21
Я напрочь забыл о ней, о женщине с белыми волосами и водянисто-голубыми глазами. И вот она сидела передо мной, ненакрашенная, бледная от бессонной ночи. Я поздоровался. Она опустила голову. На ней был синий костюм и белая блузка. Комиссар был одет в национальном стиле, в серо-зеленых тонах. Он подал мне руку, и мы оба сели.
- А мы вас уже искали, господин Голланд, - сказал Эндерс.
- Да? Когда? - В моей голове завертелась карусель. Я глянул на Петру. Она смотрела в сторону. Я посмотрел на комиссара. Он изучал свой письменный стол. Оба избегали моего взгляда.
- Вчера ночью, около одиннадцати, господин Голланд. - Он поиграл своим конвертовскрывателем и откашлялся. - Вас не было в номере.
- Я… я немного прогулялся.
- Вчера ночью был такой туман, да?
- Да, и что?
- Я сейчас как раз об этом вспомнил, господин Голланд.
Я подумал: они мне не доверяют, они оба. Я должен рассказать, что знаю. Я должен заявить на Сибиллу.
Но я молчал.
- Наше interrogatoire дало некоторые результаты, - сказал комиссар. - Я хотел вас проинформировать. Мы добились succès. Венская служба уголовной регистрации работает excellent.
- Что вы обнаружили?
- Мы получили сведения, господин Голланд, - pardon, вам это будет неприятно, - что ваша исчезнувшая подруга разыскивается под именем Виктории Брунсвик.
Я молчал.
- Поэтому я пригласил сегодня утром госпожу Венд. В девятьсот сорок пятом она сделала на нее заявление, а именно…
- Нет необходимости продолжать, господин комиссар, - произнесла Петра дрожащим голосом. - Я все рассказала господину Голланду еще вчера.
- J'ai compris, - ответил Эндерс и, повернувшись ко мне, добавил: - Мне госпожа Венд поведала эту историю полчаса назад.
Он в упор посмотрел на меня:
- Вы совершали свою прогулку в тумане до или после разговора с госпожой Венд?
- После. - Я поднял голову. - А в чем дело? Вы думаете, что я прячу госпожу Лоредо под одеялом? Или вы полагаете, что я встретился с ней ночью и помог бежать?
- А если бы вы ее встретили, вы помогли бы ей с побегом? - Он ткнул своим конвертовскрывателем в воздух и улыбнулся.
- Что это за вопрос?
- Pardon, господин Голланд. Вы любите госпожу Лоредо, не так ли?
- Да.
- Было бы вполне понятным, если бы вы захотели помочь ей.
- Вы считаете ее убийцей?
- О, разумеется, - любезно подтвердил он, - naturellement, господин Голланд.
Внезапно я запаниковал: надо предупредить Сибиллу. Я должен укрыть ее в безопасном месте. Сейчас полицейские пойдут по отелям, теперь ее ищут. Если они ее найдут, то арестуют.
Мне вдруг стало невыносимо жарко. Я закрыл глаза и застонал.
- Для вас это большое malheur, господин Голланд. Я питаю к вам симпатию. Позвольте один вопрос?
- Какой вопрос, господин комиссар?
- Зачем вы пришли ко мне?
Мне удалось ответить нормальным голосом:
- Я хотел справиться, продвинулось ли ваше расследование и можно ли мне уехать.
Он странно посмотрел на меня и ответил:
- Мы сняли ваш карантин. Госпожа Лоредо больше от нас не уйдет. Вы можете покинуть город, если хотите.
- Спасибо.
- Куда вы намерены ехать, господин Голланд?
- Пока не знаю.
- Сообщите нам, пожалуйста, когда будете знать.
- Непременно, господин комиссар.
Сибилла. Сибилла. Сибилла.
Я заметил, что Петра смотрит на меня, пристально и значительно. Я спросил:
- В чем дело? Почему вы на меня так смотрите?
