- Нет, таких старух нельзя на кухню брать, руки у тебя не держат, - заявила она. - Еще и хозяйничает тут по ночам… Что это ты позволяешь себе?! Чтобы ты больше не шастала сюда! А то я смотрю, то одного нет, то другого, то посуда грязная стоит… Пожалуюсь Олегу Аркадьевичу, он с тобой быстро разберется.
Лена робко косилась на Шуру и помалкивала: хотя и жаль Марию, но с Шурой лучше не связываться. Спасла Марию Рита. Не успела Шура закончить свой монолог, как она зашла на кухню, следом за ней сам Олег Аркадьевич.
- Вот, Олег Аркадьевич, гляньте на нее - она же скоро растает, - Рита картинно повела рукой в сторону Марии.
- Да, действительно, Мария, что это ты так исхудала? Мне сказали, ты по ночам разгуливаешь по коридору?
- И не только по коридору, - встряла Шура, - на кухне шарит по ночам, мало, что ли, днем жрет?
- Помолчи, Шура, - оборвала ее Рита и повернулась к Маше: - Отвечай!
- Да… - осторожно ответила она, - можно и так сказать, разгуливаю ночами…
- И что, каждую ночь разговариваешь с шефом?
- Ой, да врет! Чтоб она каждую ночь с самим Ханом разговаривала?! Никогда не поверю! Зачем бы она тогда на кухне работала? Уж давно бы Хану нажаловалась… - не удержалась Шура.
- А действительно, Рита, она бы сама тогда этот вопрос решила с хозяином…
- Да она же терпеливая, не хочет жаловаться, не хочет выпрашивать что-то.
- Тю-ю! Какие мы гордые! Мусор подметать за всеми не гордая, а попроситься на другую работу гордая? Та пускай не брешет!
- Уйди отсюда! - гаркнул на Шуру Олег и продолжил допрашивать Марию: - Так почему ты мне ничего не докладывала?
- А что докладывать? Что иногда ночью разговаривала с шефом? Кому это интересно?
- Вот дура-баба! Так ты каждую ночь с ним разговариваешь или это было случайно, пару раз?
- Почти каждую, а выходить надо всегда, а то он злится, если я не выйду.
- Ну ты и разговорчивая у нас… А интересно, как же ты беседуешь с ним? Или это он говорит, а ты слушаешь?
- Да нет, он требует, чтобы я рассказывала о чем-нибудь.
- Ты больше здесь не работаешь, - подвел черту Олег Аркадьевич. - С сегодняшнего дня освобождаешься от всякой работы, отсыпайся днем, будешь только развлекать его по ночам. И будь осторожна, не спорь, не перечь, а то в любое время может начаться приступ…
- Отчего эти приступы?
- Неужели ты до сих пор не знаешь, что у него опухоль в голове, она давит на мозг и время от времени вызывает припадки? Мы уже несколько дней жили в напряжении, я удивлялся, почему задерживается припадок? А вчера днем по всем признакам стало видно - вот-вот должен начаться очередной пароксизм. Да, я думаю, это ваши ночные разговоры его успокаивали, приступов-то стало меньше, ваши беседы немного отдалили вчерашний и смягчили его… Так что продолжай.
- Смягчили? Он же убил парня!..
- Спасибо, только одного… Ты иди отсюда - спи, гуляй, ночью будешь его забавлять. Что вы еще с ним делаете?
- Ничего, - удивилась Мария. - Молоко пьем, ну, массаж шеи, плеч иногда ему делаю…
- Так, Шура, - повернулся он к кухарке, - Мария больше у тебя не работает. Ночью пусть берет любые продукты, все что ей будет нужно.
Шура неодобрительно поджала губы и отвернулась.
- Что, я сама, что ли, молоко не нагрею для хозяина? - заворчала она, вроде бы себе под нос, но так, чтобы слышал Олег.
- Не тебе решать, что нужно Хану, желает он, чтобы Мария развлекала, значит, так и будет. Тебе что, дня мало? Жаловалась, что устаешь на кухне, целый день тут торчишь, а теперь согласна и ночью работать? Что же ты пистолет не пошла отбирать? - оборвал он ее.
- Совести у тебя нет, Шура, совсем женщину довела, неужели не видишь, как ей тяжело? - добавила Рита.
- А мне легко столько человек накормить? Тогда давайте мне другую помощницу, - обиженно ответила та.
- Дадим, дадим.
- Я могу идти? - спросила Мария и, получив утвердительный ответ, пошла из кухни. Следом за ней шмыгнула Лена:
- Повезло тебе… А я слышала, как она вчера вечером жаловалась Олегу, что ты по ночам тут разгуливаешь, хозяйничаешь на кухне, пьешь молоко… Кто-то передал ей об этом, я не успела тебя предупредить…
- Спасибо, теперь это уже не важно, - Мария сняла передник, сунула его ей в руки и ушла. Эта Лена успела бы ее предупредить, если бы захотела, но ей больше нравилось, что Шура заставляет работать Марию. Хорошо, что Рита перехватила Олега.
