Чтобы убить время, я шёл медленно, подолгу простаивал у витрин. Мимо меня прошла молодая женщина в лёгкой изящной накидке. Она показалась мне чем-то знакомой, хотя лица её разглядеть я не успел. Посмотрел вслед - и сердце замерло. Неужели она? Да, это Белла!.. Я узнал её по походке, по манере держаться надменно и независимо.
Должно быть, и она узнала меня, потому что ускорила шаг, желая, по-видимому, скрыться в лабиринте запутанных улочек и переулков возле мечети. Я быстро пошёл за ней и, когда она свернула в безлюдный переулок, тихонько окликнул её:
- Белла!
Она повернула голову, наши взгляды встретились. Длилось это одну секунду. Белла вздрогнула и пустилась бежать.
Догнал я её у калитки большого двора, взял под руку.
С ненавистью взглянув на меня, Белла отдёрнула руку:
- Пустите!..
- Спокойно! Лучше давайте по-хорошему, без шума. Оружие у вас есть? - спросил я, не выпуская её.
- Нет…
- Вот и хорошо! Пойдёмте…
Она как-то сразу поникла и молча, покорно пошла со мной.
Я не знал, где помещается Чека, - пришлось спросить у постового милиционера. Шагая под руку с Беллой, я не удержался, заговорил:
- Помните, когда-то у вас дома, за обеденным столом, вы разглагольствовали о гибнущей цивилизации, о гуманизме, попранном большевиками? Отчего же ваше представление о гуманности не помешало вам посоветовать своим друзьям убрать меня - попросту говоря, убить?
Она молчала.
- Вы молчите, потому что вам нечего ответить? Требуя гуманности от других, вы готовы уничтожить всех, кто мешает восстанавливать ваши былые привилегии…
- Очень жалею, что вас не уничтожили! Одним философствующим неучем-большевиком стало бы меньше, - сказала она.
- Руки оказались коротки!
- Не злорадствуйте, придёт и наше время.
- Это ваше серьёзное заблуждение. Ваше время никогда больше не придёт!
В Чека я показал дежурному коменданту свой мандат, объяснил ему суть дела.
- Вот эта? - спросил он, показывая на Беллу.
- Да, она.
- Придётся тебе написать рапорт, иначе старший комендант не даст санкцию на арест, - сказал дежурный и предложил Белле зайти за барьер.
Я сел за стол и коротко написал о причинах задержания Беллы.
Комендант пробежал глазами написанное мною, покачал головой.
- Тут дело серьёзное! Подымись, пожалуйста, на второй этаж к товарищу Гогоберидзе и поговори с ним.
Меня встретил молодой, красивый брюнет. Внимательно прочитав рапорт, он спросил:
- На улице, говоришь, взял?
- Да, случайно встретил.
- Член центра националистской организации молодёжи… Высокого полёта птичка! Постой, это не та организация, которая установила связь с нашими меньшевиками? Об этом вы нам писали.
- Та самая.
- Теперь всё понятно! - Гогоберидзе протянул мне пачку сигарет. - Закуривай.
Я отказался.
- Не куришь?
- Курю, но… боюсь, голова закружится.
Он внимательно посмотрел на меня.
- Голодный?
- Малость не рассчитал с продуктами…
- Подожди. Сейчас что-нибудь сообразим. - Он вышел и вскоре вернулся с куском чёрствого кукурузного хлеба и стаканом простокваши.
- На, поешь! Только не спеши, жуй хорошенько, - посоветовал он.
Какой там "не спеши"!.. Вмиг я проглотил хлеб, запил простоквашей и затянулся табачным дымом.
- Ну что же, задержим твою барышню дня на три-четыре. Попытаемся выяснить её связи и отправим к вам, - сказал Гогоберизде.
- Не к нам, а к ним. Я там больше не работаю, получил назначение в приморский город.
- Помощником коменданта порта?
- Совершенно верно. Откуда вы знаете?
- Знаем! - он хитровато подмигнул. - Что же сразу не сказал? Тебя, брат, уже разыскивают. Ещё вчера звонили, - не знаете ли, мол, где запропал вновь назначенный помощник коменданта порта? Ну скажи, пожалуйста, откуда нам знать, когда мы его в глаза не видали? Между прочим, про тебя неплохая слава идёт… Почему запоздал?
