И КАЗАЧЬИХ ДЕПУТАТОВ
На лестницах и в залах народу - руки не пробьешь. Черноморские молдаване хлопотали о прирезке земельных наделов; немцы-колонисты искали управы на самовольство казаков; фронтовики, матросы и рабочие шныряли по своим делам, и тут же неизвестный солдат продавал серебряные ложки.
Толкнулся Максим в одну комнату - заседанье, не продохнешь; толкнулся в другую - совещание с рукопашным боем; в третьей комнатушке местный комиссар финансов, на глазах у обступивших его восхищенных зрителей, из простой белой бумаги делал деньги.
Встал Максим в дверях и давай самых главных за руки хватать:
- Оружие…
Иному некогда, иному недосуг, все кричат и мимо бегут, и никто с делегатом говорить не желает. "Что тут делать? - думает Максим. - Хоть садись и плачь или обратно в станицу с таком поезжай…" С горя пронял его аппетит, пристроился на подоконнике, хлеба отломил и только было взялся за сало - глядь, Васька Галаган.
- Здорово, голубок.
- Да неужто ж ты, дорогой товарищ, живой остался?
- Э-э, меня не берет ни дробь, ни пуля…
- Ах, друг ситный, рад я ужасно!
Подманил Васька товарищей и ну рассказывать, как они на автомобиле мимо дороги пороли, как у попа гостевали, как он, Васька, в трубе ночевал… Ржали матросы - штукатурка с потолка сыпалась, советские обои вяли, стружкой по стенам завивались.
- Зачем, годок, в город притопал? Максим показал мандат.
- Оружия тебе, солдат, не достать, - смеется Галаган. - В совет здешний всякая сволота понабилась: и большевики, и меньшевики, и кадеты, и эстервы.
- Какой такой совет, коли силы-державы не имеет?.. А ежели экстренное нападение контры, они и усом не поведут?
- Не по назначению попал.
Уцепил Максим дружка за рукав бушлата и давай молить-просить:
- Васек, товарищ подсердечный, не могу я без оружия в станицу и глаз показать… За что мы скомлели, терзались на фронтах?.. И зачем нам допускать в советы кислу меньшевицкую власть?.. Долой золотую шкурку… В контрах вся Кубань, тридцать тысяч казаков.
- Успокой свое сердце, оружия тебе добудем.
- Верно?
- Слово - олово.
- А совет?
- Совет - чхи, будь здоров, погремушка с горохом… Вся власть в наших руках: хоромы, дворцы и так далее.
От радости Максим стал сам не свой. Сала кусок и хлеба горбушку на подоконнике забыл.
Матросы, подцепив друг друга под руки и, распевая песни, шли во всю ширину дороги.
Максим с мешком на горбу следовал за ними.
Миновали улицу, другую и всей ватагой ввалились в гостиницу "Россия". Барахла кругом понавалено горы. Сюда повернешься - чемодан, туда - узел, двоим не поднять. Картины, диваны и занавески - чистый шелк. На полу валялись пустые бутылки, на столах ковриги ржаного хлеба, целые кишки колбас, вазы были наполнены фруктами, а раззолоченные блюда - солеными огурцами и кислой капустой.
Проголодавшийся Максим набросился на жратву. Васька расстегнул бутылку шампанского. Вспомнили, как на автомобиле мимо дороги чесали, выпили; про трубу вспомнили, еще выпили; за поповский сапог наново выпили. Вывел моряк гостя через стеклянную дверь на балкон и показывает:
- Вон немцы в Крыму… Вон Украина, страна хлебородная, всю ее покорили гады, а флот наш сюда отсунули.
- Немцы?
- Немцы, хлесть их… Шлём-блём, даешь флот по брест-литовскому договору… Шалишь… Распустили мы дымок, сюда уплыли. Выпьем вино до последнего ведра, дальше двинемся, разгромим все берега и с честью умрем, но не поддадимся.
- Вася, зачем умирать?
