Тетя Клопа вошла в подъезд, я подождал немного и вошел вслед за нею. Остановили меня голоса, раздававшиеся на нашей лестничной площадке. Я, конечно, сразу же узнал голос папы.
- Вы, наверное, думаете сейчас, - ласково и вместе с тем печально говорила тетя Клопа, - ходит тут смешная толстая дура, не знает, кому навязаться…
- Ну что вы, что вы, - неуверенно сказал ошарашенный папа. - Никто так и не думает… Входите, пожалуйста…
В руках у него была как раз та красивая книга, которую я видел во дворе у тети Клопы. Сейчас я даже название ее прочитал: "Деревянное зодчество русского Севера". На обложке сфотографирован в цвете бревенчатый дом, весь, как в кружевах, в резных крылечках и наличниках.
Папа с этой книгой в руках выглядел непривычно растроганным.
- Где же вам удалось эту прелесть достать? - спросил он. - Я ее почти полгода по всем библиотекам ищу!..
- Для вас, Петр Яковлевич, да не постараться, - скромно ответила тетя Клопа. - Подумала, что вам в работе над диссертацией может пригодиться, вот и захватила… У меня родственница в издательстве, а у них там очень приличная библиотека… Кстати, муж родственницы - архитектор… Мог бы стать вашим добрым оппонентом…
- Ну, сначала надо написать, а потом уже о защите думать… Кстати, я предпочитаю идти прямыми путями… А за книгу большое вам спасибо. Просто не знаю, как вас и благодарить…
Папа сделал вежливый жест, пропуская впереди себя к нам в дом хитрую тетю Клопу.
- А разве Людмила Ивановна не вернулась? Как будто домой шла? - с притворным удивлением спросила тетя Клопа. - А я ей пирожок принесла…
И тут я вспомнил, как орала Наташка: "И пироги печет вкусные!"
Так, значит, тетя Клопа не к маме пришла, а за моим папой, чтобы мой папа стал Наташкиным?..
Я хотел было выскочить и тут же вмешаться в такое черное дело, но все же решил посмотреть и послушать, что же там будет дальше.
- У меня не только книги, и люди бывают интересные, - продолжала "завлекать" папу тетя Клопа. - Вчера, например, пришла ко мне шикарная дама с отрезом на платье… Такой французский шифон… Ну, я сразу поняла, что повозиться с нею придется… Вы слушаете, Петр Яковлевич?
- Да, да, я слушаю, - не отрываясь от книги, ответил тете Клопе папа.
- Так вот, - продолжала та. - Бюст у этой дамы - восьмой номер, а шеи вовсе нет… Вы понимаете, вместо одной вытачки вот здесь и здесь (тетя Клопа провела себе пальцем под мышкой) - придется делать две… А талия… Вы представляете, Петр Яковлевич, у нее совсем не оказалось талии! А выбрала молодежный фасон! Ну не удивительно ли?!
- В самом деле удивительно! - по-прежнему не отрываясь от книги, тут же согласился папа.
Тетя Клопа обиделась:
- Да вы меня совсем не слушаете, Петр Яковлевич!..
- Что вы, очень внимательно слушаю!.. Так как там у вас завершилось с этой дамой?
- Я приняла заказ, - с достоинством сказала тетя Клопа. - Бывали у меня случаи посложнее, но и этот непростой… Если увидите даму в розовом шифоне, присмотритесь, пожалуйста, мне просто интересно, как вам понравится моя работа…
- Но я в вашем деле мало что понимаю… - вежливо ответил папа, хотя мог бы сказать и поопределеннее. Мне и то ясно было, что папе до этой дамы без талии, зато с двумя вытачками, "как до лампочки".
- Ну вот видите, - сразу огорчилась тетя Клопа, - уже отказываетесь… А говорите, я вам не навязываюсь…
Папа молчал. Да и я бы не нашелся, что ей ответить.
- А все ведь от одиночества, - продолжала "петь" тетя Клопа. - Очень бывает трудно одинокому человеку, ведь вы и по себе это знаете…
- А Наташка?.. - наконец-то не выдержал я.
Тетя Клопа от неожиданности даже оглянулась.
- Вот он, герой, - сказал папа. - Я его жду, а он со своим Павликом впечатлениями обменивается… А почему глаза красные?
