Выйдя из такси, Рефик не стал брать маму под руку, ее вел Осман. Она сняла свою шляпку и надела на голову платок. Медленными шагами направились к мечети. Во дворе среди зеленых деревьев собралось уже много народу. У самой ограды, покуривая и глядя по сторонам, толпились рабочие. Делать им теперь было уже нечего, и они, наверное, скучали. За ними стояли служащие конторы, среди них бухгалтер Садык. С собой он привел жену и детей. Пока Садык целовал руку Ниган-ханым, его жена с почтительным вниманием глядела на вдову. Среди толпы Рефик увидел и Мухиттина: тот рассматривал венки, прислоненные к стене мечети. Еще дальше стояли родственники Джевдет-бея из Хасеки. Их было немного; они робко посматривали на толпу, на мечеть и на окружающие ее новые здания. На балконах, украшенных праздничными флагами, стояли любопытствующие. Окна были открыты по случаю праздника и жаркой погоды. Пассажиры проходящего мимо трамвая тоже с любопытством выглядывали в окна и смотрели на толпу. У входа в мечеть собрались родственники Ниган-ханым - важные, степенные люди, все как один в темных костюмах и галстуках. Подойдя к ним, Ниган-ханым немного приободрилась, высвободила руку и обнялась со своей старшей сестрой Тюркан-ханым. Все вокруг замолчали. Потом к сестрам подошла другая дочь Шюкрю-паши, Шюкран-ханым, и тоже обняла вдову. Осман поздоровался с тетушками. Затем откуда-то появился Сейфи-паша со своим терпеливым слугой. Ниган-ханым, кажется, хотела поцеловать ему руку, но потом поняла, что сегодня имеет право этого не делать. Заметив Рефика, Сейфи-паша по обыкновению нахмурился, но потом, должно быть, решил проявить сочувствие и осторожно, чтобы не показаться неуместно веселым, улыбнулся. Рефик решил выбраться из толпы. Невдалеке он увидел Саит-бея и его сестру Гюлер и попытался вспомнить, что он о ней слышал. Погода становилась все жарче, солнце светило уже не по-весеннему, а по-летнему. На лицах блестели капли пота. Все терпеливо ждали. Пробираясь к стене мечети, Рефик увидел Фуат-бея и Лейлу-ханым. Лица у обоих были очень печальные. Ему захотелось показать им, что он видит их скорбь и понимает, как они любили Джевдет-бея, но не знал, как это сделать, только кивнул им головой, словно говоря: "Я знаю, как вы любите нас и как любили отца, пожалуйста, хватит, не надо больше так горевать!" Потом на глаза ему попалось несколько деловых партнеров отца. Кое-кто из них разговаривал с почтенного вида бородатым стариком, по всей видимости тоже бывшим пашой, возможно дальним родственником, - Рефик его, по крайней мере, не узнал. Были здесь и некоторые знакомые Рефику по Сиркеджи торговцы и банкиры. У них на лицах было немного скучающее выражение, они словно думали про себя: "И зачем я этим праздничным утром открыл газету!" Солнце жарило уже немилосердно. За спинами торговцев стояли венки. Рефик вспомнил, что эти венки недавно разглядывал Мухиттин, и стал читать надписи: "От Фуата Гювенча и его семьи", "От компании "Электрические приборы"", "От отделения Делового банка в Сиркеджи", "От акционерного общества Bazaar de Levant", "От семьи Анави"… Тут к Рефику подошел Мухиттин. Друзья обнялись. По выражению лица Мухиттина невозможно было понять, на самом ли деле он огорчен. Они вместе продолжили разглядывать венки. В обществе друг друга им было как будто не по себе. Мухиттин, похоже, хотел что-то сказать, но не мог подобрать нужных слов. Потом заметил вслух, что вот, мол, и до Турции дошел обычай класть на могилу венки. Сказал он это и не осуждающе, и не одобрительно - так просто. Рефик вспомнил, что как раз по причине распространения этого обычая в Нишанташи два года назад открылась цветочная лавка. Потом они замолчали, прислушиваясь к гулу голосов за спиной. Люди взволнованно переговаривались и перешептывались и выглядели как-то испуганно, точно случился скандал или началась война. Их взгляды, выражение лиц и одежда говорили больше, чем слова. Рефик оставил Мухиттина и направился к входу в мечеть. Снова он оказался в окружении бывших пашей и послов, маминых родственников. Когда он был маленьким, мама брала его с собой к ним в гости, и эти люди улыбались ему и гладили по головке, но с обратным визитом в дом Джевдет-бея никогда не приходили. Сейчас некоторые из них тоже улыбались Рефику, другие ласково на него смотрели. "Когда я был маленьким, они находили меня очень милым ребенком, - думал Рефик. - Интересно, что они думают обо мне сейчас?" Некоторое время он неподвижно стоял, глядя на мать и ее сестер. Рабочие, собравшиеся под деревьями у входа во двор, тоже были неподвижны. Затем Рефик повернулся и прошел немного дальше в глубь мечети, к мраморным колоннам с монограммой султана Абдул-Меджида. Вокруг началось какое-то движение.
