- Значит, вы отказываетесь отвечать по существу вопросов?
- Мне такие факты, о которых говорите вы, неизвестны, - сказал Косульников.
- Неизвестны… - в задумчивости повторил следователь. - Ну, хорошо. Тогда мы поступим так: мы будем вам приводить факты. А вы их объясните. Согласны?
Косульников молчал.
- А факты такие. - Гужов достал листок, испещренный сверху донизу цифрами. Только за последние месяцы вами затребовано пятьдесят тонн проволоки, двадцать тонн меди листовой, тонна олова. А цехи получили лишь половину. Не подскажете: куда пошел остальной металл?
- Я ничего не знаю, - в растерянности сказал Косульников, и его слова, как ему показалось, прозвучали убедительно. Надо было хоть что-то сказать, но к разговору этому он не был готов. - Наверное, в стружку… - добавил он.
- Ничего подобного. В стружку пошло всего лишь пять процентов. Мы проверяли.
Косульников молчал.
- Значит, вы не хотите нам помочь? - следователь испытующе поглядел на Косульникова. Глаза у него были серые, незлые, и был такой миг, когда Аркадий подумал: "А он мужик ничего, только дотошный". - Хорошо, тогда мы вам поможем, - продолжал Гужов. - Этот металл какими-то путями вывозился в колхозы и использовался в системе так называемого "подсобного промысла", на изготовление кабельных наконечников. Так я говорю?
- Вы ошибаетесь: наш завод наконечники не выпускает.
- Завод не выпускает, а колхозы из вашего металла кабельные наконечники изготавливают.
- Вы меня не за того человека принимаете, - пытался оправдаться Косульников. - Моя роль тут маленькая. Я суммирую заявки цехов на металл. Эти заявки получают заводы-поставщики металла или главный склад. И они уже снабжают цехи.
- Очень хорошо. С вашего разрешения мы все так и запишем. - Гужов наклонился к напарнику и пошептался с ним. - Так и записали. Говорите, пожалуйста, дальше.
- Мне нечего говорить.
- Тогда прочтите свои показания и подпишите их. Все ли тут верно?
- Я ничего подписывать не стану! - вспылил Косульников.
- Гм… подумайте. Вы отказываетесь подписывать свои же показания? - следователь смотрел на лист бумаги, исписанный наполовину. - К сожалению, тут не место для пререканий. - Он вдруг встал. - Потрудитесь проводить нас к себе на квартиру. Там и продолжим разговор.
- Я на службе, - сказал Косульников. - Мне надо предупредить начальника отдела, что я отлучаюсь.
- Не беспокойтесь: он уже предупрежден.
Слова эти были сказаны так просто и все в них было так ясно, что они не оставляли никаких недомолвок. Сомнений не было: следователь все знал. Надо было встать и сказать с беспечностью в голосе: "Ну что ж - пойдемте".
Но сил таких - встать и тем более сказать спокойно - не было.
Превозмогая себя, Косульников встал и молча пошел к выходу. Следователи - Гужов и тот, другой, подслеповатый, - тоже встали. Они молча расступились, когда он, набросив на ходу плащ, открыл дверь кабинета. Косульников пошел по длинному коридору заводоуправления. Ни одна дверь не скрипнула, никто не высунул носа…
Аркадий и следователи спустились с крыльца.
- Прошу сюда, - Гужов указал на "рафик", стоявший в стороне, возле доски Почета.
Косульников повернул к "рафику". В машине, помимо шофера, сидело четверо: двое своих, заводских парней - токарь Петров и слесарь Иконников, - дюжие, молодые, в рабочих спецовках. Это были дружинники. Иногда после работы Косульников встречал их. Они прохаживались по улице, неподалеку от гастронома, с красными повязками на рукавах. Теперь они сидели в машине и о чем-то тихо разговаривали. На заднем сиденье "рафика" было двое милиционеров в форме. Аркадий, увидев их фуражки с кокардами, замедлил шаг. Фуражки, как подсолнухи к солнцу, повернулись к нему. Подойдя к машине, Косульников неуверенно поднял ногу и, пригнувшись, сел в "рафик".