- Все в порядке, па, - сказал я. - Веткой хлестнуло…
Папа хоть и журил меня, но выглядел веселым. Видно, очень уж по душе была ему эта книжка, которую достала для него тетя Клопа.
С тревогой я прислушивался, не хлопнет ли наружная дверь, не бежит ли жаловаться на меня Наташка. Но все пока было тихо.
- Надо поосторожнее, - начал было папа и не договорил: в руках у тети Клопы оказалась опять та же коробка из-под "Геркулеса".
- А вот и Слава, - не обратив внимания на мой выкрик о Наташке, сказала тетя Клопа. - Ну так что, может, возьмете этого Павлика?
- Па! - я заторопился, чтобы папа сгоряча не отказался. - Давай возьмем для Павлика. Ему ведь тоже очень хочется хомячка…
- Ну хорошо, давайте вашего Павлика, - сказал папа и внимательно посмотрел на меня. Конечно же, он заметил, что у меня далеко "не все в порядке".
По привычке он хотел было закрыть дверь перед тетей Клопой, но та уже протиснулась к нам в коридор.
- Что же вы так торопитесь, Петр Яковлевич? - лукаво улыбаясь, спросила она. - Жены боитесь? Или за себя не ручаетесь?.. А я вот еще Людмиле Ивановне и варенья принесла. Не хотите ли со Славой попробовать?
- Ну почему я боюсь? - смущенно пробормотал папа. - Можно и попробовать…
- Ша-а-а-а-алун! - пропела тетя Клопа и погрозила папе пальцем. - Напрасно, напрасно Людмила Ивановна оставляет молодого мужа одного. Только с вокзала и - к маме?.. Ха-ха-ха!..
- Почему одного? - начал было я, но папа так строго на меня посмотрел, что я тут же осекся и занялся новым хомячком.
- Ну что ж, проходите, - смирившись, сказал папа тете Клопе. Он будто бы и не слышал ее дурацкое "шалун". - Мама наша что-то задержалась. Будем без нее пить чай с вашим вареньем. Кстати, у нас и торт есть… Прошу!..
Я улучил минуту и побежал знакомить Павлика с Васькой.
Павлик забился в один угол ящика из-под посылки, Васька - в другой. Сидят, друг на друга посматривают, глазками поблескивают.
- Слава, где ты там?
- Славик!
- Иду!..
Вымыв руки в ванной и ополоснув лицо, я вытерся насухо и вошел в кухню. Торт не только стоял на столе, но уже был нарезан треугольными ломтями, и я сразу же "положил глаз" на кусок с кремовой розой.
Тетя Клопа накладывала варенье в розетки. А папа все рассматривал принесенную ею книжку. На каждой странице в ней были цветные фотографии деревянных теремов. Папа не только любовался теремами, но даже ласково гладил их ладонями, как будто это были его лучшие, милые сердцу друзья.
- Кушайте, пожалуйста, Петр Яковлевич, - совсем как хозяйка сказала тетя Клопа, подвигая лапе чай в подстаканнике, розетку с вареньем и блюдечко с тортом. Положила она торт и мне. И надо же. Точно тот кусок с кремовой розой, который я приметил.
Отхлебнув чаю, я надеялся утешиться тортом, но даже торт мне в горло не лез. Сидел я словно на иголках, пряча глаза от папы, чувствуя, как пылают щеки и уши. Папа, конечно же, заметил, насколько я хорош. Он даже, будто между прочим, приложил теплую ладонь к моему лбу и в недоумении слегка пожал плечами, потому что наверняка никакой температуры у меня не было.
Ни жив ни мертв, каждую минуту я ждал, что вот-вот раздастся звонок и явится Наташка. Тетя Клопа поссорится с папой, мама узнает, поссорится с тетей Клопой, тетя Клопа вместе с Наташкой нажалуются директору школы Артемию Ивановичу, Артемий Иванович вызовет нашего классного руководителя Юлию Николаевну, та - Костю - вожатого пионеротряда, и пойдет, и пойдет… А потом до самого десятого класса на каждом собрании будут вспоминать, как перевоспитывали хулигана Вячеслава Ручейникова.
