Содержание:
"ШПИТОМЦЫ" 1
РОДНОЙ ДЯДЯ 3
МАЛАЯ ГРИВА 4
ЧУЖОЕ СЕНО 5
ВСТРЕЧА 6
НОВЕНЬКАЯ 8
ПРИМУСНЫЕ ИГОЛКИ 9
ПЕРВЫЕ ШАГИ 10
ОТСТРАНИЛИ 10
В ЛЕЧЕБНИЦЕ 11
РАСПРОДАЖА 12
ПОДСЛУШАННЫЙ РАЗГОВОР 13
ПОДАРКИ 14
ПУСТОЙ ЗАКУТОК 14
ПОКВИТАЛИСЬ 15
ДРУЗЬЯ-ПРИЯТЕЛИ 16
"БОЕВОЙ РЕЙД" 17
"ВЕРИМ ВАМ..." 18
БРЕВНА НА РЕКЕ 19
ТВЕРДОЕ СЛОВО 20
У РОДНИКА 21
"КОМАНДА РЕТИВЫХ" 23
ВЕЛИКОЕ ПЕРЕСЕЛЕНИЕ 23
НА ОСТРОВЕ 25
ПРОКАТИЛИСЬ С ВЕТЕРКОМ 26
ТОРГАШИ ПОНЕВОЛЕ 27
ОТЕЦ 28
МИТЬКИНА ДОЛЯ 29
ПОТЕРЯННАЯ ЗЕМЛЯ 30
СЕНОКОС 31
ПРОПАЖА 32
ОВСЯНАЯ КАША 33
СПЕКТАКЛЬ НЕ УДАЛСЯ 33
В НОВОМ ЗВАНИИ 35
НОЧНАЯ ГРОЗА 35
ДИКАЯ "ОРДА" 36
ПОИСКИ 37
ЗА РУЛЕМ 38
МАЯК НАД ЛАГЕРЕМ 39
О ТВОРЧЕСТВЕ А. И. МУСАТОВА 40
Зеленый шум
P2
M 91
Рисунки И. Година
Оформление Н. Мунц
"ШПИТОМЦЫ"
Метель бушевала целую неделю.
Колючая снежная карусель без передышки крутилась над крышами изб, над полями, над всем белым светом.
Снег замел все дороги и тропы, насыпал у плетней и заборов высокие острогранные сугробы, вплотную подступил к окнам изб и так завалил ворота у ферм и сараев, словно запер их на тяжелые замки.
Метель выла, посвистывала, пела на десятки голосов, белесая снежная мгла застилала горизонт, и Гошке Шарапову казалось, что теперь их Клинцы занесет снегом до самых коньков изб.
Ребятишки в эти дни в школу не ходили - кто знает, куда приведут ноги в такую непогоду. Взрослые тоже старались пореже показываться на улице. И только на колхозные фермы, где зимовали коровы, овцы и поросята, шли люди.
Чуть свет выходили на свиноферму и Гошкина мать, Александра Шарапова, и ее напарница Ульяна Краюхина.
Не отставали от матерей и их сыновья - Гошка с Никиткой.
Свинарки отгребали снег от ворот, расчищали дорожку, таскали воду, сено, силос: метель метелью, а поросят и свиней надо поить и кормить. К тому же вот-вот начнутся опоро́сы, и свинаркам надо быть начеку.
В один из таких дней, когда метель бушевала над Клинцами, Гошка Шарапов надумал соорудить на крыше свинарника маяк.
- Какой маяк? Зачем? - удивился его дружок Никитка.
Малорослый, большеголовый, медлительный, он не всегда сразу понимал быстрого на выдумку и спорого в деле приятеля.
- А чтоб светило всегда, - объяснил Гошка. - Чтоб огонек все видели и шли на него, кого метель в поле застанет. Вчера вон какой-то человек с дороги сбился. Плутал, плутал, чуть не замерз...
Никитка только пожал плечами, но спорить не стал. У Гошки всегда так: придумает что-нибудь неожиданное, загорится, и его не остановит никакая сила.
