- То драгал, а вот вы как?
- Было время, и я не отставал. Теперь не то…
- Стары становитесь?
- А что вы думаете? Износился, с девяти лет тружусь, - Граф вздохнул.
- Понимаю! Работёнка у вас больно пыльная была, поневоле износишься.
Яблочко допил водку. Мы закончили обед и встали. Бутылка рома так и осталась на столе нетронутой. На улице я спросил:
- Иван Мефодьевич, кто этот Граф? По виду вроде интеллигент, а язык какой-то блатной.
- Блатной и есть. Гроза морей и океанов, царь и бог "малины", по кличке Яшка Граф!.. В прошлом одесский аферист. Мелкими афёрами не занимался, поэтому уголовники и дали ему титул графа. Теперь Яшка сделался частным комиссионером, вертится около импортёров, делает деньги. Валютой промышляет, контрабандой тоже не гнушается. Ты ещё не раз столкнёшься с ним. Ловкий, подлец, - его голыми руками не возьмёшь!
- Зачем голыми руками? Его ведь можно упрятать за одну валюту, - возразил я.
- Так можно половину города посадить!.. Здесь, брат, многие промышляют этим. Наши советские деньги никто всерьёз не принимает, вся торговля идёт на турецкие лиры, американские доллары и английские фунты.
- А почему не запрещают?
- Нельзя! Тут, понимаешь, хитрая механика… Разруха, голод. Нужно восстанавливать хозяйство, людей спасать от голодной смерти, иначе конец революции… Без торговли с заграницей не обойтись: нам нужны семена, рогатый скот, мука, сахар и, конечно, мануфактура, обувь… Капиталисты хотят нас измором взять. Но запретить частным лицам торговать с нами они не могут. Вот нам и приходится терпеть всяких спекулянтов. С одной стороны, нужно действовать так, чтобы не отпугнуть их, с другой - смотреть в оба, чтобы они наши ценности не выкачивали, контрабандой не занимались. Для этого мы с тобой и поставлены. Однако на сегодня хватит. Поживёшь у нас малость - сам всё поймёшь… Лучше сходи в баню, помойся, постригись, переоденься, отдохни. - Яблочко протянул мне пачку денег. - На, бери! Вечером увидимся…
Мой новый начальник повернулся и зашагал вниз, к пристани, а я пошёл искать баню. "Меня считают образованным парнем, чуть ли не интеллигентом за то, что пишу грамотно и владею французским, - думал я. - А я не знаю и половины того, что знают вот эти, простые на вид, люди. Удивительно, откуда они берутся? Вот Челноков Модест Иванович… На первый взгляд простак, а каким оказался умницей. Рядовой матрос, грубоватый, неотёсанный, а голова золотая, всё понимает. Такого ни один Граф, ни один ловкач вокруг пальца не обведёт!"
После бани я переоделся во всё новое и посмотрел в зеркало. В кожанке я выглядел совсем как настоящий комиссар, если бы не чрезмерная моя худоба, Не торчащие скулы, обтянутые загорелой кожей…
Решив, что в такой шикарной одежде грешно сидеть дома, пошёл побродить по городу. К счастью, дождь перестал, хотя небо по-прежнему хмурилось.
Очутился на людной улице. По обеим сторонам - лавки, магазины, кофейни, закусочные. Какие-то юркие люди, прохаживаясь по тротуару, тихо, но так, чтоб было слышно, говорили: "Беру доллары, беру доллары" или: "Лиры, кому турецкие лиры?" Словом, биржа. Позже я узнал, что эта улица называлась Михайловской и была ареной деятельности валютных спекулянтов.
На углу крашеная девица с большой мушкой на щеке подмигивала мне и делала какие-то непонятные знаки. Я подошёл и спросил, в чём дело.
- Пойдём со мной, красавчик! Тут недалеко…
Я отскочил как ошпаренный. Она расхохоталась мне вдогонку и закричала на всю улицу:
- Сосунок, а ещё наган нацепил!..