- Ты что, не пойдешь на намаз? - спросил, подойдя к брату, Осман.
"Намаз?" - подумал Рефик и кивнул. Ему пришла в голову мысль о том, как он будет снимать обувь. Раньше, приходя в мечеть с прислугой или по праздникам с отцом, он всегда думал об этом. Быстро сняв ботинки, прошел внутрь. В мечети было сумеречно и прохладно, пахло плесенью и коврами. "Забыл совершить омовение!" - подумал Рефик, но Осман, кажется, тоже забыл. Мечеть быстро наполнилась людьми. Все стояли сложив руки на животе и ждали. Рефик заметил, что брат стоит рядом с ним. На лице у него снова застыло гордое выражение, голову он держал прямо, смотрел не на окружающих, а куда-то поверх их голов, на резной мрамор михраба; но, поскольку на ногах у него не было обуви и из-под штанин виднелись носки, его гордый вид казался странным и неуместным. Рефик оглянулся: из-под штанин стоящих сзади садовников и швейцаров тоже выглядывали носки, но они вовсе не выглядели странно. "Они здесь на своем месте!" - подумал Рефик.
Начался намаз. "Мой отец умер", - пробормотал Рефик и, глядя в затылок стоящему впереди человеку, начал повторять его движения. Склонялся к земле, становился на колени, снова вставал на ноги и думал, что это неправильно - ведь он во все это не верит. Потом велел себе об этом не думать и снова пробормотал: "Мой отец умер!" Он успел пробормотать это еще несколько раз, и намаз закончился. Все стали выходить во двор, на солнце. Рефик присоединился к толпе, окружившей гроб. Солнце пекло немилосердно.
Глава 19
ЖАРА И МЛАДЕНЕЦ
Рефик на цыпочках поднимался по лестнице и весело думал: "Интересно, что подумает Перихан, когда увидит меня в такое время?" В доме было тихо, только тикали часы. "Меня еще никто не заметил! А если бы вор забрался - так и прохлопали бы ушами?" Он заметил, что вспотел. Остановившись перед дверью, тихонько приоткрыл ее, заглянул внутрь и увидел Перихан. Она сидела на стуле рядом с детской кроваткой и читала газету Вид у нее был рассеянный, словно она не очень обращала внимание на смысл того, что читает, и думала о чем-то своем. "Какая она милая!" - подумал Рефик. Он еле сдерживал смех. Наконец распахнул дверь и с криком "У-у-ух!" вбежал в комнату.
- Испугалась?
- А вот и не испугалась, - сказала Перихан. - Но ты мог разбудить девочку. - Она взглянула в сторону кроватки и убедилась, что дочка по-прежнему спит. - Ты не пошел на работу?
- Сходил и уже вернулся!
- Заболел?
- Нет, здоров как бык! - сказал Рефик и, чтобы показать, какое хорошее у него настроение, пропел: - Вернулся, вернулся, вернулся! Удивилась?
Перихан ничего не ответила, только вопросительно посмотрела на мужа.
"Кажется, она совсем не обрадовалась, увидев меня, - подумал Рефик. - Только немного удивилась. Смотрит так, будто я ее поймал на месте преступления. Боится, как бы не разбудил дочку!"