"Уже позаботились!" - зло подумал он, садясь позади шофера.
12
Мысли у Косульникова работали напряженно - настолько напряженно, что в висках стучало и ломило голову.
Он вспомнил, с чего это началось?
Все началось с пустяка: Косульников заметил, что в цехах отношение к металлу плевое. Скажем, привезли со склада медь листовую. Казалось бы, ценность. Но никто не выйдет из цеха посмотреть, сколько привезли. А куда она денется: сколько выписали, столько и привезли!
Сваливай!
"Но можно же цеху сгрузить лишь половину! - решил он. - А вторую половину повернуть налево. Загнать! Загнать не просто металл, а изготовить из него скажем, наконечники. Их и продать".
В узкой траншее или в поднебесье, на высоте мачт, монтеры соединяют провода. Тесно. Высоко. Работают люди в мороз, в слякоть. А что, если концы провода (кабеля) не скручивать, а вставлять их с обеих сторон в заранее изготовленный стакан, наконечник, свинчивать - и соединение готово. Косульников знал, что наконечники в большом ходу. Когда-то их делали на заводе, но сейчас перестали. По номенклатуре они числились как второстепенная продукция, вроде ширпотреба, и выпуск их прекратили.
"А не попробовать ли изготавливать наконечники в колхозах?" - подумал Косульников. Он модернизировал производство, и дело пошло. Даже самые примитивные колхозные мастерские стали изготавливать их.
Только давай металл!
И он давал.
Оформлял накладные, а избыток металла переправлял в колхозы, которые делали наконечники.
И все бы ничего, но год назад на областной партийной конференции секретарь обкома Степан Андреевич Прохоров, по прозвищу Батя, обмолвился об утечке металла. Мужиковатый, хитрый Батя, может, уже знал кое-что, когда говорил: "Все мы любим повторять, что металл - хлеб нашей промышленности. Если так, то мы разбрасываемся этим хлебом. Взять, к примеру, завод 1-го Мая. За прошлый год цехи этого завода получили меди вдвое больше, чем израсходовали на выпуск продукции. Мы спрашиваем руководителей завода: куда пошла вторая половина? Разводят руками: мол, в стружку. Но, товарищи, это безобразие. Не пора ли снять стружку с руководителей цехов?"
И вот - докопались.
Решили начать не с руководителей цехов, а с него, с Косульникова.
Машина тряслась на выбоинах. За зиму дорогу разбивали, а теперь, в мае, она была разъезжена настолько, что ехать по ней - пытка.
Но они все же ехали.
В дороге Косульников собрался с мыслями. "Нет, сдаваться так сразу нельзя! - твердил он про себя. - Что он свершил? Какой он преступник? Дознание… Ну, натолкнулись они на накладные и установили, что цехи недополучали металл. Ну и что из этого? Всегда можно сослаться на халатность - и больше ничего! У него есть деньги. Он наймет хорошего адвоката и как-нибудь выкрутится. И не надо раньше времени вешать нос. Плохо лишь, что не убрал с глаз кое-что лишнее в квартире. Да и денег многовато".
Но он надеялся, что денег они не найдут.
Косульников вышел из машины и краем глаза заметил, что милиционеры остались в "рафике".
"Может, они ехали вовсе не за мной, а их по пути должны подвезти куда-то", - подумал он.
Косульников открыл квартиру своим ключом. Ему не хотелось звонком пугать жену: слишком много людей входило. Однако жена - или она уже управилась с посудой, или почуяла что-то недоброе в его возвращении - вышла из кухни.
- А-а, это ты, Аркаша, - как-то неуверенно проговорила она.
- Да. Я на минутку.
- Никитенко, - обратился следователь к своему помощнику. - Попросите супругу побыть пока на кухне.
Белобрысый, который стоял у двери, ведущей в кабинет, подбежал к жене и плечом-плечом - затолкал ее назад, в кухню. На кухне какое-то время слышны были выкрики жены и спокойный мужской голос: видимо, Никитенко успокаивал супругу. А может, это лишь показалось Косульникову, который прислушивался ко всяким звукам; может, следователь просто запер жену на кухне - и все. Потому что он тут же вернулся и, как ни в чем не бывало, вошел в гостиную.