- Давай сделаем, - согласился Никитка. - А только из чего вот...
- Это мы сообразим.
Мальчишки разыскали в чулане у Краюхиных старый четырехгранный фонарь, промыли стекла, покрасили их красной краской и укрепили фонарь, как скворечник, на крыше свинарника.
Потом Гошка попросил в колхозной мастерской несколько метров провода, достал патрон, стосвечовую лампочку и, сделав нехитрую проводку, поместил лампочку в застекленном фонаре.
Два вечера работы, и самодельный маяк загорелся на крыше фермы. Ветер бил в флюгер, поворачивал фонарь из стороны в сторону, и стекла далеко отбрасывали красный свет.
Маяк на крыше заметила Гошкина мать.
- Да вы знаете, зачем красный свет зажигают? - растерявшись, спросила она. - Ну, там на стройке или на шахте. Это когда люди работают отменно, когда дело всех радует. А разве у нас так?
- Мы для людей сделали... Чтоб не заблудились, на свет шли, - принялся объяснять Гошка.
- А что люди у нас на ферме путного увидят? Одни непорядки. Нет-нет, и не конфузьте нас с Ульяной, погасите скорее...
Но маяк погас сам: ночью порыв ветра оборвал провод и опрокинул фонарь. На другой день Гошка с Никиткой принялись было чинить маяк, но проломили дряхлую крышу и свалились внутрь свинарника, насмерть перепугав супоросую матку.
Узнав об этом, завфермой Ефим Кузяев рассердился, накричал на ребят, что они занимаются баловством, игрушками, мешают взрослым, и запретил им показываться на ферме.
Но Гошка только хмыкнул. Чего-чего, а кричать дядя Ефим умеет! И на ребят, и на взрослых. Заявится небритый, невыспавшийся с похмелья, с мутными глазами, разнесет всех в пух и прах, отдаст десятки распоряжений и вновь исчезнет на целую неделю.
Матерям Гошки и Никитки на ферме помогали молодая свинарка Стеша Можаева и ночной сторож дед Афанасий Гвоздев.
Работы было по горло - поросят и свиней насчитывалось больше двухсот. Александра с Ульяной как уйдут из дому чуть свет, так и крутятся с ними до позднего вечера.
Как же тут не помочь мамкам! И Гошка с Никиткой после школы почти бессменно дежурили в свинарнике. Помогали подвозить корма, раскладывать их по кормушкам, выгонять поросят на прогулку, вычищать навоз из станков.
А еще они вели дневник наблюдений. В заветную тетрадочку, которую Гошка носил в своем портфеле вместе с учебниками, ребята записывали все, что видели на свиноферме: чем кормят поросят, как им готовят еду, как они прибавляют в весе.
В пионерском отряде пятого класса Гошку с Никиткой считали первыми шефами над поросятами и больше не загружали никакими поручениями.
Правда, вожатый звена Борька Покатилов был не очень доволен "поросятниками" и частенько упрекал их за то, что они не ведут со свинарками никакой культурной работы - не читают им газет, не приглашают их на школьные вечера и спектакли.
А какая ж тут культработа, если у мамок не находилось ни минуты свободного времени? Зато забот и тревог было полным-полно: то на ферму не завезли вовремя дров, чтобы согреть воду и приготовить болтушку для поросят, то на складе не хватило кормов, то заболела супоросая свинья и ее пришлось прирезать.
- Эх вы, Кузяевы, до чего ферму-то довели! - выговаривала Александре Ульяна Краюхина.
- Да нет, не Кузяева я, - возражала Гошкина мать. - Я - Шарапова...
- Все равно, не чужой он тебе, Ефим-то... братец единоутробный как-никак. Вот и скажи ему, ткни в нос - с такими порядками мы же в трубу вылетим...
- Да разве ж я не говорила, - с досадой поясняла Александра. - А он и в ус не дует.