- Просто взял и вернулся. Мы с Османом пришли в контору, и там было так жарко, что я решил вернуться домой. Правильно я сделал?
- Правильно, правильно, - сказала Перихан. - Что, очень жарко?
- Ужасно! Все просто плавится. У людей нервы на пределе. Когда я возвращался, в трамвае одна женщина поругалась с кондуктором. Если уже сейчас так печет, что же будет после обеда?
- А сколько сейчас времени?
- Двадцать минут одиннадцатого.
- Как ты быстро вернулся!
- Правда, быстро? Я только успел зайти в свой кабинет и уже решил вернуться. Зашел к Осману, говорю: "Что-то мне нездоровится, поеду домой!" Он, наверное, удивился. - Рефик засмеялся: - Видела бы ты его физиономию! Даже не спросил, что со мной.
- А с тобой точно все хорошо?
- Я же сказал… Разве только голова немного не в порядке. - И Рефик, наклонившись, поцеловал Перихан в щечку.
- А вдруг и вправду? Ты какой-то странный в последнее время.
"Ну всё, я понял! - подумал Рефик. - Вовсе ты не обрадовалась, что я вернулся. Хотела посидеть в одиночестве. Какие-то, видно, планы у тебя были, что-то ты хотела без меня сделать".
- У тебя сейчас какие-то дела?
- Нет, какие у меня могут быть дела? Вот и девочка уснула.
Оба посмотрели на спящую в кроватке дочку. Родилась она всего сорок дней назад, но уже успела здорово вырасти. Рефик начал опасаться, что в будущем из нее может получиться очень крупная женщина. "Мы ведь с Перихан оба высокие!" - подумал он и снова забеспокоился. Дочка родилась через десять дней после смерти Джевдет-бея. Рефик давно уже решил, что если родится дочка, назовет ее Мелек - такое имя этой крупной девочке и дали.
Рефик увидел на голой младенческой ножке красные следы от комариных укусов.
- Почему не натянула сетку?
- Дай, думаю, немного воздухом подышит.
Наступила тишина. Рефик присел на край кровати.
Чтобы не молчать, сказал:
- Ох, ну и жара! Уже целую неделю никакого спасения. Если весь июль такой будет…
- Вот бы уехать на острова!
- Дорогая, как же мы поедем? У тебя на руках ребенок. И отец недавно умер…
Перихан опустила голову.
- Ты прав. Я не подумала.
- Да, если бы вы сейчас все были на островах, было бы, наверное, неплохо, но что поделаешь. К тому же и мама, и Осман были против.
- Знаю, знаю.
Они снова замолчали.
- Ты правда ничем не собиралась заняться? - спросил Рефик с сомнением в голосе.
- Нет, не собиралась, я же сказала. Вот интересно, в самом деле, что ты имеешь в виду?
- Как что имею в виду?
- Нет, ну чем бы я могла заняться? Какие у тебя предположения?
- А! Да нет, никаких.
Рефик подобрал с пола газету, брошенную женой, и начал ее листать.
- Ничего интересного!
"Правительство принимает меры против распространения тифа… Урегулированы разногласия между Россией и Японией… Французский комиссар на днях прибудет в Хатай…" Потом он вспомнил, что утром по дороге читал то же самое. Взглянул на Перихан. Она по-прежнему неподвижно сидела на стуле.
- Если хочешь, в это воскресенье съездим на Хейбелиаду!
- Нет, милый. Три часа туда, три часа обратно. Да еще эта суматоха, шум и гам. Кто будет с ребенком сидеть?
- Нермин. Или Эмине-ханым. В нашем доме людей хватает.
- Нет-нет, это я так просто сказала. Мне сейчас, по правде говоря, ничего не хочется. В такую жару даже разговаривать утомительно.
- Ну ладно. Тебе снизу из холодильника что-нибудь принести? Скажу-ка я, пожалуй, Нури, чтоб приготовил лимонад.
- Так Нури же нет. Он куда-то ушел - то ли за покупками, то ли в кофейню. К тому же мне ничего и не нужно.
