Показалась зелёная полянка, обнесённая изгородью из прутьев. У прохода стоял часовой. В конце полянки белела палатка, рядом громоздились бочки, ящики. Подальше, под скалой, стояло три броневика, выкрашенных в защитный цвет. Издали они казались игрушечными. Если бы не резиновые колёса и не стволы пулемётов, их можно было принять за ящики, в которых развозят хлеб.
Часовой преградил нам путь:
- Куда?!
- Дяденька, хлебца, - жалобно заныл Телёнок.
- Проходите!
Из палатки вышел человек в синем комбинезоне.
- Что там у тебя, Карасёв?
- Оборванцы тут, хлеба просят, - ответил часовой.
- Погоди! - Человек в комбинезоне вернулся в палатку и вынес нам полбуханки хлеба, коробку мясных консервов и два куска сахара.
- Спасибо, дяденька! - пропел Телёнок.
- Ладно, а теперь убирайтесь!
Отойдя шагов пятьдесят, мой напарник остановился и испытующе посмотрел на меня.
- Консервы съедим, а хлеб и сахар ребятам отнесём, - предложил я, поняв его мысль.
День складывался для меня удачно. Я узнал, где расположилась белая кавалерия, видел три броневика, о существовании которых наши и не подозревали. Если бы мне удалось подойти к передовым линиям и узнать расположение окопов, укреплений и артиллерийские позиции, я считал бы свою задачу выполненной. Но как подойти?
- Хлеба этого ребятам на один зуб, - сказал я Телёнку, когда мы расправились с консервами. - Давай попробуем ещё достать?
- Давай! - с готовностью согласился он.
Пошли по высохшему руслу ручья. Чем ближе к передовым, тем больше встречалось людей - одиноких солдат, ездовых. Попадались подводы, гружённые продовольствием и боеприпасами. На нас никто не обращал внимания.
Добрались до какого-то лагеря. У сколоченных на скорую руку длинных складских помещений, похожих на железнодорожные пакгаузы, суетились солдаты - грузили и разгружали подводы. Подошли к складу, - к нему только что привезли тёплые, пахучие буханки хлеба.
- Дяденька!.. Мы голодные… дайте хлебца, - начал Телёнок.
На беду, из склада вышел офицер.
- Это ещё что за явление? - крикнул он, указывая на нас.
- Говорят, голодные, - ответил солдат на подводе.
- Гони их в шею! - приказал офицер, повернулся и ушёл.
Солдат подмигнул нам и бросил буханку. Я поймал её на лету и сунул в бездонную торбу Телёнка.
- Пошли, - заторопился он.
Мне очень хотелось ещё побродить в этих местах, подойти как можно ближе к передовой. Но пришлось возвращаться обратно: Телёнок был смышлёным пареньком, - достаточно одной моей неосторожной фразы, чтобы он начал подозревать меня.
Беспризорники кипятили в большой закопчённой кастрюле воду и с нетерпением ждали нашего возвращения. Бугай молча взял у Телёнка хлеб, разделил его на восемь равных частей, достал коробочку с сахарином и дал каждому из нас по таблетке. Два куска сахара он спрятал себе в карман. К моему удивлению, никто не роптал. Мы съели хлеб. Потом из двух жестяных кружек по очереди пили сладкий кипяток.
Атаман встал, потянулся.
- Скучно здесь! - сказал он. - Айда на работу. Запасёмся жратвой на дорогу и - в город… Тюфяк, ты с Гвоздём пошукаешь в деревне, - может, попадётся чего из барахла - полушубки овчинные, шапки-ушанки, сапоги какие. Скоро зима, пригодятся. Да и на толкучке можно загнать, - цену дадут стоящую. Ты, Косой и Артемка промышляйте по части живности: куры, утки, индюшки. Давно мясного не ели!.. Телёнок пойдёт с новичком. Доставайте у солдат побольше хлеба. Соберёмся здесь, как стемнеет, покимаем и - ходу!..
Беспризорники послушно поднялись и разошлись. Ушёл и Бугай со своим напарником. Мы с Телёнком остались вдвоём.
