- Вот, значит, что ты обо мне думаешь?! - заорал Рефик. Он не мог ни о чем думать. Перед глазами стояла недавняя сцена: передразнивающая его Перихан. - Вот что ты обо мне думаешь!
- Я хочу туда пойти и развлечься!
Рефик понял, что жена сказала это не столько из упрямства, сколько из-за уязвленного самолюбия, но все равно остановиться уже не мог.
- Да ты всегда только этого и хотела - развлечься! Не может даже пуговицу пришить, все о развлечениях думает! - Увидев, что Перихан, старательно делая вид, что ей все равно, наклонилась к дочке, Рефик заорал еще громче: - Ты - безмозглая, пошлая, жалкая тварь! - Перихан повернулась к нему. - Тупая, ни на что не годная тварь, понятно?! Ты никогда меня не понимала и даже не пыталась понять!
Перихан тревожно смотрела на него, как на больного.
Рефик выскочил из спальни, изо всех сил хлопнув дверью. Постоял немного, ожидая, не раздастся ли из-за двери голос жены, но было тихо. Тогда он пошел в кабинет. Взял уже прочитанную книгу, все ту же "Исповедь" Руссо. Смотрел на строчки, изо всех сил пытаясь вникнуть в их смысл, читал каждое предложение по нескольку раз, но понять ничего не мог. Отложил книгу, встал, закурил, заметив, как дрожат руки, и начал ходить из угла в угол. Если бы раньше ему кто-нибудь сказал, что жена будет так его высмеивать, а он будет говорить ей такие грубые и жестокие слова, он не поверил бы. Ему казалось, что подобные семейные сцены устраивают только слабые и безнравственные люди. Как же это могло случиться с ним? "Как же так получилось? Почему я сказал такое Гюлер? Как я мог так говорить с Перихан?" Он был не в состоянии дать себе осмысленный ответ. В горле клокотал гнев, мешал думать, и все сильнее накатывало ощущение беды. Хотелось побыстрее что-то сделать. Он метался по кабинету, натолкнулся на кресло, взмахнул рукой и опрокинул стоявшую на краю стола пепельницу. Застыв на месте, попытался успокоить расстроенные нервы и унять дрожь в руках. Потом вышел на лестницу и, не желая ни о чем думать, быстро взбежал наверх. Шатаясь как пьяный, вошел в комнату. Перихан лежала на краешке кровати и плакала. Плакала и девочка.
- Ты никогда меня не понимала! Я никогда не был тебе интересен!
Резким движением распахнув шкаф, он начал выбрасывать из него на кровать свои пиджаки, свитера, носки… Ему хотелось, чтобы Перихан видела, что он делает, но она плакала, закрыв лицо руками.
- Ты никогда меня не понимала! - закричал он снова, но горло словно сжала невидимая рука. - В этом доме я больше оставаться не могу. Уезжаю! - быстро проговорил он сдавленным голосом.
- Господи, ну в чем же я виновата? - простонала Перихан.
Рефик достал из шкафа чемодан и стал складывать в него свою одежду, время от времени повторяя фразу о том, что Перихан никогда его не понимала. Вдруг он остановился: "Куда же я поеду?" Ему внезапно захотелось обнять Перихан, но он испугался этого желания.
- В этом доме я больше оставаться не могу! - повторил он еще несколько раз, как будто сам себя хотел в этом убедить, закрыл чемодан, забрал все деньги из шкатулки и, боясь взглянуть на Перихан, вышел из комнаты. Зашел в кабинет и засунул в чемодан лежавшие на столе книги и тетради. Подумав, что взял слишком мало книг, взглянул на полки и снял с них еще несколько штук. Хотел взять больше, но чемодан был уже набит до отказа. Пытаясь затолкать в него книги, рассердился сам на себя, застегнул чемодан и вышел из кабинета.
В гостиной играло радио. Мама разговаривала с Нермин, Осман курил. Рефик быстрыми, решительными шагами дошел до середины комнаты и поставил чемодан на пол. Наступила недоуменная тишина. Потом Осман встал с кресла.
- В чем дело? Что случилось?
- Я уезжаю! - сказал Рефик. Эта сцена была ему очень неприятна, но он не знал, что делать дальше, и просто стоял на месте, злясь на них за то, что не поняли всё сразу и хотят получить какие-то объяснения.
- Да что случилось-то? - спросила Ниган-ханым.