Я объяснил ему.
- Ясно!.. Раз ты здесь, задержись ещё на пару дней. Познакомишься с материалами, связанными с твоей новой работой, и, кстати, примешь участие в допросе этой барышни, поможешь нам разобраться.
- А там, в порту не будут возражать?
- Мы поставим их в известность.
Он позвонил старшему коменданту, дал ему распоряжение оформить арест Беллы, устроить меня в общежитие и позаботиться о питании.
- Сегодня отдохни, - сказал он мне, - придёшь утром.
Съездил на вокзал за вещами, там же написал телеграмму Челнокову о том, что задержал Беллу. Начальник транспортной Чека разрешил зашифровать её.
В общежитии собрались славные ребята. Двое взялись показать мне достопримечательности города. Сперва поднялись на гору Давида. Погода стояла солнечная, и отсюда Тифлис и Кура были как на ладони. Вечером мои новые друзья повели меня в театр, там на русском языке давали "Отелло". До этого я, кроме цирка, нигде не бывал, и спектакль произвёл на меня ошеломляющее впечатление. Ночью не мог заснуть, всё думал: как много, оказывается, на свете удивительных вещей, о которых я и понятия не имею! Сколько же нужно учиться, чтобы всё познать?..
На следующий день принялся знакомиться с материалами, имеющими отношение к предстоящей работе. Всё это мало походило на то, чем я занимался до сих пор. Мне предстояло столкнуться с особым миром - миром людей, над которыми властвовала страсть к наживе. Они не останавливались ни перед чем - ни перед обманом, подлогом, даже убийством. В папках хранились дела импортёров, занимающихся контрабандой, вывозом золота, драгоценных камней и предметов искусства; валютчиков, орудующих миллионами; международных аферистов, взломщиков, налётчиков и просто воров, стекающихся в южный порт со всех концов страны. И, наконец, белых офицеров и всех мастей контрреволюционеров, стремящихся любыми путями удрать за границу. В одиннадцать часов вечера меня вызвал Гогоберидзе.
- Садись вон там, в тени, - он показал рукой на угол кабинета, куда не доходил свет настольной лампы, - и помалкивай! Буду допрашивать твою барышню. Когда понадобится твоя помощь, скажу! - Он приказал привести арестованную.
Вошла Белла в нарядном шёлковом платье, гладко причёсанная. Она вежливо поздоровалась и села на стул спиной ко мне.
- Ваше имя, отчество, фамилию и всё прочее я знаю, - начал Гогоберидзе. - На формальности не будем тратить время, тем более что пока я ничего записывать не буду. Лучше приступим сразу к делу. Скажите, за что вас задержали?
Белла пожала плечами.
- Откуда мне знать. Задержали на улице, словно я преступница!..
- Товарищ, задержавший вас, был у нас проездом. Он оставил объяснительную записку. - Гогоберидзе достал из ящика стола мой рапорт и сделал вид, что читает его. - Тут написано, что вы являетесь членом какой-то контрреволюционной организации. Правда ли это?
- Понятия не имею! - Белла держалась непринуждённо, отвечала без тени смущения.
- Выходит, - он оклеветал вас?
- По-моему, это совершенно ясно!
- Странно, очень странно… Не может же ответственный сотрудник Чека обвинять человека в тяжёлых грехах без всяких на то оснований!
- Основания были.
- Какие?
- Видите ли, этот человек - Иван Силин, так зовут его, - некоторое время жил у нас в доме. Он пытался соблазнить мою младшую сестру. Естественно, я и мама вмешались. Вот Силин и старается отомстить. Подумайте сами: он задержал меня именно здесь. В нашем городе он не осмелился бы на это, - там многие знали его историю.
Я даже вспотел от негодования. Мне стоило большого труда сидеть и молчать.
Гогоберидзе, делая вид, что колеблется, опять заглянул в мой рапорт и спокойно сказал:
- Товарищ Силин мотивирует свой поступок тем, что вы скрылись после разгрома организации.
- Это неправда!.. Я ездила в деревню к дяде. Знаете, как трудно теперь в городе с продуктами?.. Потом приехала сюда, погостить у друзей.
