- Совершенно верно, ничего хорошего не было. Маленький, он был такой ласковый… Я его спать, бывало, уложу, а он вскочит и бежит ко мне, давай, говорит, теперь я тебя уложу. Одеяло расправит, подоткнет, меня поцелует, пожелает спокойной ночи. И все мне доверял. Вечером после работы приду, а он соскучится за день, ходит следом за мной и взахлеб все свои детские новости рассказывает… Это было самое лучшее время в моей жизни. Хотя он и маленький был, а мне нравилось с ним разговаривать, шутить. Мыслили мы с ним одинаково, это было заметно, когда задачи вместе решали… Я еще не договорю до конца, а он уже кричит: "Понял, понял…"
- Ты опять начала говорить о маленьком, давай-ка, пропусти пару лет.
- А потом начался переходный возраст, и мой сын просто перестал меня любить, вот и все… Так бывает - иногда дети не любят своих родителей. Он вырос, стал меня стесняться, знаешь, не хотел идти по улице рядом со мной, а если очень нужно было, то шел или впереди, или сзади… Как-то классная руководительница решила провести "Голубой огонек" для учеников и родителей - вместе. Я сначала не хотела, а потом все же пошла. В то время я еще надеялась изменить ситуацию и старалась сделать все, чтобы сын не отдалялся от меня. Пришла в школу, там было много родителей, и их дети нормально себя вели в их присутствии, а мой сын, как только увидел меня, сразу ушел… Это было ужасно, глупее я себя никогда не чувствовала.
- Ну это мелочь, случайность, возможно, его ребята позвали…
- Да, мелочь, но были и другие случаи, всякие пустяки… Все не вспомнишь, не перескажешь… Ну вот, например: мы с ним как-то ездили вдвоем отдыхать на море, это было уже после десятого класса. Он вымахал, стал на голову выше меня, такой красивый, похожий на отца. Я так им гордилась… И там мы поехали на экскурсию, сначала на автобусе, а потом пошли пешком по узкой тропке в горы, и мой взрослый сын ни разу не обернулся и не подал мне руки… Шагал впереди, а я карабкалась за ним… А когда мы перепрыгивали через ручеек, я не выдержала и сама попросила, чтобы он мне помог. Даже не потому, что боялась намочить ноги, просто мне хотелось, чтобы все видели, что этот красавец - мой сын. Алеша протянул руку, я оперлась и прыгнула, но все равно попала в воду и обрызгала его сандалии. Он разозлился и громко сказал: "Лучше бы ты просто по воде прошла…"
- Переходный возраст…
- Я не верю, что любовь зависит от возраста. Как-то я попала в больницу, и к выписке у меня там скопилось много вещей - посуда, постель, книги и я просила сына приехать, помочь мне. Жду-жду, его нет, поехала сама. Пока дождалась автобуса, сумка тяжелая, а мне ничего поднимать было нельзя… Кое как добралась, а дом закрыт… Оказывается, он забыл обо мне и уехал на весь день с друзьями.
- По твоему рассказу нельзя сказать, что сын тебя не любит, просто невнимателен…
- А тогда что такое любовь? Любовь это и есть внимательность, забота.
- Давай дальше, - Хан сидел, прикрыв глаза.
- Когда мы улетали с юга домой, - продолжала Мария, - у нас получилось три сумки: одна его, одна моя и третья общая - набрали каких-то сувениров, гостинцев. В аэропорту он взял с транспортера только свою сумку и пошел вперед, а я шла сзади с двумя. Знаешь, тогда я не болела, могла бы и три донести, они были не тяжелые, но мне было так неловко, с нами ведь летели знакомые люди и все видели эту картину. Наверно, сочувствовали мне… Я понимаю, что сама во всем виновата, это я воспитала его таким.
- Думаю, ты зря винишь себя, пример галантного поведения должен был подавать отец.