- Мы поссорились с Перихан, - сказал Рефик, глядя на Османа.
- Ну так что же, из-за этого нужно собирать чемодан и убегать из дома? - удивился Осман. - Ложись сегодня в нашей комнате. А Нермин пойдет наверх.
- Нет. К тому же мне немного нехорошо.
- Куда ты пойдешь, куда? - закричала Ниган-ханым. По ее голосу было понятно, что она давно готовилась к какому-то несчастью. Вот-вот заплачет.
Рефик не мог ничего сказать, только морщился. Из перламутровой комнаты вышли Айше и внуки и тоже стали смотреть на него с тревожным любопытством.
Осман повернулся к Нермин:
- Ну-ка, уложи детей спать. - Потом взглянул на Айше и напомнил, что ей тоже пора укладываться.
Когда Нермин, Айше и внуки вышли за дверь, Ниган-ханым заплакала, причитая:
- Я знала! Знала!
- Мама, постой, давай выясним, что случилось! - сказал Осман. - Что толку сейчас плакать… Рефик, из-за чего ты поссорился с женой? Не ты ли виноват-то? В последнее время ты немного не в себе.
Рефик, не отвечая Осману, смотрел на Ниган-ханым:
- Мама, милая, не плачь!
Осман, должно быть, решил, что сказал нечто такое, чего говорить не следовало.
- Ладно, присядь пока, ради Аллаха!
- Нет, я ухожу.
- Ничего не понимаю! - в сердцах сказал Осман.
Рефик все стоял рядом с чемоданом, не в силах ни уйти, ни сесть. Было слышно, как на улице скрипят сгибающиеся от ветра деревья. Дрожали оконные стекла, а вместе с ними и темное отражение комнаты.
- Ты не сможешь уйти. Куда ты пойдешь в такую бурю? - проговорила Ниган-ханым, но в ее голосе звучало отчаяние, и ощущение несчастья только усилилось.
- Нет, я уйду - упрямо сказал Рефик. "Только бы Перихан не пришло в голову сюда спуститься!"
Осман подошел к брату и положил ему руку на плечо. Он старался казаться добродушным, но жест вышел фальшивым.
- В самом деле, Рефик, куда ты пойдешь?
- Поеду к Омеру!
- К Омеру? Он что, вернулся?
- Нет.
Осман убрал руку с плеча брата.
- Ты что же, хочешь сказать, что поедешь в этот, как его… Где там был этот туннель? Туда собрался ехать?
- Да, туда. - Рефику не хотелось произносить слово "Кемах". "Ну вот и все!" - подумал он и поднял чемодан.
- Мама, я уезжаю! - Он покраснел, но старался казаться спокойным и веселым. - Уезжаю, но через месяц вернусь. Ну что ты плачешь? Говорю же, вернусь через месяц. Постой, я тебя поцелую! - Снова поставив чемодан на пол, он обнял мать и поцеловал ее в обе щеки. Потом, немного замешкавшись, поцеловал ей и руку. Об этом, правда, сразу же пожалел. Руку, подумал он, целуют в исключительно важных и серьезных случаях, и сейчас он сам давал понять, что происходит нечто из ряда вон выходящее.
- Хорошо, но куда ты сейчас пойдешь? - спросила Ниган-ханым.
- Переночую в каком-нибудь отеле. Не вставайте, пожалуйста, не вставайте!
- В отеле? - переспросила Ниган-ханым, но Рефик уже взял чемодан и вышел из гостиной. - Он в отель поехал? - успел услышать он ее вопрос, обращенный к Осману.
Осман нагнал его у выхода.
- Нехорошо ты поступаешь, нехорошо! Завтра позвони мне на работу. Ты же не сразу поедешь… Подумай немного! - Потом, должно быть, вспомнил, что он все-таки старший брат, и строго прибавил: - И одумайся!
- Я позвоню, - сказал Рефик и вышел на улицу.
Звякнул колокольчик на калитке. Несмотря на бурю, в Нишанташи все было спокойно, только гудел в деревьях ветер. Запах моря и водорослей исчез. Улицы были пусты, вечерняя людская суматоха улеглась. Буря разбивалась и рассеивалась, сталкиваясь с льющимся из окон покоем.
Глава 25
КОМНАТА РАСТИНЬЯКА
- Если бы ты еще немного задержался, пришлось бы тебе плутать в темноте! - сказал Омер.