- Ваши объяснения кажутся мне правдоподобными… Жаль, что не могу устроить очную ставку с Силиным. Мы отправим вас в родной город, - там разберутся во всём.
- Не отправляйте, прошу вас!
- Почему?
- Там у Силина друзья, они пойдут на всё, чтобы его обелить!.. Отпустите меня, вы же опытный человек, вы сразу поняли, что я ни в чём не виновата!
- Гм… - Гогоберидзе забарабанил пальцами по столу. - А может быть, Силин не успел уехать? - Гогоберидзе позвонил коменданту и попросил разыскать меня.
Зачем он разыгрывал всю эту комедию? Я недоумевал, злился, хотя и отдавал должное его хладнокровию и умению вести допрос.
Минуты через три явился комендант и доложил, что Силина в общежитии не оказалось, хотя вещи его там.
- Как только явится, немедленно пришлите ко мне! - приказал Гогоберидзе и отпустил коменданта. Было ясно, что они обо всём условились заранее.
- Вам повезло! Придёт Силин, и вы можете высказать ему всё, - сказал Гогоберидзе.
- Мне не хотелось бы встречаться с ним, - ответила та.
- Что-то я не понимаю вас!.. На родину ехать не желаете, встречаться с Силиным тоже. Как же в таком случае мы установим истину?
Белла молчала.
- Сколько вам лет? - неожиданно спросил Гогоберидзе.
- Двадцать три.
- Жаль мне вас!
- Не понимаю…
- Роль свою плохо играете! Образованная, воспитанная девушка, а говорите неправду… Товарищ Силин, вы всё слышали? - обратился он ко мне.
Я подошёл к столу. Увидя меня, Белла вздрогнула, побледнела.
- Да, всё слышал…
- Итак, вы продолжаете утверждать, что он вас оклеветал?
Молчание.
- Ну, а теперь расскажите нам, с кем вы здесь встречались и какие планы намечали на будущее?
- Я вам ничего не скажу!
- Вот как! То прикидывались смирной овечкой, то ничего не скажете… Ладно, на сегодня хватит, поговорим завтра. Можете идти.
Когда часовой увёл Беллу, я спросил Гогоберидзе:
- Почему вы так долго возились с ней?
- Очень просто, - чтобы обезоружить её, дать понять, что игра в прятки бесполезна. Поверь мне, завтра она заговорит по-другому!
Было очень поздно, когда я вышел от Гогоберидзе.
Тишина, безлюдные улицы. Звёзды начали бледнеть, приближался рассвет. Зашёл в парк, долго бродил по пустынным аллеям. Белла не выходила из головы. Сколько коварства, сколько лжи, - и всё для того, чтобы жить за чужой счёт! Я-то знал, что у Беллы и её друзей нет никаких идей, никаких убеждений… И почему именно на мою долю выпала неблагодарная задача копаться в этой грязи? Как было бы хорошо в тех же железнодорожных мастерских, учиться, заниматься музыкой. Музыка… сколько времени я не садился за рояль!..
Однако кому-то нужно ведь заниматься и всем этим, чтобы честным людям жилось спокойно и счастливо! Так, кажется, говорил Челноков?..
В приморском городе
Шагая под моросящим дождём по чистеньким улицам портового города, я думал: что ожидает меня на новом месте, каких встречу людей?..
Неожиданно вышел на набережную. Вот оно, море!.. Я ещё ни разу не видел его, и, глядя сейчас в туманную даль, в которой серое небо сливалось с зеленоватым морским простором, на бегущие одна за другой, пенящиеся волны, наблюдая за полётом чаек, я испытывал непередаваемое волнение.
Возле причалов стояло множество пароходов, баркасов, шаланд, а между ними сновали катера и ялики.
Протяжный гудок большого парохода под иностранным флагом вернул меня к действительности. Нужно было доложить начальству о своём прибытии.
Вошёл я в кабинет коменданта, протянул круглолицему, с бритой головой человеку свои документы, отрапортовал:
- Иван Силин явился в ваше распоряжение.
