Старейший писатель-сибиряк Г. Кунгуров - автор популярных исторических повестей "Артамошка Лузин", "Албазинская крепость", романа "Наташа Брускова", сборника рассказов "Золотая степь", сказок.
"Оранжевое солнце" - повесть о современной Монголии. Герои ее - прославленный пастух Цого, внуки его Гомбо и Эрдэнэ.
Повесть говорит о вечной мудрости народа. Новое не отметает старое и бережно хранится.
Содержание:
Часть I 1
Часть II 12
Часть III 25
Примечания 37
Гавриил Филиппович Кунгуров
Оранжевое солнце
Часть I
МАЛЬЧИК, КОТОРЫЙ УМНЕЕ ВСЕХ НА СВЕТЕ
Жгучий полдень; небо голубое, стеклянной прозрачности, воздух раскален, кажется, камни дымятся; прислушайтесь: даже потрескивают. Степь - не зеленый простор, а желтое море с красноватыми и фиолетовыми отсветами. Одинокие цветы - белые, красные, фиолетовые - стоят прямо и гордо; между ними по мелкой россыпи камней - черные молнии, мелькают, вспыхивают, - это ящерицы здешних накаленных мест. А вот те полосы изумрудной зелени - степная благодать, лучшие пастбища для скота. Так пестра пригобийская степь Монголии.
Взгляните вдаль. Горы возвышаются над степью, они оторвались от нее, плывут. Всмотритесь, это не горы, это облака; они похожи то на цепи скал, то на длинный караван огромных верблюдов, то вдруг вытянутся вверх, как серые трубы заводов. А закат? Сиренево-розовый простор угасает, быстро меняя краски. За короткий миг перед глазами сменяются все оттенки радуги, охватив небосвод от края до края. Есть ли на земле что-нибудь красивее?..
Найдется ли монгол, который не знал бы в пригобийских степях пастуха госхоза Цого? Почтенный монгол, на груди у него горит орден Сухэ-Батора, передовой чабан, знаток пастушеского дела.
Посмотрите на этого прославленного арата; среди других будто бы ничем и не приметен: среднего роста, узкоплечий, тонконогий. Седые виски, жиденькие усы - мышиные хвостики, реденькая бородка пепельного цвета. Степенно-строгое лицо его с острыми скулами, обожженное солнцем, прокаленное степными ветрами, оживляли узенькие щелки глаз; в них поблескивала умная, немного насмешливая хитринка. Она всегда переменчивая; и люди привыкли, если Цого сердится, хитринки его глаз - колючки, они обжигают, отталкивают; если Цого радуется, у всех веселые лица. Синий халат старого покроя, мягкие монгольские сапоги - гутулы - неизменный наряд Цого. Никогда не расстается он со своей гансой - трубкой с длинным чубуком. К этой трубке и к синему халату, выгоревшему на солнце, потерявшему свою яркую окраску, привыкли все; старики посмеивались: Цого и родился в этом халате с трубочкой во рту.
Все-таки была у Цого примета, дорогая для взрослых и для детей: он - прославленный на всю восточную степь сказочник.
Любил Цого ставить свою юрту на склоне горы, где-нибудь повыше. Нетрудно догадаться: поднимешься выше - вся степь перед глазами; видна не только молочно-белая полоска, манящая вдаль, но и пастбища. Выбирать их Цого умел. Крупный и мелкий скот, доверенный госхозом его юрте, радовал. Руководители госхоза, люди, знающие толк в степных делах, хвалили пастуха, отмечали его успехи грамотами, прославляли благодарностями.
- У Цого скот и летом и зимой высокого нагула, упитанный, гладкошерстный, выносливый.
Жил Цого в своей белой юрте не один. Бывало, не успеет он выбрать для юрты лучшего места, уже слышится недовольный голос Дулмы, его жены:
- Опять залез на гору, что тебе, в степи места мало? Для умных, где вода - там и юрта! Глупый лезет на гору...
