной советской рощи". Выбрав скамью почище, Анжей дополнительно обмахнул её перчаткой и попробовал усадить Игоря, но тот, чтобы не портить сзади дублёнку, увернулся.
- Если уж садиться, то давай найдём, где можно хоть кофе выпить.
- Выпить будем потом… Так. Ты видел комплекция. Это называется личный компьютер. Он помогает работать. У вас много таких комплекций?
- В райкоме у нас появилась одна в приёмной у первого. Но много она помогает работать только Ваське, который то и дело ковыряется с ней. И что ты хочешь сказать? Нельзя ли здесь прикупить эти "комплекция"? Я же сюда не ходок.
- Ты видел цена?
- Видел. Ломовая. Хочешь, чтобы я как-то её урезал?
- Бог твою мать! Такая цена, когда комплекция стоит в магазине! Я предлагаю тебе не купить эту комплекция, а продать такой… мусор… детали. Там совсем другая цена. Ты даёшь детали Ваське, он собирает комплекция, и ты продаёшь её по своей цена.
- А у вас, чего, навалом этого "мусора"? - уловил наконец-то Игорь суть предложения.
- Так.
- Ладно. И чего надо делать?
- Надо делать контракт. Когда, сколько и какой взаимный интерес.
- Ну, понял. Давай для начала пришли своего "мусора" штук… э… на пять хотя бы, - подрастерялся Игорь. - Мне же надо сначала организовать всё, найти покупателя.
- Пять штук - это мышка играла. Интерес есть - прислать пять контейнеров.
- С дуба рухнул?.. "Мышка играла"… У нас говорят "мышиная возня". А ты предлагаешь целые крысиные бега!.. Слушай, пойдём куда-нибудь за столик! Меня уже ноги не держат. Я всё понял. Приеду, организую, сообщу. Я там швейник хотел открыть. Теперь всё менять будем? Думаешь, игра стоит свеч?
- Так! Личный компьютер стоит свечек! У нас это был большой интерес. Теперь большой интерес на магнитофон для кино. У тебя рубли есть? Можно продать. Я имею один здесь.
- Сколько надо "рубли"? И на кой он мне хрен?
- Будешь смотреть дома кино.
- Я телевизор-то дома уже не включаю. Слушай, пойдём жрать! - Игорь развернул Анжея в сторону "Берёзки". - Там я, вроде, какую-то столовку видел.
На сей раз продавцы и менялы не бросились к ним, и Анжей сам подозвал молодого, юркого парня с дипломатом. Тот встал боком к ним, так, чтобы видеть и выход из магазина, сказал тихо:
- "Смаковницы" осталась последняя кассета. Есть ещё "Секс плей", Гонконг. Весёлая штучка. Этой три кассеты.
- Надо по одной. Так?
…Домой Игорь возвращался нагруженным огромной плоской коробкой и полуопустевшим дипломатом. Вывалить за эту тяжесть и две цветастых коробочки пятнадцать "штук" - охренеть надо! С чем остался? Швейник сдох, не родившись. А где взять деньги на "мусор" для "комплексция"? Анжей - сволочь, вечно ему - то купить, то продать, а я - мозгуй? Пять контейнеров!.. Это батин парк перерыть - и то не выкупишь. И осталось ли там чего? Этот кабан там наверно всё уже изрыл рылом… Просить у Старца кредит? Под зарплату инструктора? Под "очко"? Кого у нас раздевать? А лихо братва с запонками придумали. Но это же надо схемы знать и где-то брать "мусор" под них… Включить Шалова? У них там со схемами возятся. И должен быть какой-то источник ультрафиолета… Ладно. Будем мозговать… Но завтра. А сейчас - спать!
Он попробовал пристроить большую коробку между столиком и своей полкой. Не лезла, собака, сколько ни возился!
- Да вон туда её! - Сосед по купе, внешне родной брат Стёпы, батиного шофёра, такой же кабан только помелче, показал на полку над дверью в купе. - Не корячься, давай помогу.
- Только не стукни, гляди! Там приборы… - попросил Игорь и стал пристраивать под столик дипломат.
Сосед сдвинул свёрнутые рулоном лишние матрацы, легко сунул коробку на свою сторону полки.
- Э! Так не пойдёт! Давай наоборот, - потребовал Игорь. - Чтобы я утром снял, не беспокоя тебя.
- Ну, так пусти тогда! Убери ноги! - недовольно проворчал сосед. - Или сам теперь двигай.
- Ладно. Извини. Давай спать. А то вторую ночь мотаюсь. Выключай свет… Да не весь! Ночник оставь.
Сосед передёрнул тумблеры. Купе осветилось слабой синевой верхнего ночника.
