Платон выбрал окольный путь, чтобы немного побыть одному со своими навязчиво-тревожными мыслями. Он думал сейчас вперемешку - то о Ксении, то о Владлене. Все ли он сделал для них за эти долгие годы? Кажется, все, что мог, не утаивая, не приберегая душевную энергию. Может быть, он и не полностью заменил Владлену погибшего отца, но редко кто со стороны догадывался, что Владлен - его пасынок… В то же время Платон не баловал его, как это делают иные отчимы, старательно оберегая покой в семье. Платон понимал, что устойчивость второго брака всецело зависит от того, как супруги относятся к приемным детям, и что не каждая мать способна даже в малой степени пренебречь этим ради собственного счастья. Однако если он делал все возможное, чтобы вывести Владлена в люди, прочно поставить на ноги, то - не для самой Ксении, а для ее сына. Потому-то у них и не существовало этой больной проблемы - отношений отчима к пасынку… Только теперь, когда воскресла из мертвых его Ульяна, а вместе с ней и взрослая дочь Виктория, Платон вдруг прямо спросил себя, каким он был отчимом. Но какая она, Вика? И что в ней от матери, что - от отца? И как они встретятся?.. Лишь выйдя на уральскую набережную, спохватился, что незаметно прошел мимо треста. Такого еще не случалось с ним никогда.
ГЛАВА 8
Круглые сутки через весь город натужно тянулись длинные автомобильные обозы к элеваторам. Тут были грузовики каких угодно марок и, судя по номерным знакам, не только местные, но и московские, ленинградские, ярославские, пермские - с самых разных концов России. Кузова густо пропыленных машин зачехлены брезентами, как РС - гвардейские минометы на марше. Степной город на исходе лета действительно становится похожим на прифронтовой: в газетах чуть ли не ежедневно мелькают сводки о победах южноуральцев. И кто из них, спеша утром на работу, не приостановится на минутку около вывешенной на центральной площади огромной карты области, где помечаются флажками все новые районы, выходящие на передний край страды. Такое пристрастие горожан к сельским будням имеет свою давнюю историю, когда сотворение Нового мира начиналось с битвы за хлеб - и в ней Южный Урал был ударной силой. Еще в гражданскую войну отсюда отправлялись железнодорожные летучки с бесценной мукой тонкого помола, которым уступали дорогу воинские эшелоны, даже бронепоезда. В те годы губерния делилась с пролетарским Питером и Москвой последним куском хлеба. А в Отечественную область кормила добрую сотню линейных дивизий действующей армии. Не потому ли и теперь весомая доля этой области в продовольственном балансе государства ценится выше ее легированной стали, меди, никеля, нефти, газа. Не часто такое случается, чтобы и уникальные металлургические комбинаты, поднявшиеся тут сравнительно недавно, оказывались в тени пристанционных элеваторов.
Нечаев стоял у настежь открытого окна, провожая взглядом очередной автопоезд, который сейчас, ранним утром, шел через перекресток на красный свет. Впрочем, и в самый разгар уличного движения водители уборочных грузовиков пользовались в городе особыми привилегиями. Город ничего не жалел ради успеха жатвы: тысячи рабочих выезжали в дальние районы, пусть и туговато приходилось на заводах тем, кто оставался в наполовину изреженных бригадах. Но труднее всего, наверное, было строителям - для них осень не менее горячая пора, а тут еще надо помогать деревне.
На днях на бюро обкома обсуждался вопрос жилищного строительства, вроде бы со скидкой для Нечаева, пока он еще зеленый новичок на посту первого секретаря горкома. Однако чем дальше, тем меньше будет ему скидок. Взялся за гуж - не говори, что не дюж. Взялся? Как будто в партии выбирают воз полегче. Какой дадут, такой и тяни, не жалуясь на перегрузку.