Полицейские. Счет пошел на минуты. Мне надо идти. Но я не должен давать повод к подозрению. Я должен выглядеть совершенно спокойным. Спокойным и уравновешенным.
Петра ответила:
- Потому что мне вас жаль, господин Голланд.
Мне самому себя жаль. Я был тем, что американцы называют self-pity-man. Все интеллигенты жалеют себя. Мой бог рухнул, и я пытаюсь уклониться от последствий. Таксист из Мюнхена был абсолютно прав.
- Благодарю вас за сочувствие, - сказал я Петре.
Было девять часов сорок пять минут. Я прохромал к выходу. По лестнице я проскакал на одной ноге, чтобы было быстрее. Полицейский у ворот снова отсалютовал. Я шел быстро, как только мог, к своей резиденции. На углу у кафе Томазелли я резко обернулся, чтобы посмотреть, не идет ли кто за мной.
На улице было так же пусто, как и в кафе.
Заспанный официант зашаркал мне навстречу:
- Доброе утро, слушаю вас!
- Кофе, - ответил я. - Где у вас телефон?
Он махнул рукой:
- Там, сзади.
Я быстро вошел в маленькую обитую кабинку, полистал телефонную книгу, бросил монетку и набрал номер.
- Отель "Эксцельсиор", здравствуйте!
- Госпожу Лоредо, пожалуйста.
- Минуточку.
Потом я услышал ее голос:
- Алло?
- Это Пауль. Ты должна срочно покинуть отель.
- Да, Пауль.
- Они тебя ищут.
- Да, Пауль.
- Нам надо увидеться.
- Где?
Об этом я уже подумал:
- Езжай в кинотеатр "Новости дня" у моста. Чемодан оставь в гардеробе. Я буду сидеть в двадцатом ряду. Через четверть часа. Все поняла?
- Да, Пауль.
Я положил трубку и вернулся за столик. На нем уже стоял кофе. Но я пролил полчашки, когда стал его пить. Мои руки дрожали как в приступе лихорадки.
22
Потом я заказал у стойки срочный разговор с Франкфуртом. Все приходилось делать очень быстро, у меня больше не было времени. Через три минуты ответили из моей редакции. Я попросил Калмара - он был надежным другом.
Я спросил его:
- Что у нас есть о контрабанде кофе из Зальцбурга в Германию?
- Ты имеешь ввиду из неопубликованного?
- Да. На кого у нас больше всего материала? Кому мы можем больше всех навредить?
Он немного подумал и сказал:
- Алисе Тотенкопф, она там самая злостная нарушительница.
- Она еще при деле?
- Еще как! А что с тобой? Зачем она тебе понадобилась?
- У меня нет времени. Дай мне ее адрес.
- Подожди, спрошу в архиве.
Я подождал. Через минуту Калмар сообщил:
- Она проживает в доме двадцать четыре по Бурггассе. Телефон…
- Не нужно. Я пойду прямо к ней, иначе она сбежит от меня.
- Что случилось, Пауль?
- Пока, - я положил трубку.
Потом мне еще пришлось обождать, пока телефонистка назовет плату за разговор, и наконец я покинул кафе со странным балконом над входом. Я взял такси и поехал к кинотеатру "Новости дня". Пару раз я оглядывался через заднее стекло, но за нами никто не следовал.
- Подождите, - сказал я шоферу.
В это время дня кинотеатр был почти пуст. На первых рядах сидели дети, прогуливающие школу. Я сел в двадцатый ряд. Сибиллы еще не было. Я посмотрел конец "Новостей дня", потом начался мультфильм под названием "Сбежавшая мышь". Его сюжет был очень простым, но захватывающим.
Бедную серую мышку нещадно третирует здоровый жестокий кот. Он гоняет ее по дому, прокручивает в мясорубке, давит в соковыжималке и так раскручивает ее в воздухе, что она летит прямо в ведерко с белой краской. Теперь серая мышка становится белой.
