Но Тихон Иванович тут же успокоил себя. "Без суеты! - сказал ему голос благоразумия. - Сиди, занимайся своими делами. Взят ведь пока только один Косульников. Может, он воровал металл. Откуда ему, Варгину, знать это?"
И Тихон Иванович остался у себя и усерднее, чем всегда, исполнял свое председательское дело.
Надо было сходить на машинный двор - Варгин давно там не был. Он не знал, поставили ли сеялки. Последний раз, возвращаясь из Туренино, Тихон Иванович видел, что сеялки стояли на обочине полей, заросших травой. Он все хотел об этом сказать заведующему мастерскими, но забывал. Теперь Варгин надумал сходить и сказать, но уходить боялся: а ну как они вернутся? Если не они, то инженер-то обязательно вернется.
И Варгин остался в кабинете. А когда председатель сидит у себя, то работы у него хватает.
Зашла зоотехник Славцова - угловатая, долговязая. Цветная косынка на ней повязана, как у всех баб, спереди, глаза посажены узко. Эти узко посаженные глаза, которые всегда смотрели пристально, раздражали Варгина. Под их взглядом Тихон Иванович испытывал беспокойство, будто он в чем-то виноват.
Варгин и сейчас, увидев Славцову, потупился. Поерзал в кресле, но не поднялся из-за стола здороваясь. Чтобы сгладить смущение, сразу же заговорил о делах. Он передал ей прежний разговор с Долгачевой. Екатерина Алексеевна говорила о том, что у них на фермах такие же хорошие условия, как и в Успенском совхозе, а надои значительно меньше. Почему бы?
Славцова задумалась.
- Тихон Иванч, - Славцова присела так, будто хотела этим показать, что зашла не надолго, - что вы успенцев сравниваете с нами? У них - подкормка, луга заливные. А у нас скот выгнать некуда.
- Надо улучшать луга.
- Людей надо! - говорила о своем Славцова. - Катя Млечина, с Бойковской фермы, уходит в декрет, а справка у нее уже есть. Заявление подала.
- Ну? - нетерпеливо перебил ее Варгин.
Нетерпеливо, потому что Славцова любила поговорить. А Тихон Иванович не хотелось точить лясы, потому он и перебил ее. "И вообще, чем больше делаешь добра людям, тем скорее они садятся на твою шею", - решил Варгин. Ему вспомнилось, как Славцова пришла после института. Совсем девчушкой. Сидела у него в кабинете - угловатая, некрасивая. Он дал ей жилье: колхоз приобрел дом, отремонтировал его, и поселили в нем двух колхозных специалистов - ее, зоотехника, и агронома по кормам.
- Некому группу передать, - сказала Славцова.
- Как так некому? Надо поговорить с бабами.
- Я уж со всеми переговорила. Не хотят работать на ферме. Трудно. Даже два месяца поработать не берутся.
- Там, я припоминаю, есть такая Дарья Чунова. Она много лет работала дояркой. Еще на старой ферме. Ушла на пенсию. Попросите ее.
- Просила. Сын из города ей внука на все лето привез. С малышом дома сидит. В огороде копается. А на ферму не хочет.
Варгин в задумчивости почесал подбородок.
- Ничего не остается: обезличить Марьину группу, - сказала Славцова. - Разделить всех ее коров поровну между доярками.
- Вам виднее - делайте как надо.
Казалось бы, вопрос с дояркой был решен. Но Славцова не уходила. Присутствие ее Тихона Ивановича раздражало. Надо заметить, что последнее время Варгин вообще стал очень раздражителен и мнителен.
Люди своими просьбами ему наскучили. "Сейчас будет просить квартиру в новом доме. Будет ссылаться на увеличение семейства, на тесноту, бог знает еще на что. Всегда так".
Конечно, ее дом устарел. Варгин надумал построить новый поселок - домов десять - со всеми удобствами, как в Успенском. Чтоб и вода была горячая, и отопление от котельной. "И вот она прослышала про это и будет просить", - решил Тихон Иванович.
- Доярки шептались… - вдруг заговорила она, - милиционеры приехали. Мастерскую нашу прихлопнули. Так и надо!