- Я?.. Мы?.. Никогда сроду… Будем жить бессчетно лет… Все прошли с боем, с огнем… Полный оборот саботажа, весь путь под саботажем… Зато и задали же мы им дёрку… Гайдамаков били, раду били, под Белградом Корнила шарахнули, на Дону с Калединым цапались, в Крыму с татарами дрались, на севастопольском рейде офицеров топили в пучине морской: камень на шею и амба, вспомнили мы им, драконам, "Потемкина" и "Очаков".
- С корню долой!
- Справедливо, дядя… Раз офицер - фактически контрик… Бей с тычка, бей с навесу, бей наотмашь, хрули гадов, не давай лярвам пощады ни на рыбий волос… Про Мокроусовский отряд слыхал? Наш отряд, Черный флот… Офицеров своих аля-аля - пополам да надвое, теперь сами себе хозяевы… В судовых комитетах поголовно наша бражка, ни одного в очках нет. Дни и ночи у нас собрания и митинги, митинги и собрания… На дню выталкиваем по тыще резолюций: клянемся, клянемся и клянемся - бей контру, баста!..
Кованое море было полно ленивой, играющей силы.
На рейде, выстроенные в кильватерную колонну, разукрашенные праздничными флагами, дымили корабли. По утрам с дредноута "Воля" по всей эскадре малым током передавалось радио: политические новости, приказы, поздравления или извещения вроде следующего:
В
сем
всемв
семсего
днявечеро
мвгорсадуот
крытаясценана
вольномвоздухек
онцертмитингшампа
нскоебалдоутравходс
вободныйвоенморыпригл
ашаютсябезисключениядаз
дравствуетдаздравствуетдол
ойдолойдолойдаздравствуетсво
бодныйЧерноморскийфлотТройка
Максим в бинокль разглядывал могучие туши кораблей, грозные башни, прикрытые чехлами орудия и дивился:
- Силушка…
- Весь Черноморский флот, - приосанясь, сказал Васька, - а команды на берегу… Двенадцать тысяч моряков на берегу, подумай, сколько это шуму?.. Хоромы, дворцы трещат, гостиницы и дома буржуйские от моряков ломятся… О совете здешнем лучше не говорить и слов не тратить. "Качай шампанского", - и кислый совет из подвалов Абрау-Дюрсо перекачивает на корабли шампанское. В неделю по два ведра на рыло. И цена подходящая, твердая цена. Ночью загоняем всех рысаков, перетопим лихачей в вине и керенках, до смерти захочется на автомобилях покататься, а автомобилей в городе нет. Ватагой подступим к совету и давай его штурмовать. "Гони авто! Тыл, штатска провинция, душу вынем! Го-го-го, отдай, а то потеряешь!". Высунется в окошечко дежурный член, в шинель одетый, а у самого золотые зубы от страха стучат: "Товарищи…" - "Долой…" - "Товарищи, я сам три года кровь проливал, но автомобилей в совете нет. Вы, как сознательные, должны…" - "Ботай! Куда подевали? Пропили? Немцам бережете?.. Душу выдерем и рукавичек нашьем…" - "Товарищи, - плачет член, - не терзайте меня, у меня мать старуха…" А мы авралим, а мы для забавы кверху стреляем… Член думает, что в него промахиваемся, то за стенку спрячется, то опять в окошко выглянет и крутится, вредный, и вертится, как змей в огне: "Я, кричит, не против, я, кричит, сам фронтовик… Вместо машины в награду за вашу храбрость совет выставит шампанского по бутылке на брата…" - "Мало. Тоже фронтовик, нажевал рыло-то…" Рядимся-рядимся, получим по две бутылки на брата да по две на свата и с честью отступим.
Моряк без умолку рассказывал о порядках в городе, о фронте, вспоминал чудачества и геройские подвиги друзей.