Гужов тоже вошел следом за Косульниковым. Снял плащ и повесил его на спинку стула; осмотрелся, но ничего не сказал.
Понятые - молодые рабочие из пятого цеха, - судя по всему, были смущены богатством квартиры. Они топтались у входа и вошли лишь после приглашения Гужова. Сели к круглому столу, сложили руки и, озираясь по сторонам, рассматривали картины на стенах и вазы в шкафах. Даже другой следователь, в очках, был тоже немного смущен богатством, которого он не ожидал увидеть в квартире рядового инженера.
"Рохля, не догадалась спрятать!" - подумал Косульников, убирая со стола на сервант принесенным им час назад светильник, который мешался.
- Садитесь. Вот теперь поговорим спокойно. - Гужов сел, а Косульников еще какое-то время продолжал стоять возле стола. - Итак, вы можете объяснить следствию: откуда все это? На какую зарплату все это приобретено? - Валерий Павлович обвел руками комнату.
Косульников молчал. Отвечать было бесполезно. Он ругал себя за то, что не подписал своих показаний там, в кабинете. "Дурак! - твердил он. - Подписал бы, и все с концами! Если б и пришли сюда, то не сейчас. За это время он успел бы все прибрать. А теперь расхлебывай". Он успокаивал себя лишь тем, что у них заранее было решено: разговаривать с ним дома.
- От отца по наследству досталось, - наконец нашелся Косульников.
- По наследству? - повторил Гужов, стараясь подавить свое раздражение. - Не будем играть в прятки! Терять напрасно время. Не прикидывайтесь, гражданин Косульников! Часть вашего достояния мы видели. Мы знаем, что это не наследство. Все это нажить честным трудом невозможно. А другую часть - драгоценности и деньги - прошу, укажите сами. Чтоб не терять понапрасну время на обыск.
- Какие ценности? Какие деньги? - возмутился Косульников. - Была на сберкнижке какая-то тысяча - и ту потратил вот на это, - он кивнул на светильник. - Да и с ним влип - он оказался старым. У него не патроны для лампочек, а подставки для свечей.
- Подумайте. Мы вас не торопим.
- Мне нечего думать! - в запальчивости крикнул он.
Все у него запрятано хорошо, надежно. Ни за что! Подохнут, а не найдут! Даже если его засудят, отберут квартиру, поселят в ней кого-либо - даже через десять лет, когда он вернется, все будет на месте.
- Хорошо! Тогда мы вынуждены будем обыскать квартиру, - сказал Гужов и добавил, обращаясь к напарнику: - Никитенко, покажите гражданину Косульникову ордер на обыск.
- Ваше право… - Косульников даже не поглядел на бумагу, которую вынул из папки белобрысый.
Никитенко встал и лениво прошелся по комнате. Вразвалочку прохаживался он по комнате, заглядывая туда-сюда. Косульников вдруг похолодел: они знают, где у него все спрятано. "И зачем я все держал в доме?!" - подумал он.
Искать в гостиной было нечего: разные вазы, редкой работы сервизы - столовые, чайные и кофейные - стояли на вид, смотри в их пустые утробы, заглядывай.
И Никитенко заглядывал. Отодвигал стекло, совал нос в вазы и супницы. По лицу его мелькала усмешка: мол, зачем так много ваз. Осмотрев гостиную, он все той же ленивой походкой пошел в соседнюю комнату, в спальню.
"Иди-иди! - зло подумал Косульников. - Знаем мы вас - сейчас перевернете все вверх дном - комод, подушки, матрасы".
Однако следователь, вопреки ожиданию Косульникова, не стал ничего потрошить - ни подушек, ни матрасов. Он только несколько брезгливо приподнял край покрывала на их двуспальной кровати и посмотрел швы матрасов: машинной ли они строчки или самодельные? Убедившись, что матрасы не перешивались, он накрыл постель покрывалом и подошел к комоду.
