Андрей. Сейчас – это сейчас, вот сейчас. (Поднимается с кресла). Ты же не знаешь, что со мной происходит... И сейчас и не только сейчас. Я уже несколько лет очень больной человек. Да-да, Наташа, что ты так смотришь? Я очень больной человек. Я не могу точно назвать свою болезнь, но дело доходит до жути. По существу, я сейчас... Не совсем нормальный. Всего боюсь. Если я, например, узнаю, что в райкоме или где-то было совещание, а меня не позвали, я уже начинаю нервничать, беспокоиться, переживать. Что бы это значило? Где я допустил промах? Кому не угодил? Я уже теряюсь в догадках, я уже никого не хочу видеть. Вечерами боюсь выключить телефон... Вдруг я понадоблюсь, а меня не найдут. Меня должны находить сразу... Я должен быть всегда на месте! А в отпуск как я ухожу? Это для меня мука, уйти в отпуск. Я боюсь отсутствовать. Я должен всегда присутствовать! Если бы не ты, я бы вообще в отпуск не ходил. А чем голова моя занята... Часами, сутками, месяцами, годами? Это страшно... Если бы записать мои мысли. Да там просто нет мыслей. Там кошмар. А как я вечно чего-то жду. Что меня снимут, подсидят. Потому что снять меня могут в любой день... Меня в любой день есть за что снять. Я же за двадцать лет ни разу – ни в один год, ни в один квартал, ни в один месяц... Нормально, честно план не выполнил. Хоть какой-то, хоть маленький, но мухлёж всегда был. А если буду по правде, оставлю план невыполненным два, три, четыре раза – меня тоже снимут. Если захотят. Чтобы меня снять, требуется только одно – чтоб кто-то этого захотел. Больше ничего не надо. Поэтому я все время что-то делаю, стараюсь, соображаю – чтоб ни у кого не возникало такого желания. Всё время слежу, чтоб меня не переехали. Поэтому держусь за Щетинина. Для устойчивости. Всё время помню: одному нельзя – сдунут, как пёрышко. Все время помню: кресел меньше, чем желающих сидеть в них. А что мне снится по ночам? Кто мне снится, ты знаешь? Мне все время снится Щетинин. Щетинин на работе, Щетинин по телефону, Щетинин дома, Щетинин во сне... Будто на свете не один Щетинин, а тысяча Щетининых. Щетинин сидит не у себя в кабинете, а у меня в голове... У него кресло, у него стол, у него кровать у меня в голове! А когда я бываю собой доволен? Когда мной доволен Щетинин. А когда Щетинин бывает мной доволен? Когда во имя процветания треста я иду на какую-нибудь авантюру, но при этом его не замешиваю, беру всё на себя. Тогда он просто от меня в восторге. И я тогда тоже сияю, дурачок. А как я курить бросил? Ведь сколько раз бросал – и не мог. Воли не хватало. А тут Щетинин бросил курить, и сразу воля нашлась, не курю уже год! Ему не нравилось, что на совещаниях дымят, и я подал пример. Теперь все бросили, у нас трест некурящих! А как я вообще к себе отношусь? Ты меня часто упрекаешь: я без чести, я без совести, я без жалости. Это неправда. У меня все есть, Наташенька, и честь, и совесть, и доброта... Весь набор. Но это именно набор, как бывает набор инструментов. Надо быть умным – я умный, надо быть дураком – я дурак, надо быть слепым – я слепой, надо быть глухим – я глухой. Я могу быть любым, всяким, каким надо! Что требуется, то вытаскиваю из души. В зависимости!.. Ради дела... Ради дела! Я же радуюсь, когда мне удается обмануть, схитрить. Радуюсь! Я же тогда, в тот вечер, пошел к Никитиной на новоселье в прекрасном настроении – дело сделал, липовых двадцать тысяч выбил, закрыл квартал! Спихнём недостроенный объект и идем в ресторан праздновать победу! Я же считаю дурачками, идиотиками людей, которые упираются, не хотят, сопротивляются. Я же считаю, что они не просто так – у них своя выгода. Мне выгодно врать, а им выгодно правду говорить! Я же в душе убежден, что все люди – хитрые, а кто не хитрый – тот дурак! Почему я Вадима, Олиного мужа, не люблю? Он делает, как я ему велю, но морщится, не хочет, душа не принимает. А я хочу, чтоб он был, как я. И я этого добиваюсь и, похоже, скоро добьюсь! Чтоб был, как я, раз работает со мной! А я, вот он я... Портрет начальника, который закрыл квартал!.. А как я к тебе отношусь?