На другой улице, в кофейне, за мраморными столиками сидели степенные люди в красных фесках. Некоторые играли в кости, другие неторопливо пили кофе из крошечных чашечек. Рядом, в духане, шумно кутили матросы.
Я вернулся к себе и, сняв сапоги, бросился на кровать. Всё виденное в городе встало перед глазами - спекулянты, открыто торгующие валютой, проститутки, пьянство, кутёж… Вот тебе и новая жизнь!.. Усталость дала себя знать - я задремал.
- Проснись, проснись же! - кто-то тормошил меня.
Я вскочил. Передо мной стоял Иван Мефодьевич.
- Крепко спишь!.. Надевай сапоги, пойдём в интернациональный клуб моряков.
- А пустят?
- Ещё бы! Нам, брат, везде дорога… - Он выпятил свою могучую грудь. - Куда не пустят, сами войдём! Пошли.
В клубе было шумно. В вестибюле группа иностранных матросов окружила Ивана Мефодьевича.
- Камрад Яблочко! - воскликнул один из них, хлопая его по плечу.
- Поговори с ними, Ванюша! - предложил мой начальник. - Спроси, как им у нас нравится?
Матросы оказались итальянцами, но двое хорошо говорили по-французски. Яблочко стоял рядом и сиял, слушая, как я изъясняюсь по-французски. Весь его вид говорил: "Знайте наших! Мы тоже не лыком шиты".
Пошли в ресторан. Сели за свободный столик. Яблочко заказал сыр, хлеб и две кружки пива. Играл оркестр, между столиками танцевали полупьяные матросы с девицами в коротких юбках.
- Что насупился, не нравится? - спросил Иван Мефодьевич. - Во всём мире так. Поплавает матрос по морю месяц-другой, намучается на тяжёлой работе. А как дорвётся до берега - прямо в кабак. Спустит за день-два всю получку и опять зубы на полку. Несознательный народ, другой жизни не знает! - Он задумался. - Сагитировать бы эту братву, - глядишь, поймут, что к чему, перестанут жить по-скотски!..
Допив пиво, поднялись в бильярдную. Там играли на деньги. У Яблочко загорелись глаза.
- Показал бы я им класс, да нельзя нашему брату! - прошептал он мне на ухо. Оказывается, он был заядлым бильярдистом. - Ванюша, сослужи службу, - попросил он, отведя меня в сторонку.
- С удовольствием, если только смогу!
- Нужно смочь!.. Есть тут один матрос, я его тебе покажу. Он нам сочувствует, хотя по-русски ни бум-бум. Завяжи с ним разговор, только аккуратненько. Нам очень важно узнать, что представляет собою второй помощник капитана его парохода. Понимаешь, этот молодчик в каждый приезд заводит здесь подозрительные связи. Не знаю, то ли золото и бриллианты покупает, то ли чем похуже занимается.
Минут через двадцать Яблочко показал мне худощавого матроса. Тот разглядывал репродукцию левитановской картины "Над вечным покоем".
Я подошёл к нему и спросил по-французски:
- Вам нравится картина?
- О-о, великолепная! Представляю, каким шедевром должен быть подлинник!
Знакомство состоялось. Из его слов я понял, что имею дело если не с образованным, то, во всяком случае, с начитанным человеком.
Помня совет Ивана Мефодьевича, я не говорил о политике. Мы беседовали о музыке, о литературе. Прощаясь, я попросил Марио - так звали моего нового знакомого - зайти в свободное время ко мне в комендатуру поболтать.
- Придёт, как думаешь? - поинтересовался Яблочко.
- Обязательно придёт! Он славный парень. Мы, кажется, понравились друг другу.
На следующее утро, позавтракав на скорую руку в комнате Ивана Мефодьевича, мы отправились в порт.
- Пойдём, покажу твой кабинет! - и он привёл меня в большую, хорошо обставленную комнату, окнами на море. Чего только не было в ней! Мягкая мебель под чехлами, диван, кресла, книжный шкаф и громадных размеров письменный стол из красного дерева. На столе - чернильный прибор с морским якорем. На окнах - шёлковые шторы.
- Нравится? - спросил Яблочко с самодовольной улыбкой.
