Автобус тронулся, Варгин снова задремал, а когда посмотрел в окно, по обе стороны дороги уже громоздились дома по девяти этажей. Они стояли в сторонке от шоссе однообразной стеной и сверкали на солнце сотнями окон. Тихон Иванович думал: "Сколько окон! И в каждом окне - абажур. Одних абажуров, наверное, не одна тысяча. Да в каждую квартиру каждый божий день надо дать хотя бы бутылку молока или кефира. Сколько же надо надаивать, чтобы прокормить город? Море! А он - комплекс".
Но вместе с тем шевелилось чувство гордости за свою причастность к т ому, что и он кормит этот город.
10
Варгин опоздал, но опоздал самую малость, из-за автобуса. Автобус тащился медленно - была плохая дорога. Дорогу до областного центра чинили каждый год. Все лето до самой уборки возили гравий, сыпали по середке дороги сухой асфальт. Потом сравнивали его, мешали, укатывали, и шоссе было ровное и черное, как воронье крыло. Но проходило время - в уборку, пока возили зерно, самосвалы снова разбивали дорогу, причем так, что весной ее опять надо было ремонтирповать.
Так и ремонтировали каждое лето, а автобусы пылили в объезд, опаздывая из-за этого.
"Ничего, следователь небось тоже человек, поймет", - думал Тихон Иванович, торопливо шагая от остановки в центр города, где помещалась прокуратура. Навстречу шли люди, и было странно их видеть. Шли люди со своими заботами.
Тихону Ивановичу много раз приходилось бывать по соседству с этим мрачноватым домом - в обкоме и облисполкоме. Его приглашали на совещания, награждали. А вот за углом, где находилась прокуратура, он ни разу не был и теперь присматривался к дому.
Ни на лестнице, ни в коридоре - длинном, с рядами одинаковых стульев вдоль стен - ни души. Было гулко и очень одиноко. И от этого одиночества застучало сердце. Он думал, что надо сказать, войдя в кабинет. Ведь от первой фразы многое зависит: и настроение следователя, и само направление беседы. Конечно, он первым делом поздоровается, скажет: "Здравствуйте!" Следователь спросит: "Как вы доехали, ТИ?" - "Ничего! - бодро ответит Варгин. - Нам это привычно!" Тихон Иванович нашел, что такая фраза в начале разговора - хороша, и он стал без конца повторять себе: "Нам это привычно!", "Нам это привычно!"
Повторяя, Варгин вдруг подумал, что произносить в начале разговора эту фразу неудобно. Выходит, что ему, Варгину, привычно быть у следователя. "Нехорошо так, - подумал Тихон Иванович. - Лучше сказать: "Наше дело такое - председательское: на месте не сидим"".
Варгин толкнул дверь и вошел.
Их было двое - этого уж совсем не ожидал Варгин.
- Здравствуйте! - не очень уверенно проговорил Тихон Иванович.
Ни тот, ни другой не ответили на его приветствие, продолжали шелестеть бумагами. "Они слишком привыкли к вежливости посетителей, - решил Варгин. - Для них сейчас свидетель, а через месяц - покопаются в деле, - глядишь, и преступником обернулся". И у Тихона Ивановича пропало желание говорить: "Наше дело такое - председательское: на месте не сидим".
В это время один из тех, что сидел за столом, поднял от бумаг голову, и Варгин узнал Гужова: следователь заходил к нему, когда опечатывал мастерскую. Узнал он и второго, Никитенко. И то, что он узнал их, прибавило ему уверенности, силы, и он тут же укорил себя за минутную слабость.
- Садитесь, - сказал Гужов.
Тихон Иванович сел.
- Ну, вот где еще раз пришлось встретиться… - пошутил Валерий Павлович.
- Да.
- Тихон Иванович, - заговорил Гужов, - придется вам ответить на ряд вопросов.
- Я готов.
- Фамилия? - спросил Гужов и посмотрел в лицо Варгина так пристально, что Тихон Иванович смутился даже от этого его взгляда.
Варгин ответно посмотрел на следователя.
