Наташа. Как ты это сделаешь, интересно. Это же все щетининцы. Чуть что, они будут ему звонить, а он сразу тебе: не трожь. Ты же не пойдешь против Щетинина. Он тебя поставил управляющим. Он же не знает, что у тебя иногда по ночам бывают соображения. Он знает того Голубева, который ему предан и будет всё делать, как он скажет. Вот этого, ночного Голубева он не знает. Он знает дневного Голубева.
Андрей. Так бывает в жизни, Наташа. Он выдвинул такого Голубева, какой ему нужен. А я приму трест и буду таким Голубевым, какой мне нужен... Какой нам нужен. Я достаточно унижался все эти годы и достаточно зажимал себя, свою душу, своё понимание. Я заплатил сполна... Мы с ним квиты. Я понимаю, возникает конфликт. Это неизбежно. Ну что же, пускай. Я готов к этому, я об этом думал... Я об этом непременно думаю. Жизнь у меня будет нелёгкая... Может быть, вообще кончится тем, что меня снимут. Но я хочу попробовать. Я хочу попробовать! У меня есть какая-то вера, что получится. А нет, так нет. Будет урок. Тогда уйду в тень. Я сейчас ничего не боюсь. Я сейчас не буду сидеть в кресле, вцепившись. Я буду сидеть спокойно. Тем более что в тылу у меня есть ты, которая согласна, чтоб я в три раза меньше получал, но был человеком. Я не буду, как Щетинин, брать на себя больше, чем смогу реально сделать. В этом же вся беда: он обещал слишком много, а потом начиналась свистопляска. А я не буду, я вопрос поставлю чётко: вот мои ресурсы, вот что я могу реально построить... И ничего больше. Никаких! А не понравится – до свидания! Но это будет уже какой-то осознанный уход. Или я что-то сделаю, или я пойму, что сделать ничего невозможно; нигде и никогда. А если я просто так уйду – ни то ни сё... И глупо.
Наташа. Да тебя же знают в этом тресте, как облупленного. Как это ты придешь, и вдруг ты другой? Как? Пластическая операция? Или что?
Андрей. Я об этом тоже думал, Наташа. Думал. Может быть, это кощунственно говорить, но как раз в этом отношении мне поможет Алёша. Все знают, почему мой сын остался без рук. Я теперь имею человеческое право... Прийти и сказать, что – всё... С прошлым покончено! И это будет воспринято нормально. Ещё месяц назад это было бы для меня действительно непросто, а сейчас я имею право на такой поворот... Когда-то, когда я был пацаном и взрослые говорили, ты не знаешь жизнь, ты не знаешь, какая она сложная, жизнь, я посмеивался. Я думал: ну в чём она сложная, в чём она сложная, что вы меня пугаете? А теперь вот как всё перемешалось и перепуталось! Ты не думай, я отдаю себе отчёт в том, что мне предстоит. Вся перетасовка потребует от меня... Не знаю, каких сил и какой выдержки. И какого здоровья... Которого у меня нет. Честно тебе скажу, я не очень уверен, что все это осилю, что не свалюсь. Ты же не всё знаешь. Язва – это одно. Это ладно, схватит – отпустит. Но в последнее время я стал быстро уставать, плечи делаются тяжелыми, тянут вниз. Среди дня прошу секретаршу никого не пускать, голову на стол, и полчаса даю храпака. А иначе работать не могу...
Наташа. Потому что ты в отпуске не был два года подряд. Сколько раз я просила: плюнь на всё, поезжай отдыхать. А теперь плечи тянут.
Андрей (улыбается благодарно, притягивает к себе Наташу, целует). Ничего, миленький, я выдержу... Ты увидишь. Я тебе так благодарен, Наташенька, что ты меня поддержала, всё поняла. Я ведь понимаю, как тебе трудно смириться с тем, что случилось... Я понимаю. (Целует Наташу горячо). Родненький мой, я тебе клянусь... Просто клянусь: я всё сделаю, что будет в моих силах... Ты увидишь...