Кот, думая, что она погибла, довольный, садится на радиоприемник и наслаждается развлекательной музыкой. Внезапно концерт прерывает голос диктора, который, дрожа от страха, сообщает, что из лаборатории сбежала белая мышь. Эта мышь проглотила столько взрывчатого вещества, что, если ее посильнее толкнуть, на воздух взлетит весь город. Всех просят быть осторожными с белой мышью. Настает звездный час обиженной. Выкрашенная в белый цвет, она дефилирует перед застывшим в ужасе котом, который, естественно, принимает ее за сбежавшую мышь. Теперь ситуация поворачивается на сто восемьдесят градусов. Кот оберегает мышку, как мать своего младенца. А мышь совершает одно безумие за другим. Она выпрыгивает из окна. Ценой своего оторванного хвоста кот успевает выскочить в сад раньше, чтобы поймать ее. Мышь выбивает подпорку в открытом рояле, чтобы крышка прищемила ей голову. Кот сует в щель свою, чтобы помешать этому.
Дети в первых рядах заходились от смеха.
- Пауль…
В конце ряда стояла Сибилла.
Я поднял руку. Она подошла и села рядом. Дети смеялись так громко, что можно было спокойно говорить.
В это время мышь в своих проказах падает в ванну с водой, белая краска смывается, и она становится серой. В досаде кот понимает свое ужасное заблуждение. А мышка, которая сама себя не видит, все пляшет перед носом своего врага. Она думает, что все еще белая, и поэтому чувствует себя в безопасности.
- Что случилось?
Я рассказал, что произошло.
- И как мне теперь исчезнуть из города?
Кот дает разоблаченной мыши такого пинка, что она вылетает прямо через стену. В то же мгновение в открытых дверях появляется настоящая белая мышь.
Дети заливались звонкими высокими голосами.
- Я переправлю тебя через границу.
Кот обнаруживает новую посетительницу. Конечно, он принимает ее за своего давнего недруга, прыгает на нее, прихлопывает лапой… и взлетает вместе со всем городом на воздух. На экране разразился хаос.
- Пойдем, - сказал я.
Мы вышли из зала, забрали в гардеробе чемодан и поспешили на улицу.
- Вы уже уходите? - удивилась кассирша.
Я-то надеялся, что она нас не заметит, и поспешно ответил:
- Мы спешим на поезд.
Она с любопытством оглядела нас.
- Бурггассе, двадцать четыре!
Такси поехало. Сибилла сидела рядом со мной на заднем сиденье. Она была божественно красива в это утро, красива как никогда.
Неожиданно она промолвила:
- Спасибо, Пауль.
Я ничего не ответил. Солнце померкло, и я пожелал, чтобы нам сопутствовал сумрак.
Дом двадцать четыре по Бурггассе был старым, с тяжелыми сырыми сводами. На кривых лестницах горели слабые лампочки, свисающие на проводах из ноздреватых стен. Пахло углем и жиром. Умывальники и туалеты выходили в коридор. Возле квартирных дверей располагались кухонные окошки. В одной кухне злобно ругались муж с женой. Она кричала:
- Не ври! Я видела, как ты целовался с этой стервой!
Муж орал в ответ:
- Заткни пасть и отдай мои деньги!
Алиса Тотенкопф жила на втором этаже. На двери под ее именем на белой эмалированной табличке было написано: "Грузоперевозки". Я постучал. Тут же раздался пронзительный женский голос:
- Кто там?
Я сделал Сибилле знак молчать и не отвечал сам.
Тяжелые шаркающие шаги приближались к двери.
- Вы что, не умеете говорить? Кто вы такие? - Дверь открылась. Я тут же распахнул ее шире, затолкнул Сибиллу впереди себя и вошел в полумрачную грязную кухню. Все происходило очень быстро.
- Чего это вы надумали?