Внизу по улице с лютым воплем, гармонью и бубенцами промчался свадебный поезд…
Васька перевесился через перила балкона, облизнул потрескавшиеся красные губы и заговорил еще с большим азартом:
- Девочки-мармулёночки все до одной за нами… Свадьбы вихрем, сплошная гульба… Свадьбы каждый час, каждую минуту… Невесты - за пучок пятачок… Шафера, подруженьки, все честь честью. И колец хватает, колец мы нарубили с пальцами у корниловских офицеров… Во всех церквах круглые сутки венчанье, лохмачи осипли, музыка крышу рвет… Власти много и денег много, все пляшут, все поют, пыль в небо… Пьянка, гулянка, дым, ураган, - ну, жизня на полный ход!..
- Вася, - прервал его Максим, подвертывая бинокль, - никак не разберу, что такое болтается?
- Где?.. - Матрос припал к биноклю и расхохотался. - Так это ж лапоть…
- Чего?
- Покарай меня бог, лапоть… Он доказывает наш свободный дух… Расступись, ботиночки, сапожки, лапоть топает…
Откинувшись на спинку плетеного кресла и устало прикрыв воспаленные глаза, Васька умолк. Он проспал несколько минут, потом встряхнулся, вытащил из кармана лакированную коробочку с кокаином, крупной понюшкой зарядил раздувающиеся ноздри, закрутил от удовольствия головой и, шлепнув Максима по костлявому заду, досказал:
- На кораблях согласно приказа подняты красные флаги, но нашим чудакам этого мало… Каждый хочет свою моду давить… Украинцы рядом с красным вывешивают желто-голубой, молдаване свой национальный флаг выставляют, а мы, русские, али хуже других?.. Красный у нас есть, еще старое андреевское знамя поднять будто неловко… Вот мы на страх врагам и вздернули над кораблем наш расейский лапоть - пускай вся Европа ужасается…
Максим, веря во всемогущество друга, не терял надежды добыть оружие. Он не отставал от моряков ни на шаг. Васька ни о чем и слушать не хотел, так как в тот самый день женился.
…Васька с Маргариточкой за свадебным столом сидят и друг дружке улыбаются. На нем вся матросская справа и оружие всевозможное понавешено. На ней новая форменка - женихов подарок… Куражится Васька, уцепил невесту за хребеток, в губки целует, вино пьет, стаканы бьет, похваляется:
- … в натуральном виде, с подливкой. Ржет братва, на слово не верит.
……………………………………………………………………………………………………
- Го-го!
- Го-го-го!
Васька сердится.
- Что я вам, - говорит, - чувырло какое?
Из двух кольтов попадает Васька - на спор - в пустые бутылки, понаставленные на рояль.
Бабы визжат, братва потешается…
- Отчаянный вы народ, флотские, - кричит Максим через стол, - а я, а меня, оружие… Ждут станишники.
- Какое тебе оружие, ежели я женюсь? Отгуляем, отпляшем и…
Чечетку, ползунка, лягушечку как тряхнет-тряхнет Васька, локти на отлет:
- Рви ночки, равняй деньки!
Отяжелевшая голова Максима падала на стол, но взрывы веселья заставляли его таращить глаза…
В углу моряки играли в карты. На кону - золото, часы, кольца; керенки не считали, а отмеривали на глаз.
Тесть с картонной грудью и в измятом, сдвинутом на затылок котелке плясал камаринского на демократических началах. Гости над ним потешались, покрикивали:
- Уморушка, Татьянушка.
- Тряхни брылами, повесели морячков…
- Нет, спой-ка ты нам "Яблочко"…
- Сыпь, буржуй, на весь двугривенный.
Теща дышала над молодыми:
- Девушка она у меня чуткая, деликатная и умница-разумница… Гимназию с золотой медалью окончила… Вы, Василий Петрович, уж, ради бога, будьте с ней понежней… Она совсем, совсем ребенок…
Ваську от умиления слеза прошибает. Васька перед тещей пылью стелется:
- Мамаша, да разве ж мы не понимаем?.. Мамаша, да я в лепешку расшибусь!
Маргариточка за роялем трень-брень… Ее восковой голосок тонет в мутном, утробном реве…
Я на бочке сижу,
Ножки свесила,
Моряк в гости придет,
Будет весело…
На улице под окном песню подхватили с присвистом, брызнуло стекло, и - в раме - рожа дико веселая.