Наташа. Андрей, если будет опять враньё... Опять, как было – я просто не смогу..
Андрей. Я понимаю.
Наташа. Во мне за этот месяц все перевернулось, Андрей... Я теперь другая...
Андрей. Я понимаю...
Наташа. Я сейчас просто физически не выношу никакой фальши. Даже малейшей.
Андрей. Я понимаю...
Наташа. Ты мне обещаешь, что если не будет получаться, ты уйдёшь немедленно?
Андрей. Конечно, о чем ты говоришь...
Наташа. Ведь нам ничего не грозит особенного, если ты уйдёшь...
Андрей. Конечно, ничего.
Наташа. Ведь ты можешь быть другим, Андрей... Если захочешь...
Андрей. Могу. И буду.
Наташа. Я иногда ночью просыпаюсь и смотрю на тебя... Ты такой хороший во сне, лицо разглаживается... Делается таким добрым, таким мальчишеским... Моим. Смотрю на тебя и плачу... Ну вот же он, он же мой человек, мой, а сейчас проснётся – и всё, и кончилось. Я не знаю, Андрей... Я просто с собой что-то сделаю, если ты опять...
Андрей. Ну, Наташенька... Я всё понимаю.
Наташа. Я тебе не сказала... Но я сегодня, когда ты пришел домой... В общем, ты тут по телефону болтал, а со мной в это время (кивнула на шкаф) жуткое было. Как-то всё так сошлось, и голос у тебя был какой-то гнусный, и то, что я узнала от Никитиной, и темнота... Я уже пояс искала... Нашла там, где зацепить...
Андрей (встрепенулся). Ты что?
Наташа. Правда... Если б ты задержался здесь ещё пять минут... Я бы всё. Ты просто быстро вышел... И я выскочила оттуда... Как из гроба.
Андрей. Ты брось мне! Мы ещё с тобой поживём! Еще у Алёши на свадьбе погуляем! Внуков понянчим! Трест выведем в люди! Кое-что построим в этом городе! Ты что! Наташенька? Ну, милый. (Тормошит её, целует, ласкает). Ну, милый... Солнышко моё... Наташенька...
Наташа (сквозь слёзы). Андрей, у меня к тебе есть просьба.
Андрей. Что, миленький?
Наташа. Это очень серьёзная просьба, Андрей. Она небольшая, но для меня очень важная. Если ты это сделаешь, я тогда как-то действительно успокоюсь и поверю, что, может быть, у нас получится.
Андрей. Ну, какая просьба?
Наташа. Я хочу уйти из библиотеки, и чтоб ты меня взял на работу к себе. В трест. Я хочу быть рядом с тобой. Тогда я смогу как-то отвечать за тебя... Ну, советовать, вообще быть с тобой во всём, всё понимать... О твоей работе.
Андрей. Миленький ты мой... Ну, конечно... Я подумаю. (Целует).
Наташа. Ты правда согласен?
Андрей. А почему же нет?
Наташа. Тогда у нас всё будет вместе, одно... Единое. Мы уже немолодые, Андрей, не так много осталось жить, и такая беда случилась, понимаешь? Надо как-то прожить достойно, сколько осталось. Я ведь раньше специально не касалась, не хотела вникать в твои дела – я же чувствовала, что там нехорошо у тебя, но не хотела... Я была в этом неправа, Андрей. Я не хочу, чтоб мы дальше так жили. Ты правильно сказал: я была безразлична. Держалась в стороне, плевала... Я не имела права так жить, раз я была с тобой. Я терпеть не могла Щетинина, ваши жуткие разговоры... А если теперь будут другие люди, я бы хотела, чтоб они у нас бывали, чтоб у нас было им хорошо, чтоб вы собирались здесь, решали, думали... И я всегда была бы с вами и всё знала. Я тебя очень прошу – сделай, чтоб я работала в тресте. Сделаешь, да?
