- Этот взбунтовавшийся нищий и вор, - жаловался Цамба своим приятелям в хошунном управлении, - способен на все: даже человека убить может. И если его не поймать, то он многих уважаемых людей разорит и пустит по миру. И до князей доберется…
По сомонам и соседним хошунам из управления пошла бумага с красной полосой. Этой бумагой всем сомонным чиновникам предписывалось найти и арестовать разбойника и вора Эрдэнэ.
Чиновники начали рыскать по айлам. Но Эрдэнэ был неуловим. Араты-бедняки кормили его, поили, укрывали от властей, предупреждали о грозящей опасности. Эрдэнэ объявил войну богачам, он стал сайнэром, человеком, который решил помогать тем обездоленным, кто с детства и до глубокой старости кочует с табунами чужих коней и с отарами чужих овец, кто живет в рваной-драной юрте, кто праздники встречает в шубе, которую носит и в будни, кто не каждый день в котле заваривает чай.
Весть об Эрдэнэ вскоре дошла до Халхин-Гола. Жамбал, друг Эрдэнэ, сказал тогда Лодою:
- Степного коня на конюшне не удержишь. Ему простор нужен. А ты не отчаивайся… Прилег час и мы сполна рассчитаемся с богачами.
В те дни Лодой впервые услышал о революции в России, о том, как араты прогнали там богачей.
Когда поднялись травы по Керулену, батраки Цамбы вернулись со скотом с далекого Халхин-Гола.
Лодой остался жить у Жамбала. Не зря ведь говорят, что опора в юрте круг, а в жизни друг. Жамбал предупредил мальчишку, чтоб гот был осторожен с Цамбой.
- Этот шакал постарается отомстить…
Жамбал предупредил и Цамбу:
- Если упадет хоть один волос с головы Лодоя, то в тот же день и в тот же час скатится твоя голова с плеч, как скатилась она с белого царя в России.
Голову свою Цамба берег. Хотя от предупреждения Жамбала богача кинуло в дрожь, он ничего нс мог сделать. В доброе старое время этого сосунка запорол бы насмерть, а теперь слова поперек не скажи… Совсем обнаглели батраки, узнав о революции в России. Если раньше заискивали, гнулись в три погибели перед ним, теперь и головой не кивнут. Не боятся ни черта, ни дьявола. Того и смотри - кишки выпустят. Собираются кучками, о чем-то сговариваются между собой. Опасаться стал Цамба батраков, опасаться их стали и власти.
"Береженого бог бережет", - говорили батраки. До поры до времени уберегался и Лодой. Потом ему стало казаться, что Цамба о нем забыл. Однажды Цамба приезжал на стоянку - овец посмотреть. Увидев пастушонка, ничего не сказал, не спросил. Только полоснул каленым взглядом. Узнал, не узнал - непонятно было.
И вот как-то случилось так, что гнать баранов в айл Цамбы пришлось Лодою. Жамбала дома не было. Он уехал не то новые пастбища посмотреть, не то по другим каким делам. В последнее время, особенно по ночам, Жамбал часто отлучался из юрты. К нему в юрту тоже приезжало немало знакомых и совсем незнакомых людей и тоже больше ночью. Во время таких приездов Лодоя выставляли из юрты. В дозор, как говорил Жамбал.
- Если заметишь в степи кого подозрительного - дай знать.
К подозрительным Жамбал относил Цамбу, его служек, стражников, хошунных чиновников.
Лодой охотно выполнял эти поручения. Он не раз слышал и разговоры, которые велись тихо и сдержанно - о революции в Советской России, о великой северной стране, о притеснениях нойонов, тайджей и лам, о необходимости объединения аратов для борьбы за новую жизнь. Иногда упоминали имя отца. Лодой не мог понять: называя его храбрым, в то же время за что-то осуждали. А Лодой теперь мечтал лишь о том, чтобы скорее вырасти и, как отец, стать сайнэром.
Цамба вышел из большой нарядной юрты. Поглядел на баранов, что пригнал Лодой из степи, чертыхнулся и пьяной тяжелой походкой пошел в юрту. На полпути остановился. Обернувшись, жирным пальцем поманил к себе Лодоя. Долге смотрел на него сверху вниз, словно прицеливаясь, и вдруг захохотал. Подбоченясь, покачиваясь с пяток на носки, Цамба стоял, оглашая своим визгливым хохотом весь айл. От хохота у Цамбы тряслись щеки, подбородок и даже светло-синий шарик с султаном на островерхой шапке. Лодой знал: все, кто носит на шапке шарик и султан, отмечены небом.