- Да уж! - ответил Рефик. Он еще не пришел в себя с дороги. - Я далее не думал, что сорок километров - это так много! - И он начал рассказывать о своем трехдневном путешествии. Из Анкары до Сиваса доехал на поезде. Потом сел на автобус, идущий в Эрзинджан. Туда добрался только вчера вечером, там заночевал, а утром отправился из Эрзинджана в Альп - этот путь занял полдня. С тех пор как он прибыл, прошло уже полчаса, он давно уже снял свое заснеженное пальто и сидел у большой печи, обогревающей барак, но Омер чувствовал, что друг еще не согрелся. Должно быть, восточный горный холод успел хорошенько проморозить изнеженное тело обитателя Нишанташи.
- Тебе, наверное, все еще холодно?
- Холодно, но не очень.
- Мы сейчас поужинаем. Поешь горячего супа, согреешься. Но сначала я покажу тебе, что тут и как.
Они встали. Омер открыл первую дверь и с видом хозяина дома, показывающего жилище квартиросъемщику, объявил:
- Это - уборная! Без унитаза, но что поделаешь. К тому же у вас в Нишанташи на первом этаже такая есть, для прислуги конечно.
- Отец тоже ею пользовался, - сказал Рефик, будто извиняясь. - К тому же когда дом только купили, там был унитаз. Отец приказал переделать.
"Неудачно я пошутил", - подумал Омер.
- Очень жаль, что твой отец умер. Соболезную.
Наступила пауза. Оба внимательно смотрели на холодный каменный пол уборной, как будто увидели там что-то интересное.
- Очень жаль, - снова сказал Омер и обнял друга. - Я рад, что ты приехал. Когда получил телеграмму, не мог поверить своему счастью. Так обрадовался! - Почувствовав, что разволновался, он отвернулся от Рефика и быстро проговорил: - Сейчас покажу твою комнату.
За следующей дверью обнаружилось огромное пустое помещение. Сквозь маленькое окошко было видно, как падает на улице снег.
- Какая большая комната! - удивился Рефик. - И как здесь, однако, холодно!
- Да, протопить ее будет непросто. Я думал, тебе захочется просторную комнату. Зимой работать можно только в туннеле, поэтому бараки стоят пустые. Если хочешь, давай взглянем на мою комнату. Но вряд ли ты найдешь там уголок, чтобы сесть и почитать. - Улыбнувшись, Омер открыл соседнюю дверь.
Рефик нерешительно шагнул внутрь, а Омер посмотрел на свою комнату из-за его плеча, размышляя, сможет ли Рефик увидеть в ней свежим взглядом что-нибудь такое, чего он сам по привычке давно не замечает. Кровать, несколько каркасов от пружинных матрасов, стол, заваленный чертежами и расчетами, грубо сколоченный шкаф, огромная печка с длинной трубой, змеей изгибающейся под потолком, маленький столик, на котором сохнут сигареты, окна, оклеенные газетами, деревянный пол… Грязная комната, старые вещи.
- Здесь лучше, - сказал Рефик. - Теплее!
- Если хочешь, живи тут.
- Но я не хочу тебя беспокоить!
- Да брось. Так еще лучше. Наговоримся всласть.
- Это точно. Нам о многом нужно поговорить.
"О многом поговорить? - думал Омер. - Он уже начал меня беспокоить. Зачем приехал? Конечно, я рад… Поговорим. Да, поговорим!"
- Ну-ка, расскажи, как у тебя дела, - обратился он к Рефику и удивился, каким странным тоном это сказал.
- Все в порядке, - ответил Рефик немного растерянно. Он похудел, потерял прежнюю округлость. Лицо бледное, во взгляде не чувствуется прежней счастливой уверенности и спокойствия - напротив, выглядит так, словно пытается побороть тревогу. Видно, впрочем, что ему, как всегда, хотелось бы сгладить все острые углы. Тем более что сейчас, после долгой разлуки, дружеские чувства в нем вспыхнули с новой силой, и он явно предпочел бы не омрачать радость от встречи.
- Знаешь, это очень хорошо, что ты приехал, - сказал Омер.
На этот раз скрыть волнение захотелось Рефику.
- Пойду принесу чемодан и выложу вещи, - сказал он и вышел.
Омер еще раз внимательно осмотрел свою комнату "Вот уже два года я здесь!"
