Антымавле торговый человек - Владилен Леонтьев 9 стр.


Спустили на воду байдару, бесшумно подходят к большой льдине. На краю - стадо моржей.

- Можно винчестером, - прошептал Тымнеквын. - Пусть убьем, сколько успеем.

Подошла байдара к льдине, соскочили Антымавле с Эвычем на лед и тихо, скрываясь за ропаками, стали подкрадываться к моржам.

Моржи, спят крепко, во сне тыкают друг друга клыками. В стаде и старики и молодняк - выбор большой, но одни самцы. Самки с детенышами отдельно где-то плавают. С краю лежит здоровый старый шишкарь. Он один старается бодрствовать, изредка подымет голову с огромными клычищами, пошевелит усами, фыркнет и снова уткнется клыками в лед. Разносится над водой сладкое посвистывание, фырканье…

Подкрались охотники, но вдруг моржи зашевелились, раздалось рыканье. Отпрянули охотники, притаились в торосах.

- Другой плывет, - догадался Эвыч и показал рукой. На льдине появился новый гость - молодой морж-двухлетка. Поднял старый самец голову, приветствовал пришельца ласковым ударом в спину. Гость стал потихоньку пробираться в общую кучу. Светло-коричневая масса зашевелилась, но постепенно моржи успокоились.

Раздались выстрелы, громкое эхо покатилось над морем. В стаде поднялась суматоха. Моржи задрали тупые морды кверху, стараясь рассмотреть виновников шума, затем один, за другим метнулись к воде. Один лишь, шишкарь, подняв голову, с любопытством смотрел на людей, выбежавших из-за торосов.

- Ты, как льдина стоящая, пошел в воду! Ху-ху! - кричал, как на собаку, Антымавле, стараясь согнать шишкаря.

Долго еще вокруг кипела вода. Моржи яростно обламывали, кромку льдины, наполняли воздух неистовым ревом. Особенно бесновался пришелец. Он постоянно возвращался назад, цеплялся клычками за край льдины, фыркал и ревел. Можно было бы убить его выстрелом тут же и загарпунить, но разве возьмет столько мяса байдара. Пусть живет.

- Смотри, как большой сердится, - шутил Антымавле и осторожно прикладом винчестера сталкивал его в воду.

Маленькие клычки не выдерживали, пришелец скатывался с льдины. В конце концов моржи исчезли, и охотники, взобравшись на высокий ропак, дали знать, что все кончено.

Работы хватало всем. Мужчины в дождевиках - укенчи, с засученными выше локтей рукавами свежевали туши, женщины возились с потрохами. Много возни было с кишками - большой ценностью в чукотском хозяйстве. Найдя конец, женщины ловко перебирали кишки в руках и выжимали на лед их содержимое. Затем складывали в три полосы и сплетали, как женские косы.

Не сидели без дела и ребятишки. Маленький Эвыч, правда, больше занимался лакомствами: то черпал ладошкой свежую, еще горячую моржовую кровь, то просил срезать с позвонков и ребер хрящи и с наслаждением грыз их, то тщательно жевал болонь сердца.

Лед кругом был запятнан кровью, валялись розоватые кости, лежали в сторонке головы пяти моржей, а рядом - свежие куски копальгина, скатанные шкуры.

К вечеру следующего дня не стало видно острова, зато четко вырисовывался берег. Погода изменилась. Правда, на море по-прежнему было тихо, но вдалеке виднелись кучи облаков. И когда повисли клочки туч над береговыми вершинами, Тымнеквын уведомил людей, что скоро подует северяк, а течение уже сейчас помогает им вернуться домой, несет льдину куда нужно.

Только вчера льдина была напротив Рыркайпия, а сегодня ее уже проносило у мыса Онман. Когда она поравнялась с большой горловиной Кувлючинской губы и лед снова стал отходить в море, люди спустили байдару и на веслах пошли вдоль берега к Инрылину. Ветер и течение помогали им. А потом северяк стал свежеть, и Тымнеквын предложил поставить парус.

Бежит байдара по воде, огибает льдины, журчит вода у бортов. Режет нос волну, взлетают брызги, летят в байдару. Хоть волна и мелкая, но беспокоит Тымнеквына: капля по капле - и наберется вода. Байдара перегружена, всего на ладонь борта над водой возвышаются.