Стали открываться двери юрт. Из них показывались любопытные и испуганные лица многочисленных служек Дамбы. Лодой стоял перед Дамбой весь сжавшись. Он не понимал, отчего это так весело пьяному богачу.
Лодой - пугливо попятился и хотел было куда-нибудь юркнуть, но Цамба, заметив его движение, крикнул:
- А ну, воровское племя, померяемся силами! Слышал, ты бороться мастак. Вот сейчас и узнаю, крепко ли на ногах стоишь.
Со своими сверстниками Лодой много боролся и редко случалось, когда оказывался на земле. Боролся и с ребятами на два, на три года старше себя и тоже не всегда безуспешно. Но с мужчиной, с сильным и толстым Цамбой, как он будет бороться?
Лодой невольно взглянул на большие волосатые руки Цамбы, и ему стало тоскливо.
- Не буду бороться.
- Нет, будешь, - зло сказал Цамба и стал закатывать рукава синего шелкового дэли.
"Убежать в степь? Но служки Цамбы догонят - у них вон кони под седлами - и где-нибудь заарканят"… Лодою ничего другого не оставалось, как подчиниться.
Цамба раскинул в стороны руки-клещи и начал неловко подпрыгивать, хлопая себя большими ладонями по жирным ляжкам и жирному заду. Таков уж обычай: борьба должна начинаться орлиным танцем.
Несчастным - воробышком раз-другой подпрыгнул Лодой.
Борьба началась. Цамба попытался сразу же своей огромной лапой ухватиться за тонкую шею мальчишки. Но Лодой увернулся. Он понял: схватит за шею - задавит. И, не помня себя, - злость придала силы, - как молодой, попавший в беду бугаенок, Лодой кинулся на Цамбу. Тот от неожиданности растерялся и опешил. Этим и воспользовался юный борец. Он дал резкую подножку.
Не удержался Цамба на ногах. Грохнулся спиной на землю. Выпучив глаза, некоторое время лежал, соображая, что с ним произошло. Потом вскочил и, разъяренный, кинулся на Лодоя. Лодой увернулся и запетлял, как заяц, вокруг юрт. Цамба - за ним. Лодой видел, как испуганно захлопывались двери юрт. Тяжелое дыхание и топот Цамбы слышались все ближе. Сейчас богач схватит мальчика. И тут, как сурок перед когтями беркута, Лодой завопил, что было мочи:
- Жамбал-гуай!
Этот вопль, похожий на предсмертный крик загнанного зверька, остановил Цамбу. Он вздрогнул и пугливо стал озираться. Вспомнил, видать, предостережение. Ощупал даже голову. И побрел к своей юрте. Обернулся, погрозил:
- Нищенское отродье, рвань голопузая! В отца уродился, сволочь! С тем недавно покончили, но и тебе недолго осталось жить… Вместе с твоим Аршином!
Аршином прозвали Жамбала за то, что держался всегда прямо.
От расписанной красно-белыми квадратами двери юрты Цамбе вторил хриплым бабьим фальцетом другой голос:
- Гони этого оборванца в степь, чтоб всякой нечисти духу здесь не было!
Лодоя не надо было гнать. Он - только пятки мелькали- улепетывал из айла Цамбы, оглядываясь лишь затем, чтобы убедиться, нет ли погони.
"С тем на днях покончили… С тем на днях покончили…"
С кем покончили?
Лодой остановился. "С тем на днях покончили…" И только сейчас стал доходить до сознания смысл этих страшных слов.
Да ведь это с отцом покончили!
Лодой не помнил, как оказался на берегу Керулена. Он не видел, как скрылось солнце, как засветилось небо звездами. Катался по траве, скреб землю пальцами в припадке отчаяния. Горькая батрацкая доля, горькая доля сиротская!
Кто мог подумать, что коварные враги не трогали Лодоя только потому, что он нужен им был как приманка. Расчет сделали точный: рано или поздно Эрдэнэ придет к сыну. И он пришел, но не к сыну, а в засаду, в ловушку, прямо в руки к врагам. Суд и расправа были короткими и жестокими. Израненного и истерзанного привязали к конскому хвосту и погнали коня в степь. И до тех пор гнали, пока не оборвался аркан. Тело Эрдэнэ бросили в степь на съедение волкам.
Поздно ночью Лодоя нашел на берегу Керулена Жамбал. Он привез его в юрту, усадил за стол. Здесь, за столом, сидел гость.
