Он снова начал прислушиваться к разговору, но Омер уже не рассказывал ничего интересного: повернувшись к Ниган-ханым, говорил о своей тете и ее муже, потом упомянул, что встретил в поезде Саит-бея. Ниган-ханым тут же сказала, что их с Джевдет-беем свадьба была как раз в том томе, где живет Саит-бей. Так и не сумев понять, каким же неведомым качеством обладает Омер, женщины как будто решили развеять чары и стали задавать ему самые обычные вопросы, чтобы он стал похожим на них самих.
Когда чай стали наливать по второму разу, Омер и Рефик поднялись и сказали, что пойдут наверх, в кабинет. Джевдет-бей расстроился: вместе с ними комнату покидала и та атмосфера бодрой, живой молодости, которая появилась после прихода Омера. Глядя ему вслед, Джевдет-бей подумал: "Интересно, каким я ему показался?" Часы с маятником пробили шесть, и он почувствовал, что устал. Утром встал рано, по старой, приобретенной еще в Акхисаре привычке сходил к праздничному намазу, в мечети замерз. Вернувшись, выпил ликеру, за обедом переел. Поспать не удалось. В разговорах, можно сказать, не участвовал - больше слушал других и размышлял. Близилось время вечернего намаза. Ни в чем не было ни малейшего недостатка - тяжелое же чувство недовольства, опустившееся на него, как роса опускается на траву, было следствием избытка. "Ничего я сейчас не хочу, только спать!" - сказал сам себе Джевдет-бей и с удовольствием зевнул, не размыкая, однако, губ. На глазах у него выступили слезы.
Глава 4
СТАРЫЕ ДРУЗЬЯ
Вслед за Рефиком Омер поднялся наверх. Войдя в кабинет, он стал внимательно его оглядывать, словно думал найти забытую здесь четыре года назад вещь.
- Ну что, как тебе у нас? - спросил Рефик.
- Когда я заходил в контору, твоего отца там не было. Как он, оказывается, постарел!
- Да, за последние годы он очень изменился.
- Четыре года назад был бодрым, энергичным - и вот каким стал. - Омер сгорбился и опустил руки. - И говорить стал медленно.
- Плохо это, конечно.
- Да, жаль.
Омер подошел к книжному шкафу с раздвижными створками, склонил голову набок и стал читать названия на корешках.
- Книги, книги… Ты всех их прочел?
- Нет, - рассмеялся Рефик. - Покупаю, а читать - не читаю. Все думаю, что надо бы, да не получается. Курить будешь?
- Это потому что ты женился, - сказал Омер, но Рефик не захотел развивать эту тему.
- Если хочешь открыть, толкай в другую сторону, - сказал он, подошел к другу и открыл одну из створок.
Взяв наугад книгу, Омер подошел к столу.
- Мухиттин, вот кто наверняка читает. Как, кстати, его поэтическая карьера?
- Да он сейчас сам сюда придет. Ты ведь останешься на ужин?
- Нет, я должен ехать в Айазпашу. Пообещал одному родственнику. Ты его, может быть, знаешь - депутат от Манисы Мухтар Лачин.
- Кто он тебе?
- Сам толком не знаю. Моя мать приходилась его покойной жене не то сводной сестрой, не то еще кем - не могу вспомнить.
- Да ты вечно все забываешь, - сказал Рефик как будто немного обиженно.
- Нет, дружище, только эти родственные связи никак не уложатся у меня в голове. А больше я ничего не забыл.
- Ладно. Так как тебе у нас?
Омер обвел кабинет взглядом.
- Здесь, например, все осталось как было. Ничего не изменилось. А в доме, как всегда по праздникам, оживление, шум. Сейчас даже оживленнее, чем раньше: вас ведь стало больше. - И Омер улыбнулся.
Рефик тоже улыбнулся, будто вспомнил что-то приятное, а потом покраснел:
- Вот, как видишь, женился я.
- И правильно сделал.
Рефик, не обращая внимания на его слова, продолжал, словно жалуясь:
- Женился… Жена у меня, сам видишь, красавица, мы друг друга очень любим. Работаю в отцовской конторе - вместо инженерного дела занимаюсь вместе с ним коммерцией. Покупаю книги, а читать не получается. Женился - вот и все, что я сделал за эти четыре года. Но я не жалуюсь, не думай.