- Кишки! - приказал Тымнеквын.

Зашевелились люди, вытащили связки сырых кишок. Распустил их Антымавле, связал несколько полос посредине ремнем и к носу прикрепил, а кишки по воде вдоль бортов спустил. Тянутся они у бортов, сбивают брызги, ни одной капли в байдару не попадает. Успокоился старик.

Ветер крепчает, быстрее идет байдара, все ближе к Инрылину подходит. Прошли Гуйгун, осталось за последний мысок завернуть. А волны все сильнее и сильнее. Будь байдара порожней - не страшно это, а сейчас худо. Стали волны сзади накатывать. Отчерпывают воду женщины, поглядывают с тревогой на берег. Виднеется уже яранга Рыно, показываются из-за мыска другие. Направил Тымнеквын байдару к берегу. А море словно отомстить решило людям: все яростнее в корму хлещет, все больше воды бросает.

Еще издалека заметил Ринтылин байдару, пожелал удачно пристать к берегу, а потом побежал к стойбищу.

- Идут, идут! Полные! - закричал он.

Всполошились все, кто оставался дома, бегут встречать удачников.

Врезалась байдара в берег, нос приподнялся, корма ниже опустилась. Заливают волны байдару. Соскочили люди на берег, торопятся, сгружают. Появился и Рэнто. Видно, вернулся из тундры. Вместе с Рыно людям помогает.

- Беда! Скорее! - кричит Тымнеквын, а сам не сходит с кормы. Гребет веслом, чтоб не развернуло байдару.

Но не успевают люди, на глазах погружается байдара в воду. Схватил Рэнто два надутых пыгпыга, связал их ремнем, вскочил в байдару, к корме бросился.

- Что делаешь, сумасшедший, - вырвалось у Ринтылина. Не слышит Рэнто, оттолкнул Тымнеквына, будто на корме перышко было. Засучил рукава, свесился с кормы и стал вжимать в воду пыгпыги.

Большую силу надо иметь, чтобы погрузить надутый пыгпыг. Хорошо бы один, а то два толкает в воду Рэнто. Один пыгпыг большого моржа на воде удерживает, два пыгпыга - детеныша кита. Посинело лицо Рэнто, выпрямились ноги, уперлись в заднюю банку сиденья, вздулись жилы на руках. Жмет Рэнто в воду пыгпыги, старается под киль связанными концами подвести. Поняли люди, замерли, переживают. Приседают, тужатся, будто вместе с Рэнто погружают пыгпыги.

- То-ооо-ок! То-ооо!.. Еще! - кряхтят старики.

Антымавле бросился на помощь Рэнто, но тот глянул на него, словно разъяренный умка, один остался.

Собрал Рэнто все силы, подвел пыгпыги под киль. Тяжело дыша, стал на корме. Еще бы! Почти китенка целого удержал на воде. Перешагнул по байдаре не спеша. А чтобы показать, что не устал, прихватил одной рукой кусок копальгина и швырнул его на берег. Самодовольно посмотрел на Антымавле, будто, кроме него, и не было никого на берегу.

Поднялась на воде байдара, и волны ей не страшны.

Добычу между всеми поровну разделили. Дали и Рыно и Рэнто, хотя они и не были в плавании. Все равно они члены байдарной артели. Не обидели и Ринтылина. Он еще при подходе объявил, что все время с плохими келет боролся, уводил их в сторону, удачи просил у Кереткуна. Ринтылин считал свою долю законной, да и никто в этом не сомневался. Хозяин байдары он.

Идут вести из стойбища Инрылин, идут вести в стойбище Инрылин

Пыныль - весть - не вызывают как хорошего духа для беседы и откровений. Она сама какими-то неизвестными путями вселяется в людей и тревожит умы.

Вести облетают тундру, словно у них есть крылья и быстрые ноги, не знающие преград и бездорожья.

Пыныль может быть маленькой, как только что родившийся мышонок. Взбудоражит людей на день-два и юркнет в норку, забудется. Может быть очень большой, как умка, и тогда годами держится в стойбищах, забываясь на некоторое время и снова возвращаясь.