- Рассказывай, - глухо сказал Жамбал.
Лодоя выслушали молча. Потом Жамбал сказал:
- Вытри слезы. Они не для мужчин.
Поздний гость Жамбала, человек, как понял Лодой, почтенный и уважаемый, потому что сидел в восточной части юрты, сказал:
- Скоро, теперь уже очень скоро отольются эти слезы Цамбе и ему подобным…
Жамбал налил в деревянную пиалу кумысу, подал Лодою:
- Выпей, легче станет.
Гость сказал:
- Хороший человек был Эрдэнэ, сильный и гордый. Но что мог сделать отчаянный сайнэр-одиночка? Ничего! Пословица говорит: "Если кричать, то в один голос, если трясти, то общими силами".
- Я убью Цамбу, - сказал Лодой.
- Потом что? - заинтересованно спросил гость.
- Потом? Потом убегу в горы и стану сайнэром, как отец.
- Тебя поймают и тоже убьют. И все останется по-прежнему - князья, ламы, тайджи, такие же шакалы, а то еще похуже, чем Цамба. И батракам будет еще тяжелей. Нет, парень, против богатеев надо подниматься всем. И общими силами "трясти" их. Ты понимаешь меня?
Не понимал Лодой гостя. Единственное, пожалуй, понял, что богатеев надо "трясти", а как - неизвестно. Неужели богачу все простить?
В глухую полночь гость стал прощаться. Когда в степи затих стук копыт его скакуна и Жамбал вернулся в юрту, Лодой спросил, почему гости приезжают ночью, а не днем и куда они уезжают.
- У мужчин дороги длинные, - уклончиво ответил Жамбал.
Когда Лодой сообщил, что Цамба собирается "добраться и до Аршина", Жамбал насторожился. И в эту ночь он впервые вытащил из-под лежанки винтовку, зарядил ее и поставил рядом с постелью. А дверь юрты закрыл на запор.
Глава девятая
Весной тысяча девятьсот двадцать первого года зашумела степь. По безлюдным и безводным далям, по верблюжьей колючке, по сыпучим пескам в Алтан-Булак, что на самом севере страны, под знамена Народно-революционной армии, к Сухэ-Батору, стали стекаться мастеровые Урги, батраки с берегов Толы и Керулена, Иро и Тамира, со склонов горных хребтов Хангая и Хэнтея, из пустыни Гоби.
В юрту Жамбала снова приехал тот ночной гость, который говорил, что скоро отольются слезы Цамбе. Он отправил Жамбала и Лодоя в степь звать батраков на сход.
- Время пришло "трясти" общими силами? - спросил Лодой, запоминая, кого надо позвать, а кого объехать. Оказывается, гость этот знал всех батраков. На вопрос Лодоя гость ответил:
- Пришло, брат, время потрясти.
Назавтра вечером у юрты Жамбала собралось десятка три всадников. Кое-кто из батраков приехал с оружием. Лодой заметил: лица у приезжих и суровые и в тоже время просветленные. В глазах - решительность.
С гостем все здоровались почтительно, но без заискивания.
После того, как было выпито по пиале чаю, гость сказал:
- Друзья мои, я привез вам важный документ.
Гость взял свой малахай, остро отточенным ножом вспорол подкладку и оттуда вытащил лист бумаги. Положил его перед собой на столик. Батраки с почтением посмотрели на свиток с красной полосой и с печатью. Они знали, что бумага с красной полосой и печатью - важная, государственная.
- Обращение Временного народного правительства Монголии к населению страны, - сказал гость.
В юрте воцарилась тишина.
- Послушайте… - гость оглядел всех и не спеша стал читать: - "…В соответствии с создавшейся ситуацией ц по совету мудрейших людей нашей страны, мы, семь человек, были избраны членами Временного правительства Монголии. Нам поручено созвать представителей от населения всей страны и открыть Великий Хурал, который должен обсудить и решить все государственные дела, избрать постоянное правительство независимого монгольского государства, издать необходимые законы. Наше Временное правительство все свои силы и способности посвятит великому народному делу…
Поэтому все от мала до велика, все ближние и дальние, все те, кто испытал безграничные муки и страдания, и вы, мудрые и ученые мужи и смелые богатыри, и все жаждущие мира и спокойствия, - должны понять значение переживаемого нами момента…
Уведомляем, что милитаристы, отступающие в разных направлениях, убивают и грабят монгольское население, а также русских и бурят, опустошают кочевья монголов. Сожжено и разрушено много монастырей и кумирен, школ, юрт и хозяйственных построек аратов.