Алиса Тотенкопф была самой толстой женщиной из всех, кого я когда-либо видел в своей жизни. Она была похожа на огромный шар жира. Шеи у нее не было, только неимоверное количество лежащих друг на друге подбородков. Ее гигантские груди покоились на круглом выпяченном вперед животе необъятных размеров. Пальцы руки, которую она выставила вперед, больше походили на туго набитые сардельки. Ей было около шестидесяти, и она говорила со свистом, с трудом проталкивая слова через горло. У нее была астма.
- Убирайтесь немедленно, - сипела она, - или я вызову полицию!
Я с чемоданом Сибиллы уже прошел в жилую комнату. Она была обставлена уродливой мебелью рубежа веков. Здесь была прорва плюша, точеного дерева, колоссальный буфет и обитая кожей софа, на которой сейчас визжал мопс. Тотенкопф настигла меня, схватила за руку и заорала:
- В последний раз спрашиваю, кто вы такие?
- Имена не имеют значения, госпожа Тотенкопф. Вы должны нам помочь.
- Хватит, Фифи! - прикрикнула она на мопса. - Как это я должна вам помочь?
Взгляд ее хитрых глазок метался от Сибиллы ко мне и от меня к Сибилле. Она боялась, я это чувствовал. А если она боялась, то все было в порядке.
- Нам надо через границу, госпожа Тотенкопф. Но у нас нет документов.
- Ну, и?
Теперь, поняв, что у нас на уме что-то незаконное, Алиса Тотенкопф несколько успокоилась. Она рухнула на софу, задрав при этом платье и оголив свои толстые ноги. Фифи тут же переполз ей на колени.
- А чего вы, собственно, пришли ко мне? - просвистела она.
- Госпожа Тотенкопф, - сказал я, подойдя к ней так близко, что мопс снова ощерился, - мне известно, что вы возите контрабандой кофе.
- Какая наглость! С чего это вы взяли?!
- Вы перевозите кофе как транзитный груз, а на Рейхенхалльском языке вы его перегружаете.
- Ложь! Ложь! Чистейшая ложь!
- Вы уже условно осуждены. Но полиции еще не известно об этом новом трюке с транзитом. - Я проникновенно добавил: - Если вы нам не поможете, я пойду в полицию и все расскажу.
На это Тотенкопф яростно завопила:
- Вы просто блефуете, шпион дерьмовый!
Я молчал.
- Я ничего не скажу, вообще ничего больше. Пустите, я позвоню своему адвокату!
Она попыталась встать, но я толкнул ее назад. Мне вспомнилось еще одно имя, которое называл Калмар. Я сказал:
- Вашего партнера в Траунштейне зовут Юлиус Обермайер.
Теперь она замолчала.
- Кроме того, я плачу, - продолжал я. - Я заплачу за нас обоих три тысячи шиллингов.
Я услышал, что Сибилла позади меня присела, но не оглянулся. Я протянул Тотенкопф деньги.
- Вас разыскивают? - спросила она, не притрагиваясь к купюрам.
- Да.
- А если вас найдут?
- Если найдут нас, то найдут и кофе, госпожа Тотенкопф. Так и так все кончится.
Это она себе уяснила.
- Поэтому я плачу прямо сейчас.
Она собралась с мыслями.
- Пять тысяч, - заявила она.
Мы сошлись на четырех. После чего я дотащил ее до настенного телефона и набрал нужный номер.
- Это Алиса, - просвистела она в трубку. - Позови Отто… Не мели чепухи! - вдруг взвилась она. - Что значит еще в постели! Ну так разбуди его!
Я подошел к Сибилле. Она сидела на своем чемодане посреди комнаты. Она прошептала:
- Зачем мне возвращаться в Германию?
- Теперь они ищут тебя в Австрии, - тихо ответил я, пока Тотенкопф вдалбливала Отто, которого только что разбудили, что он должен сделать еще одну погрузку.
- Обычным путем с твоим паспортом ты больше не сможешь пересечь границу. Надо достать тебе новые документы. На это потребуется несколько дней. До того времени ты не должна никому попадаться на глаза.