Варгин чуть не вскочил с места - настолько он был удивлен тоном, каким она сказала про его мастерскую.
"Пошла вон!" - хотел крикнуть он, но сдержался.
Однако она и без его окрика встала и вышла.
Тихон Иванович только посмотрел ей вслед. "Такая вот и продаст. А все из-за чего? Из-за полсотни рублей".
Когда на правлении решали вопрос, кому из специалистов платить премию-надбавку за перевыполнение плана прибылей от промыслов, то решили Славцовой не выплачивать премии. Зоотехник не имеет прямого отношения к промыслам; к тому же она и так получает хорошую надбавку к зарплате - хозяйство редкий месяц не выполняет плана надоя.
"А теперь она вот ехидничает, - подумал Варгин. - А она должна каждый день свечку ему ставить. Кто она была лет десять назад? Косоротая девчушка. Приехала в Загорье с одним чемоданом. А теперь - дом, хозяйство. Кто из нее человека сделал? Он, Варгин, сделал. Квартиру дал, зарплату хорошую платит. Посаженым отцом у нее на свадьбе был, когда она выходила замуж за Мишку Славцова - шофера. Парень-то какой!"
Тихон Иванович от волнения не мог усидеть. Он встал, походил по кабинету. После таких стычек у него опускались руки. Вот ведь какие дела. А он во время своего председательствования ни разу не подумал о себе: сыт ли, выспался ли? Все думал об общем деле, чтобы всем колхозникам жилось лучше. Если жил, то не ради того, чтобы насытить свою утробу. У него всегда были иные мысли. Если, случалось, выпивал, то только затем, чтобы задобрить компаньона, чтоб получить кирпич на ферму, шифер для Дома культуры, гравий для сельских дорожек. Если ездил на машине, то не ради того, чтобы сделалось ему мягко, а чтоб со стороны уважительно говорили: "Вон Варгин поехал!"
Не нажил он себе ни дома, ни обстановки. "Жил цыганом" - как упрекала его жена.
Вот отчего опускались руки.
Не помнит Варгин, сколько времени провел так, расхаживая по кабинету. Его состояние грустной задумчивости прервал главный инженер. Он вошел тихо - не вошел, а протиснулся бочком-бочком. Увидев Варгина, расхаживающего из угла в угол, остановился у притолоки. Он понимал состояние Тихона Ивановича и не хотел мешать ему. Если председатель думает, то пусть думает.
Варгин словно очнулся. Остановился перед инженером и долго смотрел на него.
- Ну, какие дела? - наконец спросил он.
- Не пойму, - инженер пожал плечами. - Подсчитали, сколько готовых изделий. Составили опись материала. Я расписался. Спросили: велся ли ежедневный учет изделий? Я сказал, что велся, и показал им книги учета, наряды. Они все это посмотрели и говорят: "Хорошо. Отпустите рабочих. Пусть председатель пошлет их на другую работу". Опечатали мастерскую и уехали.
- Они из области или из Москвы?
- Из области.
- Допрос с тебя не снимали?
- Нет. Сказали: "Вы свободны".
- М-да! - произнес Тихон Иванович.
Он снова стал задумчив. "Это хорошо, что они не снимали допроса, - решил Варгин. - Значит, воровал лишь Косульников. А у нас что ж, все законно".
8
Почта поступала всегда в одно и то же время - после обеда.
После обеда, отдохнув часок, Варгин приезжал в правление и, если не было никаких срочных дел, разбирал почту.
Тихон Иванович - в очках, большерукий - вскрывал конверты и просматривал письма. Писем было много: и на машинке, и от руки, и напечатанные типографским способом. Чаще всего, посмотрев на письмо, он уже знал, о чем речь, и потому откладывал, чтобы передали агроному или бухгалтеру. Но иногда случались письма, которые он перечитывал по два раза, стараясь вникнуть в смысл.
"Сообщаем, что пункт искусственного осеменения на вновь возводимом комплексе создается за счет колхоза. Заранее предупреждаем вас, чтобы вы выделили помещение и средства. Сыроваткин".