- Э-э, да тут гулянка?
Под окнами летучий митинг:
- Свадьба…
- Фарт.
- Залетим на часок?
- Вались, лево на борт…
Жених высунулся из окна и, смутно различая белевшие в темноте рубахи моряков, зазывал:
- Заходи, ребятишки, места хватит, вина хватит, заходи…
Э-э, яблочко
На тарелочке,
Надоела жена,
Пойду к девочке…
Дом гудел и стонал…
Выпили все шампанское, весь спирт и всю самогонку… Под утро тесть привез корзинку прокисшего виноградного вина - не разбирая, и его выпили… Спали вповалку на битой посуде, на растоптанных объедках. Похмелялись огуречным рассолом.
Кто-то хватился Васьки.
Васьки не было…
- Ах, ах, где молодой?
- Нету молодого, пропал молодой!
Теща плачет, в батистовый платочек сморкается… Маргариточка белугой ревет, охорашивает ягодки помятые… Шафера выжимают из бутылок похмельку, к подругам Маргариточкиным присватываются…
Кинулся Максим Ваську искать, нету Васьки.
Оказывается, на фронт махнул, а, может быть, и не на фронт. Вечером будто видали Ваську - в городском театре зеркала бил… А потом слух прошел, будто влюбилась в Ваську артистка французская… Зафаловал Васька артистку - раз-раз, по рукам и в баню… Лафа морячку, куражится, подлец: "Артистка, прынцеса, баба, свыше всяких прав". Пришли товарищи поздравлять дружка и видят: артистка не артистка, а самая заправская - страшнее божьего наказанья - чеканка Клавка Бантик… Кто ж не знает Клавки Бантик?.. Перва б… на всей планете. Васька, на что доброго сердца человек, и то взревел:
- Ах ты, кудлячка…
Плеснул ей леща-другого, и в расчете - бесхитростный Васька человек.
Стонут, качаются дома пляшут улицы…
Прислонился к забору китаец - плачет, разливается:
- Вольгуля, мольгуля…
Выкатились из гостиницы моряки и навалились:
- Что означают твои слезы?
- Вольгуля, мольгуля… Моя лаботала-лаботала, все деньги плолаботала, папилоса нету, халепа нету! - Слезы эти из него так и прут. - С каким палахода?
- Хо, хо, бедолага, сковырни слезы, едем с нами…
- Моя лаботала…
- Аяй, шибко куеза, кругом свобода, а ты плачешь?.. Эх, развезло, размазало, стой, не падай!..
Могучие руки втолкнули пьяного Максима в реквизированную архиерейскую карету с проломленным боком… Ввалились в карету Васька Галаган, шкипер Суворов, еще кто-то… Сорвалась и понесла тройка, разукрашенная пестрыми лентами - и у лошадей праздник, и лошадям было весело…
С-в-и-ст!!!
- Пошел на полный!
- Качай-валяй, знай покачивай, кача-а-ай!..
- Рви малину, руби самородину!
Помнил Максим и станицу и фронт, на сердце кошки скребли, а слова его расползались, ровно раки пьяные:
- Вася, родной… Господи, братишка, в контрах вся Кубань, сорок тысяч казаков…
- Погоди, и до казаков твоих доберемся, и их на луну шпилить будем…
- За что мы страдали, Вася?.. Оружие…
- Не расстраивай, солдат, своих нервов… Всех беломордых перебьем, и баста… Останутся на земле одни пролетарии, а паразитов загоним в землю, чтоб и духу ихнего не было… Оружия достанем, дай погулять, дай сердцу натешиться вволю - первый праздник в жизни!
Городской театр трещал под напором плеч. На стульях сидели по двое, людями были забиты проходы, коридоры. Сидели на барьере, свеся ноги в оркестр.
Ставили "Гейшу".
Музыканты проиграли заигрыш, взвился занавес.
Очарованный китаец, вытянув тонкую шею и перестав дышать, смотрел на залитую светом сцену… Потом он начал смеяться и в лад музыке протопывать босой пяткой:
- Уф, моя халасо, товалиса!.. - По грязному лицу его были размазаны непросохшие слезы.