"А вот и ультрафиолет, - сообразил Игорь. - Только включать его надо не сверху, а над своей полкой… Тогда подсветятся рубашки карт напротив… Мозгуй, мозгодуй…"
Глава 21
"И чего я, дура, так мельтешу? - думала Люба, сидя перед зеркалом в своей маленькой комнате. - Ну, характер у неё такой. Понятно. Считала себя самой-самой, а тут - другая не хуже. Даже лучше. Моложе. Стройнее… Приятнее… А кто виноват? Да никто не виноват. Такие получились… Ты - диктор? Ну, молодец. А я - просто постижёр. Но чего же ты лезешь ко мне на грим, на причёску? Чтобы поиздеваться? Тут не так, это не то? Другим всё ладно, а тебе не так? Иди к другому мастеру. У меня и без тебя очередь в любую смену. Работаю всего месяц, а все почему-то ко мне… Мужики - ладно… А этим-то чего надо? Позлить? Почему я ни на которую не злюсь без дела?.. И нечего там греметь посудой. Она не виновата. А разобьёшь - спросят… Василий Семёныч каждую субботу приходит с проверкой. Проверяет по описи… Знаем мы эту опись… "Почему большую комнату отдала соседке?" Она же - Диктор, Василь Семёныч, а я чего, парикмахер? Ей больше надо! А меня обещали взять учиться на диктора и всё никак?"
- Кофе готов! - донеслось из кухни. - Где ты только берёшь такую дрянь? Ни запаха, ни вкуса!
- В буфете на шестом этаже, - отозвалась Люба, не поднимаясь с места. - А где-то есть лучше?
- В "Елисеевском" на Горького. Не знала что ли?
- Раньше знала. Сейчас мне некогда туда ездить. Съезди сама. Я - расплачусь.
- Нужны мне твои копейки!.. Ну, ты идёшь? Я заказала такси, скоро будет. Хватит мазаться там, штукатурки не хватит!
- Я позже, на метро. Ты сама-то не опоздай, - ответила Люба.
Уже целый месяц Люба приезжает утром на студию и домой возвращается только поздно вечером. Народ действительно валит к её креслу больше, чем к соседям, хотя там куда опытнее мастера - и гримёры, и стилисты. Жорик - вообще мастер причёсок. А Наташка такой макияж иногда наведёт - заглядишься. Но народ почему-то ждёт Любиных рук. Ну, понятно, Наташка грубовата. Всё у неё получается резко, словно сама никогда не испытала нежности. Закончит работу, помаду, тени бросит на столик, клиента хлопнет по плечу или по спине, мол, приехали, вылезай! А Жорик весь такой манерный и вечно какой-то мокрый. Всё у него потеет - руки, лицо, шея. Укладку сделает, и будто километр пробежал… К ним в работу садятся только если надо быстро подготовиться к студии, а Люба занята. Но интересно, Жорик с Наташкой на неё не злятся, даже довольны, что успевают передохнуть. А она - целый день, как белка. Устают, правда, только ноги: целый день на них. Иногда и присела бы, закончив работу, но человек не торопится подниматься из кресла: так на себя глянет и эдак, что-то поправит. И ведь не бросишь его, торчишь за спиной, смотришь, что ему не так? А он сидит и улыбается, и смотрит не столько на себя, сколько на неё. И надо тоже улыбаться. Вот так целый день и улыбайся. Скоро морщины появятся от улыбок. Но, слава богу, пока никто не пристаёт. Один только чумной попался. Ростиком с Митрича, на высоченной платформе, на голове взбитая копна выбеленных волос - весь какой-то кукольный и манерный, как Жорик. Слова так же тянет. И гнусавит слегка. Когда его привели в гримёрку, Жорик - к нему: "Слава, здравствуй! Как я рад вас видеть! Вы, как всегда! Гениально! Гениально! Прошу ко мне. Я буду счастлив!"
Слава петушком огляделся и, никак не ответив на Жорины всхлипы, прошёл к Любиному креслу. Она заканчивала укладку пожилому диктору, и хотела сразу сбегать в туалет. Но Слава сел в теплое ещё кресло, поставив рядом уклеенный картинками рундучок.
- Извините, я сейчас, - сказала она, встретившись с ним взглядом в зеркале, и хотела повернуться к выходу. Но он поймал её руку:
- От меня не ухо-одят!
- Я быстро. Мне надо…
- И мне надо быстро.
- Жорик, ну выручи! - попросила Люба коллегу и высвободила руку из цепкой лапки клиента.
Оторопело глядя на Любу, Жорик не двинулся с места.
- Наташа, может ты пока… Ей богу, я быстро.
- Она что у вас, ду-ура? - повернулся гость к Жорику. - Я к - ней, а она - от меня-я? Откуда она у вас?
- Из колхоза я! - ответила Люба и выбежала в коридор. "Господи, такая студия, а туалеты бог знает где! И что за чучело свалилось на мою голову!?"
Вернулась действительно быстро. Наташа, Жорик и гость сидели по своим местам.
- Извините, - сказала Люба, встав за своё кресло. - Вас для какой студии приготовить?
- Ты сама приготовься для моей студии, - ответил он ей в зеркало.
- Не поняла…
- Дура, что ли? Я приглашаю тебя в мой сало-он.
- Любочка, это - счастье - работать у Славы! - запел Жорик. - Оно даётся не каждому!
- Каждая даёт мне-е. А я беру только по вы-ыбору, - упёрся он в неё глазами.
- А я - только по любви! - не отвела она взгляда и повернула кресло к выходу.