- Какой там пример… От его примера отношение ко мне могло быть только хуже…
- Это я уже понял, но все же ты его любишь…
Мария не обратила внимания на последнюю фразу, она снова, в который раз, переживала разлад с сыном:
- Не знаю, отчего все пошло не так, как надо. Тут даже не на кого свалить, разделить вину на двоих нельзя, потому что муж им никогда не занимался… Не обращал на него никакого внимания. Сын мне говорил, когда был маленьким: "Мама, а что, я, когда вырасту, тоже не буду со своими детьми разговаривать?". Потому что отец просто не замечал его, и если Алешке что-то было нужно, мальчик просил меня, чтобы я спросила у отца. Хотя в это время сидели все втроем в одной комнате. Вот такая сложная система… А теперь он стал похожим на своего папочку. Сделался заносчивым, высокомерным. Так странно, я ведь с ним сидела над уроками часами, чтобы он не отставал от сверстников, водила его по разным секциям, кружкам, потому что в детстве он был слабым, слабее всех в классе, а теперь он смотрит на меня свысока, потому что я шестнадцать лет занималась только им и не сделала себе карьеры, ничего в жизни не добилась… А он-то, конечно, сейчас умеет больше, чем я: знает два языка, танцует, плавает, такой спортивный, а у меня во всех графах можно поставить одни прочерки. В общем, ты был прав в ту первую ночь, когда сказал, что я уже никому не нужна. Неправильно я построила свою жизнь, будь у меня возможность, я бы все теперь сделала иначе…
Она помолчала, задумалась: и как это у других все складывается хорошо? Откуда они знают этот секрет - как надо жить?
- Не знаю, в чем я ошибалась, - в том ли, что так сильно любила мужа и сына, но как можно регулировать свои чувства? Зря я посвящала им все свое время? А как узнать, где та грань, за которой начинается перебор внимания? А если бы я не уделяла им столько времени и сил, то винила бы сейчас себя в недостатке интереса к сыну? В общем, я пропустила момент, когда надо было остановиться, заняться собой и заставить своих мужчин уважать себя… Ой, о чем я говорю!.. Да, попробовала бы я так сделать, Веня тут же меня бросил бы. Был такой случай: взялась шить сынишке куртку, увлеклась и не успела приготовить ужин, а муж страшно возмутился: шей, говорит, но не в ущерб семье! То есть его интересы ни в коем случае не должны быть ущемлены.
Мария уже не рассказывала Хану свою историю, а сама себе задавала вслух те вопросы, на которые пыталась ответить сотни раз, да все безрезультатно. Она так увлеклась, что даже не заметила, как официальное "вы" заменила на "ты", а Хан принял это, как должное.
- Ты так боялась потерять мужа?
- Боялась…
Что-то в этом разговоре все же не понравилось ему, и пару ночей его не было. Возможно, хозяину просто уже надоели эти беседы, но Мария честно шла в темноте к дивану и отсиживала там дежурные полчаса. Теперь это было не в тягость, она могла выспаться и после обеда. На третью ночь он снова появился, и все пошло по-старому.
Как-то в один из дней Мария решила обойти всю территорию Центра целиком, начать от въезда, пройти по кругу и вернуться с другой стороны. Она прошмыгнула мимо других корпусов - у входа в каждый из них стояли ребята в камуфляже, возле них всегда было неприятно проходить. Потом свернула с асфальтированной дороги и по тропинке пошла параллельно бетонному забору, близко не подходя к контрольной полосе - на вышках на нее уже обратили внимание, и она видела, как снайперские винтовки поворачиваются вслед за ней.