- Мария, - окликнул ее Олег Аркадьевич, - питаться будешь в первую смену.
Ну надо же, она тут сделает себе карьеру! То ела после всех, убрав и вымыв всю посуду, а теперь, минуя вторую смену, ее сразу "повысили" до первой…
Сегодня она чувствовала себя, особенно отвратительно, все-таки вчера ночью сильно перенервничала, когда шла по коридору к темной фигуре Хана, и потом, когда поднималась по лестнице перед ним и все время ждала пулю между лопаток - ему ведь ничего это не стоило, могло, как сказал Олег, померещиться что-то. Да еще ей повезло, что у Хана были собраны самые известные марки пистолетов, а то бы она провалила этот экзамен.
Сейчас днем все работали, в холле и в коридоре было пусто. Тут только после ужина становилось шумно, весело: мужчины играли в карты, курили, рассказывали анекдоты и слушали музыку, девушки рассаживались на кожаных диванах, шутили, смеялись, вспоминали смешные и грустные случаи из прошлой жизни, да уже и из нынешней, сплетничали, жаловались друг другу на своих покровителей, сочувствовали и злорадствовали. Здесь же довольно часто проводились экзекуции, выдавали плетей кому сколько положено. Парням тоже доставалось, но девушкам чаще. За любую провинность следовало возмездие, Леонид Сергеевич объявлял о наказании во время ужина вроде бы от имени Хана. Но Марии иной раз казалось, что хозяин и не слышит его, он похоже полностью доверил это дело своему заму, а ему самому было глубоко плевать, что тут делают с людьми. Тех, кто не угодил ему лично, он карал сам и без промедления, как тот раз ночью в холле, когда стегнул плеткой Марию. А Леонид Сергеевич наслаждался властью, иногда казалось, что он наказывает ни за что, без повода, просто от скуки, чтобы полюбоваться самим процессом.
Мария удивлялась про себя, как быстро все девушки адаптировались к новым условиям. Многие уже чувствовали себя тут настолько хорошо, что явно не захотели бы возвращаться, если бы им предложили. Студенткам нравилось, что здесь не надо корпеть над учебниками, а те, кто на воле уже работал, радовались неожиданному бессрочному отпуску: не надо было торопиться на работу, во всяком случае тем, кому достались в "мужья" врачи. Да всем девушкам приходилось работать гораздо меньше, чем на воле, здесь на полную катушку эксплуатировали только не нашедших себе покровителей, таких, как Мария. Единственный огорчительный момент для девушек - тут все зависело от мужчины. Если есть "муж", твоя жизнь будет проходить относительно спокойно, только надо угождать ему. Для привыкших к свободе девчонок это было нелегко, ведь они воспитаны были по-другому, в духе равноправия, и теперь, вот так, внезапно, вернуться во времена домостроя, конечно, сложновато. Однако женщины свыклись и с этим.
К тому же, многие тут жили, как настоящие семейные пары. И "жены" так же, как и на воле, зачастую пилили своих "мужей", хотя те могли безнаказанно применять физическую силу. Но в основном тут были нормальные люди, за исключением нескольких охранников, склонных к садизму, Леонида Сергеевича и самого Хана. Мария была шокирована, когда одну из девчонок вечером всенародно все в том же холле наказывал "муж", хотя к нему, конечно, больше подходило слово "хозяин". Охранник Юра сам привязал свою девушку, сдернул с нее платье и отстегал ремнем. Все остальные, включая и женщин, с удовольствием смотрели на это своеобразное шоу, потягивая пиво. На следующий вечер наказанная появилась как ни в чем не бывало. На сочувственные вопросы взмахнула рукой, легко ответила:
- А-а, ерунда, сама была виновата.
Если бы Мария участвовала в этих посиделках, она бы уже не раз услышала, что Хан не то что совсем уж изверг, но с головой у него не в порядке, иной раз на него такое находит, что лучше не попадаться ему под руку и что тут ему на самом деле разрешено все. Старожилы рассказывали множество историй о его жестокости во время таких припадков.