Андрей. Ну, Наташенька... Я только не очень понимаю, что ты можешь делать в тресте?
Наташа. Всё равно, что. Я согласна на любую работу. У вас есть техкабинет, я там могу. Любая бумажная работа.
Андрей.Честно говоря, это не очень удобно, Наташенька.
Наташа. Почему? Что неудобно?
Андрей. Ну, как... Получается, пришел новый управляющий и первое, что сделал, – жену к себе устроил. Понимаешь? Не совсем хорошо.
Наташа. Да ты что Андрей, о чем ты говоришь? Ты что, ничего не понял? Ты что, не согласен?
Андрей. Я всё понял, Наташенька. Я согласен. Даже очень. Только не сразу. Ладно? Со временем. Хорошо? Понимаешь, я же хочу как-то... С первого дня соответствующий тон задать. А если ты с первого дня будешь в тресте, это будет неправильно понято, может помешать. Понимаешь? Мы это обязательно сделаем, но спустя какое-то время. Хорошо? (Целует её). А пока ты мне будешь дома помогать... Я буду тебе все рассказывать. Каждую мелочь. Хорошо?
Наташа. Андрей, надо сразу... Надо с самого начала. Я чувствую, это очень важно, чтоб с самого начала. Чтобы было всё с самого начала вместе. Это очень важно.
Андрей. Ну, миленький, ты просто не знаешь эту публику. Я тебе обещаю, будет так, как ты хочешь. Но сразу – не надо. Они не поймут правильно. Я ж не могу собрать всех и объяснить, почему я беру тебя, что за этим стоит...
Наташа. Пожалуйста... Если надо объяснить, я могу объяснить. Я могу рассказать, почему мы так решили, если надо...
Андрей. Ну, Наташенька... Это несерьёзно... Сразу не надо, не поймут.
Наташа. Ты только поэтому не хочешь?
Андрей. Ну, конечно. Какие могут быть другие причины?
Наташа. А когда ты должен принять трест?
Андрей. Это ещё не скоро. Замначглавка, который уходит на пенсию, должен ещё отпуск отгулять. Потом, пока его проводят с почётом. Полтора-два месяца я ещё буду в СМУ.
Наташа. Очень хорошо!
Андрей (настораживается). Что – хорошо?
Наташа. Меня на работу в трест оформит Щетинин. Сейчас, пока он ещё управляющий. Понимаешь? Щетинин меня возьмёт на работу. А когда ты придешь, я уже там, независимо от тебя, и всё нормально! (Радуется). Здорово придумала? Ну-ка. (Подставляет щеку для поцелуя).
Андрей чмокнул.
Наташа. Всё, я завтра Олечке подаю заявление по собственному желанию и иду к Щетинину. Да я ему сейчас прямо позвоню и договорюсь! Андрюша, это будет так хорошо, что мы будем вместе, ты не представляешь! Ты не думай, я знаю, как себя вести... Я даже ездить с тобой вместе на работу в твоей машине не буду. (Оживленная подходит к телефону, берет трубку).
Андрей. Наташа, подожди.
Наташа. Чего ждать? Я придумала гениально! Ты вообще, может быть, сегодня приобретешь самый ценный кадр для своего мозгового центра! Один раз в неделю я вам буду устраивать приемы... Увидишь! (Набирает номер). Сейчас я Щетинюшечку поздравлю с повышением и договорюсь!
Андрей. Наташа, положи трубку!
Наташа, не обращая внимания, набирает номер.
Андрей (подходит к телефону, нажимает на рычаг). Поздно уже. Люди спят.
Наташа. Чего ты? Он тебе не стесняется звонить и в два и в три часа ночи, а я не могу позвонить в половине первого? Пошёл он... Ещё обрадуется, что звоню ему. Андрюша, убери руку. Ну, Андрюша, убери руку!