Прошла знакомые участки - сады и огороды, глянула мимоходом на свою делянку, все ли там в порядке, и дальше, дальше… Вскоре потянулись земли, выделенные под животноводство. Мария подныривала под проволоку, ограничивающую квадраты пастбищ, - такое она видела только по телевизору, где-то за рубежом, так выращивают скот в странах, где площади ограниченные, и стадо перегоняют из загона в загон по мере отрастания травы. А для России это диковинка, у нас скотина пасется вольно, бредет, куда хочет… Земля на этом участке была плотная, твердая и каменистая - никогда не пахалась. А дальше и вовсе рельеф поднимался вверх, плодородная почва сменилась сланцевыми породами, и там ограда стояла практически на каменистом основании, под нее не подкопаешься. Да и на возвышенности вся граница еще лучше просматривалась со смотровых вышек. Отсюда, сверху, она увидела свою делянку и разглядела за оградой в том месте глубокий овраг. Он тянулся вдаль и пропадал из виду за холмом.
Часа через два пути на ровной площадке Мария увидела небольшой самолет. "Ничего себе, - подумала, - даже свой аэродром есть, правда далековато от главного здания, сюда, видно, Хана возят на машине". Она не стала приближаться к аэродрому, наверняка там дополнительная охрана, прошла мимо и, обойдя всю зону, вернулась к своему корпусу с другой стороны. Территория была такой большой, что Мария падала с ног после этой прогулки. Обход занял полдня.
Теперь она знала, что если побег и возможен, то самое лучшее место как раз там, где она работает. Грунт тут был мягкий, рассыпчатый, дождями легко размывался, и под бетонными плитами ограждения в нескольких местах уже образовались промоины, такие небольшие овражки. Вдоль ограды, с ее внутренней стороны, на всем протяжении территории, там, где позволяла почва, тянулась вспаханная полоса, как на государственной границе. После прошедших дождей на этой полосе полезла трава, пока еще низкая, но густая, плотная, как зеленый ковер. Вот эта трава и подала ей некоторую надежду. В голове у нее уже сложился план побега.
Мария стала ждать, когда на контрольной полосе зелень поднимется повыше. А пока продолжала полоть сорняки на грядках, но теперь она стала их сушить и складывать в маленький стожок. Потом принесла кусок старого одеяла, случайно найденный в кладовке и предназначавшийся, скорее всего, для мытья полов, расстелила его в ажурной тени высоких кустов ирги и каждый день отдыхала там, приучая охрану на вышке к тому, что она частенько сидит, а то и лежит здесь на солнышке… Охранники уже запомнили ее и приветственно махали рукой, когда она появлялась на своей делянке. Однажды Мария подошла поближе к контрольной полосе, якобы собирая полевые цветы, а на самом деле - специально, чтобы проверить, как среагируют часовые, и тут же получила ответ: перед ней взвились маленькие смерчи пыли от выпущенных пуль. Она шарахнулась к кустам, оглянулась на вышку, охранник погрозил ей автоматом. Она в ответ показала ему кулак, рыжий черт, следит… Как еще у нее хватило ума не зайти на эту проклятую полосу!
На облюбованном ею для побега месте трава росла быстрее, чем вокруг, - земля тут была более влажная, сюда стекали дождевые стоки. Это было самое удачное место - низинка, поднявшаяся трава уже сейчас скрывала небольшой размытый овражек, пусть он будет у забора глубиной всего сантиметров тридцать, и то хорошо, ей меньше копать придется. К тому же, на этом участке забор от вышки до вышки был выставлен не по прямой, а чуть выгибался посередине этого прогона внутрь территории, одна из плит ограждения стояла под углом, и потому с одной вышки пересечение ее овражка с забором вообще не просматривалось. Как-то она рискнула, прокопала канавку от грядки и почти до края контрольной полосы, до начала ложбинки, бросила в эту канавку шланг и полностью открыла кран поливочного водопровода. Сильный напор воды быстро продлил ее канавку до контрольной полосы, а дальше уже по имевшемуся естественному уклону вода хлынула в нужном направлении и за полчаса намного увеличила промоину под забором. Никто ее проделки не заметил, поскольку Ильгиз давно не заглядывал сюда, а Римма хотя и бывала почти каждый день, но никогда не заходила за крайний ряд кустов смородины - ужасно боялась, что охранник на вышке подумает, что она хочет бежать и уже стоит на контрольной полос, и пристрелит ее. Ей казалось, что сверху трудно различить, где начинается контрольная полоса. Она и Машу об этом предупредила.