Наташа. Не надо!
Андрей. Почему не надо? Сейчас все надо! Надо! Я же знал, я же догадывался, что ты тогда вечером пошла к Кузьмину. Меня пот прошибал, меня колотило, но я молчал! Тоже, как и ты, боялся спросить, уточнить, надеялся, что, может быть, как-нибудь этого не было! Закрыл глаза!
Наташа. Андрей, не надо!..
Андрей. Надо, надо! Я не человек, я похож на человека, но я делаю вещи, которые человеку делать нельзя даже под дулом пистолета! Но теперь – хватит! Всё! Я не хочу больше... Раз так... Раз такой ценой...
Наташа. Ты никогда уже не станешь другим...
Андрей. Ты не веришь?
Наташа. Не верю.
Андрей. Пожалуйста, не верь. Я тебя не прошу верить... Наперёд. Я без упрека... Понимаю: мне очень трудно поверить. Я прошу только... Меня не выгонять, от меня не уходить. Дать мне возможность.
Наташа. Я не верю, Андрей. Я год назад просила тебя – уйди. Это действительно могло бы что-то изменить, если бы ты это сделал. Но ты не сделаешь.
Андрей. Сделаю!
Наташа. Не сделаешь.
Андрей. Сделаю! Думаешь, меня на это не хватит? Меня хватит. Меня сейчас на многое хватит. Ты просто меня не знаешь... Меня никто по-настоящему не знает. И потом – у меня нет другого выхода. Я прекрасно понимаю – так, как есть, как было, не может продолжаться. Иначе я вас потеряю с Алёшей. А во имя чего? Что я оставлю после себя более важного, более ценного, чем своё дитя? Которое я уже оставляю... Калекой... Что ещё должно случиться в моей жизни, чтоб я опомнился?
Наташа. Ты не опомнился, когда это случилось, Андрей! Ты не о-по-мнил-ся!
Андрей. Правильно. Проскочил по инерции. И правильно, что ты подняла восстание против меня, бунт. Очень правильно, что ты взбунтовалась, стукнула по голове. Теперь всё. Я найду в себе силы. Я находил, когда надо было. Ты ведь понятия не имеешь, что я пережил, чего мне стоило твоё возвращение... После Кузмина. Я очень гордый, самолюбивый мужик... Когда речь заходит, извини, о бабах. А все знали, ты меня бросила, ушла к другому. И мне надо было себя пересилить. Тем более тот же Щетинин, его Зиночка – я тебе об этом никогда не говорил, – все в один голос: зачем она тебе, пускай идёт с богом, не унижайся. Зина, когда узнала, срочно начала меня знакомить с какими-то девицами. Но я же не посчитался. Сломал своё самолюбие. А потом и ревность свою задушил! Ты разве когда-нибудь думала, что я покончу со своей ревностью? Не думала. Не верила. Но я покончил!
Наташа. Просто дела у тебя пошли... Стал шишкой на ровном месте, поэтому перестал ревновать... Уверенность почувствовал.
Андрей. Ну зачем ты? Тебе хочется сейчас все истолковать против меня? Ну давай. Это так просто сейчас, так легко. Ты же видишь – я сейчас сам против себя. Я действительно тогда себя переборол. Взял себя в руки. И ты увидишь, я и тщеславие своё раздавлю, как жука! Я не решаюсь, не решаюсь, а уж когда решусь – меня не остановишь! Со мной всегда так: что-то накапливается, накапливается, потом наступает момент, и всё. Взрыв. Как атомная бомба. Ты знаешь, как устроена атомная бомба?
Наташа не отзывается.
Андрей. Ты не знаешь, как устроена атомная бомба? Ну даёшь! Чтоб получился атомный взрыв, надо иметь строго определенное количество урана. Критическая масса называется. Так вот, берется эта масса и делится пополам. Пока половинки разделены – взрыва быть не может. А как только перегородочка удаляется, две половинки соединяются, и всё – Хиросимы нет, Нагасаки нет! (Рывком опускается перед Наташей на колени). Поцелуй меня, пожалуйста...