- Год и место рождения? - продолжил расспрашивать Гужов.
Тихон Иванович сказал. Сказал дату своего рождения и назвал деревню, где родился.
- Кем работаете?
- Председатель колхоза "Рассвет".
- Стаж работы?
Варгин сказал. И только когда он сказал все это, сказал почти неслышно, глотая от волнения слова, тот, постарше, который сидел в углу, стал записывать его показания. Тихон Иванович, помимо своей воли, взглянул туда, на отпечатанный бланк дознания, на котором писал белобрысый следователь. Значит, все, что Варгин говорил о себе раньше, там было уже написано. И оттого, что теперь каждое слово, сказанное им, будет внесено в протокол и подшито к делу, он решил, что говорить надо осторожно. "Хотя, - усмехнулся Варгин, - тут небось есть не только шариковые ручки, но и магнитофоны, которые записывают его речь, ловят каждую интонацию, оговорку, заминку. Выйдешь - они включат запись твоей речи и снова и снова будут изучать ее".
Тихон Иванович решил, что он не даст им повода, чтобы они изучали его речь потом. Он будет следить за собой, отвечать на вопросы по возможности кратко, ясно, без недомолвок.
- Вы знаете, по какому поводу мы вас вызвали? - Гужов полистал бумаги, лежавшие перед ним.
У следователя были тонкие пальцы, узкие ладони - не то что у Тихона Ивановича. Варгину стало неудобно за свои ладони - широкие, как камбала, с толстыми короткими пальцами. Варгин застеснялся своих рук и убрал их на колени.
- В открытке значилось, - сказал он. - Вызван свидетелем по делу Косульникова.
- Так. Теперь скажите: это ваша подпись под документом? - Гужов подал знакомую Варгину бумагу, подписанную им года три назад.
Там, внизу, рядом с подписью Косульникова стояла и его, Варгина, подпись.
Тихон Иванович, еще минуту назад решивший, что он ничем не выдаст своих эмоций, невольно вздохнул и промолвил подавленным голосом:
- Да. Это моя подпись.
- Значит, Косульников работал у вас исполу?
- Нет, в договоре указано, что он может расходовать на зарплату только пятнадцать процентов.
- На зарплату… - повторил Гужов. - А остальное - стоимость металла и реализация. Это значит, что половина денег шла колхозу, а вторая половина - Косульникову. Вы понимали, что этим вы давали простор для обогащения мошенника?
- Косульников сам поставлял металл и сам сбывал готовую продукцию. Он уверял, что это стоит денег.
- Можете вы вспомнить, сколько в вашем колхозе произведено кабельных наконечников?
- Сейчас не помню точно. Много, тысячи, - сказал Варгин. - Вы ж опечатали мастерскую, забрали наряды и книгу учета продукции.
И Тихон Иванович стал рассказывать, как был поставлен учет и что сейчас он не подготовлен: надо посмотреть бухгалтерские книги.
Варгин говорил, а другой следователь, Никитенко, записывал. Тихон Иванович не знал в точности того, о чем он говорил.
А у них уже все было подсчитано: сколько произведено наконечников, сколько передано заводам и специализированным трестам. Их смущало, что сбыто было чуть ли не втрое больше, чем произведено. Машины с готовой продукцией заезжали на заводской двор; наконечники приходовались, но не сгружались: грузчики везли их в монтажные тресты, где продукция приходовалась снова.
- Мы знали, что учет нужен. Мы каждый день… - говорил Варгин.
- Хорошо! - оборвал его Гужов. - Бухгалтерские книги мы еще посмотрим. А теперь скажите нам: сколько колхоз ежегодно получал денег от подсобных промыслов?
- Тысяч сто пятьдесят, сто семьдесят.
- И куда пошли эти деньги?
- Мы заканчивает строительство животноводческого комплекса на восемьсот голов. - В голосе Варгина появились привычные интонации. Тут была гордость хозяина, построившего для колхоза коровники, равных которым не сыскать в районе, и радость, что наконец-то его мечта осуществилась. - Два коровника на четыреста коров каждый, цех для приготовления кормов, склад… - Тихон Иванович так увлекся своим рассказом, что докладывал как на собрании. - Стоимость - два миллиона рублей. Денег таких в хозяйстве не было. Вот и решили.