- Наконец-то! - Комендант встал из-за стола и, вразвалку подойдя ко мне, протянул большую сильную руку: - Здорово, тёзка! Меня тоже зовут Иваном! Иван Мефодьевич Яблочко. Слыхал такую фамилию? То-то, не слыхал, - единственный в своём роде! - Он был небольшого роста, кряжистый, в суконных брюках клёш, в чёрной куртке, из-под которой виднелась тельняшка, в чёрных ботинках, начищенных до блеска, на боку, на длинных ремнях, висел маузер. Яблочко хлопнул меня по плечу и предложил сесть. - Ну, рассказывай, откуда родом, в каких местах побывал, чем промышлял?
Внимательно слушая меня, он время от времени кивал головой.
- А языки? Ты по-иностранному хорошо балакаешь?
- Только по-французски.
- Кроме французов, ну, скажем, турки, итальянцы, англичане поймут тебя?
- Итальянцы ещё может быть, остальные нет.
Яблочко задумался.
- Понимаешь, нехорошо получается! Они бормочут на своём языке, а ты - дурак дураком, хлопаешь ушами и ни черта не понимаешь! Да ладно, как-нибудь… Сейчас я представлю тебя нашим хлопцам. - Он приоткрыл дверь и крикнул: - Васька, свистать всех ко мне!
В кабинет один за другим вошли человек пятнадцать молодых, загорелых парней и четыре девушки. Когда все расселись, Яблочко поднял руку, чтобы прекратить шум.
- Митинг… Тьфу ты чёрт, собрание, значит, считаю открытым, - начал он, стоя за столом. - К нам приехал новый товарищ, Иван Силин. - Жест в мою сторону. - В отличие от вас, чертей, он знает иностранные языки, - стало быть, отныне работать нам будет легче. Приказываю ввести товарища Силина в курс дела и соблюдать железную революционную дисциплину, работать так, чтобы ни один сукин сын не околпачил нас и не вывез за границу народное достояние в виде золота, бриллиантов и других ценностей, чтобы ни одна контра не ускользнула от нас! Ясно?
- Ясно, - дружным хором ответили собравшиеся.
- Завтра отплывает большой итальянский пароход. Смотрите в оба, подготовиться как следует!
Отпустив сотрудников, Яблочко повёл меня в город.
- Здесь живёт наша братва, - сказал он, останавливаясь у двухэтажного каменного дома. - Я приготовил твой кубрик, пойдём покажу.
То, что он называл кубриком, действительно походило на пароходную каюту. Узкая прямоугольная комнатка, железная кровать, две табуретки, вешалка и крошечный столик.
- Я живу тут, за стеной, - Яблочко ударил рукой по стене. - Тихо тут, спокойно, посторонних не бывает. Оставь вещи - и марш в Чека! Представлю тебя начальству.
Мы побывали с ним у председателя Чека, у двух его заместителей. Заходили к начальникам отделов. Яблочко везде держался непринуждённо, ко всем обращался на "ты", шутил, балагурил. Видно было, что здесь его любят и давно привыкли к его чудачествам. Меня же руководители Чека встречали с плохо скрываемым разочарованием. Они, как и Гогоберидзе, ожидали, наверное, встретить солидного, опытного работника, а вместо этого перед ними стоял худой девятнадцатилетний мальчишка.
Яблочко повёл меня и в финчасть, познакомил с главным бухгалтером, приговаривая, что "Сидор Яковлевич - светлая голова и самая главная фигура во всём Чека". А с начхозом у него вышла маленькая перебранка.
Зайдя к нему, он ещё с порога закричал:
- Эй ты, скупердяй! Выдай моему помощнику такую робу, чтобы все барышни заглядывались. Лучше, конечно, морскую.
- Опять ты за своё! Что, по-твоему, здесь: Чека или Управление военно-морского флота? Откуда я возьму морскую одежду? - досадливо морщась, огрызнулся тот.
- Управление не управление, а хорошую робу подавай! Иначе душу из тебя вытряхну.
- Морской волк нашёлся, не испугаешь! Нет у меня ничего.
- Открой кладовку, сам посмотрю, - не отставал Яблочко.
- Не могу.
- Почему?
- Не положено!