Наташа сидит неподвижно. Он берет её руку и кладёт себе на голову, потом свою руку убирает, а Наташина рука остаётся у него на голове. Наташа беззвучно плачет.
Андрей (нежно). Миленькая, ты увидишь, у нас всё будет хорошо. Не надо плакать. Ну что делать, если такой ценой всё даётся? Давай сейчас ляжем спать... Утром встанем пораньше, приберём, я тебе помогу... Я тебе сейчас во всём буду помогать, во всём, во всём! Постелить?
Наташа молчит.
Андрей. Ты увидишь, я уйду с этой проклятой работы, и у нас всё будет по-другому. Я не хочу, чтоб мне снился Щетинин. Я хочу, чтоб мне снилось море, небо... Я хочу, чтоб ты мне снилась. Я что, родился для того, чтобы быть начальником? Да нет же! Я что, умру, если не буду начальником? Да нет же! Мы теперь будем всегда вместе, все вечера, выходные. Я не буду таким задёрганным... Будем ездить чаще за город, на чистый воздух. Ты увидишь, мы ещё сделаем что-то хорошее с нашей жизнью... Несмотря ни на что. Я чувствую в себе силы... Я даже не знаю, откуда они ещё берутся, но они есть, они есть! Я не сдамся, я вас не потеряю, я всё сделаю для того, чтобы мы жили по-человечески. Мне так больно, что ты стала выпивать... Ты не должна этого делать, Наташенька. Я очень прошу, не надо больше... Обещаешь? Хорошо?
Наташа молчит.
Андрей. Постелить?
Наташа (снимает с головы Андрея руку, которую она держала все время, как приклеенную, вытирает слезы. Негромко). А куда ты пойдешь, где ты будешь работать?
Андрей. Как где?
Наташа. Ну где? Кем ты будешь?
Андрей. Да хоть кем. Какая разница? Подыщу нормальное, спокойное место. Человеческое. Я же простой парень, Наташа: могу, как сейчас, на "Волге" раскатывать, а могу совсем наоборот. Преподавать пойду. В техникум. Помнишь, меня звали?
Наташа. Куда? Куда?
Андрей. Преподавать. В строительный техникум.
Наташа. На сто двадцать рублей, что ли?
Андрей. Ну, Наташенька... Люди живут, и мы проживём. Ничего страшного.
Наташа. Нам же придется сейчас всю жизнь помогать Алёше. Об этом ты подумал? Ещё неизвестно, как он после института... Будет работать, не будет. Женится, не женится. Сейчас не каждая за него пойдет. Ты знаешь, какой мне сон этой ночью приснился?
Андрей. Какой сон?
Наташа (с напором). А вот такой, что будто Алёша женатый и жена его выгоняет. Там ты находишься, я... Мы её уговариваем. А она... Толстая такая бабища, наглая... Кричит: "Я за вашим калекой три года ухаживала, я заработала эту квартиру!" Ты ей что-то сказал, она как заорёт в другую комнату: "Володя, ну-ка вышвырни их!" И выходит Володя: вот с такими ручищами, с такой будкой. "Это, говорит, мой новый муж, я уже три месяца с ним живу". И обращается к Алёше: "Подтверди, пожалуйста..."
Андрей. Фу, какой ужас!
Наташа. И этот Володя к тебе подходит и начинает выталкивать, бьёт тебя по лицу...
Андрей. Чертовщина какая-то...
Наташа. Я закричала, и проснулась. А Алёша все это время стоял в уголочке и плакал. Понятно?
Андрей. Но это же сон, Наташенька. Всего лишь сон. Мало ли что может присниться?
Наташа. Это не сон! Это нас ждёт. (Плачет, вытирает слезы). Надо ему что-то оставить, что-то скопить для него – мы же не вечные! Покалечил... А теперь пойдешь преподавать... Учить, как жить? На сто двадцать рублей?
Андрей. Ну, Наташенька... Ну я могу не уйти. Меня же не гонят. Даже наоборот.
Наташа. Я с тобой жить не буду, если ты не уйдешь! Хватит с меня! Давай увольняйся, а дальше – посмотрим...
Андрей. Ну хорошо. Уволюсь.
Наташа. Когда?
Андрей. Ну не знаю – тянуть не будем. Раз решили.