Издевательства над мирным монгольским населением и бесчинства китайской военщины достигают крайней жестокости".
Гость читал государственную бумагу с перерывами, чтобы каждая фраза запоминалась и была понятна всем.
"…Временное правительство оповещает все население о появлении белогвардейцев во главе с бароном Унгерном, изгнанных народом из своей страны за стремление восстановить в России жестокую власть эксплуататоров… Вторгшись на территорию Монголии, Унгерн занял Хурэн, захватил власть в свои руки и терроризирует население.
Используя обманный лозунг создания самостоятельного монгольского государства, он мобилизует монголов в свою армию и гонит их на войну против России, с которой монголы с давних времен связаны крепкой, дружбой, с целью возродить там реакционный режим.
Он намеревается также начать войну с Китаем, добиваясь восстановления там давно свергнутой Циньской династии. Русские белогвардейцы сосредоточивают свои силы во многих районах Монголии, они злоупотребляют доверчивостью населения, но часто прибегают к силе оружия, чтобы осуществить свои подлые, темные замыслы.
Временное правительство, исходя из соображений необходимости установления полного порядка ц спокойствия, призывает вас немедленно изгнать из пределов пашей страны безнаказанно бесчинствующих белобандитов, полностью очистить от них нашу Родину.
Настало великое время возрождения монгольского народа, время объединить мечты, стремления и действия в борьбе за установление народного права, взамен отжившей деспотической власти.
Временное правительство опасается только, что корыстолюбивые князья и другие лица, гоняющиеся за чинами, титулами и разными привилегиями, ставящие свои интересы выше всего, могут стать изменниками и предателями своей Родины.
Временное правительство ставит перед собой следующие основные задачи; полностью освободить Родину от гнета китайских милитаристов; уничтожить вооруженные банды белогвардейцев, вторгшихся на ее территорию; обеспечить полную, безопасность жизни и сохранность имущества мирных иностранных граждан, проживающих в Монголии…
Монгольское Временное правительство, учитывая сложившуюся обстановку в стране, обращается ко всем гражданам с призывом быть готовыми послать своих представителей во всенародный Хурал для решения важнейший государственных дел и создания постоянного правительства независимого монгольского народного государства".
Гость закончил чтение, а в юрте по-прежнему стояла напряженная тишина. Он обвел всех присутствующих радостным взглядом, сказал:
- Ну вот, мы дождались времени, когда надо идти войной на всех грабителей-чужеземцев и на всех богатеев. Будем завоевывать свою, народную власть.
Кто-то из батраков спросил:
- А если сил не хватит? Гамины, белогвардейцы, свои Цамбы всякие. Снюхаются гады и Японцев позовут…
- Не исключено. И снюхаются, и японцев могут позвать. Но мы позовем на помощь рабочих и крестьян Советской России.
- А придут? - спросил тот же голос, - Придут. Их Красная Армия ставит единственную цель - помочь угнетенным и обездоленным народам в борьбе за освобождение. Главное - самим дружнее взяться. Если других вопросов нет, то предлагаю…
- Есть вопрос!
Все оглянулись на Лодоя. Он, смущенный, стоял у самой двери.
Говори.
- Я убью Цамбу! - выкрикнул Лодой.
Ничего не успел ответить гость. Ответил батрак, стоящий рядом с Лодоем:
- Хо! Хватился. Цамба еще вчера ночью убежал.
- Куда?
- Пойди да спроси.
Сход батраков закончился договоренностью о создании партизанского отряда, а вернее сказать, это уже был сбор партизанского отряда. Здесь решили вопросы о скакунах, которых надо взять в табунах Цамбы, об оружии, о времени выступления.
Прежде чем разъехаться, каждый из батраков подошел к столику и прикоснулся пальцами к листку с Обращением: Прикосновение к документу было выражением согласия с ним, присягой на верность.
Через два дня под командованием Гостя партизанский отряд, состоящий из тридцати семи всадников, напоив коней в Керулене, выступил в поход.
Перед тем как двинуться, командир отряда, с партийной кличкой Гость каждому партизану надел на шею голубой ходак с завязанной в нем винтовочной пулей. Это была молчаливая клятва не щадить жизни в борьбе за свободу своей Родины.
Отряд взял направление на северо-запад, к Алтан-Булаку, чтобы там влиться в Народно-революционную армию Сухэ-Батора.
…Военные ветры подхватили керуленских батраков, а с ними и юного Лодоя, и понесли их по длинным дорогам святой и справедливой войны за счастье народное.