- Так. - Гужов закурил и, увидев, как заходили желваки у Варгина, небрежно протянул ему пачку "Лайки".
Тихон Иванович отрицательно покачал головой.
- Курб только "Беломор", - сказал он.
- К сожалению, "Беломора" нет, - развел руками Гужов. - А сколько денег потрачено вами на премирование специалистов колхоза?
Варгин не ожидал такого вопроса. От неожиданности он помедлил, обдумывая, что сказать.
- Какая-то мелочь, - сказал он. - Это надо уточнить у главного бухгалтера.
- Хорошо, уточним. Теперь скажите: кто вами премировался?
- Премию получали не по моему указанию или распоряжению, - пояснил Варгин, - а исключительно по решению правления колхоза. Премию получали специалисты, непосредственно связанные с производством: главный инженер, механик… - он замялся. - Еще агроном и бухгалтер.
- Бухгалтер тоже связан с производством? - спросил Гужов.
- Так решило правление. Ведь весь учет шел через бухгалтерию.
- А председатель? - Следователь внимательно посмотрел на Тихона Ивановича.
- И председатель получал, - подтвердил Варгин упавшим голосом. - Директивными постановлениями о промыслах премии предусмотрены.
- Не учите! - повысил голос Гужов. - Мы знаем, что положено, - добавил он, выделяя при этом "что". - Есть у свидетеля еще заявления, связанные с ведением следствия?
- Нет.
Радостно стукнуло сердце: впервые за все время допроса следователь назвал его свидетелем. От этого одного слова Тихон Иванович повеселел и осмелел даже.
- Я считаю, что вам для начала неплохо бы поговорить в райкоме, - начал он. - Все-таки я член бюро райкома и обо мне там знают. - Варгин хотел еще добавить, что по итогам пятилетки он награжден орденом, но не успел.
Гужов перебил его.
- Не беспокойтесь! Когда надо будет, в райкоме узнают все! - И, откинувшись в кресло, еще раз открыто посмотрел на Варгина. - Теперь расскажите следствию: сколько лет продолжались ваши отношения с Косульниковым? Когда вы с ним впервые познакомились, как, при каких обстоятельствах? Были ли у него дома, на заводе? Все-все, что вы знаете.
- Хорошо, я расскажу вам.
- Запиши, Толя, - сказал Гужов тому, который сидел у окна.
11
Варгин подумал минуту-другую и стал рассказывать…
Его отношения с Косульниковым начались лет пять назад.
Однажды ранним утром Варгин сидел в правлении.
Только что отсеялись и посадили картошку. Напряжение, которое бывает всегда по весне, спало Тихон Иванович сидел у себя, обдумывал, как бы раздобыть деньги. Они с главным зоотехником осматривали строящийся на околице села комплекс. Старый коровник не годен, не перезимует, а комплекс строится медленно. Кое-как выложены стены одного коровника, но нет денег.
Варгин сидел задумчиво, перебирая то и это, когда к нему постучали. В кабинет зашел незнакомый человек лет сорока. Нельзя сказать, что незнакомец был одет броско, - нет. На нем был плащ - серый, хорошо пошитый, из полураспахнутого плаща виднелся костюм - тоже серый, в клетку, шляпу вошедший держал в руках.
У него был вид не областного работника, которые часто ездят уполномоченными и которых Варгин знал хорошо. А вид человека, который имеет дело, скажем, с машинами или со сбытом запасных частей. Согласитесь, что такой человек - нужный, и Варгин, разумеется, сразу же проникся к нему уважением.
Тихон Иванович, конечно, поздоровался, пригласил гостя в кресло.
Тот сел и, внимательно посмотрев на Варгина, сказал:
- Я к вам, Тихон Иванович, с деловым предложением.
- Ну что ж, с деловым - это хорошо. Дело и начинать надо с утра, пораньше, - несколько игриво сказал Варгин, стараясь расположить к себе незнакомца, давая своим тоном понять, что он сговорчив и понимает толк в людях.