Наташа. Ты можешь это сделать завтра?
Андрей. Что – завтра?
Наташа. Заявление подать завтра. Я хочу, чтобы ты завтра подал заявление.
Андрей. Ну, пожалуйста. Только меня все равно в один день не уволят. Пока подыщут человека на моё место, пока что.
Наташа. Ничего. Уволят. Я с тобой вместе пойду к Щетинину... Я буду с ним разговаривать. А если что... Пойду в райком, в горком – я мать, я жена, у меня тоже есть права! А теперь позвони.
Андрей. Что? Кому?
Наташа. Щетинину. Чтоб он нас утром принял. Имей в виду, мы не поедем за Алёшей, пока на твоем заявлении не будет резолюции: с такого-то уволить. Позвони.
Андрей глянул на часы.
Наташа. Еще можно. Звони.
Андрей (подходит к столу, где стоит телефон). А что мне ему сказать?
Наташа. Договорись, чтоб он нас утром принял. Скажи, по какому поводу мы придем. Давай звони!
Андрей. Ну, пожалуйста. (Поднимает трубку, вдруг). Фу, чёрт! (Бросает трубку). Фу, чёрт!! Фу, чёрт!!!
Наташа (перепугалась). Что с тобой?
Андрей. Забыл.
Наташа. Что?
Андрей. Забыл! Я не могу сейчас звонить Щетинину... Сегодня произошло одно событие – шёл, чтоб тебе сказать, и забыл. Ты как выскочила из шкафа, стукнула, у меня и вылетело из головы.
Наташа. А что случилось?
Андрей (мнется). Ну, в общем... Тут такое дело... Короче говоря, я получил повышение.
Наташа. Что-что?
Андрей. Я получил повышение. Я назначен управляющим трестом.
Наташа. Кем, кем назначен? (Нервно). Я не поняла!
Андрей. Я назначен управляющим трестом... Вместо Щетинина.
Наташа (она очень возбуждена). Ничего не понимаю. Ты можешь толком объяснить, что случилось?
Андрей. Щетинина переводят в главк – заместителем начальника главка... Там человек уходит на пенсию. А меня назначили управляющим. Сегодня министр подписал приказ.
Наташа. Какой приказ?
Андрей. О моём назначении.
Наташа. Тебя назначили управляющим трестом вместо Щетинина?
Андрей. Да, Наташа, меня назначили управляющим трестом вместо Щетинина.
Наташа. Тебя?
Андрей. Меня.
Наташа. Ты что меня, за дурочку считаешь? Вдруг его назначили управляющим!
Андрей. Почему вдруг? Не вдруг. Еще зимой, при тебе был разговор... Когда приезжал начальник главка. Помнишь, мы были у Щетининых, ужинали. При тебе же был разговор... Что, возможно, будут перестановки, когда замначглавка уйдет на пенсию.
Наташа. Не ври! Ты же потом говорил, что всё переиграли... Всё отменяется! Зачем нагло врешь?
Андрей. Правильно, говорил. Потому что одно время решили брать в главк не Щетинина, а другого управляющего. Потом стали говорить, что всё-таки Щетинина. Потом, что всё-таки не Щетинина. Этот вопрос утрясали целый год. А теперь вдруг решилось. Его туда, меня сюда...
Наташа. И что – ты будешь командовать этим огромным трестом? Три тысячи человек?
Андрей. Я не буду командовать, успокойся. Я уйду. Я сделаю всё, как ты хочешь. Только немедленно, завтра, я этого сделать не могу...
Наташа (перебивает). Почему это ты не можешь?
Андрей. Ты дослушай. Тут же целая цепочка: я иду на место Щетинина, на моё место – один из начальников участков, на его место другой человек, на место того человека – тоже человек, и так далее. Если я сейчас подам заявление, все поломается. Подведу людей. Поэтому я прошу тебя: разреши подождать с заявлением. Я приму трест, все займут свои места, а потом я сразу уйду. Нормально. Без скандала.
Наташа. Нет!
Андрей. Почему – нет?
Наташа. Потому что я не верю ни одному твоему слову! Зачем ты сразу не сказал про трест? Забыл, да? Да ты только попробуй мне сейчас доказывать, что забыл!