- Дура! Нос мне припу-удри, чтобы не блестел на съёмке. - И развернул кресло обратно.
Люба нажала ногой на педаль, чтобы кресло поднялось выше, как она это делала при работе с детьми, потянулась за пудрой и бархоткой. Но клиент поднял на колени свой рундучок, и тот открылся с тихим, мелодичным перезвоном, подняв из бархатной глубины полочку с пудрой, тенями, набором кисточек и бархоток - одна миниатюрнее другой.
- Две штуки ба-аксов стоит. Не твоя метла! - отверг её бархотку гость.
- Я умею работать только своим инструментом. А ваш, по дурости, боюсь испортить, - в Наташкиной манере ответила Люба и так же резко опустила кресло.
- Вот дура колхо-озная! Ну, дура… Больше я никогда сюда не приду, и ты ответишь за это. - И ушёл, прихватив рундучок.
- Что ты делаешь, Любочка? Он сейчас нажалуется редактору. Редактор нажалуется Василию Семёновичу или сам прибежит сюда. Представляешь, что сейчас будет? - задыхался от волнения Жорик.
- Ну что же, я на пару минут в туалет не могла? И сразу - "Дура"?
- У Славы такая манера! Все это знают, - продолжал Жорик.
- Ну, а я - дура: не знала ни Славу, ни его манер. И что теперь?
- Он хотел взять тебя в свой салон. Это же счастье!
- Взять на пару раз, - вставила Наташка. - Мы ему помешали, он бы и здесь тебя взял, кобелёк тот ещё!
- Что ты такое говоришь, Натали? Он - гений!
Разговор прервал редактор. Вошел, сел к Любе в кресло, спросил:
- Вы чего со Зверевым сделали? Прибежал красный, как варёный, и сам теперь пудрится… Вы помягче с ним в другой раз, он всё-таки лицо нашей программы.
- Хорошо, - согласилась Люба. - Только в следующий раз отводите его к тёте Нине, пусть он её приглашает в свой салон.
Наташка хмыкнула:
- Она сама его задавит, как котёнка!
- Ой, Натали! Учитесь прощать слабости таким людям. Они - редки в наше время.
- Ну да! А мы - пыль вокзальная, нас навалом! - взвилась Наташка.
- Я этого не говорил, Натали…
"Гениальный" Зверев и ещё раз пришёл к ним на грим, и опять дождался, когда освободится кресло Любы. И снова, надувая пухлые губы, открыл перед ней рундучок. И Люба опять выпроводила его пудриться самостоятельно.
Больше он не появлялся в их гримёрке, и Люба мельком видела его только на экране, и однажды столкнулась с ним в коридоре.
- Ну, ты надумала переходить ко мне в салон? - спросил он, преградив ей дорогу.
- Извините, - сказала Люба, - я и не начинала думать. - И обошла его стороной.
Думать ей пришлось в другой раз. В кресло к ней посадили военного средних лет, чем-то отдалённо похожего на Сокольникова, может, чуть крупнее и более светловолосого, но с такой же хитринкой в серых глазах. Ему нужно было уложить непослушные жёсткие вихры, и пока Люба занималась ими, он заинтересованно, до беззастенчивости оглядывал её с головы до ног. В общем-то, привыкшая уже к таким сеансам "обладания глазами", Люба слегка смутилась и в конце работы с его головой посмотрела на гостя в зеркало с вопросом: "Ну, и что дальше?" Он "прочитал" этот её взгляд.
- Извините, я не представился. Полковник Орлов, военврач, профессор. - Он встал перед ней. - А вы - Люба Сокольникова? Мы говорили о вас в студии с профессором Воробьёвым… У нас возникла идея…
- Составить птичий базар? - хмыкнула Наташка.
- Что-то вроде… Орлов, Воробьёв, Сокольникова… Не могли бы мы обсудить её после записи передачи?
- Могли бы, могли бы! - опять сунулась подруга.
- Это, если я буду свободна. А где? - спросила Люба.
- Можно здесь, если вам удобно. Можно у Воробьёва. У него здесь своя комната. Или где-то у вас тут кафе… Выбирайте сами. Разговор серьёзный. Мы хотим предложить вам принять участие в одном эксперименте…
- Но я же работаю… И скоро должна ещё учиться, - не определилась с ответом Люба.
- Понимаю. Давайте обсудим это чуть позже. Поле записи передачи мы с профессором зайдём к вам?
- Хорошо.
Они зашли примерно через час вместе с Василием Семёновичем. Люба только что присела отдохнуть после сложной работы с пожилой капризной дамой, потребовавшей убрать с её лица "следы времени". Василий Семёнович жестом попросил Любу встать, задвинул кресло к столу.
- Прошу ко мне, Любовь Андреевна. Вот уважаемые учёные хотят с тобой поговорить.
Много всего перебрала Люба по дороге к месту разговора из того, чтобы ей могли предложить "уважаемые учёные", но в точку не попала. Думала, будут приглашать в секретарши к кому-то, в помощницы, в "инженеры по соцсоревнованию", соображала, как ответить, что хотела бы остаться на месте. Но…