- У вас кабинет запирается? - вдруг спросил гость и повернул голову к двери.
- Да. А что? - не сразу нашелся Варгин. - Запирается.
Но гость уже встал, шагнул к двери. Щелкнула собачка английского замка.
- Так-то лучше, - сказал незнакомец и еще раз посмотрел на Тихона Ивановича. Словно убедившись в чем-то, начал издалека. - Значит, с делом я к вам, Тихон Иванович. И не удивляйтесь, что обращаюсь к вам по имени и отчеству. Кто хочет знать дело, тот должен знать своего партнера. Я знаю вас - заочно, конечно. А сам, значит, представлюсь вам. Меня зовут Аркадием. Фамилия - Косульников.
- Слушаю вас, товарищ Косульников, - с некоторой настороженностью сказал Варгин.
- Так, вот, Тихон Иванович, скажите как на духу: какой доход у вашего хозяйства?
Варгин сказал.
- О-о! - собеседник поднял руку. - Внушительно. - Он подумал немного и продолжал: - Мы столько не осилим. Тогда скажите, сколько дает вам молочно-товарная ферта?
- У нас их три: две в соседних селах и одна - Загорьевская. Но на центральной усадьбе у нас плохой коровник. Того и гляди, обвалится.
- Это не важно. Ну, три, вместе взятые, - сколько дают?
Варгин сказал.
- А мясо?
- Что - мясо? - не сразу понял Варгин.
- Сколько чистой прибыли имеет колхоз от реализации мяса?
- И того меньше: тысяч двести. Большую часть дохода мы имеем все-таки от продажи зерна. Мы - сортовое хозяйство, - не без гордости добавил Варгин.
- А остальные деньги… хи-хи! - дают всякие сделки, - многозначительно хихикнул Косульников.
Тон его напугал Варгина, и он сразу же встрепенулся:
- Это какие такие сделки?
- Ну-ну! Я не хотел вас обидеть, - примирительно заговорил Косульников. - Вижу: вы уступили в свое время карьер на Лысой горе. Отдали Широково под зону отдыха. Ведь это тоже делается не задаром, а за деньги.
- Обязывают, - пожал плечами Варгин. - Горожанам тоже место для отдыха нужно.
- Я понимаю, - согласился Косульников. - Но не будем попусту терять время. И обострять наши отношения. Как говорится, это не входит в нашу задачу. Наоборот, мы должны подружиться с вами. Так вот, Тихон Иванович, какое дело. Мое производство будет делать вам ежегодно столько же прибыли, сколько дают вам все ваши фермы.
Варгин вертел в руках шариковую ручку, молчал.
- Поначалу, может, поменьше, тысяч сто пятьдесят чистыми. И главное, от вас ничего не потребуется. Вы нам предоставляете помещение. У вас пустуют мастерские бывшего карьера. Это помещение нас вполне устраивает. Вы дайте нам двух парней. Не беспокойтесь: мы сами им будем платить.
- И чем вы будете заниматься? - полюбопытствовал Варгин.
- Промыслами. Подсобными промыслами. Поможем вам их организовать.
- Понятно, - проговорил Варгин, проговорил только затем, чтобы выиграть время, подумать хорошенько. - И что вы будете делать: рукоятки для молотков? Или свистульки из глины лепить?
Косульников улыбнулся, но не ответил, чем он думает заниматься. Он сказал уклончиво, что они практикуют разные промыслы. Какое дело Варгину? Ему важно одно: хозяйство будет иметь деньги.
- Но-о! - Косульников сощурил глаза. - Но мы работаем исполу.
- Как это исполу?
- В договоре должно быть оговорено, что половина дохода - наша, а другая - ваша. - И, не ожидая возражений Тихона Ивановича, пояснил: - Мы не настаиваем на том, чтобы слово "исполу" фигурировало в договоре. В договоре должно быть сказано, что столько-то стоит материал, само собой - мы сами сбываем продукцию. А это тоже стоит немало.