- Да и с чего тебе жаловаться? - спросил Омер. Краем глаза взглянул на лежащую перед ним книгу, потом поставил ее на место. - У меня на чтение тоже времени нет. Раньше я мог позволить себе иногда почитать. А теперь думаю - и как у других получается? У меня внутри все кипит. Хочется жить - вволю, досыта. Мне нужно многое сделать. - Омер начал ходить по кабинету из угла в угол. - Вот увидишь, как много я сделаю!
- Ты окончательно решил, что будешь работать на строительстве железной дороги?
- Да. А может… Я ведь внизу так сказал? Но я еще не окончательно решил, нет. Впрочем, не так уж важно, какое решение я приму. Важно то, что я с каждым днем все сильнее испытываю жажду деятельности. Ты меня понимаешь? Я многое хочу сделать. Все покорить, всем овладеть… Дай-ка сигарету. Ты меня понимаешь?
- Очень хорошо понимаю, - сказал Рефик, которому тоже передалось волнение друга.
Омер остановился у окна.
- Вот этот сад… Он совершенно не меняется. Каштаны и липы точно такие же, какими были четыре года назад. А я хочу, чтобы все менялось, летело сломя голову, чтобы каждый день было что-то новое! Даже не так. Я хочу сам все менять. Оставить свой след, перевернуть все вверх дном! - Он снова начал ходить по кабинету.
Рефик взволнованно слушал друга, чувствуя, как в душе у него происходит какое-то странное, внушающее тревогу движение, и время от времени поддакивал.
Дверь вдруг открылась, и в кабинет вошла Эмине-ханым, неся на подносе чай.
- Вот, молодые люди, принесла вам чай. Омер-бей, я вас сразу узнала, как увидела. Вы ничуть не изменились. Я положила вам в чай лимон, как вы любите, - я все помню!
- И правда люблю. Спасибо!
- И улыбаетесь вы совсем как раньше. Ничуть не изменились! Да и у нас все по-старому… - Выходя из кабинета, она обернулась к Рефику: - Не принести ли вам тех маленьких пирожков, бейэфенди?
- Не надо, - сказал Рефик. Потом, смутившись, бросил взгляд на Омера и, когда дверь закрылась, сказал ему: - По поводу женитьбы я тебе вот что скажу… Перихан мне очень… очень нравится. Я хотел и тебе посоветовать жениться, но передумал. Не знаю даже, что тебе посоветовать…
- Почему?
- Не знаю, не знаю! Сказал вот, а сам не знаю… - быстро заговорил Рефик. Ему явно не хотелось, чтобы друг подумал, будто он жалуется. - Да… Об этом надо бы хорошенько поговорить… Но сегодня не получится, так ведь? В такой суматохе разве можно поговорить о чем-нибудь серьезном? Праздник, ничего не поделаешь! - И он нервно сцепил пальцы.
- Я тебя понимаю, - сказал Омер с улыбкой. - А вот ты меня понимаешь?
- Конечно, конечно… Мы об этом потом поговорим. Поставим внизу самовар, как раньше бывало, Мухиттин придет… До утра будем говорить!
- Да где он, кстати?
Дверь неожиданно открылась, и в кабинет вошел улыбающийся Осман.
- Привет, молодежь, привет! - сказал он. Сам Осман был старше их всего на несколько лет, но ему очень нравилось изображать из себя доброго дядюшку. - Как встретились, так сразу забились в уголок. В покер, что ли, будете играть? - Он сделал движение рукой, будто раздавал карты.
- Четыре года прошло, как мы последний раз играли, - сказал Рефик.
Осман рассмеялся, словно услышал веселую шутку:
- Так почему бы сейчас не повторить то, что было четыре года назад?
- Ну да, конечно, - сказал Омер. - Может, и сыграем снова. - Ему вспомнилась старая шутка: - Мы четыре года играли тут в покер, а ваша мать сидела внизу. Мы стали инженерами, а она никем не стала.