Мария понимала, что если бежать, то только сейчас, иначе промоину заметят и засыплют землей, но все оттягивала решающий момент. Пока-то она живет, пусть и в неволе, но все же это жизнь, и уже притерпелась как-то к плену, привыкла к этому своему громадному огороду, к жизни на уровне растения - поела, поспала… Характер - есть характер: терпеливость - ее главная черта. К тому же, как это ни смешно, ее беспокоило то, как ее встретят дома. Она с неприятным чувством представляла, как знакомые будут ужасаться ее виду, расспрашивать и сочувствовать ей. За время работы на огороде она поправилась и посвежела, чувствовала себя определенно лучше, если припомнить не только жизнь в неволе, но и последние пару лет, тем не менее, ей совершенно не хотелось чувствовать на себе удивленные взгляды. "Уезжать надо подальше, чтобы не было рядом никаких старых друзей и знакомых, надо кардинально все изменить…", - решила она.
Благодаря Хану, разговоры с которым заставили ее беспристрастно оценить прожитую жизнь, она увидела все свои промахи, ошибки и теперь ужасалась своей пассивности, аморфности. Больше она не хочет тратить жизнь на то, чтобы подавать мужу наглаженные рубашки, подбирать за ним разбросанные газеты и грязные носки, бегать на работу, отсиживать положенные часы в своем постылом проектном бюро, а затем вновь бежать домой, чтобы успеть к приходу Вени приготовить ужин. Представить страшно унылые вечера - муж ведь никогда с ней не разговаривал, сидел молча перед телевизором, а сын-то уже небось поступил в институт и уехал. Вынужденная разлука, позволила ей отвыкнуть от мужа и сына, от всей прошлой жизни, и она ни за что не станет заново втягиваться в тот однообразный постылый ритм. Да, если удастся сбежать, она изменит свою жизнь, начнет все с нуля… Но для этого надо рискнуть, сбежать.
Пожалуй, если она сбежит, в новой жизни ей будет не хватать ночных бесед с Ханом… Да, двуликий Хан: внимательный ночной собеседник и равнодушный врач-изувер днем.
И все же, бежать было страшно: если ее поймают - сразу убьют, в назидание другим. Попытка возможна только одна, как у саперов, она должна быть удачной.
Галя все так же работала в прачечной и каждый день жаловалась, как ей там тяжело, какое грязное приносят белье и какие засранцы, эти врачи и их молодые жены. Она утверждала, что их постельное белье особенно плохо отстирывается, а еще труднее потом его гладить. А Валя вскоре была переведена на другое место, теперь она должна была мыть полы в коридорах и холлах, следить за чистотой облицованных пластиковыми панелями стен. Галя завидовала Марии, ее нынешнему привилегированному положению, особенно возможности спать после обеда.
А там, на воле, Мария никогда не позволяла себе отдыхать днем…. Как же ей трудно решаться на перемены, до чего же она быстро ко всему привыкает, даже в жизни в неволе умудрилась найти положительные стороны. Пожалуй, глупо всю жизнь довольствоваться тем, что имеешь, а раньше она считала это своим достоинством… А ведь с таким "достоинством" люди бы до сих пор жили в каменном веке.
Как-то утром к ним в комнату заглянул охранник, позвал Наталью:
- Иди, пол помой в лаборатории.
Мария удивилась, что это вдруг старушку заставляют работать? Вскочила с кровати:
- Давайте я помою, Наталья швабру не поднимет…
А Наталья вдруг преобразилась: она села на кровать, вцепилась сухими ручонками в прутья, ужасно побледнела и закричала изо всех сил, выпучив глаза:
- Нет, нет, не хочу!