Цого не уступал, жена к этому привыкла: старательно помогала ставить юрту. Дулма - хозяйка юрты, смуглолицая, в молодости красивая монголка, ловкая, сильная. Сейчас лицо ее в морщинах, волосы с проседью. Приветливые и живые глаза, крепкие и умелые руки, легкие движения - лучшие приметы достойной подруги, помощника Цого. Каждый знает в монгольской гэр - юрте убранство, умение расставить вещи продуманы в давние времена; об этом позаботились еще деды и прадеды. У тех, кто богаче, пол застилался ширдэг - ковром из кошмы, искусно украшенной узорами; кто победнее - простым войлоком. Западная сторона юрты - для гостей, восточная - для семьи, южная - женская. У Дулмы в юрте порядок и убранство старательной хозяйки, знающей толк в вещах, которые необходимы и украшают юрту кочевника. У входа, направо, уголок хозяйки: посуда, вода в небольшой бочке, ведро, полотенце, на подвешенной кожаными тесемками полочке - продукты. Рядом два комода, причудливо расписанные монгольскими мастерами, на первом - Арслан-лев, усыпанный желтыми, красными, синими цветами, на втором - щедрая зелень степи, всадник на необъезженном скакуне, поднявшемся на дыбы. В юрте две низенькие широкие лежанки, накрытые толстой кошмой, на них шубы, одеяла, подушки. У самого входа в юрту ящик с аргалом, на колышках - уздечки, сбруя, рядом седла.
А где же скот, кто его пасет сейчас?
Есть еще три жителя белой юрты: младший сын Дорж и два внука - Гомбо и Эрдэнэ. О Дорже не надо говорить, он в юрте гость: приехал на летний отдых, учится в городе на ветеринара.
На сердце Цого незаживающий рубец, с ним он уйдет в то далекое, откуда никто не возвращается. Это гибель его старшего сына Тумура. Его знала и помнила вся степь - бесстрашный охотник, тот, что не дрогнул вступить в единоборство с кабаном - гроза всех охотников, промышляющих в болотистых лесах.
При Дулме соседи опасались и вспоминать о Тумуре - мать всюду мать... Потеря ею старшего сына и сейчас тревожит сердца всех матерей пригобийской степи.
Горько вспоминать горькое...
В старое время что имел арат Цого? Рваную юрту, десять баранов да двух колченогих верблюдов. Подрос старший сын Тумур; как-то сидели они у очага, Цого вздохнул:
- Сын мой, не могу я дать тебе ни лошади, ни коровы. Дарю ружье и лучшую охотничью собаку, кормись охотой...
Тумур летом и зимой охотился. Продавал пушнину, покупал скот. Ухаживал бережно. Скот умножался. Поставил себе юрту, женился. Жить бы Тумуру в своей юрте с женой и детьми, но кто знает, что случится завтра! Забежал в эти места неслыханной дерзости зверь. Долго рассматривали охотники отпечатки лап на сером песке; следы волчьи, но огромные, не меньше верблюжьих. Резал зверь коров, баранов, коз. Замучились араты, многие семьи бросили родные места, укочевали. Шесть волкодавов у Тумура, и за короткий срок потерял он трех. Весной случилось невиданное - погибла лучшая собака Тумура. Переполошился весь район: как мог волк и что это за волк, если он задушил самую сильную и надежную собаку. Тумур потерял покой: "Отыщу злодея, прикончу!" Отыскал, убил, смотрел удивленный: матерый волк оказался с гривой, длинноногий, с темной окраской. Редкий гость, таких волков ни один охотник не встречал: забежал он из Гоби.
В один печальный для Тумура день, поздней весной, натолкнулся он на волчье логово. Заглянул, волчата темной окраски; засунул их в кожаный мешок, взвалил его на седло коня. Волчица не уходит далеко от своих детенышей, и, зная, как она страшна, он поспешил вскочить на коня. Из зарослей чахлого кустарника вырвался гривастый матерый волк. Тумур вскинул ружье и выстрелил. Раненый зверь, оставляя кровавый след, скрылся за бугром. А за спиной охотника кралась волчица, и только он занес ногу в стремя, она, услыхав писк волчат, бешеным рывком бросилась на Тумура, повалила его, смертельно вцепившись в шею, перегрызла горло.
Так погиб храбрый Тумур... В юрте его осталась жена и два маленьких сына-Гомбо и Эрдэнэ. Жена не пережила утраты, заболела и вскоре умерла. Гомбо и Эрдэнэ осиротели. Цого взял внуков в свою юрту. Дедушка верил - вырастит их лучшими пастухами, бабушка помогала ему, но хранила тайную мечту: хотелось ей внуков видеть шоферами. Не забыла, как впервые возле юрты загудела машина. Посадил ее шофер на мягкие кожаные подушки, и понеслась Дулма по степи, обгоняя ветер. Кто может забыть такое?..