Кто такой Сыроваткин, Тихон Иванович не знал. Поэтому, взяв карандаш, на уголке письма написал: "Зоотехнику" - и расписался, как всегда четко: "Т. Варгин".
Писем в почте было много, десятка полтора, поэтому Тихон Иванович не сразу обратил внимание на эту открыточку. Она была слишком буднична. Обыкновенная открытка. И однако, Варгин вздрогнул, увидев ее. На ней был адрес, написанный от руки: "Варгину Т. И., председателю колхоза "Рассвет", явиться 15 июня с. г., в 10 часов утра, к следователю Гужову В. П. - в качестве свидетеля".
Варгина успокаивала только последняя фраза: "в качестве свидетеля". Но что бы там ни написано, а свои показания надо хорошенько продумать. Когда дело касается следователя - тут никто ему не советчик. Верти не верти, а ответ держать придется ему одному".
Варгин - тертый калач, его голыми руками не поймаешь.
Тихон Иванович сказал секретарше, что плохо себя чувствует, и поехал домой. Он взял Лешу, чтобы в дороге подробнее расспросить обо всем: о самом следователе, об обстановке следствия и т. д. Варгин никогда не унижался ни перед кем, даже перед начальством. Однако он поборол свою гордыню.
- Ну как, Леша, свадьба? - спросил Тихон Иванович для начала разговора.
- Все прошло хорошо, Тихон Иванч. Пели мужики - от вольного.
- Пели - это хорошо. - Варгин помолчал. - Леш, я тоже получил открытку, - сказал Тихон Иванович, когда миновали деревню. - У тебя что было написано?
- Было написано: "в качестве свидетеля".
- И у меня - то же.
- Знаете, Тихон Иванович, как я волновался, - признался Леша. - Две ночи кряду не спал, все думал: мало ли что написано: "свидетель". А ну как форменный допрос снимать будут? Я ведь сам эти наконечники гнул.
Варгин молчал - он думал о том же. Но так уж человек устроен, что ему не терпится услышать слова успокоения.
- Потом самому смешны были свои страхи, - продолжал Леша. - Не вызывают больше. Знать, не нужон.
Тихон Иванович отпустил Лешу, а сам через сквер - не спеша, старческой походкой - пошел в райком.
Долгачева была у себя, хотя и не одна. Варгин знал, что Екатерина Алексеевна занята, беседует с Грибановым. Надо бы подождать. Но Тихон Иванович ждать не умел. За долгое время председательствования он выработал в себе такую привычку - не ждать. Если бы он ожидал в приемных, то ему и руководить-то было бы некогда. А в приемной Долгачевой он и в лучшее время никогда не ожидал - заходил, когда ему надо.
По виду, а - а Варгин внимательно следил за взглядом Долгачевой, - Екатерина Алексеевна обрадовалась его приходу. Она легко вышла из-за стола, поздоровалась и, усадив Тихона Ивановича в кресло, подала ему стопку бумаги, сшитой скрепкой. "Небось опять проект постановления", - подумал Тихон Иванович, присаживаясь.
- Посмотрите, это моя статья, - сказала Долгачева. - Может, у вас будут замечания? Почитайте. Подумайте. А мы с Юрием Митрофановичем пока докончим разговор.
Екатерина Алексеевна вернулась к столу и, присев, продолжила слушать Грибанова, что-то говорившего ей.
Тихон Иванович погрузился в кресло и сначала проглядел странички. Статья была большая, и в конце ее значилась подпись Долгачевой, что она первый секретарь райкома и кандидат экономических наук.
Потом он снова вернулся к началу, посматривая, не освободилась ли Екатерина Алексеевна.
Даже при таком чтении Тихон Иванович заметил, что разговор в статье шел о старых бедах - о том, что село стареет, беднеет молодежью; что на фермах не хватает доярок, некому работать на полях; что хозяйства Нечерноземья неправильно развиваются.
"Нас нацеливают на производство зерна, - писала Долгачева. - Между тем в нынешнем году только одному хозяйству района - колхозу "Рассвет" (председатель Варгин Т. И.) удалось получить по 24 центнера пшеницы с гектара. А в большинстве хозяйств района урожаи зерновых вот уже на протяжении двух десятилетий не превышают восьми центнеров с гектара".