Любой труд имеет свои видимые границы. Труд партийного работника, независимо от его масштаба, универсален, как сама жизнь. Оно, кажется, достаточно быть энергичным инженером, чтобы потянуть горкомовские дела; или если ты ученый-агроном, то уж и вовсе по плечу сельский райком партии. Да сколько их, талантливых инженеров и агрономов, оказывалось на поверку беспомощными секретарями! Недаром говорят, что партийная работа - то же человековедение. Но секретарь, в отличие от романиста, должен прямо, непосредственно влиять на судьбы реальных людей. А для этого следует осторожно пользоваться властью, быть трезвым политиком, объективно оценивающим ход жизни, волевым, бескорыстным, лишенным всякого тщеславия… "Ого, сколько требуется от тебя, дорогой товарищ!" - подумал Нечаев, поймав себя на том, что невольно повторяет воеводинские мысли, как-то высказанные им вслух.
Едва он сел за рабочий стол, чтобы заняться вчерашней строительной сводкой, как в дверь постучали.
- Войдите.
- Вхожу!.. - сказал Воеводин и остановился на пороге, с интересом оглядывая теперь уже бывший свой кабинет.
- Максим Дмитриевич?.. Легки на помине!
- Шел мимо, вот и заглянул. Чем же ты меня здесь поминал, добрым или черным словом?
- Максим Дмитриевич!
- Ладно, не станем объясняться. - Максим снял выгоревшую соломенную шляпу и присел в торце длинного стола, как положено рядовому посетителю. - Что-то раненько ты приходишь на работу. Не спится?
- Всю ночь машины громыхают…
- Слыхал, влетело тебе немножко на бюро обкома. Крепись, Ярослав. Не сразу Москва строилась.
- Так ведь в Москве тогда горкома не было.
- Ну, раз шутишь - значит, не унываешь. За что же тебе попало?
Нечаев рассказал, как трест Горского еще в июне приостановил работы на целом ряде недавно начатых объектов и сосредоточил силы на пусковых. Заказчики, один за другим, стали жаловаться в обком. С этого все и началось. Платон Ефремович доложил на бюро, что целесообразнее сдать до холодов те дома, которые, как он говорит, - н а в ы д а н ь е, чем вести работы широким фронтом, что у него без того образовался сверхплановый задел года на полтора. С ним будто согласились. На том бы разговор, наверное, и закончился. Да тут всеведущий завстройотделом не преминул заметить, что Горский, может быть, по-своему и прав, но товарищи из горкома должны построже требовать, а не выносить решения, угодные тресту. Как ни доказывал он, Нечаев, что самый крупный трест в городе лишь в ноябре получит наконец завод железобетонных изделий, без которого нечего и думать о достройке в текущем году новых кварталов восточного жилмассива, тем не менее получил "на вид" - уже за слабую помощь строителям… Горский шутливо сказал ему после бюро: "У меня этих "на вид" столько, что я, кажется, ни одного месяца не прожил в тени у начальства!"
- Платон скажет, - улыбнулся Максим. - Он привык получать взыскания с двух сторон - от министерства и от обкома.
- Плохая привычка.
- Что ж, дорогой Ярослав, в о л ь т а ж нашего времени остается высоким, потому и строги мы друг к другу. Бывает, излишне строги. Впрочем, что об этом говорить. Ты это знаешь. Только по инерции сам не раздавай выговора направо и налево. Ты молод, тебе легче сдерживать себя. О-о, сдержанность - родная сестра партийного работника.
- Я частенько вспоминаю вас, Максим Дмитриевич…
- Да и мне не всегда удавалось сохранять равновесие духа. Но до войны я лично знал одного секретаря крайкома. Вот был характер! Всех терпеливо выслушает, ни на кого не накричит, и выговора у него были на вес золота: если уж кто удостоится - память на всю жизнь. Некоторые даже гордились, что получили такой предметный урок от самого секретаря крайкома. Для нас, молодых, это был прямо-таки высший семинар. Пусть наш секретарь не имел диплома инженера, тем паче кандидата наук, но умел разбираться в любом деле на зависть иным спецам. Он, конечно, не знал всех тонкостей того же капитального строительства, зато искусно владел алгеброй управления. Нет, я вообще не против инженеров на партийной работе, но далеко не каждый из них владеет политической интуицией, в отличие от инженерной.