Эта была шутка Ниган-ханым, которую она в свое время очень любила повторять, но Осман усмехнулся, как будто услышал ее впервые, и похлопал Омера по спине - неожиданно, но не сильно.
- Да, четыре года игры в покер… Кстати, вы ведь втроем играли. Где же третий?
- Мухиттин обещал прийти, - сказал Омер. - Я его, между прочим, уже один раз видел.
- На ужин вы, конечно же, останетесь? Нет? Как же так? Это никуда не годится. Ну хорошо, тогда расскажи еще немного, что делал в Лондоне. Сильно они нас обогнали?
- Сильно!
- Да… Но у нас теперь тоже кое-что делается. Как тебе на родине? Виден прогресс, а?
Дверь открылась, и вошел Мухиттин - как всегда, резкими, быстрыми шагами. Внимательно поглядел на Османа, точно не был с ним знаком.
- Ну, вот и третий пришел! - оживился Осман. - А мы как раз о тебе говорили.
Мухиттин никогда не был особенно дружен с Османом, поэтому его, должно быть, удивило это горячее приветствие. Насмешливо улыбнувшись, он переспросил:
- О чем говорили?
- О тебе! - сказал Рефик. - Вспоминали, как мы в старые времена играли в покер.
Мухиттин пожал руку Осману. Потом осведомился у Рефика и Омера, как они поживают, уселся в кресло, стоящее в углу взял со стола газету и принялся ее листать.
- Пожалуй, оставлю я молодежь наедине, - сказал Осман. Уже подойдя к двери, он остановился и спросил Мухиттина: - Как поживает твой сборник стихов?
- Спасибо, неплохо, - пробормотал тот.
- Да, оставлю-ка я вас наедине. Вы теперь инженеры, а мама так никем и не стала. - Он еще раз усмехнулся и осторожно прикрыл за собой дверь.
- Что случилось? - спросил Омер. - Почему ты нынче такой смурной?
- Ты же знаешь, я его недолюбливаю, - кивнул Мухиттин в сторону двери. - Или забыл? Ты, Рефик, не обижаешься на меня за то, что я так говорю?
- Нет, что ты!
- Кстати, а что вы обо мне говорили, пока меня не было?
- Да так, ничего особенного. Вспоминали старые шутки, - сказал Омер.
Замолчали. Никому не хотелось говорить. Слышны были голоса снизу и тиканье часов, стоящих у двери.
- Ох уж эти радости семейной жизни… - протянул Мухиттин. Встал с кресла, снял очки и начал протирать их платком.
- Ты их тоже недолюбливаешь? - спросил Омер.
- Даже и не знаю, что сказать. Не пойму: то ли любить, то ли ненавидеть.
Омер, улыбаясь, подошел к Мухиттину.
- Я тебя понимаю, - сказал он, положив руку другу на плечо. Поскольку он был намного выше Мухиттина, выглядело это так, как будто старший брат утешает младшего.
- Омер немного рассказал о себе, - сказал Рефик.
Мухиттин снова сел в кресло и надел очки.
- И что же ты рассказывал?
- Давай поговорим об этом как-нибудь потом.
- Хорошо. К тому же я сейчас надолго не задержусь. Мне нужно ехать в Бейоглу, я обещал. Зашел на минутку, чтобы тебя повидать.
- Все еще ездишь в Бейоглу, а? - спросил Омер. Он думал, что друг в ответ улыбнется, но тот не стал ни улыбаться, ни делать смущенный или лукавый вид - нахмурился и посмотрел строго.
Тут открылась дверь, и на пороге снова появилась горничная с подносом в руках. На подносе стояли три чашки с чаем.
- А я тебя видела, негодник ты этакий, - укоризненно сказала Эмине-ханым Мухиттину. - Сразу сюда убежал!
Увидев хмурое выражение на лице у Рефика, она больше не стала ничего говорить, взяла пустые чашки и ушла.
- Я не стал заходить на нижний этаж, - извиняющимся голосом сказал Мухиттин. - Увидел, что там гости…
- Когда будем уходить, зайдем туда вместе, - предложил Омер.
Снова замолчали, прислушиваясь к голосам внизу.
- А еще о чем говорили? - спросил Мухиттин.
