- Я никого с таким именем не знаю, дядя. И если вы думаете, будто мне нравится, когда меня будят среди…
- Эдди Бёрдселл? - говорю. - Из Принстона.
Понятно было, что она имя в голове крутит и всяко-разно.
- Бёрдселл, Бёрдселл… из Принстона… Из колледжа Принстон?
- Точно, - говорю.
- Так вы из колледжа Принстон?
- Ну, примерно.
- A-а… И как там Эдди? - спрашивает. - Это, конечно, странное время для звонков. Господи боже мой.
- Он прекрасно. Просил передать вам привет.
- Ну что ж, спасибо. И от меня ему привет, - отвечает она. - Роскошный он парень. Что он сейчас поделывает? - Тут она вдруг стала вся такая дружелюбная, как не знаю что.
- Ой, ну всяко. То же самое, - говорю. Откуда, нахер, мне знать, что он сейчас поделывает? Я с ним вообще еле знаком. Даже не знаю, по-прежнему ли он в Принстоне. - Слушайте, - говорю, - а вам не было бы интересно со мной где-нибудь встретиться, коктейль выпить?
- А вы случайно не в курсе, сколько сейчас времени? - спрашивает она. - И как вас, кстати, зовут, могу я осведомиться? - У нее ни с того ни с сего английский выговор прорезался. - Голос у вас несколько такой моложавый.
Я рассмеялся.
- Спасибо за комплимент, - говорю, галантно, как не знаю что. - Меня зовут Холден Колфилд. - Надо было какое-нибудь дутое имя сказать, только я об этом не подумал.
- В общем, послушайте, мистер Коффл, у меня нет привычки назначать встречи посреди ночи. Я девушка рабочая.
- Завтра воскресенье, - сообщаю я.
- Ну и все равно. Мне выспаться надо, чтоб хорошо выглядеть. Сами понимаете.
- Я подумал, мы с вами всего по коктейлю могли бы выпить. Не так уж и поздно.
- Ну… Вы очень милы, - говорит она. - А откуда вы звоните? Где вы сейчас вообще?
- Я? Я в телефонной будке.
- А, - говорит она. Затем наступила такая долгая, долгая пауза. - В общем, мне бы ужасно хотелось с вами как-нибудь встретиться, мистер Коффл. Голос у вас очень привлекательный. Похоже, вы и сами симпатичный. Но все равно уже поздно.
- Я мог бы к вам зайти.
- Ну, обычно я бы сказала - здорово. То есть, было бы очень неплохо, если б вы ко мне заглянули на коктейль, но моя соседка по комнате сейчас болеет. Всю ночь глаз сомкнуть не может. И вот в эту самую минуту она их как раз сомкнула и всякое такое. Ну то есть.
- Ох. Какая жалость.
- А где вы остановились? Может, мы бы завтра с вами коктейль выпили.
- Завтра у меня не получится, - говорю. - Выйдет только сегодня. - Вот я бажбан. Не надо было так говорить.
- Ой. Ну что ж, мне ужасно жалко.
- Я от вас передам Эдди привет.
- Правда? Надеюсь, вам понравится в Нью-Йорке. Тут славно.
- Я знаю. Спасибо. Спокойной ночи, - говорю. Потом повесил трубку.
Ух как я напортачил. Надо было хоть насчет коктейля договориться или как-то.
10
Все равно было еще рано будь здоров. Уж не знаю, сколько, но не очень поздно. Вот я ложиться спать, если даже еще не устал, просто ненавижу - как мало что. Поэтому я открыл чемоданы, вытащил чистую рубашку, потом сходил в ванную, помылся и переоделся. Я вот чего думал - я думал, схожу вниз и посмотрю, чего там, нахер, творится в "Лавандовой зале". У них там ночной клуб есть в гостинице, "Лавандовая зала" называется.
Но пока я менял рубашку, я, нафиг, чуть сестренке Фиби не звякнул. Очень зашибись было бы с ней поболтать. Хоть один разумный человек и всяко-разно. Но я не мог рисковать и ей звякать - она ж еще маленькая и уже спит, и явно не возле телефона. Думал, может, повесить трубку, если штрики ответят, но тоже фиг бы вышло. Они поймут, что это я. Штруня всегда понимает. Она телепат. Но вот потрындеть немножко с Фиби - это было б запросто.