Странно, как бурно она реагирует на этот приказ… И тут в комнату вошел еще один парень, они молча подхватили истошно визжащую бабульку и потащили по коридору.
Оставшиеся женщины растерянно переглянулись:
- С ней сейчас будут что-то делать?
Наталья в тот день не вернулась, а ночью всех разбудил ее душераздирающий вопль. Жуткий крик звучал так долго… Даже странно, как такая маленькая старушка смогла так сильно кричать…
Хан ночью не пришел. Утром во время завтрака, все молчали, многих медиков за столом вообще не было, а когда вставали из-за стола, Мария заметила, что жены лаборантов многозначительно поглядывают на ожидавших завтрака Галю и Валентину, и услышала, как они перебросились парой фраз:
- Опять неудача?
- Ужас! Вся кожа с нее слезла, и она еще шла так! Бр-р! Кусок мяса, как освежеванная туша… Леша рассказывал, так и ковыляла по коридору… - услышала Мария.
- Говорят, это грубая ошибка, ее сразу исправят, повторят еще раз…
- Да и мой сказал, на этой же неделе повторят. Что-то у них с напряжением было не так…
- Теперь кого-то из этих возьмут, только кого? Галя совсем еще не старая… А Мария и вовсе…
Но тут разговаривавшие заметили подошедшую ближе Марию и замолчали.
Вот, значит, какие витаминчики приготовили для них… Надо срочно бежать, ведь неизвестно, на ком остановится их выбор в следующий раз… Сегодня она все проверит еще разок, а завтра … Помоги ей Бог… Надо только прихватить сразу с собой свой второй комплект одежды - джинсы и неизменную вытянутую футболку. Мария направилась в свою комнату. В коридоре ей встретился Хан - что-то он опаздывал на завтрак.
- Хорошо, что я увидел тебя, - начал он, а у Марии все оборвалось внутри, подумала, сейчас он скажет: "Пошли в лабораторию, помоешь там полы…"
- Ты что так смотришь? - удивился Хан. - Помассируй-ка мне шею, опять тянет…
Мария облегченно перевела дыхание. Она занималась с Ханом минут тридцать, пока у него не исчезло напряжение мышц, потом взяла свои вещи в комнате и вышла во двор. И сразу услышала шум моторчика газонокосилки, сначала подумала, что это, как всегда, косит газоны Леня, снайпер, помогающий в свободное время своей Светлане. Но на этот раз, работал другой парень, Михаил. Мария его сразу запомнила, он выделялся среди всех - этакий медведь, ростом почти два метра и весом далеко за сто. Сейчас этот бугай выкашивал контрольную полосу. Это рушило все Мариины планы: как только он скосит траву, ее промоина окажется на виду, и к забору уже не подойдешь. К счастью, мужик направился в другую сторону, но завтра, а то и сегодня вечером он наверняка будет у ее заветной ложбинки … Значит, все, время настало. А она даже краюшки хлеба не прихватила с собой. И вернуться на кухню нельзя, ядовитая Шура так и следит за ней… Ну что же, поголодает, ничего…
Мария решила делать все как обычно, чтобы не привлечь нежелательного внимания, и не спеша отправилась на огород. По дороге сорвала несколько ранних яблочек - хотя бы погрызет кисленькие, в дороге, вместо воды. Она с полчаса рыхлила землю, осторожно оглядываясь по сторонам, - вокруг никого, пусто. Только хотела приступить к выполнению первой части своего плана, как увидела Римму. Та сегодня пришла с пластиковой бутылкой молока.
- Ты говорила как-то, что любишь парное молоко, вот решила тебя угостить. Ильгиз сегодня принес много, почти полведра. Будешь? С пирогом? - И она протянула пакет с куском капустного пирога.
- Здорово! Как ты вовремя, Риммочка, я что-то проголодалась сегодня, спасибо!
- Ну и хорошо, ешь, я пойду, некогда сидеть, второй пирог еще в духовке сидит. Завтра приду, поболтаем.