- Я думал об этом…
- Правда, тот наш секретарь, помню, не стеснялся и прямо спросить кого угодно о любой технической детали, которая нужна была ему не столько для уяснения, скажем, технологии производства ферросплавов, сколько для того, чтобы возвести ее в ранг политики, раз уж успех дела зависел именно от этой частности. Он как бы открывал глаза самим специалистам на масштаб их деятельности. Вот такое умение помочь людям оценить свой труд с государственной точки зрения и составляет, наверное, самую суть нашего секретарства, в котором, точно в призме, общая политика преломляется во множество практических дел, а они, в свою очередь, фокусируются в парткоме, чтобы стать политикой… Ну да хватит философствовать. Это перед сном полезно, когда думаешь о том, как ты прожил день - с пользой для всех или в мелких заботах о собственной персоне. А ранним утром лучше потолковать о дне грядущем. - Максим бросил взгляд на висевший в простенке новый план города: - Видишь, стоило мне уйти на пенсию, как вы тут размахнулись богатырски.
- Все начиналось еще при вас, Максим Дмитриевич.
- Не успокаивай ты меня, Ярослав, как Платон Ефремович. При мне за пятилетку столько не строилось, сколько вы теперь должны строить за год. Как-то все не везло нашему городу. Иные соседние города неузнаваемо выросли за войну, например, Куйбышев или Уфа, а наш, со своей завидной историей, даже в годы войны остался вроде бы в стороне. Буквально мимо него прошли сотни эшелонов с демонтированным оборудованием. Ссылались на то, что здесь негде размещать эвакуируемые на восток заводы. Но ведь размещали же их под открытым небом за Уралом!.. А после войны город опять стал штабом хлебозаготовок и до него самого никак не доходили руки. К тому же он почти весь каменный - кто мог позволить сносить кирпичные домики лишь потому, что в них нет коммунальных удобств?
- Ничего, мы наверстаем упущенное, - сказал Нечаев и подошел к плану города.
- Только не перестарайтесь. Не надо - до основания, а затем… Эти слова относятся к старому миру, а не к старому городу.
- Да, нам придется семь раз отмерить.
- Лучше восемь, Ярослав! - подхватил Максим. - Семь раз отмеряют, когда режут сукно на пальто, но когда ломают старые кварталы, освобождая место для "небоскребов", - лучше отмерить восемь раз.
- В самом деле, - весело согласился Нечаев.
- Думаю, ты верно поступаешь, что сам занимаешься вопросами реконструкции города. Конечно, у первого секретаря забот хоть отбавляй, и все-таки главное звено в цепи твоих дел - строительство: потянешь его - вытянешь всю цепь. Только никого не подменяй - ни м э р а, ни главного архитектора, ни управляющих трестами. Избегай такого соблазна. Оно ведь как: раз подменишь кого-нибудь, потом второй, третий - и войдет в привычку. Со мной это случалось, потому и остерегаю лишний раз. Не обижайся, я тебе годился бы в отцы, стоило мне жениться пораньше.
- Ну-ну, какие обиды?
- Горожане - памятливые люди. Если строить добротно, с любовью, сохраняя все ценное, что осталось от девятнадцатого века, они и внукам своим скажут: "Вот то было еще до Нечаева, а это и это построено уже при нем"… Ты не посмеивайся! В городе до сих пор помнят, что троллейбус был пущен при таком-то секретаре, набережная благоустроена - при таком-то. Даже архитекторов позабудут с их типовыми проектами, но рачительного секретаря горкома станут помнить наравне с основателями города.
- Вы сегодня в ударе, Максим Дмитриевич. Скажите под настроение: верите ли вы в нашу секретарскую фортуну?
Максим прицелился в Нечаева лукавым взглядом из-под нависи густых седеющих бровей.
- А ты?
Нечаев выразительно пожал плечами.