- Где уж ему, - насмешливо говорила Ульяна. - У него, поди, головка болит, у твоего братца ненаглядного. Сидит, наверное, сейчас где-нибудь с приятелями, опохмеляется да яичницей с молодой свининкой закусывает. Не жизнь, а масленица...
- Это так... загуливать стал Ефим, - со вздохом соглашалась Александра и невольно задумывалась.
И почему так происходит? Работают они, свинарки, на совесть, стараются, не жалеют ни сил, ни времени и свиней на ферме вырастили не мало, а все вроде без толку: работу их никто не замечает, не ценит, колхоз по-прежнему считается отстающим и убыточным.
- А коли так, тогда и с нас взятки гладки, - решила Ульяна и стала работать на ферме спустя рукава.
Она частенько опаздывала на дежурство, раздражалась по каждому пустяку, чертыхалась на свиней, замахивалась на них вилами.
- И что ты лютуешь, Ульяна? - останавливала ее Александра. - Зачем же на свиньях злость срывать?.. Они-то в чем виноваты?
- А я по ним сохнуть да убиваться не собираюсь. Ни отрады от них, ни прибытка. Если угодно - могу и уйти с фермы. Мы с Василием теперь не пропадем, за артель цепляться не будем, - возьму и уеду к нему, - говорила Ульяна.
Ее муж вот уже с год как ушел из колхоза и работал в городе.
Не по душе пришлось Ульяне и Никиткино шефство над поросятами. Хватит и того, что она целыми днями крутится в свинарнике. А сыну здесь делать нечего, найдется ему работа и в своем хозяйстве.
Только Александра Шарапова безотказно работала на ферме. Но делала все как заведенная, ходила сутулясь, была молчалива, редко улыбалась, и Гошка с тревогой смотрел на мать.
Отгуляли метели, отыграли трескучие морозы, и зима повернула на весну. Дни стали длиннее, на солнцепеке вытаивали черные завалинки, с крыш зазвенела частая капель, а к вечеру под застрехами намерзали метровые сосульки, похожие на алмазные мечи и клинки.
На ферме начались опоросы свиней. В станках около розовых гороподобных маток захрюкали десятки сосунков-поросят.
- Ну, сынок, быть нашей ферме с богатым приплодом, - радовалась Александра и каждый день сообщала ему о новорожденных.
Гошке даже показалось, что мать в эти дни тоже оттаяла: стала оживленнее, разговорчивее, не давала покоя ни Ульяне, ни Стеше, то и дело посылала их разыскивать по колхозу Кузяева.
- Слушай, братец! Ты кто на ферме? Хозяин или так... сбоку припека? - в сердцах выговаривала она ему, когда Ефим появлялся на ферме. - Смотри, сколько живности прибавилось! Теперь только бы сберечь да вырастить...
Не было покоя в эти дни и Гошке с Никиткой. Они навещали ферму каждый день и записывали в дневник, сколько какая матка принесла детенышей.
Однажды, заглянув в свинарник, мальчишки застали своих матерей около клетки породистой свиньи Булки. Присев на корточки, Александра с Ульяной и Стешей что-то внимательно рассматривали.
Ребята подошли ближе, заглянули через плечи матерей и увидели на рогожной подстилке трех поросят. Они были синие, сморщенные, жалкие и почти не шевелились.
- Что это, мам? - спросил Гошка.
- Только что Булка опоросилась, - объяснила мать. - Пятнадцать штук принесла. А эти трое - последненькие. Не принимает их матка... покусала даже...
Гошка с Никиткой склонились над новорожденными.
- Ну чего вы глазеете? Чего? Не вашего ума здесь дело! - прикрикнула на них Ульяна. - Шли бы по домам...
Подошел Ефим Кузяев, густоусый, плотный мужчина, в брезентовом плаще поверх полушубка, в шапке-ушанке. Носком сапога небрежно пошевелил поросят:
- Дохляки... Не жильцы на белом свете... Этих можно выбраковывать. Да небось еще будут.
- А если обогреть да с соски попоить? - заметила Александра. - Вдруг и отойдут.