Андрей. Ну, не забыл. Не забыл! Я побоялся тебе сказать! Я же не виноват, что так совпало: тут несчастье и тут повышение. Я что, в этом виноват? Я хотел тебе сказать завтра, когда успокоишься.
Наташа. Совпадение? Так совпало? За это совпадение заплатил Алёша!.. Вопрос решался в инстанциях, да? Поэтому нельзя было доложить, что план не выполнен? Поэтому ты послал людей под провода? Ваша цепочка могла оказаться под ударом. Между прочим, тебе же повезло! Тебя бы под суд отдали, будь другой кто, а не Алёша! А так, сошло... Всем вам сошло! Пожалели... И так, мол, Голубев пострадал. А он не пострадал! Он цветет и пахнет! Теперь я понимаю, почему ты так улыбался, когда шёл домой. Повышение! Победа!
Андрей хмуро повернулся, подошел к телефону. Взял трубку.
Куда это ты звонить собрался?
Андрей. Щетинину... Скажу, что отказываюсь от треста, и завтра подаю заявление! (Начинает набирать номер).
Наташа. Положи трубку.
Андрей прекращает крутить диск, поворачивается к Наташе.
Наташа. Положи трубку!
Андрей кладет трубку.
Наташа (вдруг). Выключи чайник!
Андрей. Что?
Наташа. Чайник выключи! Ты же поставил чайник... Забыл?
Андрей выходит. Наташа садится к столу, закуривает. Возвращается Андрей – на вытянутых руках он несёт два стакана чая в подстаканниках. Один стакан ставит перед Наташей. Садится с другой стороны стола. Молча, не глядя друг на друга, пьют чай.
Наташа (отставив стакан). Ну, так что будем делать?
Андрей. Будем жить... Пока не помрём. Что ещё делать?
Пауза.
Наташа. Тебя же поздравить надо... С повышением тебя!
Андрей не отзывается.
Наташа. Ну, так что делать будем... Как решаем?
Андрей молчит.
Наташа. Что будем делать, я спрашиваю?
Андрей (внимательно всматривается в лицо Наташи, поднимается, подходит к ней). Наташенька, ты можешь меня выслушать... Спокойно выслушать? Ну извини за всё, прости меня. Ну сам запутался. Растерялся. Как-то все так неожиданно – одно, другое. Я прошу тебя, давай спокойно поговорим сейчас, подумаем, взвесим. Мы почему, собственно, хотели, чтоб я ушел? Ты хотела и я хотел – почему? Потому что нервотрёпка, неразбериха, меня всё время колотит, я заматываюсь... Теряю контроль над собой. Так же? Но теперь может быть иначе... Вот всего этого, из-за чего ты хочешь, чтоб я ушел, из-за чего мы оба хотим... Теперь этого может не быть. Смотри, что сейчас произойдёт. Щетинин уедет. То есть висеть над головой у меня и над душой у меня он уже не будет. Со своим напором: давай, давай, давай. Я теперь становлюсь хозяином положения, понимаешь? Трест – это же не СМУ. Это огромная власть, огромная свобода действия. Пойми, есть уровень, который зависит от обстоятельств, как, например, начальник СМУ, а есть уровень, который создает обстоятельства. Управляющий трестом – это уже такой уровень, это выход на стратегическую высоту. По существу, я вот сейчас, в сорок семь лет, первый раз получаю возможность попробовать что-то сделать по-настоящему, как я хочу, как я понимаю. Другого такого случая может не быть. Да просто не будет! Понимаешь? Но вот так вышло, что я получаю эту возможность не в самый приятный момент моей жизни. Я получаю эту возможность в самый страшный момент моей жизни. Но если я живу, если я живой.... Что же я должен – сам себя похоронить? Я хочу попробовать. У меня есть мысли, есть соображения, как перестроить работу, есть опыт. Есть боль! Я подберу людей, толковых ребят... Настоящих. Такие люди есть, и я их знаю – прекрасные специалисты... Но поскольку они неспособны кривить душой, они теперь в тени. А я их вытащу. Я дам им хорошие должности. Сколочу. Может получиться настоящий мозговой центр... Штаб. И тогда дело пойдёт по-другому. Должно пойти!
Наташа. А куда ты денешь тот штаб, который сейчас?
Андрей. Выгоню! Там половину надо выгнать. И я это сделаю!