- Представляешь, никто не заметил, что я пришел! - весело сказал Рефик. - Чтобы колокольчик не звенел, я перепрыгнул через ограду Смотрю, кухонная дверь открыта. Забрался бы вор - никто бы и не услышал!
Не ответив, Перихан встала со стула и, осторожно сделав несколько шагов, пересела на маленькую табуретку у тумбочки. Из-за того, что в спальне поставили детскую кроватку, мебель пришлось немного передвинуть, и теперь в этой, в сущности, совсем небольшой комнате было негде повернуться. Рефик смотрел на Перихан, ожидая, что она что-нибудь скажет, и чувствовал, как гаснет в нем радостное возбуждение. Потом сказал сам себе: "Какой я приставучий. Даже смешно!"
- Ты начала что-то про меня говорить. Я в последнее время странный?
- Не знаю. Ничего особенного. Так, пришло что-то в голову.
- Скажи, не бойся.
- Ну не знаю, странный - и все тут. - Перихан задумалась, видимо пытаясь подобрать слово. - Уравновешенность, вот! Уравновешенности прежней в тебе нет. И спокойствия. Но может быть, я и ошибаюсь. Пришло в голову, вот и всё.
"Выходит, я стал беспокойным! - подумал Рефик и стал вспоминать последние дни. - Что я делал? Возможно, пил больше, чем следует. Хмурился. Говорил всякий вздор, но разве это так уж важно? Что еще?" Но больше ничего в голову не приходило.
- Папа умер, - сказал он немного смущенно.
- Да, ты прав, - тихо откликнулась Перихан.
- А потом дочка родилась! - взволнованно продолжал Рефик. - Вот я и растерялся.
- От чего же тут теряться? - спросила Перихан, немного подняв подбородок.
- Да уж есть от чего, - не обратил на это особого внимания Рефик. - Я никогда не думал, что у меня будет ребенок. Настоящий ребенок из плоти и крови! Странная штука… - Стараясь не смотреть на девочку в кроватке, он продолжал: - Это для меня так непривычно, дорогая, пойми! - Он сам испугался тона, которым сказал эти слова, но все же прибавил: - Такая ответственность!
Перихан ничего не ответила. Выражение лица у нее было непроницаемое.
Почувствовав себя несправедливо обиженным, Рефик вдруг выпалил:
- Я больше не буду ходить в контору! - и тут же удивленно подумал: "У меня ведь такого и в мыслях не было!" В нем вдруг возникла непонятно откуда взявшаяся, но вполне определенная уверенность, что у него теперь есть право так говорить, и не только говорить, но и поступать именно так, как сказал.
- Я хочу, чтобы в моей жизни наконец появилось и что-то другое! - чуть ли не прокричал он и, испугавшись, замолчал.
- Пожалуйста, не кричи, Мелек проснется! - сказала Перихан. - Потом ее так сложно будет убаюкать! - Отведя взгляд от кроватки, повернулась к Рефику: - Что ты имеешь в виду?
- Не знаю. После папиной смерти я много думал о том, что мне теперь делать, но в голову ничего не приходит… Но так больше продолжаться не может. Мне нужно что-то делать!
- Ты серьезно больше не будешь ходить на работу? Целыми днями будешь дома сидеть?
Ребенок заворочался во сне. Перихан встала, подошла к кроватке и тревожно склонилась над ней.
Рефик смотрел на внимательное, детское выражение ее лица.
- Конечно, в конце концов мне придется снова пойти в контору, - сказал он, убедившись, что Перихан на него не смотрит. - Раз уж я живу в этом доме, от этого мне никак не отделаться. Но мне хочется заниматься и чем-то другим тоже. Ты меня понимаешь? Ты могла бы мне помочь! - Увидев, что Перихан по-прежнему смотрит на дочку, он почувствовал раздражение. - Хотя чем ты мне можешь помочь? Ты еще сама ребенок!
Перихан отвернулась от кроватки и посмотрела на мужа.
- Я же говорила, что ты теперь какой-то неуравновешенный!
"Неуравновешенный… - думал Рефик. - Она права. И я тоже прав. Перихан умная, но совсем еще ребенок! Неуравновешенный и беспокойный… Что бы мне сделать? Как вырваться за пределы дома и конторы, в которую я хожу просто потому, что так надо? Что делать?"