- Шикарно, но зачем всё это? Такого кабинета я не видел даже у самых ответственных работников.
- Чудак! Уж конечно не для твоего удовольствия. Здесь ты будешь разговаривать с иностранцами - с капитанами пароходов, офицерами и всякими там коммерсантами. Нужно, чтобы солидно было!
- Вы тоже принимаете их, однако у вас в кабинете ничего подобного нет, - не отступал я.
- То я, а то ты, разница! Я просто комендант, а ты вроде представителя Советской власти, на их языке будешь разговаривать. Гляди, вот здесь кнопка от звонка, - Яблочко показал на чёрную кнопку на столе. - Нажмёшь - и явится Васька, наш рассыльный. Попробуй нажми.
Я нажал кнопку, и действительно - явился веснушчатый паренёк лет шестнадцати в матросской форме.
- Васька, сукин ты сын! Опять у тебя роба измята и ботинки не чищены! - закричал на него Яблочко.
- Виноват, Иван Мефодьевич, не успел! - Парень смущённо переступал с ноги на ногу.
- Не успел!.. Смотри у меня. Пойди скажи Гугуше, пусть принесёт товарищу Силину список уезжающих сегодня пассажиров. - Когда посыльный вышел, Яблочко сказал мне: - Обрати внимание на фамилии, против которых поставлены галочки.
Пришёл молодой грузин с тонкой, как у девушки, талией и, поздоровавшись, положил папку на стол.
- Ну как, Гугуша, всё в порядке? - спросил его комендант.
- Какой порядок? Нет порядка!.. Понимаешь, начальник, Петроград совсем ленивый стал - на одного подозрительного гражданина дополнительный материал не прислал.
- На того старичка?
- Да, на него! Видно, что он белый, совсем белый, - полковник или царский генерал. Говорит, был мещанин, мастерскую имел, а руки, как у женщины, мягкие, мозолей нет. Едет к брату в Канаду. Есть такая страна, далеко очень…
- Как ты думаешь поступить с ним?
- Сам не понимаю. Задержать нельзя, - документ имеет. Отпускать жалко. Может, он против Советской власти воевал.
- Ничего не поделаешь!.. Раз нет материала, придётся разрешить отъезд. - Яблочко встал. - Ну, я пошёл к себе. Пароход отходит в три часа, нужно ещё кое-что проверить. Гугуша, дай Силину имеющиеся у тебя материалы. - Он вышел.
Список отъезжающих был большой. "Дополнительных" сведений тоже немало…
Из Одессы сообщали:
"Гражданин Кац Ю. П., 1866 года рождения, владелец двухэтажного каменного дома. До революции занимался лесной торговлей, ворочал большими делами. В 1920 году у него было изъято два фунта золота в слитках, тысяча золотых рублей царской чеканки и пятьсот английских фунтов стерлингов. Есть подозрение, что припрятал драгоценные камни…"
Малограмотный комиссар писал из Воронежа:
"На ваш запрос сообщаю. Маслобойников Леонид Арсентьевич зловредная личность. Хотя его участие в вооружённой борьбе против Советской власти не установлено, всё равно - контра. Имел мясную лавку. В 1919 году сидел за спекуляцию. Жену извёл побоями, был церковным старостой и жил богато".
Из Козлова писали:
"Бывший мещанин Александр Александрович Садовников имел в Козлове фабрику по производству фруктовых вод и эксплуатировал чужой труд. Состоял в партии кадетов. Неоднократно избирался гласным городской думы. Советской власти не сочувствовал".
И всё в таком роде. Было ясно: уезжали за границу люди, имеющие все основания быть недовольными новым социальным строем. Но что могли мы сделать на основании таких "дополнительных" сведений, если все эти люди имели разрешение наркомата иностранных дел на выезд?
К двум часам дня охрана порта оцепила все проходы. Пассажиры после таможенного осмотра проходили через комендатуру. Здесь оперативные работники проверяли документы. Того или иного пассажира они изредка приглашали для дополнительного осмотра, а иногда и для личного обыска.