Вы бы ее видели. Вам в жизни не попадалось малявки такой симпотной и такой умной. По-честному котелок очень варит. В смысле, как в школу пошла, так на отлично только и учится. Вообще-то я один такой тупой в семье. Брательник мой Д.Б. - писатель и всяко-разно, а братец Олли, который умер, я вам рассказывал, - он вообще был гений. Я только один по-честному тупой. Но видели б вы эту Фиби. У нее такие волосы как бы рыжие, немного на Олли смахивают, а летом - очень короткие. Летом она затыкает их за уши. И ушки у нее нормальные, симпотные. Хотя зимой волосы носит длинные будь здоров. Иногда штруня их заплетает, а иногда нет. Но ничего так себе смотрится. Ей всего десять. Вполне тощая, как я, только путёво такая тощая. Роллерски тощая. Однажды я на нее в окно смотрел, когда она в парк шла через Пятую авеню, и вот она такая - роллерски тощая. Вам бы она понравилась. В смысле, Фиби такой что-нибудь скажешь, и она точняк поймет, чего ты ей пуржишь. В смысле, ее даже можно с собой куда-нибудь брать. Возьмете ее на паршивое кино, к примеру, так она сразу поймет, что кино паршивое. Поведете в кино ничего так себе - поймет, что оно ничего кино. Мы с Д.Б. водили ее на это французское, "Жену булочника", в нем Рэмю еще играет. Она чуть не сдохла. А любимое у нее - "39 ступеней" с Робертом Донатом. Весь, нафиг, фильм наизусть знает, потому что я ее смотреть водил раз десять. Когда этот Донат появляется на шотландской ферме, например, когда от фараонов убегает и всяко-разно, Фиби прямо в зале выдает громко - точно когда шотландец в картине спрашивает: "А селедку едите?" Все базары там она знает наизусть. А когда этот профессор в картине, который на самом деле немецкий шпион, показывает Роберту Донату мизинец, на котором не хватает двух фаланг, Фиби такая его опережает - в темноте сует свой мизинец мне прямо под нос. Путёвая она. Вам бы понравилась. Засада только в том, что иногда чересчур мамсится. Слишком возбужденная для малявки. По-честному. И еще вот чего делает - она все время книжки пишет. Только никогда не дописывает. Все про какую-то пацанку по имени Хэзел Уэзерфилд - только Фиби такая все время пишет "Хэзл". Эта Хэзл Уэзерфилд - девчонка-детектив. Вроде как сирота, но везде ее предок все время возникает. Предок ее - всегда "высокий симпатичный джентльмен лет 20-ти". Ну вообще. Во Фиби дает. Чесслово, она бы вам понравилась. Даже совсем еще кроха была - и у нее котелок варил. Когда она была совсем кроха, мы с Олли брали ее в парк, особенно по воскресеньям. У Олли такой парусник еще был, братец с ним возился по воскресеньям, и мы Фиби с собой брали. Она такая белые перчаточки надевала и шла прямо между нами, как леди и всяко - разно. А когда мы с Олли о чем-нибудь вообще разговаривали, Фиби такая нас слушала. Иногда забудешь, что она тут рядом - ну все-таки малявка еще совсем, - а она сама возьмет и напомнит. Перебивала нас все время. Пихнет Олли или меня и говорит: "Кто? Кто это сказал? Бобби или дама?" Мы ей скажем, кто сказал, а она говорит: "А-а", - и дальше давай слушать и всяко-разно. Олли тоже с нее помирал. В смысле - она ему тоже нравилась. Теперь ей десять, и уже, в общем, не совсем малявка, но с нее все по-прежнему помирают - ну, у кого котелок варит хоть немного.
В общем, с такими, как она, всегда в жилу по телефону потрындеть. Но я слишком боялся, что трубку снимут штрики и тогда поймут, что я в Нью-Йорке, что меня из Пеней выперли и всяко-разно. Поэтому я просто рубашку донадевал. Потом весь так собрался и спустился на лифте в вестибюль, поглядеть, чего там такое.
В вестибюле, считай, никого и не было, кроме нескольких сутенерского вида типусов да пары шлюшистого вида блондинок. Но банду из "Лавандовой залы" слышно, поэтому туда я и двинул. Толпы немного, только мне все равно паршивый столик дали - сильно сзади. Надо было зеленым перед носом метрдотеля помахать. В Нью-Йорке ух гроши дело, нафиг, двигают - я не шучу.
Банда была гнойная. Бадди Сингер. Сквозняки, но не путёвые сквозняки - фофаны. К тому же мало народу моего возраста. Вообще-то никого моего, возраста там и не было. В основном старичье, пижонистое такое, со своими девками. Кроме столика рядом. За столиком рядом сидели эти три девки, лет по тридцать где-то. И все три - уродины будь здоров, и на всех такие шляпки, что сразу просекаешь - не местные, хотя одна, блондинка, вроде ничего. Вроде миленькая такая даже, блондинка эта, и я только стал на нее косяка уже давить, как возник официант. Я заказал скотч с содовой и велел не смешивать - быстро причем сказал, как не знаю что, потому что если начнешь бекать и мекать, сразу решат что тебе еще нет двадцати одного, и никакой опьяняющей жидкости не продадут. Но с ним все равно ни шиша не вышло.