- Ага, предпочитаешь выведать у старика? Что ж, некоторые секретари тоже родятся в сорочке. Бывают удачливые, бывают неудачливые, как и все смертные. Надеюсь, ты не рассчитываешь на одно везение?.. И не рассчитывай, не надо. Везение приходит и уходит, лишь труд сопутствует человеку. А фортуна… Я мало знаком с этой высокопоставленной особой, вернее, не знаком совсем. В деревне мне работать не доводилось…
- При чем же тут деревня?
Максим опять с хитрецой глянул на своего преемника.
- Как при чем? Это сельские секретари чаще всего посматривают на небо - соберется ли наконец дождик или опять пройдет сторонкой? Повезет или не повезет?.. Ты сам сейчас жаловался, что хлебные обозы не дают уснуть. Значит, нашим коллегам нынче повезло, в награду за прошлогоднюю засуху. А нам, городским секретарям, никакой суточный дождик не поможет. Тут, если худо с планом, как раз и жди грозы: налетит среди ясного неба да так громыхнет, что вся область заговорит о твоей промашке.
- Теперь вы "успокоили" меня, Максим Дмитриевич.
- Что ж, я пойду, Ярослав.
- Может, подвезти вас? Я все равно еду на стройки.
- Мое время ездить миновало, нынче настало время пошагать напоследок. Как-нибудь загляну еще, тогда и обсудим "персональное дело" горкомовской фортуны…
Довольный этой встречей, Нечаев тотчас выехал в дальний жилой массив на восточной окраине города. По пути завернул в новую школу, которую строителям не удалось-таки полностью закончить к сентябрю. Большой светло-серый корпус заносчиво возвышался над окрестными домишками, отчего они и вовсе выглядели приземистыми. Около школы толпились любопытные ребята в ожидании скорого новоселья. Нечаев осмотрел длинный спортивный зал, где остро пахло свежей краской, и поднялся на четвертый этаж. На него никто не обращал внимания - аврал. Наверху он услышал в глубине коридора зычный басок Дворикова: тот кого-то распекал, не стесняясь в выражениях. Нечаев пошел туда.
- Голос у вас, Виталий Владимирович, левитановский, - сказал он, остановившись за спиной главного инженера треста.
Двориков осекся, торопливо обернулся:
- Извините, Ярослав Николаевич. Мегафона не хватает, как на корабле.
- А корабль получился видный. Скоро в плавание?
- Завтра сдаем, Ярослав Николаевич… - Двориков глянул на смущенного прораба, кивнул головой в знак того, что разговор закончен, и принялся подробно объяснять Нечаеву обстановку.
На Дворикове был легкий костюм в полоску, белая рубашка в цветочках, с накрахмаленным воротником, модный широкий галстук. "До чего ревностно следит за ним жена", - подумал Ярослав о Римме Луговой.
- Победителей не судят, - миролюбиво сказал он. - Конечно, опоздали вы, но вообще школа построена в короткий срок.
Двориков ждал разноса и не вдруг нашелся, что ответить секретарю горкома.
- Без штурма не обошлось, Ярослав Николаевич, Бросил все дела и минимум две недели потерял на школьных стройплощадках. О какой организации труда может идти речь при таком снабжении? Все наши оптимальные графики полетели к дьяволу. О сантехнике я уж не говорю - заколдованный круг.
- Много строим, потому и не хватает материалов.
- Лихо, на глазок планируем техническое снабжение, хотя в принципе нам никакие вычислительные центры не помогут, они же не производят труб и радиаторов…
Еще не остывший после стычки с прорабом, главный инженер наседал сейчас и на секретаря горкома. Нечаев послушал немного и сказал:
- В конце концов, Виталий Владимирович, две готовые школы - это уже история. Спасибо за них, за детскую поликлинику. У нас организуется трест крупнопанельного домостроения. Может, пойдете в управляющие?
- Избавьте, Ярослав Николаевич.
- Напрасно. Самостоятельная работа. Поточное домостроение - дело перспективное.
- Знаю я эти новые тресты: ни кола ни двора, а спрос в принципе тот же. Нет, Ярослав Николаевич, поработаю пока под началом Горского.