Мария прошла по пустым коридорам к входной двери. Впервые за все время пребывания в этом концлагере, у нее появилась возможность не спеша осмотреть территорию. Мысль о побеге никогда не покидала ее, и сейчас было самое время поискать подходящий способ. Она вышла наружу и остановилась на плитах, меж колонн. Климат тут прекрасный: днем тепло, солнечно, а по ночам частенько проходят небольшие дожди, вот все и растет. Громадная огороженная территория Центра буйно зеленела, а меж густой зелени просматривался высокий глухой бетонный забор. На газонах трава была подстрижена, цветники ухожены, на них уже отцвели гиацинты и нарциссы, а сейчас расцветало множество роз. Вдали, за разбросанными корпусами, виднелись ровные ряды плодовых деревьев. Мария решила пройтись туда, в сторону сада. Вроде бы им никто не запрещал выходить из здания, гулять по двору, об этом ничего не говорили, но все как-то опасались далеко отходить. Боялись нарваться на сторожевого пса, они здесь были ростом с телят. А Мария до этого дня так уставала, что ей было не до прогулок. Где-то далеко, за садом, виднелись еще какие-то здания, хозпостройки, а по периметру, через равные промежутки, высились железные конструкции - сторожевые вышки. Направо от крыльца дорога, выложенная большими бетонными плитами, вела к воротам. Там, у пропускного пункта, всегда стоял охранник с автоматом в руках, а чуть в стороне вздымалось еще одно металлическое уродливое сооружение с охранником наверху. У ворот она видела пару вольеров с громадными собаками. Вечерами, вскоре после ужина, раздавался предупреждающий сигнал, и уже через полчаса после него выпускались эти псы, такие монстры могли запросто разорвать любого человека, а слушались они только кинологов и Хана. Даже охранники их боялись.
И сейчас Мария побрела вдоль здания в сторону сада, подальше от ворот с охраной. Прошлась под зелеными кронами яблонь и груш, потом потянулись кусты смородины, малины и снова деревья. На улице, на свежем воздухе, ей стало немного легче, она расслабилась, прошла головная боль. После сада попала на огород - длинные ряды вскопанной земли, крепкие кусты овощных культур. Огурцы уже вовсю стелились по земле, она даже заметила первые небольшие плоды. Полосы моркови, свеклы… Похоже, тут растут все фрукты и ягоды, какие она только знала, да еще масса овощей. Понятно, откуда у них каждый день свежий салат на столе. У Маши было такое чувство, словно она оказалась дома. Ей хотелось лечь на траву и, как показывают в старых фильмах возвращение солдат с войны домой, прильнуть щекой к земле и заплакать.
Она шла все дальше, свернула в сторону, подальше от ограды, пересекла асфальтированную узкую дорогу, поднялась на пригорок и огляделась. То, что она увидела, просто поразило ее: этот огороженный клочок земли был действительно райским местечком: с одной стороны дороги раскинулся парк с чисто выметенными дорожками, английскими газонами, а за деревьями синел небольшой пруд или озеро. Деревья в парке собраны, как в дендрарии, - необычные, красивые. Отсюда уже была почти не видна знакомая вышка у ворот, но зато поблизости вздымались другие. Бетонный забор все так же просматривался сквозь зелень, но теперь он был заметнее с другой стороны парка. Забор пытались скрыть густым, высоким кустарником. Мария заметила на двух ближайших вышках охранников, один разглядывал ее в бинокль, она помахала ему и вернулась на огород. Полюбовалась на грядки с поздними сортами помидоров. Из поливочного водопровода тихонько текла вода, журча, как ручеек. Молодые побеги овощей глушила трава, Мария присела и стала прорывать сорняки. Земля раскисла, дергать было легко, одно удовольствие. Работала часа полтора, пока не заболела спина, и только когда распрямилась, заметила наблюдавшего за ней человека.
- Ты кто? - спросил черноглазый, черноволосый мужик, по-видимому, давно разглядывавший ее.
В эту минуту из-за кустарников к нему подошла еще и женщина.
- Здравствуйте. Я на кухне работала, - поднимаясь с колен сказала Мария. - А сегодня мне разрешили гулять.
- Что, умеешь отличить траву от помидора?
- Умею.
- Как звать? Хочешь, приходи, работай, - разрешил он и, не дожидаясь ответа, пошел прочь.
- Мария… Хорошо… - растерянно сказала ему Мария вслед.
- Меня Риммой зовут, а его - Ильгизом. Ты не обращай внимания, он добрый, только неразговорчивый. Раз разрешил, значит, приходи, можно. Хочешь свежих огурцов?
- Хочу…
- Ты много прорвала, и аккуратно работаешь, - Римма сполоснула пару молодых огурчиков и протянула ей.
Мария наслаждалась. Здесь было хорошо, по крайней мере, никто не стоит над душой, не командует, а за работой время проходит быстрее, не сидеть же одной целые дни в комнате, ожидая ночи… Взглянув на часы, она заторопилась, вымыла руки и поспешила к корпусу - чуть не пропустила обеденное время, вовремя спохватилась, а то ведь сегодня она ушла без завтрака.