Андрей убирает руку, Наташа снова начинает набирать номер, но в это время он отключает телефон – выдернул розетку.
Наташа. Ты что сделал? Включи телефон, Андрей!
Андрей (сухо, жёстко). Ты никуда не будешь звонить, Наташа. Я не хочу, чтобы ты работала в тресте.
Наташа. Как... Не хочешь?
Андрей. Просто не хочу.
Наташа. Почему?
Андрей. Потому что не хочу. Это ни к чему! Мне там не надо помогать. Ты мне здесь помогай. А там не надо.
Наташа. Ух ты! Это что, категорически?
Андрей. Да.
Наташа (жалко улыбается, растерянно). Андрей, я... Хотела для нас, для тебя... Я хотела вместе... Чтоб мы друг за друга отвечали... Я хотела...
Андрей. Ты говоришь глупости, Наташа... извини.
Наташа. Значит, это что... Окончательно?
Андрей. Да, окончательно.
Наташа. А как же с обещанием, что всё будет, как я захочу?
Андрей. Всё, кроме этого. Только ты не думай, что тут что-то связано с какой-то лирикой. Что я боюсь, что ты что-то узнаешь.
Наташа. Я так не думаю, Андрей. Я хуже думаю! Не подпускаешь? Твоё? Полная свобода тебе нужна? Ну, конечно, там ты должен себя чувствовать свободно... Чтоб никто вам с Щетининым не мешал калечить, уродовать, посылать людей под провода!..
Андрей. Не надо, не надо! Не надо, девушка моя! Меня не надо проверять! Меня проверят, кому положено! Я просто маленько растерялся... Как в бреду был эти два часа. Но теперь всё – я уже прихожу в себя. Ты – это ты, а я – это я!..
Наташа. Конечно, конечно. Ты – это ты! Ты знаешь границу... Ты её не переступишь. Как в бреду был?.. Правильно, для тебя все человеческое – это бред, ты меня ещё в сумасшедший дом засадишь...
Андрей. Наташа, не надо!!!
Наташа. Да дам я тебе, дам свободу... Полную!
Андрей. Наташа, не надо! Я понял, чего ты добиваешься! Тебе надо властвовать надо мной! Нашла удобный момент – хочешь лапу наложить.
Наташа. Что ты несёшь?
Андрей. А то, что слышишь. За горло схватила? Но имей в виду, у меня шея скользкая. Не такие хватались!
Наташа (она вся дрожит, бледная, задыхается). Боже мой, почему это возможно... Почему на этом свете всё возможно! Нельзя, чтоб всё было возможно! Почему меня не отбрасывает отсюда какой-то волной... Чтоб я оказалась за тысячу километров! Так же нельзя, нельзя! Меня должны судить! Когда-нибудь за такое будут судить! Меня же не заставляли, я же сама, сама.... (Берет пальто, направляется к двери).
Андрей. Стой.
Наташа останавливается.
Андрей. Повернись.
Наташа поворачивается лицом к Андрею.
Андрей. Я тебя выпущу, не волнуйся. Навсегда выпущу! Но сначала я хочу внести полную ясность! Мы с тобой никогда не жили по тому счету, который ты мне сейчас предъявляешь! И я тебе советую – опустись на землю. Что значит – жить не так? А как? Вроде ты выше... А ты не выше! И если бы пострадал не Алёша, а другой парень – ты бы и ухом не повела! Ты бы тогда бегала по начальству меня выручать к своему Кузмину побежала бы... Спасать меня от тюрьмы! И правильно. И так и должно быть... А то ты к Олечке бежишь, нашла пристанище! Ну давай! Ты мне кто – жена? Так будь женой! Что бы ни случилось, ты должна понимать, поддерживать, помогать! Но только не контролировать... А помогать! Олечка – она тебя научит. Я-то помню, как Олечка сказала однажды: "Ты знаешь, Андрей, твоя Наталья должна бы быть не твоей женой, а женой человека, который таких, как ты, презирает!" Хамло! Она ещё мне будет говорить, чьей женой должна быть моя жена! Ну давай, давай, иди к ней! А я останусь там, где я есть! На своем месте! Я не только муж. Я ещё инженер, руководитель, которому доверяют сотни людей, огромные средства! Я в самом пекле жизни вкалываю! А там не бывает без ошибок, понятно тебе? Я строитель, а не библиотекарь! И такие, как я, всё несут на своем горбу!