...Взгляните на правый склон холма, там бродят лошади и коровы, их пасет Гомбо, на левом склоне - бараны и козы, с ними Эрдэнэ. Дорж лежит на траве, в полутени жухлого куста, читает книжку.
Гомбо и Эрдэнэ неразлучны; они и в школе учатся в одном классе. Каждый понимает, что между большими друзьями и даже братьями случаются несогласия. Гомбо твердит - он старший пастух, ему уже пятнадцать лет, Эрдэнэ - младший, ему только четырнадцать. Случается в жизни такое, что и верить не хочется, а надо. Ростом Эрдэнэ выше Гомбо; черноглазый, с медно-красными щеками, волосы торчат в разные стороны, жесткие, как сухой дерес, брови вразлет; громкоголосый - барашки пугаются; быстроногий - разве за ним угонишься; ловкий - осенний жеребенок. Ни дедушка Цого, ни бабушка Дулма и не знали, что он боролся с Гомбо, трижды повалил его на траву. Гомбо - коротышка, толстоват, лицо светлое, глаза серые; любит поспать, потянуться в тени. Взгляните на него - скот еще жадно пасется, а Гомбо торопит:
- Пора на водопой гнать. Хватит, ладно подкормились. А мы? Время и нам чаю попить, баранины поесть, отдохнуть. Устали и руки и ноги...
Эрдэнэ недоволен: еще солнце не встало на полдень, зачем тревожить скот. Братья заспорили. Из-за куста поднялся Дорж, книжку возле куста бросил, посмотрел на ручные часы:
- Рано, пусть попасутся...
Гомбо нехотя поплелся к своему стаду. Эрдэнэ понесся, прыгая, как козел.
...Залаяли собаки, на пригорке всадник, узнали - дедушка Цого. Дорж недоволен:
- Не сидится старику в юрте. Что мы, без него не справимся?
Эрдэнэ и Гомбо обрадовались: дедушка обещанное выполнит, сказку везет, больше мешка с шерстью... У них с дедушкой давнишний сговор: он рассказывает им длинную сказку, хвастался - на все лето хватит. Такая длинная сказка! Дедушка хитрее лисицы, всегда останавливается на самом интересном: не спи всю ночь, думай, и все равно никто не догадается, что в сказке случится завтра. Дедушка умнее ста верблюдов; для него сказка просто сказка, а для Гомбо и Эрдэнэ - степной ветер, который подгоняет их в спину: иди, быстрей иди! Чуть кто заупрямится, дедушка щелки свои сузит, морщинами на лбу подвигает, Гомбо и Эрдэнэ настороже: засунет он руку за пазуху, вынет трубку, закурит - Гомбо и Эрдэнэ слушать приготовились. Голос у дедушки ласковый - ручей журчащий, заслушаешься.
- А курган золотой взорвался, огонь взлетел к звездам; верблюды и лошади разбежались, коровы и овцы повалились на серый песок.
Эрдэнэ не вытерпел:
- А люди, дедушка?
- Люди укочевали в Гоби, - строго посмотрел он на Эрдэнэ: не терпел, чтобы в рассказ врывались сбоку, как непрошеные гости в юрту.
Эрдэнэ хотел спросить: почему в Гоби? Гомбо дернул его за рукав.
Дедушка набил трубку табаком, синий дымок поплыл над головой, быстро поднялся.
- А хан? А жена монгола Цэнд?.. - зашумели Гомбо и Эрдэнэ.
Дедушка показал пальцем на дверцы юрты:
- Бегите, торопитесь, пора загонять овечек!
Все выбежали из юрты, даже бабушка Дулма. Она тоже любила слушать сказки. Каждый думал, вечером у очага все раскроется: наверное, злой хан убил жену монгола Цэнд?..
Дедушка спрыгнул с коня, лицо у него пасмурное. Гомбо вздохнул:
- Рассказывать не будет...
- Иди, - толкнул его в спину Эрдэнэ, - смотри, куда коровы разбрелись.
Хорошая пора после полудня. Сытые и напоенные коровы, бараны, козы лежат в тени, жуют жвачку, лошади стоят тихие, полудремлют, а люди у костра. Чайник на огне бурлит, звонко крышкой играет. Дорж открыл кожаную сумку. Бабушка все приготовила, все уложила. Запахло бараниной. Дедушка ел молча, ловко отрезая ножом у самых губ кусок баранины, бросал в рот щепотку сухого творога и шумно прихлебывал из чашки чай. Вкусная еда. Красиво дедушка ел. У всех в руках ножи, всем хотелось быть похожими на него. Самый старательный Гомбо. Дедушка скосил на него щелки глаз, рассмеялся:
- Не спеши, Гомбо, баранина не сурок, в степь не убежит...