И вдруг в голове у меня как будто все перевернулось. "А папа?" "Папу будет утешать тетя Клопа?.. С Наташкой?.." Не бывать этому!.. Я знал, что я должен был сделать.
Отодвинув блюдечко с остатками торта, я сложил руки на столе и, глядя прямо в румяное лицо тете Клопе, спокойно сказал:
- Клеопатра Сидоровна, я вашей Наташке кулаком нос разбил… У нее и кровь пошла… Пирогов ваших нам не надо. Можете и свою книжку забрать…
С каждым моим новым высказыванием папины брови сами собой все выше лезли на лоб. Кося глазами в его сторону, замерла и тетя Клопа.
- Слушай! - с удивлением остановил меня папа. - Что с тобой? Да ты просто грубиян!..
Я молча сопел. Ответить было нечего. Все, что требовалось сказать, я уже сказал. И теперь ждал, что из всего этого получится.
Выручил меня звонок у входной двери. Но… Колоколом громкого боя прогремел он на всю квартиру.
- Вот она… Ваша Наташка, - сказал я тете Клопе. - Ябедничать пришла…
Я поднялся со стула и пошел открывать дверь своей длинноногой врагине.
- Что с ним такое? Какая его муха укусила? - услышал я за собой голос тети Клопы.
Мне же терять было нечего. Не торопясь, но и без промедления я открыл дверь. И замер…
- Ура! Мама пришла!.. Моя милая, родная мама пришла!..
Эти слова я хотел прокричать на всю Москву, но горло мне перехватило, и я только прижался к маме, обнимая ее, пряча у нее на плече свое пылающее лицо.
Все мои горести сразу куда-то пропали, и я уже совсем не боялся, что вот сейчас придет к нам и нажалуется на меня Наташка. Пришла моя родная мама, которая хоть ничего еще о драке с Наташкой не знала, но и от Наташки, и от тети Клопы наверняка нас с папой надежно защитит. Я, конечно, понял, хорошее настроение у нее потому, что ей все-таки удалось купить зеленые сапоги, но мне-то разве не все равно, отчего хорошее? Лишь бы - хорошее…
- Ну, как вы тут без меня справились? - спросила мама.
- Хорошо, мамочка. Все поставили на место, все убрали.
Мама поцеловала меня в макушку и сморщила нос.
- Только вчера сама вымыла тебе голову с мочалкой и мылом, - сказала она. - А сегодня опять от вашей милости, как от старого барбоса, псиной несет. Можешь ты объяснить, что происходит?
- Не знаю, ма… А у меня Павлик…
- Еще хомячок? Одного мало?
- Это для Павлика. Я его подарю Павлику, а пока он у меня немного побудет. Смотри, какой хороший!
Я взял ящик из-под посылки, поднес его к маме.
- Что-то я не разберусь в этих Павликах, - не глядя в ящик, сказала мама. - А ты все-таки пойди и умойся. От тебя так разит, как будто все районные псы верхом на тебе ездили…
Мама хоть и воспитывала меня сейчас, но глаза у нее были добрые. Она, наверное, так была довольна своими новыми зелеными сапогами, что даже не заметила на мне джинсы с полуоторванным, кое-как пришпиленным карманом.
Из кухни доносились негромкие голоса. Видно, папа и тетя Клопа договаривались, как меня ругать, когда (так они, наверное, думали) войдем мы с Наташкой.
Мама сняла плащ, поправила волосы перед зеркалом и только после этого заглянула в ящик от посылки, где сидели Васька и Павлик.
- Что-то тут не то, - сказала она.
- Почему, ма?
- Сидят твои хомяки вместе и не думают драться.
- Мы с Павликом тоже никогда не деремся.
- Вы - одно, а хомяки - другое. Боюсь, что этот Павлик уже сделал свое черное дело.
- Какое "черное дело"?
- Отстань, пожалуйста, и не говори глупости, - сказала мама, - а хомяков своих рассади в разные коробки, пока не поздно.
- Почему, "пока не поздно"?
Я с недоумением смотрел на маму, потому что никакие глупости не говорил.
Из кухни донесся голос папы:
- Ну что ты там, Слава? Почему сюда не идете?
- А ты угадай, кто к нам пришел?