Я был в нерешительности: идти с Телёнком или как-нибудь отделаться от него? Конечно, вдвоём было удобнее. Но пойдёт ли Телёнок, куда я захочу? Вот если бы сагитировать его, но я понимал, что это слишком рискованно. Решил до вечера побыть с ним, а к ночи улизнуть. В моём распоряжении был ещё целый день.
Ходить по местам, где мы побывали утром, не было смысла - нас просто прогнали бы. Это понимал и Телёнок. Он сам предложил выбрать новый маршрут. Мы взяли левее и попали на ту тропинку, по которой я добирался сюда ночью. Вот и Верблюжья гора. У меня от радости забилось сердце. Ещё день - и под той скалой я встречусь со своими!..
Расчёт Овсянникова оправдался полностью. На нас, оборванцев, никто не обращал внимания. Иногда прогоняли, иногда кормили, давали хлеб, сухари и даже сахар. Скучающие от безделья артиллеристы долго расспрашивали: откуда мы, куда путь держим, есть ли у нас родители? Пока Телёнок рассказывал им всякие небылицы, я считал количество стволов.
Орудия были хорошо замаскированы - в тридцати шагах их трудно было отличить от окружающих скал и кустарников. С артиллерийских позиций были видны три ряда окопов, соединённых между собой ходами сообщения.
Моё внимание привлекло одно странное обстоятельство: к передовым позициям беспрерывно подъезжали подводы, гружённые боеприпасами. Обратно они возвращались порожняком. Но ведь ни боёв, ни даже перестрелок не было. Белые к чему-то готовились…
В самый разгар нашей беседы с артиллеристами неожиданно подъехал на коне полковник в сопровождении двух офицеров и солдата. Увидев нас, он остановил коня.
- Где ваш офицер? - спросил он у вытянувшихся перед ним солдат.
- Поручик Никольский уехали в штаб, - ответил высокий артиллерист с двумя нашивками на погонах.
- А эти как попали сюда? - полковник хлыстом указал на нас.
- Сами пришли…
- Разумеется, сами, не с неба же свалились! - Он обратился к сопровождающему его пожилому офицеру: - Видите, капитан, что творится? В двух шагах от передовой свободно разгуливают переодетые большевистские лазутчики, а наши доблестные воины, вместо того чтобы задержать их и немедленно отправить в штаб, делятся с ними пайком… Взять немедленно!
Молодой офицер и солдат спешились, подошли к нам.
- Дяденька, вы зря на нас думаете! Мы мирные!.. Хлебушка собираем на дорогу, - захныкал Телёнок.
- Молчать! - грозно прикрикнул молодой офицер и указал на землянку: - Марш сюда!
- Обыскать и допросить, - сказал полковник по-французски.
Неужели попался? Страха я не чувствовал, - не расстреляют же нас без всяких причин. Но задержать могли, а это хуже всего.
Нас втолкнули в полутёмную, пахнувшую сыростью землянку. Солдат с карабином встал у дверей. Я шепнул Телёнку:
- Не говори, если спросят, что мы встретились недавно. Сюда пришли вместе потому, что слыхали, будто около солдат кормиться легче…
В ответ он хитровато подмигнул нечего, мол, учить, сам знаю. Вошёл офицер.
- Ну-с, господа путешественники, покажите, что у вас есть?
Телёнок молча вытащил из сумки хлеб, сухари, несколько кусков сахара, разложил всё это на столе перед офицером.
- А ещё что?
- Ничего больше нет, - ответил Телёнок.
- Обыскать!
Стоявший у дверей солдат подошёл, пошарил по нашим карманам и протянул офицеру нож Телёнка.
- Больше ничего нет, ваше благородие!
- Рассказывайте по очереди, откуда, куда держите путь, и главное, что делали здесь? Только правду. - Офицер повысил голос. - Предупреждаю, солжёте - расстреляем!
- Из Таганрога я, батька ушёл на фронт, не вернулся… Мамка померла, остался один… Мы вольные, - куда хотим, туда и идём!..
Пока говорил Телёнок, я обдумывал свой ответ.
- Родился в Ростове-на-Дону… Сирота… Знаю, что в Тифлисе живёт брат мамы… Пробираюсь туда, - сказал я, когда офицер обратился ко мне.