Комод был старинной работы - как и вся мебель в спальне. Ящик небольшого размера, он стоял на высоких ножках и был инкрустирован слоновой костью ручной работы. Не комод, а игрушка. Таких днем с огнем не сыщешь - их не делают. Но как раз эта необычность вещи больше всего и поразила следователя. Он долго смотрел на комод, соображая, что с ним делать, стараясь понять, с чего надо начинать осмотр. И начал с того, что выдвинул все ящики комода и выложил из них белье, лежавшее стопками. Затем внимательно осмотрел днища ящиков. Что-то вызвало у него сомнение, и он постучал по одному-другому днищу - не пустые ли?
И когда Косульников уловил звук, он чуть заметно улыбнулся: ничего не знают. Если б они знали его тайники, то не стучали бы понапрасну.
Но следователь, согнув свою корявую пятерню, все стучал и стучал по дну. Днища ящиков были не из орголита, как их делают теперь, а орехового дерева и, судя по звуку, пустот в них не было. Тогда следователь вновь засунул белье в ящики и осмотрелся: что еще заслуживает досмотра?
На стене спальни висела копия Тициана "Спящая Венера" - очень хорошая, неизвестного живописца прошлого века. Лежа в постели, Косульников смотрел на Венеру и находил, что его жена не хуже тициановской красавицы.
Теперь Косульникову было не до этих приятных воспоминаний. Но когда-то он очень гордился "Спящей Венерой" и непременно показывал ее друзьям. "Венера" была в тяжелой раме. В такой раме можно было запрятать черт знает что. Однако следователь, покосившись на обнаженную женщину, с тем же выражением неприятной обязанности вышел из спальни и направился в кабинет.
13
"Знают. Все знают!" - решил Косульников, наблюдая за следователем. Белобрысый вошел в кабинет, потолкался перед столом, осматривая комнату.
Кабинет был гордостью Косульникова. Хоть и редко, но он приглашал сюда друзей, угощал их, играл с ними в шахматы.
Это была просторная комната в два окна, с массивными дубовыми подоконниками. Дубовый паркет, покрытый лаком, блестел. Ничего лишнего - в комнате были только стол, шахматный столик - расписной, палехской работы, диван, два кресла, обитые кожей, да полки с книгами - и больше ничего.
Иметь книги в доме стало теперь модой. Но Косульников собирал книги не только ради одной моды. Покупая книги, он вкладывал в них капитал. А друзьям по работе говорил: "Дочь-студентка просит: папа, купи то да се!" И Косульников ездил по букинистическим магазинам города; скупал все, что стоило денег. У него были редкие издания.
"Но эти мужланы ничего в книгах не смыслят!" - решил Косульников, наблюдая за следователем.
Тот отодвинул стекло, взял с полки Конан-Дойла - так себе, дешевенькое издание, приложение к "Огоньку". Читала жена. Следователь снял тома с полки, положил их на подоконник, принялся листать.
"Вынимай! Клади!" - шептал Аркадий.
Но следователь почему-то не стал снимать с полок все книги, - видимо, передумал. И правда, если ворошить все книги, то работы хватит и на завтра. Он поставил тома Кона-Дойла обратно, задвинул стекло на полке, бегло посмотрел еще две-три редкие книги и, бросив осмотр, подошел к столу.
- Ключи от ящиков у вас? - спросил он, заглянув в соседнюю комнату, где сидел Косульников.
- Ящики открыты, - сказал он.
Сказал - и от души отлегло: не знают!
И он услыхал, как следователь отодвигал ящики стола - один, другой, третий. Косульников знал, что в столе нет ничего: он не держал в нем ни ценностей, ни деловых бумаг. Так, лежала кое-какая мелочь, необходимая в хозяйстве. И потому, когда минуту-другую спустя следователь вышел в гостиную, Косульников со злорадством посмотрел на то, что он несет.