Вернулся Рефик с чемоданом. Омер попытался ему улыбнуться. Потом взял один из ватных тюфяков, сложенных в стопку на пружинном матрасе, понюхал и решил, что пахнет он скверно. Второй ему тоже не понравился, и наконец, взяв третий, он спросил у Рефика, где тот хочет спать. Рефик задумался и обвел комнату оценивающим взглядом, словно молодожен, размышляющий, как обставить квартиру. Потом они расстелили тюфяк на выбранном им месте. Нашлись и простыни, и целая груда одеял. "Как давно мы друг друга знаем, сколько лет дружим! - думал Омер, прислушиваясь к гудению печки. - Десять лет. А сейчас я уже совсем не тот амбициозный честолюбец, каким вернулся в Турцию…" Он вдохнул доносившийся из чемодана запах Стамбула, посмотрел, какие вещи и книги Рефик привез с собой; потом присел на край кровати, закурил и принялся рассматривать самого Рефика. Тот разгружал чемодан и складывал свои пожитки на крышку сундука. Омер вдруг с удивлением понял, что Рефик кажется ему чужаком. Он смотрел на друга, как мог бы смотреть какой-нибудь человек на знакомого мясника, которого из года в год видит за прилавком, если бы вдруг встретился с ним на улице и увидел его ноги. Омер привык видеть Рефика в инженерном училище, в Нишанташи и вообще в Стамбуле, а здесь он казался инородным телом. Внезапно Омер словно бы посмотрел на себя со стороны, так, будто был совсем другим человеком, и подумал: "Кем бы я мог стать? Чем бы я мог еще заняться, вернувшись из Англии?" Он снова, как делал это уже множество раз за эти два года, стал загибать пальцы: университет, инженерная компания, своя маленькая строительная фирма, жизнь в Стамбуле… "Нет, это все не то! - вдруг разозлился он. - А значит, я был прав!"
Рефик неожиданно обернулся и спросил:
- Кстати, как поживает Назлы?
- Хорошо. Летом и осенью мы несколько раз встречались, когда я приезжал в Анкару. Сейчас пишем друг другу письма. - Омера вдруг потянуло на откровенность. - Пишем письма, но тем для переписки становится все меньше и меньше. Она описывает, что делает изо дня в день, я тоже. И какой в этом смысл?
Рефик посмотрел на друга и улыбнулся, словно хотел сказать: "Как какой смысл? Смысл тот, что переписка между помолвленными молодыми людьми - замечательная штука! Зачем об этом спрашивать?"
- А как Перихан?
- Хорошо.
- Кстати, ты ничего не сказал о дочке. Ее ведь Мелек зовут, если я правильно помню?
- Да.
- Какая она?
- Настоящий ангел. Но, должно быть, высоченная вымахает.
- Кому пришло в голову ее так назвать?
- Мне, - смущенно сказал Рефик. - Я хотел, чтобы у меня была дочка, похожая на ангела. - Он закончил доставать из чемодана вещи и растянулся на своем тюфяке.
Омер тоже откинулся на кровать. Лежал, курил, смотрел в потолок и пытался как следует насладиться этими последними минутами первого часа, проведенного вместе с другом. Они будут лежать здесь и болтать, словно два школьника в спальне или два солдата в казарме, а радость и волнение встречи будут потихоньку исчезать, разгоревшиеся дружеские чувства - остывать, и на смену им придет холодок, неизбежный между двумя взрослыми людьми, не очень-то одобряющими образ жизни друг друга.
- Я хотел, чтобы у меня была дочка, похожая на ангела, - повторил Рефик и как-то нервно, нехорошо рассмеялся.
Рефик удивился. Такого смеха он от Рефика никогда не слышал.
- Слушай, у тебя, похоже, нервы не в порядке.
- Устал. Три дня в дороге…
- Если хочешь, поспи немного. Через час поедим. Поспишь и будешь лучше себя чувствовать.
- Нет. За месяц я еще успею вволю выспаться. Давай лучше поговорим.
- Ты думаешь остаться здесь на месяц?
- Да. Я сказал дома, что на месяц уеду.