Упоминание о нем, о его колхозе Тихону Ивановичу было приятно. Она не заметил, как прочел всю статью. Долгачева выступала за новую структуру посевных площадей, за увеличение производства молока, мяса, овощей.
- Спасибо, Екатерина Алексеевна, за добрые слова, - сказал Варгин, когда Долгачева, закончив дела, распрощалась с Грибановым и проводила его до двери. - Хорошая статья, - добавил он и зачем-то пожал руку Екатерине Алексеевне.
- Рано поздравляете, Тихон Иванович, - сказала она. - Как бы мне нахлобучку за нее не получить.
- Почему?
- Потому, дорогой Тихон Иванович, что я стараюсь повернуть колесо в обратную сторону. А у нас как принято? - спросила она и сама же ответила: - Зерно - всему голова. Но это верно, скажем, для Поволжья и Казахстана. А мы, по моему, должны давать государству как можно больше молока, мяса, овощей. Зерновое дело у нас налажено: трактор пашет, сеялка сеет, комбайн убирает. А кто будет убирать овощи? Нужны машины. Их нет. Нужны люди - их тоже нет. Вот почему трудное это дело. Не посоветовалась с кем надо.
- Но тут же указано: "В порядке дискуссии". Вот и давайте соберемся - обсудим.
- Обсудят, не беспокойтесь.
Долгачева вернулась к столу, устало опустилась в кресло. Теперь их разделял только стол. Но был он широк, просторен, как пашня. Обычно стол Долгачевой был завален бумагами, записками. Нынче же, видимо, закончив статью, Екатерина Алексеевна убрала все со стола.
Не говоря ни слова, Варгин положил на стол повестку. Долгачева взяла ее и несколько минут разглядывала, словно изучая. Тихон Иванович вглядывался в лицо Екатерины Алексеевны, стараясь по мимолетным изменениям уловить отношение Долгачевой ко всему этому.
Было еще светло, но стены кабинета, только что освещенные заходящим солнцем, уже погасли, и лицо Екатерины Алексеевны было в тени, поэтому выражения ее лица Варгин не видел. "Она нарочно делает вид, что равнодушна, - подумал Варгин. - А сама небось все знает. Наверное, в райкоме был уже об этом разговор".
- Ну какой я могу дать совет? - заговорила Екатерина Алексеевна, откладывая в сторону повестку. Ее усталые глаза не доверительно, как всегда, а скорее внимательно остановились на Варгине. - Поезжайте. Помогите следствию. Расскажите все, что знаете о Косульникове и его делах. - Она встала и, подойдя к балконной двери, открыла ее. В кабинете запахло тополиными листьями. - Могу только сожалеть, что вовремя не остановила вас. Надо было отговорить от этого дела еще тогда, когда узнала. Надо было настоять на своем, а я вас послушалась. А теперь что ж, вместе с вами разделю вашу вину, если она обнаружится.
Долгачева от балкона вернулась к столу, села и долго смотрела на Варгина. Тихон Иванович не знал, что ему делать: пора было уходить, но у него не было сил подняться.
- Я вас предупреждала: не гонитесь за длинным рублем. Легких денег не бывает.
- Но мы на эти деньги построили комплекс. Осенью коров на новые фермы определим.
- Все это так. Но до осени надо еще дожить да расхлебать вот эту неприятность.
- Ничего! - уверенно сказал Тихон Иванович, чтобы успокоить Долгачеву. - Не в таких переплетах Варгин бывал.
9
Варгин стоял перед женой грустный и растерянный. Как ни старался Тихон Иванович, как ни разглаживал, бреясь, морщины на лице, выглядел он плохо. Он спал неважно, просыпался каждый час, ходил на кухню курить. Мысли, одна тревожнее другой, не давали ему заснуть. Все думалось, что раз взяли Косульникова, то у следствия были уже все основания для его ареста. Небось воровал материал да присваивал себе деньги. Пасту для авторучек он получал законно. А вот где и как он доставал металл для наконечников?