Пообедали. Пошли скот подогнали. Вернулись. Сладко лежать на горячей траве после сытной еды. Эрдэнэ к дедушке:
- Рассказывай сказку, ты обещал...
Дедушка халат распахнул, достал трубку, не успел зажечь, щелки глаз его хитро вспыхнули:
- На чем я остановился?
Эрдэнэ заторопился, вспоминая уже рассказанное:
- Мальчик играл у золотого кургана. Курган был волшебный. Кто первый за одно дыхание смог забежать на его вершину, становился самым умным на свете... Монгол Цэнд прослышал, что в одной далекой стране спрятаны драгоценные сокровища. Поехал. Пересек всю степь, в тайном углу земли нашел сокровища. Охватила его жадность. Остался он в этой стране, хотел найти еще больше богатства. Повстречался ему земляк Цолмон. Цэнд ему с поклоном: "Друг, помоги, отвези моей жене вот этот кожаный мешок. Скажи, я скоро вернусь..."
...Тяжелый мешок. В нем золотые кувшины, чаши, пояса, блюда. Увидел Цолмон, глазам своим плохо верит - такое богатство! Кое-как взвалил мешок на спину верблюда. Устали, сели на холмик отдохнуть. Поднялись, попрощались. Цолмон как старый друг подержался за халат Цэнда: "Не сомневайся, мешок отдам твоей жене, будет счастлива..." -"Вернусь, дорого заплачу тебе, юрты поставим рядом, кочевать станем вместе".
Едет Цолмон по степи, душу его, как въедливая пыль Гоби, засоряет грязное - не отдам, не отдам... Я теперь самый богатый!
С крутого холма Цолмон и рано поутру, и в полдень, и вечером при белой луне смотрел в сторону южной степи, радовался: "Не приедет! Не приедет!"
В один светлый день осени Цолмон зарезал трех баранов и жеребенка, собрал гостей - дружков ближних юрт. Пили. Ели. Хозяин юрты, кочующий у Соленого озера, обтер жирные губы полой своего шелкового халата, громкоголосо спросил: "Какой нынче праздник?"
Цолмон расхохотался: "Ветер с юга подул - не приедет!"
Гости не догадались, о чем говорил Цолмон. Вновь пили. Ели. Когда высокая луна оглядела всю степь, котлы опустели, гости, кряхтя, поднялись, поглаживая животы, туго набитые бараниной, разъехались.
Пробежали день за днем, месяц за месяцем, пришла пора, вернулся Цэнд домой. Жена встречает, видит, что на спине верблюда и поклажи нет.
"А где же, Цэнд, твое сокровище? Искал и не нашел?" Цэнд обиделся, удивленно оглядел жену: "Цолмон увез тебе кожаный мешок, полный богатства! Где же он?" - "Глупый сурок и обманщик, никакого мешка я и не видела..."
Цэнд поспешил к Цолмону: "Где мешок?" - "Жене твоей отдал, даже спасибо не сказала..."
Цэнд выбежал из юрты Цолмона, закричал на всю степь: "Я убью ее, злодейку, куда она девала мешок! Где мое золото?!"
Эрдэнэ умолк, тронул дедушку за рукав халата:
- Ну, давай говори, дедушка. Скорее говори, где мешок? Кто обманщик?..
Трубка у дедушки погасла, валялась на траве, а он уснул. Жаль, не узнали, кто обманщик...
Эрдэнэ и Гомбо поднялись и ушли на речку. У них была своя тайна. Еще в школе сговорились они, что убегут из юрты дедушки и дойдут вон до тех гор, чуть синеющих в тонкой дымке. За горами - белое озеро. А какое оно? Надо же увидеть. День уходил за днем, а братья не спешили. Гомбо не хотел идти так далеко, можно устать и зачем смотреть на белое озеро? Стоит ли мучить ноги? Дедушка скоро разберет юрту, будем кочевать на новое место. Может быть, к тому белому озеру. Эрдэнэ громко смеялся над Гомбо, но и сам не торопился бежать из юрты. Задерживала сказка. Кто обманщик? Где мешок с драгоценными сокровищами? Речка небольшая пробивалась через горячий песок и заросли сухого дереса. Вода коричневая, теплая. Искупались. Легли, стали смотреть в небо, белое как молоко. Слушали стрекотание кузнечиков, жужжание ос. Потом уставили глаза вдаль. Эрдэнэ поскреб ногтем лоб, думал, думал, спросил:
- До синих гор идти надо три луны, а может, и больше... Ты, Гомбо, дойдешь?