"На месяц он уедет! - подумал Омер. - Взял и уехал на месяц, приехал сюда. Станет здесь жить, спать, почитывать свои книжки, и будет от него, как всегда, веять довольством и спокойствием, а я снова начну чувствовать себя беспокойным, честолюбивым типом. Легко, ничего не делая, ни обо что ни мараясь, казаться порядочным, счастливым и праведным! Впрочем, он сейчас тоже стал каким-то нервным… Снова я начал думать! Почитаю, что ли, лучше газеты, которые он привез. Узнаю хоть, что в мире делается. А то пока я тут готовлюсь стать завоевателем и зарабатываю деньги, совсем от жизни отстал!" По правде говоря, от жизни он все-таки отстал не очень сильно. Омер иногда ходил к немецкому инженеру послушать радио - у того был очень мощный приемник, ловивший сигналы со всей территории Европы. Но свежие турецкие газеты из Анкары - совсем другое дело! "Заявление премьер-министра Джеляля Байара: правительство подготовило новые законопроекты… Французы и сирийцы… Визит короля Фарука в Турцию… Кризис в Европе нарастает… Гитлер направил Австрии ультиматум… Сталин заявляет, что в случае агрессии…" Ему хотелось читать дальше, но он отложил газету. "Что, интересно, делает Рефик?" Он понял, что теперь уже ни на секунду не сможет забыть о том, что Рефик находится рядом. Слегка приподняв голову, посмотрел на темное пятно в углу комнаты. "Ладно! Пусть он меня месяц побеспокоит… Целый месяц ловить на себе взгляды этого счастливого, деликатного, задумчивого человека! Заговорю-ка я первым".
Омер снова приподнял голову и спросил:
- Ну хорошо, а еще? Еще чем ты занимался в последнее время?
- Потом об этом поговорим. Ты пока расскажи мне о здешней жизни.
- О здешней жизни?
- Ну о том, как ты тут поживаешь, о туннеле, о том, что делаешь в свободное время, о людях. О жизни!
- Стемнело… Когда темнеет, мы садимся ужинать, зажигаем газовые лампы… Я тебе об этом писал. Здесь работают два молодых инженера, которые учились на четыре курса младше нас. Они иногда играют в карты: в пишти или в шестьдесят шесть. Есть еще Хаджи, о котором я тоже писал. Он готовит еду, прибирается, стирает белье, исполняет всякие поручения. Этой зимой в моем бараке осталось всего четыре человека. В двух километрах к западу отсюда, в сторону Кемаха - большая строительная площадка. Там есть генератор, стоят большие дома, в одном из них живет тот немец. Я иногда хожу с ним поболтать. А потом, после ужина, и спать пора. Так вечера и проходят. Время тянется медленно, еле-еле… Снег идет… Как посмотришь утром в окно, вставать не хочется. Курю… Иногда пьем что-нибудь горячительное. Так и живем. Мы сейчас скоро пойдем поужинаем. Вот она, комната Растиньяка, жилище завоевателя… Ладно, пошли есть. А потом ты сладко уснешь.
Глава 26
УТРО ПЕРВОГО ДНЯ
Сквозь сон слышно было, как кто-то ходит по дощатому полу, открывает дверцу печки, подбрасывает дров. Но и скрип половиц, и звук открывающейся печной дверцы казались незнакомыми. Рефик открыл глаза и вспомнил: сейчас он в бараке, затерянном где-то между Кемахом и Эрзинджаном. Светило яркое солнце, в окне виднелись заснеженные вершины гор.
- А, проснулся? - спросил Омер. - Или это я тебя разбудил?
- Нет, я давно уже не сплю, - ответил Рефик, от души потянулся и с наслаждением зевнул, как зевают спокойные, довольные своей жизнью и постелью люди. "Вот ко мне и вернулось душевное спокойствие!" - подумал он и вспомнил только что виденный сон. Во сне мама и Осман ругали Перихан, говоря, что Рефик уехал из-за нее, а Перихан каталась по площади Нишанташи на велосипеде, весело смеялась и кричала: "Никто на Рефика не сердится! Мы все его любим!" Сам же он прятался за садовой оградой, наблюдал за ними и радовался.
- Хорошо ли спалось?
- Замечательно. Я отлично себя чувствую! - Рефик потянулся и разом встал с постели. В комнате вовсе не было холодно, как он боялся. На часах половина восьмого. "Ничего себе! Двенадцать часов проспал!" Он хотел сказать Омеру, что проспал всю ночь напролет, но вспомнил, что один раз все-таки проснулся и услышал волчий вой.