- Ну-ну, значит, крепко вы сработались. В таком случае не буду мешать, тем более что Платон Ефремович собирается на отдых.
- Я тоже стал нелегок на подъем, - смешался Двориков, пойманный с поличным в скрытых своих надеждах.
- Не прибедняйтесь. У вас в запасе если и не вечность, то, по крайней мере, целый десяток активных лет. Мы еще с вами, Владимирыч, повоюем две-три пятилетки… - Нечаев подал ему руку и пошел к лестнице, провожаемый долгим взглядом Дворикова.
"В самом деле, пусть его работает пока главным инженером, все равно Платона Ефремовича придется кем-то заменять, - рассудил Нечаев по дороге на восточную окраину. - Только напрасно делает вид, что пост управляющего трестом его не интересует. Это секрет полишинеля, дорогой товарищ Двориков".
Нечаев с любопытством оглядывался по сторонам: город ходко шагал в открытую степь белокаменными кварталами, приближаясь к оборонительному поясу девятнадцатого года, когда рабочие полки отбивали залповым огнем массированные атаки белой конницы. Надо бы архитекторам увековечить этот передний край гражданской войны на Южном Урале. Иначе забудется потомками, как и тот, к сожалению, давно сровненный с землей крепостной вал города, на виду у которого гарцевали удалые разъезды пугачевской вольницы.
Девятиэтажные дома стояли поодаль друг от друга, по обе стороны дороги, ведущей в аэропорт. Над ними упруго тянулись к безоблачному степному небу две шестнадцатиэтажки. И кругом котлованы, экскаваторы, башенные краны. А на горизонте, над кряжистыми увалами предгорья - чистейшая сентябрьская синь, на фоне ее четко виден пассажирский лайнер, заходящий на посадку. "Наверное, московский", - подумал Нечаев и вспомнил, что сегодня возвращается с Пленума ЦК секретарь обкома. Какие новости он привезет строителям?
В конторе восточного стройуправления Нечаев неожиданно встретил самого Горского.
- И вы здесь, Платон Ефремович?
- А где же мне быть, Ярослав Николаевич?
- В тресте полдюжина таких управлений.
- Кстати, в городе полдюжина трестов, а вы приехали именно сюда.
- Жилье, жилье, Платон Ефремович…
- Только бы осень выдалась погожей, а то как раньше срока двинутся на юг журавлиные станицы - тогда хоть улетай вслед за ними.
- Ну-ну, Платон Ефремович!
- Цыплят по осени считают. Видите, сколько мы тут весной перелопатили землицы, сколько фундаментов заложили, однако готовых "коробочек" совсем немного. Вы же нас и поднимете на штыки. Я не о себе пекусь, моя песенка спета…
- Ну что за настроение, Платон Ефремович?
- Спета, спета. Но трест при чем? Пять тысяч работяг, которые угодят в отстающие, несмотря на то, что они сделали раза в полтора больше, чем в прошлом году?
- Вы с Двориковым как сговорились. Но пока что не строители, а я получил "на вид" в обкоме.
- На вид! Да вы дайте мне строгача, только не склоняйте трест во всех падежах.
- Нет у меня в запасе строгих выговоров, Платон Ефремович, - скупо улыбнулся Нечаев. - Как договорились на бюро, так и будет. Сдадите все дома, обеспеченные сантехникой, и считайте план выполненным. Остальное - мои заботы.
Платон внимательно посмотрел на молодого секретаря горкома, хотел что-то сказать, однако не сказал.
Больше двух часов ходили они по всей стройплощадке. Платон показывал уже почти готовые объекты и те, которые подоспеют к новогоднему заселению. Нечаев поинтересовался:
- Между прочим, как с лифтами?
- Не хватает, конечно… То мы первыми достигаем самых верхних з а с е ч е к в технике, то годами налаживаем производство самых простых вещей. Чуть ли не каждую неделю выводим на орбиту очередной спутник, а какой-нибудь лифт приходится выбивать месяцами.
Теперь Нечаев, коротко глянув на Платона, тоже в свою очередь промолчал.