- Куда там!.. Одна морока с этими лядащими. Вы тут со здоровым-то приплодом еле управляетесь. Спишем по акту - и вся недолга.
- И что ты, Ефим, делаешь? - не выдержала Александра. - Зачем же добро губить?
Кузяев нахмурился и, покосившись на мальчишек, отвел Александру в сторону.
- Ты, сестрица, не ерунди, - вполголоса обратился он к Александре. - Кормов на весь приплод нам все равно не хватит. Уж лучше слабосильных да хилых сейчас списать, чтобы потом перед районом за каждого поросенка в ответе не быть. Подохли, мол, при рождении - и никто нас ни в чем обвинить не посмеет. Так председатель колхоза распорядился, Калугин...
Пораженная, Александра отступила назад:
- Быть этого не может!
- Неправильно!.. Нельзя так делать! - вспыхнув, подхватила Стеша Можаева, смуглая девушка в кирзовых сапогах и ватнике.
- Начальству, ему виднее, что делать, - вздохнув, сказал Кузяев. - А мы люди маленькие: приказано - исполняй. И ты, сестрица, особенно-то не усердствуй. Дохляков спишут, вам же, свинаркам, легче будет.
- Ни совести у нашего начальства, ни радения. - Александра горестно всплеснула руками. - И куда ж это несет нас?.. Люди обычно урожаям радуются, приплодам, а мы ж себя под корень рубим.
- Ты же знаешь нашего председателя: сказал - и баста! - оправдывался Кузяев.
- Да Калугин хоть бы нас спросил, что с приплодом-то делать! - не могла успокоиться Александра. - Ведь мы же свинарки все-таки... А то бац - и распоряжение!
- Тетя Шура, а вот пойдемте к Калугину... поговорим с ним, - предложила Стеша.
- И впрямь - сходим! - кивнула Александра и, подойдя к бочке с водой, принялась мыть руки.
- Вы что же - мне не доверяете? - настороженно спросил Кузяев.
- И верить не желаю, - отмахнулась Александра. - Нет, я себе не лиходейка, чтобы живых поросят хоронить... И как у Калугина язык повернулся, чтобы такое сказать... - Она вытерла руки и вместе со Стешей пошла к председателю.
- Распустились! Начальства не слушают... Черт те что! - выругался Кузяев и подозвал к себе Гошку с Никиткой.
- Ну вы, народец, на все руки от скуки. Опять вы здесь? Тащите тогда дохляков в овраг и закапывайте...
Мальчишки взглянули на Ульяну. Та еще раз осмотрела поросят, прикрыла их рогожкой и хмуро кивнула ребятам.
- Зря Александра расшумелась... не жильцы они на белом свете. Несите, коли так...
- Не понесу я... - буркнул Гошка, - пока мамка со Стешей из правления не придут...
- И ты самовольничаешь! - озлился Кузяев. - Тогда убирайся с фермы... и чтоб ноги твоей здесь не было.
- Ладно, Степаныч, не расстраивайся. Мой отнесет, - сказала Ульяна и, завернув поросят в рогожку, сунула их в руки Никитке. Потом еще вручила ему заступ.
Сжавшись и стараясь не глядеть на приятеля, Никитка поплелся к оврагу, хотя до смерти боялся дохлых мышей, кошек и птиц.
Но не прошло и минуты, как его догнал Гошка и отобрал у него рогожку с поросятами.
- Сам закопаешь? Да? - обрадовался Ники Гошка молчал.
Он шел и злился. И почему это Кузяев всегда зовет их "народец", помыкает ими и командует, словно они в долгу перед ним? Небось своего Митьку не пошлет закапывать дохлых поросят. Да если бы не мамки, может, они и на ферму никогда бы не заходили.
Дорога начала спускаться в овраг.
Поросята в рогожке еле слышно попискивали. Гошка сунул под рогожку руку и осторожно потрогал поросят. Они были еще тепленькие. Вот один из поросят слабо ухватил Гошкин палец и принялся сосать его.
"А мамка правильно шумела: нельзя их хоронить", - подумал Гошка и остановился.