- Но…
- Я знаю один в отель в горах. Я отвезу тебя туда.
Тотенкопф кричала в трубку:
- Это двое моих друзей, я не могу им отказать! Нет, еще сегодня! Подожди, спрошу… - Она повернулась ко мне: - Через час.
- Сейчас, днем?
- Мы ездим только днем.
- Но ночью гораздо удобнее перегружать.
- Ночью на дороге и патруля больше. Так что, едете или нет?
- Шесть тысяч, если ночью!
- Нет, - решительно заявила она, - или днем, или никогда.
- Ну, хорошо.
- Мои друзья говорят, хорошо. Пошли Франки забрать их… Когда?.. Да, через четверть часа. - Она повесила трубку и переваливаясь двинулась к нам. - Через пятнадцать минут за вами заедут.
- Спасибо.
- А что… что будет потом? - неуверенно спросила Сибилла.
Тотенкопф с любопытством посмотрела на нее:
- Однако забавная вы парочка, вы двое! Что вы там натворили?
- А вы как думаете, что?
Она глубоко задумалась. При этом у нее отвис еще один подбородок.
- Играли на фальшивые жетоны?
- Угадали! - ответил я.
Она покачала своей оплывшей головой:
- Ну и ребячество! Это и не могло пройти. Поди, сами и изготовили, а?
Я кивнул.
- Из синтетической смолы, да?
Я снова кивнул.
- Идиотизм! Вы что, не знали, что все жетоны за тысячу шиллингов пронумерованы?
- Мы и на наши поставили номера, - сказал я.
- Идиоты, - ответила она. - А я-то держала вас за умных!
Я пожал плечами. Сибилла спросила слабым голосом:
- А что будет, когда за нами заедут?
Я сказал:
- Сейчас объясню тебе. Неподалеку от Зальцбурга в австрийскую территорию глубоко вдается кусочек немецкой земли. Это так называемый Рейхенхалльский язык. Имеется автомобильное шоссе, которое в объезд этого языка проходит от Зальцбурга до Лофера по австрийской территории. Оно протяженностью около ста пятидесяти километров.
- Сто двадцать пять, - просвистела Тотенкопф.
- Сто двадцать пять, - поправился я. - Но есть и другая дорога, которая проходит прямо через Рейхенхалльский язык по немецкой территории. Она, естественно, много короче. Насколько короче? - обратился я к Тотенкопф.
- Сорок километров, - ответила та и села возле буфета. На буфете стояли чудовищные часы, на которых восседал в раздумье Вальтер фон дер Фогельвайде. Часы весили по меньшей мере двадцать килограммов.
- Эта вторая дорога, - объяснял я Сибилле, - служит для транзитных перевозок. Грузовики в Зальцбурге опечатываются таможенниками. Один из них звонит на пост в Лофере, на другом конце трассы, и сообщает точное время отправления машины из Зальцбурга. Те говорят, сколько времени требуется на путь от Зальцбурга до Лофера. Если грузовик прибывает до истечения этого срока, он без промедления пропускается дальше на австрийскую территорию, так как ему не хватило бы времени на остановку и перегрузку.
- А как же тогда с контрабандой? - изумилась Сибилла.
- Не желаете рассказать? - спросил я у Тотенкопф.
- Рассказывайте сами! - Она подарила меня изумленным взглядом. - Хотела бы я знать, откуда вам все доподлинно известно.
- Я знаю многих людей, - ответил я.
С полгода назад Западное Пресс-агентство послало моего друга Калмара на Рейхенхалльский язык. Тогда речь шла о контрабанде урановых руд. При случае Калмар интересовался и другими вещами. Сейчас я был ему несказанно благодарен за его тогдашнее любопытство.
Я продолжил:
- Госпожа Тотенкопф занимается контрабандой кофе. Кофе в Германии стоит дороже, чем в Австрии, так что дельце выгодное.