У Тихона Ивановича испарина выступила на лбу, когда он услышал про "исполу".
"Сколько же денег будет иметь этот тип?"
Нет, Варгин должен посоветоваться.
- Деньги, конечно, хозяйству нужны, - сказал Тихон Иванович. - Но такие дела решает правление.
- Я вас не тороплю, - согласился Косульников. - Но, чтобы у вас не сложилось мнение, будто я человек с большой дороги, вот, посмотрите копии договоров. Мы имеем дело уже с целым рядом колхозов. - Он протянул бумаги. Варгин положил их перед собой, но читать не спешил. - Так вот, мы уже ведем такие работы во многих хозяйствах области. Надо будет, мы найдем председателей и посговорчивее вас.
Варгин любил во всем основательность. Он взял напечатанные на машинке договоры, стал их читать. "Ого! Уже пять колхозов договорились с ним. Вот договора и из других областей - Новгородской и Калининской. Целый трест".
И все бумаги, как положено, были отпечатаны на машинке, заверены печатями колхозов.
Тихон Иванович посмотрел, полистал, вернул бумаги Косульникову и уже спокойно, не задираясь, повторил: нет, все равно ему надо посоветоваться.
- Когда разрешите заглянуть к вам?
- Недельки через две.
- Хорошо.
И на этом они расстались.
12
Однако слова о том, что ему надо посоветоваться, были просто отговоркой. Потому как советоваться ему было не с кем. С райисполкомом? Но там народ все молодой, неопытный. С Долгачевой? Она сама много лет ходила в председателях, и колхоз у нее был беднее его "Рассвета". Екатерина Алексеевна призналась как-то, что лишнего гвоздя без накладной взять боялась, а тут - сотни тысяч рублей. Долгачева, конечно, будет против. "Сорвет еще сделку, - решил Варгин. - Выйдет на трибуну на очередном пленуме да и пошла: "Варгин длинных рублей захотел. Обскакать других хочет". А если кто из соседей, - хоть та же Юртайкина - перехватит? Ведь тысячи на дороге не валяются".
Тихон Иванович посоветовался только со своим бухгалтером. Он человек очень осторожный, особенно когда считает деньги, прижимист и смекалист. Он на любого пастыря - пастырь".
Бухгалтер был за сделку. Но, как человек осторожный, он добыл "Положение" о промыслах и сказал, что по этому "Положению" колхоз не может платить подрядчику исполу. Эти деньги надо разложить на зарплату, на стоимость материала и сбыт продукции.
Но, в общем, он был за сделку, и с его согласия и от имени, конечно, правления договор с Косульниковым был подписан.
Договор - договором, но и сам не дремли: как бы этот Косульников колхоз не надул! Тихон Иванович раз в неделю обязательно заглядывал в мастерские бывшего карьера, присматривался к тому, что делали люди. Подручные Косульникова налаживали производство. Порядок и расторопность людей понравились Варгину. Особенно понравился ему один из них - молодой, остроносый, который назывался инженером. Все у них было продумано и четко организовано. Единственно, что смущало Варгина, так это само производство. Оно ничем не было связано с местным промыслом. Скажем, в том же совхозе "Березовском", по договору с заводом, делались рукоятки для молотков. Зимой все свободные от работы люди заняты были обработкой древесины, которой много в этих местах.
А люди Косульникова налаживали производство… шариковых ручек.
"Что вы? Сейчас ручки в моде - отвечают запросам", - успокаивал его инженер.
Они делали карандаши, вернее, наборы карандашей. Но удивительное дело, у них все было: и пластмасса, и паста, и материал, из которого они штамповали мешочки для набора карандашей. Они сами делали карандаши, сами сбывали их, - что ни набор, то колхозу - рубль.
И Варгин скоро успокоился, перестал ездить в мастерские: люди работают - и ладно.
А когда на финансовый счет колхоза поступили первые деньги от подсобного промысла, то и вовсе все переменилось: Тихон Иванович был вне себя от радости. На эти деньги он сразу же мог купить в райпромкомбинате столько кирпича, что его хватило бы для стен второго коровника.