"Да, значит, я - сообщник. За большими деньгами погнался", - ругал себя Варгин.
Егоровна понимала состояние мужа. Старалась своим вниманием облегчить его страдания.
- Ты ордена не надевал бы, - посоветовала она, осматривая Тихона Ивановича. - Небось там про твои награды знают. А то выходит, что не на допрос идешь, а будто на праздник какой. Оделся, хоть в президиум сажай.
- Пусть! - упрямо возразил он. - Пусть знают, что Варгин не лыком шит. Я с орденами увереннее себя чувствую. Ведь их мне не за красивые глаза дали. Особенно вот этот, боевой.
- Как знаешь.
Егоровна поправила ему галстук. И все время, пока она поправляла, прилаживая, Варгин по-стариковски топтался на месте, ожидая, пока жена отпустит его.
- Старуха, опаздываю на автобус, - молвил он.
- Успеешь.
Варгин решил ехать не на своей машине, а рейсовым автобусом. Если будет задержка у следователя, то со своей-то машиной обременительно.
Тихон Иванович ехал в общем-то знакомой дорогой. Ему вспомнилось, как в марте сорок третьего, после госпиталя, он шел домой. Шел в отпуск, на поправку. Никаких машин не было, изредка попадались встречные подводя - баба везла больного ребенка или вещички призывников, шагавших следом. Попутных не было, и Варгин шел всю дорогу пешком.
Теперь же он ехал в удобном автобусе, встревоженно глядя на лес, на поля. "Хороша пшеничка! Видно, подкормили вовремя. А мы сегодня задержались малость. Наша хуже".
И так, посматривая по сторонам, Тихон Иванович не заметил, как уткнулся и вздремнул, - ночь спал беспокойно.
Варгин не знал, сколько он спал. Ему казалось, что проснулся тут же, едва заснув. Но Тихон Иванович проснулся, когда автобус остановился. Он зевнул и незаметно, как это бывает со всеми в пути, прислушался, стараясь по каким-то приметам, репликам пассажиров понять, много ли осталось до города. Осталось еще много, - было лишь Фролово, а это на полпути в Новую Лугу. Но в автобусе, где в Туренино было тесно и шумно, народа заметно поубавилось, и было тихо: кто дремал, кто приглушенно разговаривал.
- И-и… следователь-то ему и говорит… - услышал Варгин позади себя голос. - И говорит: "Молодой ведь ты. А вот жизнь-то себе искалечил. Твоя статья гласит семь лет".
- Наняли бы хорошего защитника, - советовал другой голос. - В прошлом году вот так же ехала одна баба из Воздвиженки. Тоже сын, шофер, человека покалечил. Они денег не пожалели, защитника хорошего наняли. И он спас парня: условно дали.
- А как его спасешь, когда он сам следователю во всем признался? Виноват, мол, погубил человека по пьянке.
Варгин навострил уши: теперь его интересовало все, что было связано со словом "следователь".
Судя по разговору, рассказывала мать парня, которая везла ему передачу.
- А он-то, Митька мой, и невиноватый совсем, - говорила она. - На себя наклеп ведь навел. Только и виновен, что выпил. А ведь не спросят: отчего выпил? Ведь он, Иван-то, сам бутылку принес. И Митьку уговорил выпить.
Тихон Иванович слушал, стараясь не пропустить ни слова. Он знал эту историю. В Березовском совхозе тракторист вез с фермы бидоны с молоком и опрокинул в кювет и трактор, и прицеп. Сам ничего, отделался легким ушибом. А скотник, ехавший с ним, хотел соскочить с накренившегося трактора и попал под машину. Скотник кричал, звал на помощь, рассказывали бабы, но тракторист испугался, убежал, пытался скрыться, но был задержан и вот теперь, выходит, тоже у следователя.
- Последний раз была - он плачет. Говорит, если Серафим даст хорошую характеристику, то скосят срок. А как Серафим даст, когда до этого его раз пять предупреждали за пьянку и права отбирали, чтоб не ездил. Но сам директор и выхлопотал их обратно: силос возить на ферму кому-то надо. А Митька - он хороший работник.