- Простите, сэр, - говорит, - но имеется ли у вас какое - нибудь подтверждение совершеннолетия? Водительские права хотя бы?
Я на него этак холодно глянул, будто он меня оскорбил, как не знаю что, и спрашиваю:
- А что, похоже, что мне еще нет двадцати одного?
- Простите, сэр, но у нас полагается…
- Ладно, ладно, - говорю. Потому что прикинул: ну и черт с ним. - Тащите колу. - Он уже пошел прочь, а я его назад позвал: - А рому туда можете плеснуть или еще чего? - спрашиваю. Очень нормально так спрашиваю и всяко-разно. - Я же не могу сидеть в таком фофанском месте и трезвый намертво. Набодяжьте туда чутка рому, что ли?
- Мне очень жаль, сэр… - завел он и по-быстрому драпанул. Но я не стал на него особо зуб точить. Их с работы вышибут, если прочухают, что они малолеткам продают. А я, нафиг, малолетка.
Стал я на трех кочережек за соседним столиком опять косяка давить. Ну то есть, на блондинку. Остальные две - это с большой голодухи. Но не дубово эдак давил. Просто окидывал всех троих таким очень невозмутимым взглядом и всяко-разно. А они чего, вся троица эта - они хихикать давай, как дебилы. Наверно, решили, что я молодой еще кого-нибудь клеить. Тут я разозлился, как не знаю что, - я на них что, жениться собираюсь или как? Надо было отлуп им дать сразу, как они так сделали, только засада в том, что мне по-честному захотелось танцевать. Мне очень танцевать в жилу, ну иногда, и вот тогда как раз в струю оказалось. Поэтому ни с того ни с сего я как бы к ним нагибаюсь и говорю:
- Девушки, а никто из вас не хотел бы потанцевать? - Ни дубово спросил, ничего. Очень, на самом деле, галантно. Только они, нахер, решили, что это тоже отпадная шуточка. И захихикали еще пуще. Без балды - три натуральные дебилки. - Давайте, - говорю, - потанцую каждую по очереди. Нормально? Что скажете? Пошли! - Мне по-честному хотелось танцевать.
Наконец блондинка встала и пошла со мной танцевать, потому что видно же, разговаривал-то я только с ней, - и мы вышли на пятак. У двух оставшихся чучел чуть родимчик не случился. Наверно, сильно приспичило, раз я вообще на них позарился.
Но оно того стоило. Блондинка танцевала будь здоров. Мне мало с кем так танцевать доводилось. Без балды: иногда очень тупые девки на пятаке просто сшибают с ног. А берешь какую - нибудь умницу, и она пытается тебя по пятаку водить, а то и так паршиво танцует, что лучше всего окопаться за столиком и с ней просто надраться.
- Ну вы и танцуете, - говорю я блондинке. - Вам надо этим зарабатывать. Я не шучу. Я однажды танцевал с профессионалкой, так вы - в два раза лучше. Слыхали когда-нибудь про Марко и Миранду?
- Чего? - говорит. Она меня даже не слушала. Только озиралась.
- Я говорю, Марко и Миранду знаете?
- Не слыхала. Нет. Не знаю.
- Так вот, они танцуют, она танцовщица. Вообще-то она не фонтан. Делает все, что положено, но все равно не фонтан. Знаете, когда девушка по-честному неслабо танцует?
- Не-а.
- Ну… вот моя рука у вас на спине. И если я думаю, что у меня под рукой ничего нет - ни попца, ни спины, ни ног, ничего, - вот тогда девушка по-честному танцует неслабо.
Только она меня не слушала. Поэтому и я перестал на нее внимание обращать. Мы просто танцевали. Ух как эта бажбанка давала копоти. Бадди Сингер и его вонючая банда лабали "Такое просто бывает", но даже они испортить ничего не могли. Роскошная песня. Я не стал никаких финтов выделывать, пока мы танцевали, - терпеть не могу, когда парень на пятаке пижонски финтит, - но телепал ее за собой прилично, и она от меня не отлипала. А самое смешное - я думал, ей тоже нравится, пока она вдруг не взяла и тупо не ляпнула:
- Мы с подружками вчера вечером видели Питера Лорри, - говорит. - Киноактера. Лично. Он газету покупал. Такой милашка.
- Вам повезло, - отвечаю. - Вам очень повезло. Понимаете, да? - Вот дебилка. Но танцует - закачаешься. Я не смог сдержаться, взял и чмокнул ее прямо в этот дебильный кочан - ну, знаете, где у них пробор и всяко-разно. А она разозлилась.
- Эй! Что за дела?
- Ничего. Никаких дел. Вы просто здорово танцуете, - говорю. - У меня младшая сестренка есть, всего, нафиг, в четвертом классе. И вы так же здоровски умеете, как она, а она танцует лучше всех, и живых, и дохлых.