Наташа. Куда несут?
Андрей. Куда надо! А тебя, если ты сейчас уйдёшь, понесёт в другую сторону. Но я тебя предупреждаю, выйдешь за порог – возврата не будет! Один раз я позволил тебе вернуться, но два раза – не позволю! Войдёшь в лифт, нажмёшь кнопку, и всё – и поедешь от меня вниз навсегда! А теперь иди! (Резко поворачивается и садится в кресло, спиной к двери).
Постояв секунду, Наташа уходит.
Андрей (вскакивает). Наташа! Наташа, назад! (Выбегает в прихожую). Назад! Назад! (Возвращается. Стоит посреди комнаты) Фу, чёрт. Фу, чёрт! Фу, чёрт!!! (Распахивает дверь балкона. Кричит с балкона) Наташа, вернись! Таксист, не смей брать её! Не надо, не надо! Вот собака!.. Сволочь... (Возвращается в комнату). Фу, чёрт... (Стоит посреди комнаты и левым плечом начинает уже знакомое нам стряхивающее движение, как бы стараясь вправить вывих. С нарастающей силой он дергает плечом много раз, но ничего не помогает. Прекращает. Тяжело дыша, подходит к телефону. Набирает номер). Диспетчерская? Это Голубев! Что вы трубку сразу не берете? Как бетон, дали на насосную? Сколько кубов? Имейте в виду, я утром проверю! И вот что: я просил к десяти машину, так вот – не надо к десяти! В восемь часов чтоб машина стояла у подъезда! (Бросает трубку).
Тут же начинает звонить телефон.
(Поднимает трубку, мрачно). Я слушаю.
Голос Алеши. Папа?
Андрей. Алёша?
Голос Алёши. Папа, я тебя разбудил?
Андрей. Да нет. Ты что, сынок? Откуда ты звонишь? Сейчас же час ночи? Я звонил... Мне сказали, ты спишь... Что случилось?
Голос Алеши. Я проснулся потом, папа... Какое-то настроение плохое. Извини, папа.
Андрей. Да ты что, сынок. Очень хорошо, что позвонил. А что с тобой?
Голос Алеши. Не знаю, папа. Что-то нашло на меня.
Андрей. Может, мне сейчас приехать к тебе?
Голос Алёши. Да нет, нет... Всё уже прошло. Я просто как-то испугался, понимаешь, папа? А сейчас твой голос услышал, и сразу лучше. Мама спит?
Андрей. Мама? Да, она спит.
Голос Алёши. Вы завтра во сколько за мной приедете?
Андрей. Завтра? До обеда приедем. До обеда.
Голос Алеши. Я тебя задерживаю, папа?
Андрей. О чем ты говоришь? Я могу хоть всю ночь с тобой болтать.
Голос Алеши. Да нет, я пойду спать. Всё будет хорошо, правда, папа?
Андрей. Конечно. Ты выбрось из головы все плохое.
Голос Алёши. Спокойной ночи, папа.
Андрей. Спокойной ночи, сынок. (Опускает руку с трубкой).
Слышен голос Алёши, обращённый уже не к нему: "Нянечка... нянечка, помогите мне положить трубку".
Андрей так и стоит с трубкой в руке: глаза широко раскрыты, взгляд рассеянный, потусторонний, а из трубки идёт нарастающий звук коротких гудков, и они становятся всё громче и пронзительнее, как сигналы тревоги.
Конец.
Примечания
1
СМУ – строительно-монтажное управление.