- Я хочу читать. Серьезно, вдумчиво читать и размышлять.
- Как знаешь.
Тишина.
- Ну и жара, ну и жара! - сказал Рефик.
- Да, - еле слышно ответила Перихан.
И снова тишина.
"Вот я сбежал из конторы, - думал Рефик. - Как же жарко сегодня! Я понимаю, нужно что-то делать, но не могу придумать, что именно. Вот чем можно было бы заняться… Первое: составить программу чтения и планомерно ее осуществлять. Второе: попробовать самому что-нибудь написать. Третье: продать свою долю в компании Осману и начать работать по специальности. Четвертое: отправиться с Перихан в путешествие по Европе. Но это отпадает из-за ребенка. Тогда пятое: поехать в Европу одному. Для этого нужно придумать какой-нибудь предлог. Как же жарко!" Он вдруг от души, широко-широко зевнул.
- Ого, - улыбнулась Перихан, - ты, кажется, спать захотел.
Рефик обрадовался, увидев, с какой любовью она на него смотрит, но потом снова погрустнел и сказал:
- Я должен придать своей жизни какой-то смысл!
- И правильно, - продолжая улыбаться, согласилась Перихан. Теперь была ее очередь веселиться.
- Нельзя так жить. Ты ведь меня понимаешь? Понимаешь, что я прав? Потому что так жить нельзя!
- Понимаю, конечно, понимаю!
- Хорошо, но что мне делать? Как ты думаешь?
- Не знаю! - беззаботно сказала Перихан.
"Не знаешь… - думал Рефик. - А мне что делать? Чем здесь впустую сидеть, пойду-ка я в библиотеку".
Мелек заплакала.
- Ну вот, проснулась! - вздохнула Перихан. - Да и как тут не проснуться?
Однако она выглядела не огорченной, а, напротив, радостной, как будто ждала и хотела, чтобы ребенок проснулся. Она подошла к кроватке и склонилась над ней, внимательно глядя на дочку.
- Ага, снова мы покакали! - сказала она и взяла Мелек на руки. Покачала ее вверх-вниз, словно собираясь подбросить в воздух, и малышка перестала реветь, заулыбалась.
- Смотри, смотри, она меня увидела и улыбается! - сказал Рефик. - Узнала папу!
- Ну и скажешь тоже! Мы еще, кроме мамы, никого не узнаем. - Перихан положила дочку на маленький столик у кроватки и начала разворачивать пеленки.
- Нет, она меня узнала! - возразил Рефик. - Она в отца будет, умная!
- Ну и наделали мы дел! - весело сказала Перихан, развернув простыни.
Решив посмотреть, что так развеселило жену, Рефик встал с места, но, увидев, как Мелек и Перихан улыбаются друг другу, снова почувствовал обиду. Испугавшись этого чувства, поспешно сказал:
- Я спущусь вниз, поработаю в библиотеке.
Перихан убрала грязные пеленки, потом взяла маленькую ручку Me лек и помахала ею:
- Ну, помаши папе на прощание. До свидания, папа!
- Я буду в библиотеке.
- Хорошо, но там сейчас твоя мама.
Рефик вспомнил, что после смерти Джевдет-бея мама действительно стала большую часть времени проводить в библиотеке: сидела там с утра до вечера, перебирала старые фотографии, плакала, иногда вдруг совершала намаз. Кроме того, она велела передвинуть в библиотеке мебель, сняла со стен картины и превратила комнату, в которой Рефик когда-то играл с друзьями в покер, в подобие домашней мечети.
- И правда, я совсем забыл! - расстроенно сказал Рефик. - Но она в последнее время вроде бы начала выходить на улицу?
- Кажется, они с Айше собирались сегодня куда-то пойти.
Рефик снова присел на край кровати.
- Я маму знаю, надолго это не затянется, она снова вернется к своей обычной жизни. И этот ее намаз… Она же ни во что не верит. Смеется над Нури, когда он держит пост в Рамазан!
- Да, - сказала Перихан. Взяла голенькую девочку на руки и стала ее щекотать, улыбаясь и приговаривая: - Ну вот, теперь нам надо пойти помыться!