Хмурый папа вышел в коридор и, увидев вдруг вместо ябеды Наташки нашу маму, весь так и просиял.
- Милочка!.. Наконец-то!.. А мы без тебя тут совсем загрустили!
- А дверь не открывал мне тоже от "грусти"?
- Что ты говоришь? Вот ведь как уснул! Ничего не слышал! Извини, ради бога!..
Но мама будто и не слышала, как оправдывался папа. Быстрыми шагами она прошла по коридору и остановилась на пороге в кухню. Некоторое время мама молчала. От ее веселого вида не осталось и следа.
- Не очень-то вы тут без меня грустили…
- Милочка, ну что ты говоришь, - пробормотал папа и ужасно смутился.
- Я к вам только на минутку зашла, Людмила Ивановна, принесла вам пирог и варенье, - начала было тетя Клопа, но мама как будто и не заметила ее.
- Оказывается, - сказала мама, - у нас в доме не только хомяк, но и хомячиха?
Меня осенило: так это же она Павлика и Ваську имела в виду. Я побежал в комнату и немедленно рассадил своих хомяков в разные коробки. Если они оба - хомяки, нечего волноваться, ссоры между ними не будет. Мы-то с папой или с Павликом никогда не ссоримся! А вот с Наташкой, хоть она всего лишь козявка - сразу скандал. Да и мама с папой частенько ругаются…
Пока я рассаживал Ваську и Павлика, по коридору мимо комнаты, словно ракета, промчалась тетя Клопа со своей красивой книжкой под мышкой.
Из кухни доносились голоса папы и мамы. С каждой минутой они становились все громче.
Чтобы не слушать еще одну ссору и хоть немного отвлечься от неприятностей, я стал наблюдать за своими хомячками. Чувствовали они себя преотлично. Каждый грыз свою коробку, и я им не мешал.
Снова по коридору прозвучали быстрые шага, и теперь уже во второй раз, так же громко, как за тетей Клопой, хлопнула за мамой входная дверь.
Деревянные кони с медными глазами
Наташка жаловаться не пришла. Догадалась, что ничего хорошего не будет, если заявится такая дылда и начнет ныть: "Гы-ы-ы! Дядя Петя, сын у вас плохой, а я - хорошая. Возьмите меня в дочки!"
Сколько я знал Наташку, у нее перебывало с полдесятка новых пап. Сама хвасталась… Что с нее возьмешь? Хоть и дылда, а - ребенок… И каждый новый папа оказывался еще лучше, чем прежний. Ну а мой, конечно, самый лучший… Это я и без Наташки знаю…
Тихо-то как в квартире…
Только Васька и Павлик дерут щепки, скребутся и возятся в своих ящиках.
Папа молча сидит за столом и ничего не пишет, только смотрит перед собой на стену, по которой в шахматном порядке красуются вверх тормашками букеты цветов. Он всегда на них смотрит, когда у него плохое настроение. А встретит дядю Колю, непременно скажет: "Комнату ты мне, Николай Иванович, обязательно переклей! Не могу видеть брак в твоей работе!" Дядя Коля тут же становится по стойке "Смирно!" и рапортует: "Бу!.. Зде!.. Ни у кого, мол, такого сраму не допускал, а у тебя, как нарочно, бес попутал". Отрапортует и не переклеивает. Скоро уже два года, как все обещает…
Я уже приметил: главное в жизни - лихо отрапортовать, мол, "Бу!.. Зде!.." А насчет того, чтобы взаправду сделать, это уж как получится.
Я подошел к папе, обнял его за шею.
Папа вздохнул, тоже обнял меня, поцеловал где-то возле уха и не сказал, что от меня псиной воняет.
- Ну что, брат, воюем, говоришь? Да… От внешних врагов ты своего папу оборонил… А как быть с внутренними? Самому избавляться?.. Не избавишься…
Он еще раз вздохнул.
- Пап, ты про что?
- Так, к слову пришлось… Давай-ка лучше рассказывай, что там у вас с Наташей получилось? Все-таки она на три года младше тебя. Как же ты так? Обидел девчушку!..
"Ее обидишь! - подумал я. - На три года младше и в три раза вреднее…"
Я, конечно, знал, что рано или поздно отчитываться мне придется. Поэтому все подробно рассказал папе. Не стал утаивать историю с карманом, который, опозорив меня, так злонамеренно оторвала Наташка. Сказал и то, что вовсе не собирался ее толкать или колотить - само получилось.