Пыныль бывает хорошей и худой. Хорошая пыныль радует человека. А худая пыныль вселяет страх и тревогу, сжигает, как пламя горящей тундры, все, что осталось от хорошей пыныль.

Есть открытые и тайные пыныль. Открытая пыныль - родня хорошей, тайная - с злыми духами дружбу водит, передается из уст в уста шепотом. Ее не положено знать всем людям, но какой бы тайной ни обладала она, ее все равно знают все.

Встретится два человека в тундре, сообщат друг другу новости, и летят вести в разные стороны, расходятся, как волны по кругу от брошенного в воду камня.

Идут вести из стойбища Инрылин, идут вести в стойбище Инрылин.

Узнали далеко на востоке в Увэлене, узнали далеко на западе, в Рыркайпии, что победил в борьбе ничего не стоящий Антымавле силача-эрмечина Рэнто.

- Так и надо, не будет издеваться над слабыми, - говорили люди.

А потом узнали о подвиге Рэнто.

- Ка-а-комэй! - воскликнули люди. Погрузить два надутых пыгпыга в воду - это все равно, что байдару груженую поднять. Силен Рэнто!

Убили кита в Инчувине, а в Инрылине причмокивают губами, языками щелкают, словно у самих во рту побывал лакомый кусочек китовой шкурки.

- Ик-кай-ым! Какая сладость!

Доходили вести до Инрылина и от Амчо. Передавал старик, что совсем беспомощным стал. Звал Антымавле к себе. Говорил, что уже много оленей у Антымавле стало, хорошо жить будет, своя еда рядом. Етынкеу плохой хозяин. Задумывался Антымавле, но Тымнеквын с Имлинэ и слушать даже не хотели.

- Без моря с тоски умру, - отвечал Тымнеквын.

- Отца не брошу, - вторила ему Имлинэ, - слаб он.

"Лучше здесь останусь", - решил Антымавле.

Еще одна пыныль пошла из Инрылина. Она была непонятной и загадочной и быстро облетела все стойбища.

Проезжал как-то один русский человек. Долго пурговал в Инрылине, по-чукотски умел говорить немного, рассказывал:

- Скоро торвагыргин - новая жизнь будет. Уберут самого главного начальника - царя, от которого все несчастья идут.

"Как это один человек может делать всех людей несчастными? - думали инрылинцы. - Был, например, в Гуйгуне вор и обманщик Кэквыргин, всем мешал жить, так его выгнали из стойбища, и он заколол себя ножом. Не может человек жить без людей".

- Выгнать Тиркэрмечина - солнечного силача, и он сам себя убьет, - советовали инрылинцы и удивлялись, почему это русилин не может понять такой простой вещи.

- Нет, этого не выгонишь, у него много сильных помощников, поэтому нужно собраться всем людям вместе и прогнать…

- Зачем столько народу собирать? С Тиркэрмечином один человек справится, а помощники сами разбегутся, - недоумевали инрылинцы. - Может быть, он большой и сильный, как великан Лёлгылын, про которого в сказках рассказывают?

- Нет-нет, он маленький, как простой человек…

"Странно у русилинов жизнь построена - один человек над всеми командует…"

А потом, когда вез его Антымавле на собаках дальше на север, русилин, увидев на бугре старое захоронение, соскочил с нарты и лег на снег, притворившись мертвым.

- Вот так умрет Тиркэрмечин, - сказал он. - Вот в такой могиле будет лежать самый главный начальник.

- Что ты, что ты, зачем так делаешь? - испугался Антымавле. - Плохой дух увидит, что ты смерти хочешь, и поможет тебе.

- Да нет никаких духов, - засмеялся русилин. - Это же не на себя я показываю, на царя.

- Каждая вещь имеет своего хозяина, духа - убеждал его Антымавле. - Вот тот камень тоже своего келет имеет. Келет может не понять, что ты смерти желал другому, и направит всю силу на тебя…

- Чепуха!

Не понял последнего слова Антымавле, но как-то не по себе стало, что посмеялся русилин над его советом. Ведь он только хотел предостеречь его от плохого. Обиделся, долго не разговаривали, молча ехали.