- Ну, я немного рассказал о своих планах и идеях. А Рефик говорил о супружеской жизни. Точнее…
- Да-да, об этом мы и говорили, - перебил Омера Рефик. Сейчас, однако, при словах о супружеской жизни на лице у него появилась счастливая, беспечная улыбка.
- Женитьба сделала его очень смирным и благоразумным, - кивнул Мухиттин в сторону Рефика.
- Да он всегда таким был, - рассмеялся Омер.
Усмехнулся и Мухиттин:
- Это правда, но сейчас он стал еще более благоразумным, чем был.
Рефик посмеялся вместе с друзьями, но ощутил при этом какое-то смутное чувство вины. Потом Мухиттин начал рассказывать, как встретил по дороге одного своего школьного приятеля - из тех людей, которые словно специально созданы, чтобы другие могли над ними посмеяться. Затем начали вспоминать студенческую жизнь и еще больше развеселились.
Омер взял газету, которую только что листал Мухиттин.
- Гляньте, что пишут: "Вчера на площади Таксим произошло столкновение между трамваем и каретой, принадлежащей адвокату Дженапу Сорару. Карете причинен незначительный ущерб. Жертв нет". Узнаю Турцию! Английская газета такую, с позволения сказать, новость…
- Ты, выходит, теперь тоже, как некоторые, стал считать Турцию захолустьем? - внезапно перебил его Мухиттин. - Эту заметку напечатали, потому что в последнее время было много аварий, связанных с трамваями!
- Нет, он Турцию считает не захолустьем, а бесхозной страной, ждущей завоевателя, - вставил Рефик.
- Да нет, друзья, ну что вы такое говорите, - пробормотал Омер. - Ладно, мне пора. Ты ведь тоже пойдешь, Мухиттин?
Спускаясь по лестнице, они встретили Перихан. Рефик заметил, что жена покраснела, а друзья тоже как будто смутились.
Фуат-бей с семьей уже уехали. Джевдет-бей, сидевший, по обыкновению, в кресле, обрадовался, увидев молодых людей, и стал так настойчиво уговаривать их посидеть с ним немного, что пришлось согласиться.
- Ну что, куда теперь собираетесь? - спросил Джевдет-бей. - Развлекаться?
- Они-то уезжают, а я останусь, - сказал Рефик.
- Понятное дело. Ты теперь женатый человек. А вы, интересно, куда направляетесь? В Бейоглу бываете?
- Бываю время от времени, - сказал Мухиттин.
- Ишь, проказник! Слишком-то не увлекайся. Я в молодости совсем нигде не бывал. Сейчас думаю: надо было пожить в свое время, погулять! Но семья и дело важнее, не правда ли? Ты сейчас где работаешь?
- В строительной компании.
- Молодец, хвалю! А ты, Омер, не засиживайся, ищи скорее работу. Здесь не Европа. Здесь все по-другому…
- Я знаю, эфенди, - сказал Омер, поднимаясь.
Джевдет-бей, протягивая ему руку для поцелуя, проворчал:
- Только посмотрите на них! Не успели присесть, уже убегают. А ведь могли бы многому еще у меня поучиться!
- Вы такие красивые, - вздохнула Ниган-ханым и тут же, видимо поняв, что к Мухиттину это определение никак не подходит, прибавила: - Такие молодые… Непременно приходите как-нибудь к ужину. Обещаете? Я буду вас ждать.
Осман заулыбался, снова вспомнив ту старую шутку.
Выйдя на лестничную площадку, Рефик увидел спускающуюся вниз Перихан и встал так, чтобы ей было понятно - ему не хочется, чтобы она еще раз встречалась с его друзьями. "Зачем я так сделал?"
Рефик проводил Омера и Мухиттина до садовой калитки, взял с них слово, что они обязательно как-нибудь снова зайдут и тогда уж поговорят вволю, а потом смотрел им вслед, пока они не растворились в праздничной толпе, заполнившей площадь Нишанташи. "Всю мою юность, всю студенческую жизнь они были рядом со мной", - пробормотал он вслух и пошел назад. Снег, выпавший два дня назад, еще не растаял, лежал кое-где на земле и на ветвях деревьев. Дул резкий, холодный ветер, с ветвей слетали снежинки. Рефик поторопился вернуться в теплый дом. Присел около печки, согрелся и присоединился к беседе.