А вынес он серебряный портсигар с массивной крышкой, из которого Косульников угощал своих компаньонов, играя в шахматы. Он любил сам брать сигареты не из пачки, а из портсигара и угощал других. Теперь белобрысый положил портсигар на стол вместе со сберегательной книжкой.
Гужов не стал глядеть ни на портсигар, ни на книжку.
- Ищите, ищите, - сказал он. - Это для отвода глаз.
Следователь снова вернулся в кабинет.
Вернулся и - стук! - ударил по подоконнику кулаком.
"Знают!" - насторожился Косульников. Он глаз не сводил с белобрысого, стучавшего по подоконнику.
Тот постучал по одной дубовой доске, по другой. Подоконники были массивные, края закруглены, но не простой фаской, а ложбинкой. Очкарик внимательно осмотрел эту ложбинку, еще раз постучал… Что-то показалось ему в этом звуке подозрительным: пустота! Тогда он потрогал фаску - она сдвинулась. Он легонько отодвинул ее в сторону, а там, в скрытой от глаз нише подоконника, виднелись глазки замка - как у доброго сейфа.
- Вот это да! - вырвалось у следователя.
Трудно понять, что было в этом восклицании - любование ли тем, как добротно все сделано, или довольство своим успехом. Как бы там ни было, Косульников, наблюдавший за следователем, вобрал голову в плечи, как при ударе.
- Ключи? - сказал следователь.
- Нет ключей. Ломайте! - тоном обреченного сказал Косульников.
- Вот! - Гужов вынул из кармана связку ключей.
Каких только ключей не было в этой связке - и номерные, и плоские, словно щуп, и большие. Косульников с удивлением поглядел на эту связку и со злорадством подумал: "Пусть подбирают". Однако уже через минуту-другую послышался характерный шорох выдвигаемого ящика. Косульников сидел, слушал, подавленный тем, что они так быстро обнаружили его тайник, который он сам выдумал, и один надежный слесарь сделал ему ящик и все пытал Аркадия: почему они такие плоские?
"Нашли и плоские, - подумал теперь Косульников. - Любые найдут. И чего он там перебирает? Просматривает небось".
Но следователь тут же появился вновь, неся черную коробку с перламутровой отделкой. Он поставил коробку на стол перед Гужовым и открыл. Казалось, солнце ударило в глаза: коробка была полна всевозможных драгоценностей - десятки разных колец: просто золотые, гладкие, с дорогими камнями, серьги и колье ручной работы из золота и зеленовато-белые - из жемчуга. "Наверное, многие бы женщины позавидовали б этим украшениям!" - подумал Гужов, рассматривая их. Видавший многое, он только молча кивал. Судя по выражению его лица, он ожидал всего, но то, что увидел, превосходило его ожидания.
Косульникову нечего было сказать, и он, вдавленный в кресло, молча глядел на ценности. Коробка была невелика, но сколько же она вмещала в себе радости, когда он приносил украшения.
Жена приходила в восторг от всякой мелочи, от каждой его покупки. Она наряжалась перед ним, примеряя колье или бусы: надевала на себя вечернее платье и, возбужденная, радостная, плясала и резвилась. Потом она снимала с себя украшения и больше не вспоминала о них.
Гужов стал разбирать драгоценности, сортируя их: кольца - к кольцам, браслеты - к браслетам. А очкарик снова ушел в кабинет и вышел, неся сберегательные книжки - основные его сбережения, о которых никто не знал. Это была его тайна. Книжки он заводил в разных сберегательных кассах города. Большинство их было на его имя. Но были тут и сберкнижки, заведенные на жену и дочь. Он сделал эти вклады так, на черный день, по десять тысяч в каждой.
Сберкнижки лежали в том же ящике, где хранились и самые дорогие для него бумаги - договора на поставку металла колхозам. И едва Гужов, отодвинув от себя коробку с драгоценностями, протянул руку к сберкнижкам, Косульников, стараясь упредить его, сказал поспешно:
- Вы не имеете права смотреть! Тайна вклада охраняется государством.
- Посмотрим, если надо.
- Все сделано на законных основаниях. Заработано трудом. Посмотрите договора с колхозами. В них все оговорено.