- Да… Хорошо выучили урок, отлично!.. А теперь не скажешь ли, почему выбрали для ваших увеселительных прогулок именно прифронтовую полосу, и в частности расположение артиллерии?
- Около солдат кормиться легче, - они добрые, хлеб дают, - сказал я.
- Опытный комиссар вас проинструктировал! Как его фамилия?
- Кого?
- Не понимаешь? Ничего, поставят вас к стенке как большевистских шпионов, тогда поймёте!
- Вы нас не пужайте, господин офицер. Мы давно напужанные. - Телёнок дерзко посмотрел на офицера.
- Молчать! - рявкнул тот и опять обратился ко мне: - Вижу, ты разумный парень. Расскажи мне всю правду. В награду получишь хорошую одежду и двести рублей денег.
- Мне бы хоть пару ботинок, ходить больно, - я показал на свои ноги.
- Дадим тебе настоящие английские ботинки, им сносу нет. Итак, рассказывай.
- О чём, господин офицер?
- Кто вас подослал, с какой целью?
- Я же говорил, мы сами по себе.
- Врёшь!
- Зачем мне врать? Нас никто не предупредил, что сюда нельзя…
- Что ж, раз вы не цените хорошего отношения, чёрт с вами! Отправим в контрразведку, там заговорите, голубчики, заставят, - офицер повернулся и вышел.
Мы с Телёнком переглянулись: первая гроза миновала. Когда совсем стемнело, к нам в землянку вошёл солдат. Он молча зажёг коптилку, поставил на стол два котелка с дымящимися щами, положил большой кусок хлеба и ложки.
- Вот это жизнь! - воскликнул Телёнок. - Как в ресторане, - шамовку доставать не нужно, сами подают! - Он потянул к себе котелок и с жадностью стал хлебать щи.
Мне есть не хотелось. В голову лезли мрачные мысли. Завтра ночью наши придут в назначенное место, будут ждать меня. Не дождавшись, вернутся обратно. Потеряв связь со своими, я надолго застряну у белых. Комиссар решит: "Подвёл нас Ваня, не сумел выполнить задание!.." Убежать? По дороге в контрразведку убегу, решил я. А там будь что будет!.. Голос Телёнка вывел меня из этих размышлений.
- Ты поешь и не бойся! Выкрутимся, вот увидишь…
Я заставил себя проглотить несколько ложек щей и лёг на земляной пол. Телёнок растянулся рядом.
- Оно конечно, хорошо жить на готовых харчах, но страсть как не люблю сидеть взаперти!.. У старухи на что лафа была, и то не выдержал, - говорил он задумчиво. - А однажды со второго этажа сиганул. Дело было в Грозном, - облавку устроили, ну и посадили нас, беспризорников, в участок. День сидим, второй сидим - тоска заела. Мы с корешом залезли на окно и со второго этажа - р-раз! И - ходу! Ногу малость повредил. Месяц целый хромал - ничего, обошлось…
Лёжа рядом, мы тихо разговаривали. Телёнок рассказывал про своё детство, как жил у самого моря, помогал отцу рыбачить. Потом отца забрали на войну…
- Мамка пошла раз со стариками сети тянуть, простудилась, слегла и через три дня померла. Взяла меня к себе тётка, мамкина сестра, злющая-презлющая, каждым куском попрекала, дармоедом называла. Рассердился я, ушёл от неё. Про папку ничего не знаю, - пропал он у нас ещё в первый год войны, не пишет. Может, в плен попал, вернётся ещё. - Телёнок вздохнул и умолк.
Незаметно заснули, прижавшись друг к другу. Утром солдат вывел нас на прогулку, дал воды умыться, принёс еду и опять оставил одних. Меня охватило уныние. Лучше бы уж повели в контрразведку, - может, по дороге удалось бы убежать…
После обеда в землянку вошёл новый офицер. Он был молод, высокого роста, в очках. По двум золотым пушкам на его погонах я догадался, что это и есть тот самый поручик Никольский, про которого спрашивал полковник.
- Здравствуйте, орлы! - весело поздоровался он с нами и сел на табуретку. - Как отдохнули?
- Ничего… - Телёнок поднялся с земли. Офицер достал из серебряного портсигара папиросу, закурил.