- Нет. Мои ноги не послушаются и не пойдут...
- Зачем нам мучить ноги - поймаем в табуне двух лошадей и поедем.
- Надо ли ехать? Разве тут нам плохо? Поедем, а чем будем кормиться? Где спать? Может, ты, Эрдэнэ, юрту с собой берешь?
- Дурак ты, Гомбо. Помнишь, дедушка говорил, что в степи всем хорошо. Живут тарбаганы, лисицы, дикие козы, птицы, зайцы. Проживем и мы...
- А ты, Эрдэнэ, умный? Забыл, что по степи рыщут волки, бегают шакалы, дикие кошки!..
- Не забыл. Возьмем дедушкино ружье. Сумка всегда будет у нас набита жирной едой.
Долго бы переговаривались Гомбо и Эрдэнэ, да послышался над степью сердитый голос Доржа. Еще не смолкло эхо, братья сорвались с места, побежали к своим стадам.
Вечером, усталые, вошли в юрту, сели у очага. Бабушка готовила ужин. Сидели недолго, услышали шаги дедушки. Открылась дверца юрты, показалось облако табачного дыма, а за ним и сам дедушка. Бабушка потянула носом, уловила знакомый дымок:
- Пришел коптить юрту, выбрось изо рта трубку, скоро закипит котел, будем ужинать.
Дедушка опустился на коврик, сложил ноги крестиком, услышали голос его:
- Вы догадались, кто обманщик? Куда попал кожаный мешок с золотом? Не знаете? Тогда слушайте. Прибежал в свою юрту Цэнд, схватил нож, бросился на жену: "Я тебя, воровка, зарежу, ты украла и спрятала все мое богатство! Сознавайся, где ты его закопала?.. Не родне ли своей его подарила?" Жена заплакала, закрыла лицо руками: "Успеешь меня убить, мешок мне Цолмон не давал, обманщик он, сокровища забрал себе..." - "Врешь! Все поедем к хану-повелителю, пусть рассудит!"
Узнал Цолмон, прибежал в юрту своего дружка: "Возьми пять баранов, скажи: видел, отдал Цолмон золото жене Цэнда".
Дружок пять баранов взял, согласился идти свидетелем. Успел Цолмон обежать три юрты, в каждой отдал по пять баранов, стало у него три свидетеля. Едут они на лошадях, орут, чтобы все монголы слышали: "Отдал, отдал!"
Вошли во дворец хана-повелителя, еще громче закричали свидетели: "Отдал, отдал!" Хан уши заткнул: "Оглушили! Садитесь вот сюда, отвечайте: отдал Цолмон кожаный мешок жене Цэнда? Видели своими глазами? Слышали своими ушами?" - "Своими глазами видели - отдал; своими ушами слышали - сказал: "Возьми!" Взяла, от радости в новый халат небесного цвета нарядилась, угостила нас крепким кумысом..."
Жена Цэнда горько заплакала, хотела хану правду сказать, а он волчьими глазами ее обжег, ногами затопал: "Слезы притворной женщины - молоко, разбавленное грязью!"
Оправдал Цолмона, пожелал ему и дружкам его счастливо кочевать. Вышли они в обнимку, сели на коней, запели песню, в ней хвастались: всю родню соберем, зарежем сорок баранов, сорок жеребят, будем пировать десять дней и десять ночей!
Цэнд кулаки сжал, бросился на жену: "Зарежу тебя, воровка! И хан за это похвалит!.." Перепуганная жена умирать собралась. Подходит к золотому кургану, слышит голос мальчика, который умнее всех на свете: "Цолмон обманщик! Обманщик! Не верьте ему!.. Не верьте ему!.." Цолмон и его лживые дружки разъярились, как быки: "Ты, неободранный козленок, умнее хана-повелителя? Да? Он тебя обдерет, из твоей кожи черный барабан сделает, чертей из юрты выгонять!.."
Повернули в сторону юрты Цолмона, вновь запели песню. Звонкий и язвительный голос мальчика оборвал их песню: "Обманщики, сами себя опозорите! Ложь - прогорклое масло, выльется наружу!.. Хан - слепой сурок: ложь принял за правду!.."