В холле уже крутились девчата.
- Мария, что на обед сегодня?
- Не знаю. Я тут теперь не работаю.
- Да? Тебя перевели?
- Пожалуй, я сама перевелась…
Для такого маленького закрытого коллектива перевод Марии на другую работу оказался заслуживающей внимания новостью.
- Тогда ты рано пришла, тебе во вторую смену…
- Как сказали, так и пришла.
Девушки заинтересованно поглядывали на нее: интересно, если Мария будет обедать в первую смену, кто же тогда у нее покровитель, кому понравилась женщина в годах?
Мария вошла в столовую последней и села за стол у входа на свободное место с краю, одна.
Хан не обратил никакого внимания на то, что она ест вместе со всеми, а обслуживает всех другая девушка и Шура. Олег поглядывал то на него, то на Марию и думал, не слишком ли он поторопился… Но не велика ошибка, можно будет и вернуть ее на кухню…
Сегодня за столом Хана было весело. Хотя он сам был задумчив, тут, как всегда, верховодила Рита. Она только что дочитала серию романов Роберта Асприна и теперь была полна впечатлениями. Остальным дамам приходилось ориентироваться на нее, и чтобы не сидеть за столом молча, они были вынуждены читать то же, что читает Рита, слушать ту же музыку, смотреть те же фильмы. Рита заметила, что Мария сидит одна, молча, и решила покровительствовать ей и дальше.
- Мария, - окликнула она ее, - а ты читала Асприна?
- Мифологию? Да.
Тут и Хан обратил внимание на Марию:
- И что, понравилось? - спросил он.
- Очень. И Шуттовская рота тоже.
За столом воцарилась небольшая пауза, все были удивлены тем, что эта кухарка что-то читала, к тому же фантастику, и что сам Хан соизволил заговорить с ней.
- Как ты сказала? Шутовская рота? Олег привези.
- Шуттовская рота и Шуттовский рай, - негромко поправила его Мария, а Хан напряженно прислушивался к ее словам.
- А ты что так далеко сидишь? Давай, пересаживайся куда-нибудь поближе, вон места есть.
- Да уже поела…
Олег был доволен: "Молодец, не ошибся!" - похвалил он себя, ему нравилось просчитывать все ходы вперед - как ни умен Хан, а все же предсказуем… И перед ужином он указал Марии место посередине длинного стола, но, конечно, не рядом с Ханом - там царила Рита. Дамы такое перемещение Маши переваривали молча…
Татарин Ильгиз и его жена Римма были рады новой помощнице. Ильгиз сначала приходил каждый день на делянку Марии, наблюдал за ней, потом понял, что женщина сама знает, что делать: когда надо полить, когда подпушить землю, - и не стал докучать мелочной опекой. Он выделил ей часть огорода, ближайшую к зданию Центра, и вскоре, уже полностью положившись на добровольную работницу, вовсе перестал заходить на этот участок. Римма заглядывала чаще, собирала урожай, угощала домашней выпечкой и осторожно присматривалась к незнакомке, иногда просто так задерживалась рядом - ее тянуло поболтать, скучно ведь целый день находиться в компании молчаливого Ильгиза.
Мария шла в сад после завтрака, работала, пока не уставала. После обеда она теперь спала, а ночью сидела в холле, ожидая прихода Хана. Теперь-то она наконец выспалась, у нее появился аппетит, даже стала чуть-чуть поправляться. Рита взяла над ней шефство и за столом следила, что кладет в тарелку Марии коварная Шура, пару раз потребовала заменить не понравившиеся ей куски. Шура злобно поджимала губы, но слушалась - Риту она боялась.
- Ты стала сама просыпаться… - заметил как-то ночью Хан.
- Спасибо Рите, освободила меня от кухонных работ…
- Рита? А почему ты сама не бросила или мне не сказала, что не хочешь там работать?
- Как же бросить, у вас тут не знаешь, за что можешь получить… Я ведь говорила, что сильно устаю, но вы мне не поверили. Вернее, вам это безразлично.
- Да, действительно, говорила…
- Наверно, потому, что никогда ни о ком не думали.
- Почему я должен о ком-то думать?
- Ну хотя бы для того, чтобы потом не мучиться угрызениями совести всю оставшуюся жизнь…
- Для этого еще надо иметь эту самую жизнь, а я не успею раскаяться во всех своих преступлениях.
- И совесть для этого надо иметь…
- Не надо нравоучений, это опасно для тебя, - его глаза сощурились, и Мария сразу пожалела о своей язвительности, но Хан не обратил особого внимания на ее замечания: - Расскажи-ка лучше о сыне, я заметил, ты все время говоришь о том времени, когда он был маленьким, лет до десяти, а потом, что, ничего интересного?