- Давно пожаловали в наши края?
- Вчера… На хуторе помогали кукурузу убирать, за это нас кормили. Работа кончилась - прогнали. Решили добыть на дорогу хлеба - и обратно в город, - уверенно говорил Телёнок.
- Чем же думаете в городе промышлять?
- Известное дело, чем бог пошлёт…
- Воровать, значит?
- Зачем воровать? Мы этим не занимаемся. Где дадут…
Офицер со смехом перебил Телёнка:
- Где и сами возьмём!
- Бывает… Не с голоду же подыхать…
- Всё ясно! Блохин, накормите пацанов, дайте им буханку хлеба и отпустите на все четыре стороны, - обратился поручик к солдату с нашивками.
- Приказано отправить их в штаб и сдать контрразведке, - ответил тот.
- Выполняйте мой приказ! Они и без того достаточно намытарились. Нашему полковнику везде шпионы да лазутчики мерещатся. По-моему, он не доверяет даже собственной жене. - Офицер встал. - Поешьте и поскорее убирайтесь, иначе нарвётесь на неприятности…
Я ликовал в душе - не ждал, что так легко отделаемся!
И вот мы снова шли полем. Я всё думал, как бы уйти от Телёнка, не вызывая подозрений. Он оказался догадливее, чем я предполагал.
- Когда ты попросил у офицера ботинки, я хотел дать тебе по морде, - вдруг заговорил он.
- За что?
- Думал, продажный ты, сболтнёшь лишнее…
- Что же, по-твоему, я мог сболтнуть? У меня ведь секретов никаких нет!
- Ладно, это не моё дело… Как мы решим: пойдёшь со мной или останешься?
- Не знаю…
- Хочешь, иди своей дорогой. Я братве скажу, что тебя задержали.
- Пожалуй, так будет лучше…
- Ну, будь здоров! Желаю тебе хорошей фортуны…
- Спасибо, Миша! Ты настоящий парень, мы с тобой ещё встретимся!
- Может, и встретимся. - Телёнок достал из сумки буханку, отломил большой кусок, протянул мне и, не сказав больше ни слова и не оглядываясь, зашагал к своими.
Мне стало жаль его. Парню снова предстояло скитаться по белу свету в поисках куска хлеба. Что-то ждёт его? Скажи я ему слово, и он с готовностью пошёл бы к нам, - я в этом был почти убеждён. Но в данных обстоятельствах "почти" было мало. В тот день я колебался, но потом на опыте убедился, что поступил правильно. Разведчику нельзя давать волю чувствам, иначе он погубит себя и провалит дело. Враги ведь тоже не простачки!
Долго размышлять было некогда: нужно было спрятаться и дождаться ночи. Недолго думая, забрался в стог сена, замаскировался и вскоре заснул. Проснулся от страшного зуда - блохи! Высунул голову и ахнул: на небе уже мерцали звёзды.
Вылез из своего тайника и пошёл к Верблюжьей горе. Примерно через час был на месте. Залёг между скал, затаился.
Время тянулось нестерпимо медленно, и, чтобы хоть чем-нибудь занять себя, я стал спрягать сложные французские глаголы. Вспомнил маму, наш чистенький домик, свою кровать за ширмой, этажерку с книгами. Сейчас всё это казалось далёким сном…
Небо затянуло облаками, поднялся ветер, луна скрылась. Это хорошо, - в темноте нам легче будет добраться до своих.
Наконец раздался троекратный крик совы и еле уловимый шорох. От радости у меня сильнее забилось сердце. Наши!..
- Ванюша, ты здесь? - От неожиданности я вздрогнул. Рядом со мной лежал разведчик, парень с длинным чубом.
- Здесь! Я давно вас дожидаюсь.
- Пошли!..
На этот раз их было двое.
Минут сорок, может быть час, мы ползли никем не замеченные. В ту войну не было осветительных ракет, а о мощных прожекторах и понятия не имели. Добрались до "ничейной" земли и вздохнули, - отсюда до наших окопов рукой подать, метров пятьдесят, не больше. Вдруг выглянула луна, стало светло как днём. Произошло это так неожиданно, что мы инстинктивно прижались к земле, замерли. Положение наше осложнялось ещё тем, что кругом не было ни кустов, ни ям - всё как на ладони. Наблюдатели белых, если, конечно, они не спали, легко заметили бы нас.