Глава 5
В ДРУГОМ ДОМЕ
Простившись с Мухиттином, Омер отправился в Айазпашу, добрался до нужного дома и позвонил в дверь квартиры, занимавшей целый этаж. Горничная открыла дверь, сообщила Омеру, что его уже ожидают к ужину, приняла у него пальто и проводила в ярко освещенную гостиную. Омер поздравил с праздником депутата меджлиса Мухтар-бея, которого до этого видел один раз в жизни, его дочь Назлы, которую помнил маленькой девочкой, и сестру Мухтар-бея Джемиле-ханым. Потом Мухтар-бей познакомил Омера с еще одним гостем, тоже депутатом меджлиса, и пригласил садиться за уже накрытый стол. Как только он сел, хмурая горничная принесла еду и началась беседа.
Омер собирался зайти сюда, к Джемиле-ханым, чтобы взять причитающуюся ему долю арендной платы за один дом Ускюдаре, который находился в их совместном владении из-за запутанного вопроса о наследстве. Утром он позвонил сюда, чтобы договориться о времени прихода, трубку взял депутат меджлиса и пригласил его к ужину. Однако, несмотря на то что именно он пригласил Омера, Мухтар-бей не выказал особого к нему интереса, предпочитая обсуждать со своим коллегой последние политические слухи. Омер же беседовал с Джемиле-ханым, которая была только рада, что молодой человек оказался в ее полном распоряжении. Джемиле-ханым было уже за пятьдесят; она никогда не была замужем, что не мешало ей быть женщиной веселой и добродушной. Разговор об общих знакомых и родственниках доставлял ей истинное наслаждение.
- Семья тети Алебру переехала в Чамлыджу. Дядя Сабри вышел на пенсию. Знаешь, чем он теперь занимается? Коллекционирует старинные деньги! Сначала это было просто увлечение, но теперь оно превратилось в манию какую-то! Что ни день, ходит в Капалычарши. Продал свой участок земли в Эренкёе, без устали скупает серебряные монеты. Тетя Алебру очень расстраивается, но что она может поделать? Ты помнишь тетю Алебру?
Беседуя с тетей Джемиле, Омер одновременно краем уха прислушивался к беседе двух депутатов и порой поглядывал на Назлы.
- Конечно, помню!
- Да и как тебе ее не помнить! - Джемиле-ханым повернулась к Назлы: - Ты-то не помнишь, конечно, но ты тогда тоже была с нами. Однажды весной мы все вместе поехали в Ихламур, отдохнуть на природе - сейчас это называется "пикник". Тетя Алебру очень любила Омера… И сейчас, конечно, любит. А ты к ней до сих пор не зашел. Почему, интересно мне знать? Негоже забывать родных. Ты бы только знал, как они обрадуются, когда тебя увидят!
- Да вот времени все не хватает, тетя Джемиле.
- Времени ему не хватает! Вот и я про то же!
Пока не пришел черед блюда с оливковым маслом, Джемиле-ханым все говорила о родственниках, а депутаты - о политике. Когда же подали это блюдо, Мухтар-бей обратился к Омеру:
- Вы, стало быть, жили в Англии? - и обменялся с коллегой взглядом, говорившим: "Давай-ка мы вместе изучим этого занимательного молодого человека!"
- Ну и как там, в Англии?
- Хорошо, эфенди!
- Замечательно! А политическая ситуация? Что говорят о войне Италии с Абиссинией?
- За политикой, признаться, я не очень пристально следил.
- Да, молодое поколение совсем не интересуется политикой! Вот и дочь моя такая же.
- Да нет же, папа, я интересуюсь! - возразила Назлы.
- Да, ты у меня умница! - улыбнулся Мухтар-бей. Потом покачал головой, словно жалея о сказанных только что словах, и снова повернулся к Омеру: - Хорошо, а что они думают о нас?
- О ком?
- Э, да вы, я смотрю, никак не привыкнете к тому, что вернулись на родину. О нас, о Турции, конечно.
- Мы для них все еще страна фесок, гарема и паранджи.