Потом русилин опять разговорился, и Антымавле узнал интересные вещи. Оказывается, не все русские хорошо живут, бедные и богатые есть. Но что-то не верилось Антымавле, еще ни одного бедного русского не видел он.

- Вот у вас тоже есть богатые, - убеждал незнакомец.

- Да, Рэнтыгыргин богатый. Но у него есть морское счастье, а кто имеет счастье, тот живет хорошо. Пылёк обладает оленным счастьем.

- Вот у Тымнеквына тоже есть морское счастье. Но вы разве хорошо живете?..

"И верно - все говорят, что у Тымнеквына есть морское счастье. Но почему он живет не так, как Рэнтыгыргин?" - впервые задумался Антымавле.

Пока довез Антымавле русилина до Нутепынмына, понимать немного стал, о чем говорил приезжий. Рассказал все инрылинцам.

Услышали через некоторое время инрылинцы, что убили на севере веселого русилина другие танныт.

"Зачем убивать веселого человека?.. Никому плохого не сделал, не обманул никого. Интересные вести рассказывал…" - недоумевали люди.

- Смеялся он над келет - злыми духами, вот и наказали они его, - заявил шаман Ринтылин.

А однажды пришла в Инрылин тревожная весть.

Две зимы тому назад построили танныт в Увэлене большую, как скала Сенлюквин, деревянную ярангу. Никто не жил в ней, и поэтому сделалась она пристанищем духов. Сейчас танныт хотят собрать туда детей, чтобы научились они понимать чужеземные откровения. Боялись отцы и матери, что вселятся таннытские духи в детей, испортят их. Потом старики додумались: яранга-то построена здесь, и вселились в нее, конечно, чукотские духи. "А со своими духами как-нибудь разделаемся", - решили старики. И самые смелые стали посылать детей в деревянную ярангу, но давали им лакомства, чтобы дети перед тем как входить, могли задобрить духов.

Но вот маленький сын Тутая, самого лучшего бегуна в Увэлене, забыл про духов и съел все лакомства. Ужас! Ринтылин сказал, что его скоро возьмет к себе дух самой страшной болезни Ивметун.

- Одна жалость! - сокрушенно вздыхали женщины, жалея маленького Тутая.

Потом эта весть исчезла, как исчезает песец в тундре перед глазами плохого охотника, и пришла через две зимы новая весть.

Появился в Увэлене человек высокого роста, даже выше Эвыча, в шапке, похожей на скалу Пыркапыр с острой вершиной, с красной, как оленья кровь, звездой на лбу и красными полосами на груди. И зовут этого человека Пыськов. Говорят, что приехал он новую власть делать. А какая новая власть?

Ринтылин объяснил людям, что власть может иметь тот, у кого товары есть, а у Пыськова ничего нет. Вот, например, американ Чаре имеет много товаров, и его все люди слушаются.

Но после люди были озадачены другой вестью. Пыськов оказался сильнее Чаре и заставил его платить за два песца винчестер. Это было неслыханно. Раньше добрый Чаре брал за винчестер шесть шкурок песцов и еще в придачу шкуру белого медведя, а за наперсток с парой иголок, которые так нужны женщинам, - олений выпороток. Все понимали, что товары дорогостоящие, и никто никогда не возражал. Как смог победить Пыськов Чаре, было непонятно. Ринтылин вынужден был уединиться, чтобы выяснить все у келет.

Более просто объяснил все Рэнто, сказав, что Пыськов, наверно, самый большой силач, и даже высказал желание побороться с ним.

Но вскоре произошли такие события, что люди по-другому стали говорить о новой власти.

По всему северному побережью, от Увэлена до Рыркайпия, ожидался голод: все лето от берега не отходил лед, моржовых лежбищ не было, и люди не смогли сделать запасов на зиму. И когда уже совсем не осталось надежды на лучшее, счастье вернулось к людям, и они даже не ожидали, что оно может быть таким большим. Давно не появлялись у берегов киты-йитивы, но в месяц сокращения дней люди услышали в море тяжелые выдохи, пыхтение: с севера шло большое стадо китов. Киты выныривали в узких трещинах, взламывали тонкий лед в разводьях и долго держались на поверхности, чтобы набрать воздуха и свободно преодолеть под водой широкое поле льда. И люди воспользовались этим. С легкими гарпунными пушками за плечами, похожими на древние длинные копья, смельчаки шли по льду, вставали у узких трещин и ожидали китов.