- Значит, мой помощник должен ходить в обносках? Пойми ты, дурья голова, не для форсу прошу, - он с иностранцами будет разговаривать на их языке, со всякими там капитанами, импортёрами и офицерами!
Последние слова Яблочко произвели впечатление, и начхоз, чертыхаясь, повёл нас в кладовую. Морской формы там действительно не оказалось, зато нашлись замечательные синие галифе, шерстяная гимнастёрка, кожаная куртка, мягкие шевровые сапоги и тонкое бельё. Завязав всё это в узелок, я расписался в получении и вслед за Яблочко вышел на улицу.
Проходя мимо ресторана под золотой, во всю длину фасада вывеской "Италия", Яблочко предложил зайти туда и пообедать. Сели за стол. Мой начальник широким жестом завсегдатая заказал два борща по-украински, натуральный бифштекс с жареной картошкой и спросил, буду ли я пить водку.
От водки я отказался. Он попросил подать бутылку красного вина и заказал себе двести граммов водки. Поймав мой недоуменный взгляд, подмигнул:
- Хочешь, угадаю твои мысли? Ты сейчас подумал: "Откуда у этого чёрта деньги на такое угощение?" Ну как, угадал?
Я невольно рассмеялся.
- Я, брат, богат, как Ротшильд! Тридцать миллионов получил. Порядок есть такой: за пойманную контрабанду Сидор Яковлевич нам проценты начисляет. Дело-то, конечно, не в деньгах, - разъяснил Яблочко, намазал на ломтик чёрного хлеба горчицу, посыпал солью и положил перед собой.
Официант принёс маленький графин водки, открыл бутылку вина и бесшумно исчез. Яблочко наполнил мой бокал вином, себе налил полную рюмку водки и, выпив и закусив хлебом с горчицей, сказал:
- Будем здоровы!
Борщ подали в металлических мисках, от него шёл пар, сверху плавал жир в палец толщиной. Я давно не ел горячего. Не дожидаясь, пока официант перельёт борщ в тарелку, я взял ложку и начал хлебать прямо из миски.
Когда мы принялись за сочный бифштекс, к нашему столику подошёл прекрасно одетый человек лет тридцати пяти, высокий, стройный, с тонкими чертами лица.
- Моё вам почтение, Иван Мефодьевич! - Он низко поклонился. - Никак не ожидал встретить вас здесь…
- А… Граф, здравствуйте! Вот зашли с помощником пообедать. Нужно же как-нибудь отметить его приезд.
Граф оценивающе оглядел меня и протянул руку.
- Яков Иосифович, - отрекомендовался он, - очень рад познакомиться с новым помощником уважаемого коменданта.
- Зря радуетесь, Граф! Он хоть и молод, но крови вам ещё попортит, - сказал Яблочко.
- Ай, зачем портить кровь, и так не сладко живётся! - ответил тот и, не дожидаясь приглашения, сел на свободный стул.
- Кому-кому, а вам грешно жаловаться на жизнь, - сказал Яблочко. - Говорят, провели удачную комбинацию с шёлковыми чулками и взяли хороший куш.
- Тоже мне куш - мешок бумажек! За них и тысячи турецких лир не дадут.
- Ладно уж, не прибедняйтесь. - Яблочко взялся за графин. - Водки налить?
- С удовольствием выпью с вами, но тут же нечего пить. Эй, человек, бутылку рома! - крикнул Граф на весь зал.
- Нет уж, спасибо! - отказался Яблочко. - Если хотите рома, то пейте за своим столиком!
- А что, вам запрещается раздавить бутылочку с хорошим человеком?
- Ничего не запрещается. Днём у меня норма - один стакан, и ни капельки больше!
- У нас в Одессе воробьи и те побольше пьют.
- Положим, флотские дали бы вашим одесситам очков сто форы, но всему своё время. Мне ещё на работу.
- Не говорите, был у нас один драгал с Молдаванки. Во детина! Плечом гружёную подводу поднимал. По утрам этот самый драгал останавливал лошадку у казёнки, брал литровку, взбалтывал - и с ходу в горло. И вы можете себе представить, чем закусывал?.. Так я вам скажу: в один присест съедал целую ставриду горячего копчения, три головки лука, фунт сала и буханку пшеничного хлеба.