Васька с Суворовым, расставив по борту ложи бутылки, прихлебывали прямо из горлышка шампанское. "Гейшей" интересовались и языками чмокали?
- Вот это буфера!
- Вот это да-а-а…
- Брава-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а…
На заднем плане трое в карты перекидывались. Максим под стульями спал. Васька разбудил его.
- Поехали?
- Куда?
- За денежками на дредноут.
Через жарко дышащую толпу они вытолкались из театра и в своей карете покатили в порт.
На кораблях горели сочные огни.
Под твердыми ударами весел шлюпка летела, оставляя за собой искристую пылающую дорожку. Дредноут "Свободная Россия" выдвинулся навстречу, как огромная серая льдина.
С борта окрик:
- Кто идет?
- Свои.
- Пароль?
Моряк, пришвартовывая шлюпку к трапу, крепко выругался: по ругани вахтенный и признал своего.
Гремя сапогами, пробежали по железной палубе и спустились в кубрик.
Открыл Васька сундучок кованый: керенки, николаевки, гривны, карбованцы - все на свете… Подарил дружку цейсовский бинокль.
- Вот и портсигар бери, не сомневайся, портсигар - семь каратов…
Сунул Максим бинокль за пазуху, вертел в руках портсигар: и радовал подарок и смущал своим дорогим блеском…
- Может, зря это, Вася?
- Чего гудишь?
- За два оглядка куплено? - подмигнул Максим и неловко улыбнулся.
- Ни боже мой… Никогда и нигде грабиловки на грош не сочинили… Все у мертвых отнято. Скажи, браток, зачем мертвому портсигар в семь каратов?
Максиму крыть нечем.
- Показал бы ты мне корабль, экая махина, - сказал он, оглядывая железные, наглухо клепанные стены.
- Можно. Сыпь за мной.
Спускались в кочегарку, моряк рассказывал:
- У нас на миноносце "Пронзительном" триста мест золота на палубе без охраны валяются, никто пальцем не трогает, а ты говоришь - грабиловка… Тут, браток, особый винт упора, понимать надо.
- Неужто золота?
- Триста мест золота из киевских, харьковских сейфов… Мы, годок, за шалости своих шлепаем… У нас это просто - коц, брык, и ваших нет…
В кочегарке было черно и угарно.
Забитые угольной пылью, задымленные кочегары работали без рубашек. Из угольных ям на руках подтаскивали чугунные кадки, шыряли гребками в отверстые пасти печей, подламывали скипевшийся шлак. Скрежетали о железный пол, мелькали высветленные лопаты. Стенки котлов пышали палящим жаром. В топке, сверкая через решетку поддувала полными неукротимой ярости желтыми глазами, сопел и рыча ворочался огнище. Гудели, завывали ветрогонки.
- Ад, - сказал Максим, утираясь шапкой. Пот садил с него в тридцать три ручья, от духоты спирало дыханье.
Наклоняясь к нему, Васька кричал:
- Это что!.. Два котла пущены!.. Это что!.. Вот когда все десять заведем, уууу! Жара под семьдесят! Ветрогонки старой системы, тяга слабая, жара под семьдесят… Да ведь надо не сидеть, платочком обмахиваться, надо работать - без отверту, без разгибу работать: не пот, кровь гонит с тебя… - В глазах моряка полыхали отблески огней: в эту минуту он показался Максиму похожим на черта с базарной картинки. - Эх, в бога-господа, пять годиков я тут отбухал!.. Жизня, горьки слезы!.. Али и теперь не погулять?.. Первый праздник в нашей жизни…
Вылезли наверх и в той же шлюпке поплыли в сияющий огнями, гремящий музыкой город.
Наперерез, рассекая высоким носом встречную волну, пронесся миноносец "Керчь". За кормой, распластавшись, летело черное знамя, на знамени трепетали слова:
АНАРХИЯ - МАТЬ ПОРЯДКА
- Чего у них флаг не красный? - спросил Максим.
- Такой больше нравится.
- За кого они?