Убил кита увэленский Гальмо, убил кита науканский Ненны, убил кита инчувинский Пены, а потом люди потеряли им счет. Киты тут же шли ко дну, но через некоторое время всплывали, взламывая молодой лед. И там где всплывал кит, собирались собачьи упряжки, пешие люди. Резали длинные полосы светлого чистого жира со шкурой-иттилгын, снимали китовый ус, вырезали огромные куски мяса. И люди словно ожили. Но море стало особенно щедрым в тот год. Не успевали срезать мясо и жир увэленцы, как лед трогался и относил тушу убитого кита к Чегтуну. Чегтунцы не теряли время даром и пока лед медленно несло дальше на север, они успевали снять столько мяса и жира, что хватало на всю зиму. А море как будто говорило: "Хватит вам, другим оставить надо", - и несло тушу дальше. Льды сжимались, двигались, грохотали, переворачивали тушу на другой бок, спрятав во льду срезанную часть, и чистой неразделанной стороной подносили к Энмыну, Нешкану, Инрылину. Море всех снабдило пищей и теплом на долгую зиму.

- Это все так, потому что новая власть пришла, - говорили в стойбищах знающие.

Не было у Пыськова с помощником столько товаров, сколько у Чаре, но все о них стали говорить с уважением: хорошие они мысли высказывали, никаких торговцев не боялись и даже заставили их торговать правильно. Через одну зиму Пыськов с помощником проехали по всем стойбищам. Приятные, радостные вести рассказывали они. Но вдруг о Пыськове не слышно стало. Может, убили, может, уехал. Толком никто не знал.

Но время шло. Взбудоражили, всколыхнули людей вести о новой жизни, передавались из уст рассказы Пыськова, а жить легче не стало.

Каждое лето встречали инрылинцы в море усатые лодки находили на льдинах обезглавленные туши моржей. Хорошо, что моржи не успевали протухнуть и их подбирали.

Не раз встречались охотники в море и со старым знакомым капитаном Каттелем. Как свой родной дом, знал море Каттель. Ни тумана, ни льда, ни шторма не боялся. Шхуна у него была крепкая, команда из старых матросов-китобоев. Но странно, к берегу Каттель теперь всегда старался подойти, когда в море стоял большой туман, словно боялся кого-то.

И торговцев еще больше стало. Наверно, так надо. Живет в стойбище Пыркатагин старый знакомый Антымавле трясучка Пьёт. В Кувлючинской губе на мысе Анаян, что напротив залива Камака, пристроился Коноп, а в Энмыне - Соколоп, всегда сердитый и страшный, который говорил:

- Раз новая власть и жизнь новая, то и торговать надо по-новому, справедливо. Я вот торгую так, чтобы все видел покупающий. Кладу на весы плитку чая и пачку патронов, а ты кладешь на другую сторону шкурки песцов. Как только весы выправится - бери все, что лежит на моей чашке. Справедливо?..

- Ии, - уныло соглашался человек, видя, как исчезают в мешке пушистые шкурки.

И приходилось людям брать то, что предлагал Соколоп. В факториях дешевле продают товары, но до Кенискунской фактории пятнадцать дней пути, и до Рыркайпийской также. А не возьмет товар чаучу, раздумывать начнет, так разругается торговец, что от страха деваться некуда. Не любят люди, когда сильно кричат на них, теряются и становятся послушными, как маленькие дети.

Каких только торговцев не видели инрылинцы! Встречались с большими, как у морского топорка - паннатьек, носами, попадались такие, лица которых немного похожи на лица оленных людей, правда, глаза уже, и от носа один кончик на улицу выглядывает. И разговор у всех разный. Одни говорят, как вороны каркают, другие все равно что гуси-итуит во время полета разговаривают, третьи, как утки крякают. Одни предлагали табак в красивой обертке, странно пахнущий, другие - просто в связках; подобно связкам соломы на стельки для торбасов. У одних кусочек сахару положишь в чай и не чувствуешь, что сладкий, а у других кое-как отколешь тупой стороной ножа, и на две кружки хватает.

Назад Дальше