Я стоял в сторонке, наблюдая за всем этим. Вот подошёл старик Кац из Одессы. Молодой грузин пригласил его с женой и взрослой дочерью в комнату. Я последовал за ними и присутствовал при следующем диалоге.
Гугуша: - Гражданин Кац, вы хотите ехать к брату в Аргентину?
Кац: - Что за вопрос, конечно хочу!.. Если вы думаете, что я приехал сюда просто прогуляться, то глубоко ошибаетесь.
Гугуша: - Тогда сдайте бриллианты. Нельзя, понимаете, увозить!
Кац: - Ах боже мой, какие бриллианты? Я бедный человек. Даже деньги на дорогу прислал брат…
В разговор вступает жена Каца:
- Молодой человек, вы ошибаетесь! Мы никогда не имели бриллиантов!..
Гугуша: - Зачем такой большой неправду говорите? Вы золото тоже не имели?
Кац: - Золото? Спрашивается, откуда у меня могло быть золото?
Гугуша: - Лес торговал, много богатства имел: золото и валюта Чека забрал.
Кац: - Так это когда было! Тогда всё и забрали, ничего не оставили…
Гугуша: - Добровольно не дадите, силой заберём. Обыск будем делать.
Кац: - Пожалуйста, сделайте ваше одолжение! Почему бы нет, если у вас есть свободное время?
- Катя, - позвал Гугуша сотрудницу. - Проверь, пожалуйста, этих дам. - Когда та увела женщин, он обратился к Кацу: - Не надо так упрямиться, всё равно найдём! Покажите каблуки.
Бриллиантов Гугуша не обнаружил, хотя и перерыл все вещи и продукты. Проверил, нет ли в ботинках каблуков с тайником, а в чемоданах двойного дна.
Вернулась Катя и протянула ему горсть золотых колец, серёг и других украшений.
- Больше ничего нет, - сказала она.
- Вернуть надо! - Гугуша с досадой махнул рукой.
Когда Кац и его семейство, забрав все свои чемоданы, направились к пароходу, он, глядя ему вслед, огорчённо вздохнул:
- Такой маленький камень, что и с собаками не найдёшь!..
Пассажиры взошли на палубу; подняли трапы, посадка кончилась. Яблочко дал команду охране открыть проходы. На пристань хлынули провожающие и толпа праздношатающейся публики.
Кое-кто из них беспрепятственно протягивал уезжающим кульки с фруктами, папиросы, свёртки с едой. Нетрудно было понять, что это сводило на нет усилия оперативных работников комендатуры воспрепятствовать утечке золота и драгоценных камней…
Своими соображениями я ни с кем не поделился, считая, что мне, новичку, рано делать такие заключения.
Лоцман поднялся на капитанский мостик, пароход дал третий гудок, и буксир оттянул его в открытое море. Провожающие разошлись. Пристань опустела.
Марио пришёл ко мне вечером. Мы сидели с ним, курили и, не зажигая света, вели беседу. Он много плавал, побывал в дальних странах, ему было о чём рассказать.
Я осторожно спросил:
- Скажите, Марио, как вам нравится наша страна, революция?
- Очень нравится! Я же матрос, бедняк. Мне кажется, что революция в России и нам поможет лучше жить.
- Каким же образом?
- Очень просто! Хозяева, страшась вашего примера, будут более сговорчивыми.
- К сожалению, не все так думают, как вы… Среди иностранцев, приезжающих к нам, многие пользуются нашими временными затруднениями и обогащаются за наш счёт. Например, ваш второй помощник капитана, - вставил я как бы невзначай. - Кстати, Марио, что он из себя представляет?
- Сын очень богатых родителей. Его отец - владелец большого универсального магазина в Милане. Вы правы, синьор Эрнесто ненавидит большевиков и революцию, он не скрывает своих убеждений. Что касается другой стороны дела, то, признаюсь, мы все грешны!.. Например, я в прошлый приезд тоже провёл выгодную операцию - за дюжину шёлковых чулок и десять плиток шоколада получил золотое колечко с бриллиантом в полкарата и подарил своей девушке. Вы бы видели, как она обрадовалась!.. Разумеется, при других обстоятельствах я никогда не сумел бы сделать ей такой дорогой подарок. Ну, остальные ребята тоже промышляют кое-чем. Такова жизнь, ничего не поделаешь!