- Вы за языком своим следите, если не возражаете?
Ну и дамочка, ух. Прямо королева, ёксель-моксель.
- А вы сами все откуда? - спрашиваю.
Только она не ответила. Озиралась так по-деловому - наверно, ждала, что сейчас этот Питер Лорри где-нибудь всплывет.
- Вы откуда, девушки? - снова спрашиваю.
- Чего? - отвечает.
- Откуда вы, девушки? Не говорите, если не в жилу. Я ж не хочу, чтоб вы напрягались.
- Из Сиэтла, Вашингтон, - говорит. С понтом, большой добряк мне сделала.
- Вы хорошо беседу поддерживаете, - говорю ей. - Знаете, да?
- Чего?
Ну ее нафиг. Все равно ни шиша не петрит.
- А вы не против джиттербаг забацать по чуть-чуть, если быструю слабают? Не фофанский такой, не джамп или как-то - путёвый джиттербаг, влегкую? А то все садятся, если быструю лабают, кроме дедов да жириков, и у нас будет куча места. Как насчет?
- Мне это несущественно, - говорит. - Эй - а тебе сколько лет вообще?
Тут я почему-то озверел.
- Ох господи, - говорю. - Только портить все не надо, а? Двенадцать, ёксель-моксель. Я крупный для своих лет.
- Слушай. Я ж тебе уже сказала. Мне такие выражения не нравятся, - говорит. - Если ты так выражаться будешь, я пойду сяду к подружкам, ага?
Я кинулся извиняться, как ненормальный, потому что банда как раз залабала быструю. И девка эта стала со мной джиттербажить - но легко так очень и нормально, не фофански. У нее по - честному получалось. Чуть тронешь - и пошла. И когда вертелась, у нее хорошенькая эта попка ее вихлялась так путёво. Она меня сразу этим вырубила. Без балды. Когда мы сели на место, я в нее уже чуть было не втрескался. Так с девками и бывает. Как сделают что-нибудь симпотное, даже если там и смотреть-то не на что, или если какие-нибудь дуры, ты в них чуть не втрескиваешься, а потом уж вовсе не соображаешь, нахер, куда попал. Девчонки. Господи ты боже мой. С катушек слетаешь. По-честному.
Они меня к себе за столик не позвали - в основном потому, что не шарят ни в чем, - только я все равно сел. Блондинку, с которой я танцевал, звали Бернис как-то - Крабе или Крэбс. Двух уродин - Марти и Лаверн. Я им сказал, что меня зовут Джим Стил, - просто так, нахер, нипочему. Затем попробовал с ними поговорить чутка по-умному, но это было, считай, невозможно. Им руки надо было выкручивать. И не скажешь, кто из них самая дура. При этом вся троица то и дело, нафиг, озиралась, будто рассчитывала, что в зал сейчас влетит целая стая, нафиг, кинозвезд. Наверно, думали, что все кинозвезды, когда приезжают в Нью - Йорк, непременно ошиваются в "Лавандовой зале", а не в клубе "Аист", не в "Эль Марокко" и всяко-разно. В общем, у меня полчаса ушло выяснить, где все они работают и всяко-разно в Сиэтле. В одной страховой конторе. Я их спросил, как им это нравится, но думаете, от этих бажбанок добьешься внятного ответа? Мне показалось, две уродины, Марти и Лаверн, - сестры, но когда спросил, они очень оскорбились. Сразу видно: ни одной не хотелось быть похожей на другую, что, в общем, и правильно, только все равно умора.
Я протанцевал с ними всеми - всеми тремя - по одной за раз. Одна уродина, Лаверн, танцевала нехило, зато другая, эта Марти - просто убийство. Эту Марти, будто Статую Свободы, за собой по пятаку волочишь. Пока я ее таскал, чтоб хоть какой-то умат получился, я чутка развлекся. И сказал ей, дескать, только что видел Гэри Купера, кинозвезду, с другой стороны пятака.
- Где? - спрашивает, переполошилась вся, как не знаю что. - Где?
- Ай, вы его упустили. Только что вышел. Чего вы не смотрели, когда я сказал?
Она чуть танцевать не бросила и давай себе озираться поверх голов: может, получится заметить.
- Ох, вапщще! - говорит. У нее просто сердце кровью облилось - по-честному. Я сразу, как не знаю что, пожалел, что ее так подначил. Некоторых не надо подначивать, хоть и стоит.
Но самое смешное потом было. Мы вернулись за столик, а эта Марти остальным двум говорит, что здесь только что Гэри Купер был. Ух, эти Лаверн и Бернис чуть с собой на месте не покончили, когда такое услышали. Такой кипиш подняли, кинулись Марти расспрашивать, видела она его и всяко-разно или нет. А эта Марти говорит: мимоходом углядела. Я чуть не сдох.