- Слышь, - позвал он Никитку. - А они еще живые... палец сосут. Попробуй вот...
Никитка не без робости сунул руку под рогожку, и вскоре лицо его расплылось в улыбке.
- И впрямь живые... Наверное, есть хотят. Им бы сейчас молока теплого... Из соски. Помнишь, как мы кроликов отпаивали?
Мальчишки, словно по сговору, посмотрели на овраг, потом на заступ.
- Молоко-то у нас найдется, - задумчиво заметил Гошка. - А вот где соску взять?..
- Поискать надо, - сказал Никитка. - У нас где-то валялась.
- Тогда пошли к нам, - распорядился Гошка.
...Калугина в правлении колхоза Александра и Стеша не нашли. Бухгалтер сказал, что председатель еще позавчера уехал в город и до сих пор не вернулся.
- А что у вас за дело к нему?
- Самое неотложное. - Стеша подошла к столу бухгалтера и спросила, правда ли, что Калугин отдал приказ выбраковывать и списывать со свинофермы всех слабых поросят.
- Приказ не приказ, а разговор у него с Кузяевым был, - объяснил бухгалтер. - Со слабаками лучше не возжаться. Канительное дело. Хватит нам и здоровых поросят.
Словом, он сказал почти то же самое, что и Кузяев. Подавленные Александра и Стеша вышли из правления.
"Значит, Кузяев не с похмелья все это набрехал", - подумала Александра.
- Что ж делать-то будем? - с тревогой обратилась она к Стеше. - Теперь стыда не оберешься. По всей округе разговор пойдет: клинцовские свинарки живых поросят хоронят... - Она зябко поежилась и туже затянула под горлом платок. - Уйду я с этой фермы - и делу конец.
- Что вы, тетя Шура? - испугалась Стеша. - Как можно? Вы же лучшая свинарка у нас...
- "Лучшая, лучшая", а вся работа впустую идет... Словно воду решетом черпаем.
- А драться давайте... воевать! - блестя глазами, сказала Стеша. - Вот возьмем да и напишем письмо. В райком партии пошлем, в газету. Так, мол, и так, Калугин поросят губить заставляет. И все свинарки под письмом подпишутся.
- Наших начальников, похоже, ничем не проймешь, - вздохнула Александра. - Закусили удила и мчат нас под гору...
- Проймем, тетя Шура. Вот увидите, - решительно заявила Стеша. - Мы уже одно письмо в райком отправили. Большое письмо. О всех безобразиях Калугина и его прихлебателей написали... А вот сейчас насчет поросят сообщим...
- Кто это "мы"? - переспросила Александра.
- Колхозники... все, кто работает честно, за колхоз болеет. Вы, тетя Шура, после смерти дяди Григория не показываетесь нигде, кроме фермы, отошли от всего, а люди знаете как против Калугина накалились... - И Стеша принялась уговаривать Александру написать письмо о поросятах. Она разгорячилась, платок сполз с головы.
- Какая я писака, - махнула рукой Александра.
- Письмо-то почти уже готово, - настаивала Стеша. - Вспомните, что вы только что Кузяеву наговорили. Вот и надо записать все это на бумагу да подпись поставить...
Но Александра, подумав, сказала, что письмо письмом, а время не терпит, и приплод на ферме надо спасать немедля. И было бы совсем неплохо, если бы свинарки взяли домой по нескольку списанных поросят и вырастили бы их для колхоза. Сама она завтра же возьмет двух-трех поросят.
Стеша посмотрела на Александру. Вот она какая, тетя Александра! Трудно ей, но она не отступится, не шарахнется в сторону, не будет хныкать и жаловаться. Значит, не зря, она, Стеша, после школы пошла работать к ней на ферму, учиться у нее мастерству и даже назвала ее своей "крестной".
- И я трех возьму, - решила девушка. - А насчет письма, тетя Шура, все же подумайте...
- Да ты застегнись. - Александра показала на распахнутый ватник. - Горяча больно... А на улице еще не весна красна.