К моему удивлению, папа огорчился совсем не в том месте моего рассказа, где бы надо было. Насчет того, что Наташка оторвала мне карман да еще от зависти поддала пинка сзади, а я ей за это нечаянно нос разбил, папа только и сказал: "Бывает".
А вот какой костюм купила тетя Клара, и как они отдыхали в Прибалтике, и какое там было общество, и что они видели в магазинах, а главное, как мне обо всем этом рассказывал Павлик, папа заставил повторить еще раз.
- Нет, это черт знает что такое! - неожиданно сказал он, хотя обычно при мне чертей не поминал.
- Ты не огорчайся, пап, - постарался я его успокоить. - Если Георгию Ивановичу не понравится тети Кларин костюм "Альпийский стрелок", она вполне сможет сделать из жакета модную замшевую юбку с такими вот фестонами… Здесь строчка, на бедре - цветочек гладью, у подола - зеленый листик тоже гладью… На фоне натуральной замши очень эффектно смотрится… Сейчас вся Москва даже на джинсах вышитые гладью цветочки носит…
- Вся Москва, говоришь? - мрачно переспросил папа.
- Ну да!.. А если ты о маме подумал, - по-своему расценил я его испортившееся вдруг настроение, - так у мамы еще лучше тряпки есть. Тетя Клара к ней уже десять раз прибегала: не купила ли она чего в комиссионке? Боится отстать. Потому что мама все делает, как парижская фирма "Шанель"… А "Шанель" - эталон элегантности… У мамы классическая фигура, как у Венеры Милосской - она сама говорила…
Я был горд, что так все толково и обстоятельно объяснил папе. Но папа вдруг повел себя совершенно непонятно.
- Нет, это уму непостижимо! - в полном отчаянии воскликнул он и даже со стула встал. - Вы только послушайте его! И это говорит мой родной сын!
- Что, пап?
Но он не ответил и нервно заходил по комнате, вслух рассуждая сам с собой:
- …Мы толкуем о раке, сердечно-сосудистых, об аллергии, как о биче века! И молчим о поголовной феминизации воспитания наших будущих воинов, командиров производства, да просто мужчин наконец!
- А что такое "фени-мини"? - спросил я.
- То самое, что с тобой происходит. Ты мне скажи, пожалуйста, сколько у вас учителей в школе?
- Много, - уверенно ответил я. - До четвертого класса по одной, а с пятого сразу по несколько. По русскому, математике, географии…
- Погоди, - остановил меня папа. - Я тебя спрашиваю: сколько у вас учителей, мужчин? Понял?..
- Нету мужчин, - сказал я. - Подожди… Есть два. По физкультуре в старших классах. И еще завхоз Иван Федорович - на уроках труда девочкам рукоделие преподает.
- Рукоделие? - плачущим голосом переспросил папа.
- И еще вязание, - поправился я. - Варежки, носки, шапочки…
- Дальше ехать некуда…
Папа сел на стул и стал рассматривать меня так, как будто впервые увидел.
- Дома та же картина, - сказал он. - Утром с мамой, вечером - с мамой, отпуск - с мамой, каникулы - с мамой. А в итоге - знания по части тряпок потрясающие, а с какой стороны молотком по гвоздю ударить - не вдруг догадаешься.
Тут я очень даже хитро промолчал, потому что планку под мойкой, когда я еще не родился, сам папа лет десять не прибивал. Мама об этом говорила. Он-то хоть на работе с молотком и клещами дело имеет, а мне где их взять? Разве что на уроках труда?.. А дома и молоток, и клещи сами куда-то прячутся…
- А я - отец, - продолжал папа, - не могу до собственного сына добраться. То план трещит, то сверхурочные, то командировка, то сдача объекта! И так из месяца в месяц, из года в год… Надо хоть по воскресеньям, что ли, на футбол, в стрелковый тир ходить, как-то приобщаться к природе! Как сейчас, дальше жить невозможно!..
- А ты не шутишь?
- Не до шуток…
От радости я не мог поверить, что уже в это воскресенье буду с папой.