- Это пустяки. Я имел в виду обогащение в прямом смысле. Взять того же синьора Эрнесто, - не станет же он заниматься такой мелочью?
- Конечно, у него капитал! Он закупает много ходкого товара и меняет здесь. Недавно синьор Эрнесто хвастался на корабле, что почти за бесценок - за один килограмм камней для зажигалок - заполучил подлинное полотно Айвазовского.
- Вот видите, это же грабёж среди бела дня! Вожди революции говорят, что творения великих художников должны принадлежать народу, а не украшать дома богачей!
- Это правильно. Я очень люблю живопись и восторгался картинами Айвазовского, когда мы стояли в порту Феодосия. Там есть галерея его картин…
Марио посмотрел на часы и поднялся. Я спросил, не боится ли он гнева пароходного начальства за то, что пришёл ко мне.
- Правду сказать, им незачем знать об этом!.. А впрочем, мне всё равно, я давно у них на подозрении, - ответил он и на прощание подарил мне коробку английских сигарет.
Из открытого окна кабинета я видел, как он, сунув руки в карманы брюк и насвистывая весёлую песенку, исчез в темноте…
Яблочко, выслушав рассказ о моей беседе с итальянским матросом, оживился.
- Интересно получается, очень интересно!.. Приезжая к нам, морячки, с одной стороны, меняют чулки на колечки с бриллиантами, а с другой стороны, заражаются нашей правдой. Ничего, придёт время, и они тоже начнут мозгами шевелить!
Так кончился первый день моей работы в порту, и, конечно, мне не приходилось жаловаться на отсутствие впечатлений.
На новом месте работа оказалась куда сложнее, чем я себе представлял, когда знакомился в Тифлисе с материалами. Ежедневно, ежечасно возникали передо мной труднейшие задачи, решение которых требовало осторожности и смекалки. На самом деле: попробуй арестуй валютчика и не напугай импортёров. Найди точную грань между разрешённой торговлей и спекуляцией, когда цены на товары устанавливаются произвольно самими торговцами. Лови контрабандиста только на месте преступления - иначе к нему не подступишься. Высадился он на берег, отвёз товар куда следует, - всё пропало: товар забрать нельзя, иначе поползут по городу слухи: "Большевикам нельзя верить, они одной рукой разрешают частную торговлю, импорт, а другой, под видом контрабанды, реквизируют у коммерсантов товар…" Староста импортёров, греческий или турецкий консул, заявит властям протест по всей форме и будет требовать возмещения убытков… Команды кораблей, начиная с капитана и кончая последним коком, занимаются незаконными операциями: выкачивают понемногу золото, бриллианты, предметы искусства. Знаешь, но сделать ничего не можешь. Если задержишь члена команды и при обыске ничего не обнаружишь, разразится скандал. По всем данным, имеешь дело с явным врагом, но он неведомо как добыл себе разрешение на выезд за границу. Дополнительные сведения о нём ещё не поступили, а разрешение и виза обусловлены определёнными сроками. Как же задержать его отъезд без представления веских документальных доказательств его враждебной деятельности? Уехал человек, а через неделю-другую получаешь сведения из Москвы, Петрограда или Тамбова, что гражданин такой-то, о ком вы запрашивали, бывший офицер, работал в белой контрразведке, что он разыскивается для привлечения к ответственности. С досады можешь кусать себе руки сколько угодно, - врага не вернёшь!.. Один неосторожный шаг - и ты нанёс вред политике, проводимой в данный момент государством, или упустил врага… Как-то зашла ко мне отметиться некая гражданка Зельдина Софья Марковна, элегантная толстушка лет сорока, зубной врач по профессии. Документы у неё были в полном порядке, она уезжала в Америку, к родному дяде.
Я попросил её зайти на следующий день - хотел ознакомиться с дополнительными материалами, если они имелись.