Ветер гнал облака на запад. Небо совсем очистилось, и луна, словно нам назло, залила ярким безжизненным светом всю долину. Время шло. Оставаться дольше на этой ничем не прикрытой местности становилось опасным.
Старший подал сигнал двигаться. Но не успели мы проползти и десяти метров, как застрекотали пулемёты. Пули со свистом ложились совсем близко. Мы снова замерли.
Заговорили и наши пулемёты. Завязалась перестрелка.
- Попробуем короткими перебежками, - громко сказал старший. - Федя, пошли!
Разведчик, лежавший метрах в пяти от меня, не отозвался. Старший подполз ко мне.
- В чём дело, почему не побежали? Я показал на Фёдора.
- Федя, а Федя?
Никакого ответа. Старший сказал:
- Придётся тебе одному… Я Фёдора подберу, - видать, ранило его. Как смолкнет пулемёт, пробеги метров пять и ложись. Смотри во время стрельбы не двигайся!..
Как я перебежал это короткое расстояние, показавшееся мне бесконечным, не знаю. Помню только, что, свалившись в первый попавшийся окоп, долго не мог выговорить ни слова. Через несколько минут спрыгнул в окоп и старшина. Лицо и руки его были в крови. Он нёс на себе Фёдора.
- Что, Вася, зацепило? - спросил пожилой боец, и я наконец узнал, как зовут моего чубатого спутника.
- Нет, ничего. Фёдора, кажись, убило!..
Пожилой боец расстегнул Фёдору гимнастёрку, послушал сердце и сказал:
- Готов…
Присутствующие красноармейцы обнажили головы. Вася сидел на дне окопа, жадно затягивался табачным дымом. Потом, как бы отвечая на свои мысли, вслух произнёс:
- Ничего, гады! Вы у меня за Федю ещё получите. - Он поднялся. - Пошли в штаб.
В штабе нас ждали. Комиссар вышел навстречу. Выслушав доклад разведчика, он поблагодарил его за успешное выполнение задания, сказал, что похоронят Фёдора завтра с воинскими почестями, и, отпустив Васю, повёл меня в комнату. Там сидели командир полка и Овсянников.
- Рассказывай о своих приключениях! - Овсянников хлопнул меня по плечу.
Я передал все подробности встречи с беспризорниками, рассказал, как мы были задержаны с Мишей Телёнком.
Потом попросил лист бумаги, карандаш, сел за стол и сперва нарисовал "ничью" землю, отделяющую наши позиции от белых, начертил три ряда окопов, соединённых между собой ходами сообщений, кружками обвёл места примерной стоянки кавалерийских частей, нарисовал склад и позиции артиллеристов, рассказал, как они замаскированы, и под конец добавил, что под скалой стоят три броневика.
- Какие ещё броневики? - командир полка так заинтересовался моим сообщением, что даже привстал и нагнулся над моим рисунком.
Я объяснил и сказал:
- По-моему, белые к чему-то готовятся. Они всё время подвозят к передовым боеприпасы. Подводы возвращаются оттуда порожняком.
Мои собеседники переглянулись, но промолчали.
Мне задавали бесчисленные вопросы, даже о внешности задержавшего нас полковника спросили. Я отвечал как мог. По оживлённым, улыбающимся лицам комиссара, командира и Овсянникова я понял, что они остались довольны.
- Молодец, Иван! Ты сообразительный парень. Запомни мои слова - быть тебе разведчиком, - сказал Овсянников.
А комиссар расстегнул ремень и протянул мне наган с кобурой.
- Спасибо, ты хорошо выполнил задание! Дарю тебе револьвер. Носи его с честью! - Комиссар нагнулся и неожиданно поцеловал меня. - Иди переоденься и хорошенько отдохни. Скажешь политруку, что я даю тебе отпуск на три дня.
Я был так рад подарку, что забыл поблагодарить комиссара. Схватив наган, побежал в соседний дом, где оставил своё обмундирование, переоделся и пошёл к себе в часть.