Историко-революционный роман барнаульского прозаика Ивана Кудинова "Переворот" посвящен первым годам революции и гражданской войны в Сибири. Автор рассказывает, как непросто проходило становление Советской власти на Алтае, как использовали политические авантюристы всех мастей идею Алтайской автономии, натравливая коренное население на большевиков, как разжигали белогвардейцы национальную рознь, прикрываясь именем честного, уважаемого всеми художника Гуркина, ставшего во главе Каракорум-Алтайского округа… Многие страницы истории, нашедшие отражение в романе, малоизвестны широкому читателю.
Иван Кудинов
Переворот
Всякая революция лишь тогда чего-нибудь стоит, если она умеет защищаться.
В.И. Ленин
1
Ранним ноябрьским утром 1918 года к перрону томского вокзала подошел поезд. Было морозно. Выпавший накануне снег сахарно белел повсюду - на крышах домов и сараев, на платформе, вдоль рельсового полотна, на площади, примыкающей к вокзалу со стороны города, у низких кирпичных пакгаузов, над которыми тяжело нависали закуржавевшие тополя с черными, точно обугленными, стволами; сидевшие на тополях вороны тоже казались обугленно-черными, застывшими; черен был тендер только что подошедшего и шумно, запаленно дышавшего паровоза - и эта угольная чернота резко бросалась в глаза, выделяясь на фоне девственной белизны первоснежья…
Как только поезд остановился, дверь одного из вагонов со скрежетом отворилась, клубы морозного пара хлынули в нее, и тотчас в проеме двери возникла фигура человека в пальто и без шапки. Оркестр грянул встречный марш, но, кажется, поспешил и заиграл невпопад: человек, Вышедший из вагона, оказался не тот, кого следовало встречать музыкой. Несколько сконфуженный столь непредвиденным оборотом, он постоял, выжидая, когда смолкнет оркестр, и высоким, торжественно-приподнятым голосом объявил:
- Господа! Николай Дмитриевич просит вас войти…
А мы полагали, что он к нам выйдет, - усмехнулся генерал Вишневский, командующий Томским военным округом искоса поглядывая на своих спутников. Генерал держался несколько вызывающе. И хотя он не был тут главной фигурой, однако вид его, генеральская осанка действовали магически - все собравшиеся в этот ранний час на перроне, не сговариваясь, уступали ему первенство, почтительно пропуская вперед. Первым ступил генерал и на обледенелую подножку, а уж следом за ним поднялись в вагон остальные встречающие: председатель Сибирской областной думы Якушев, председатель губернской земской управы Ульянов, начальник гарнизона полковник Вабиков, начальник томской железной дороги Кругликов и еще несколько лиц, желающих, а вернее сказать, долженствующих представиться главе Всероссийского правительства, так называемой Директории, спешно сформированной полтора месяца назад в Уфе, Николаю Дмитриевичу Авксентьеву. Что до генерала - он имел честь познакомиться с Авксентьевым еще в прошлом году будучи в Петрограде, когда после февральских событий Авксентьев вернулся из эмиграции и вскоре возглавил министерство внутренних дел… И вот теперь явился в качестве премьера, находясь, можно сказать, в фаворе… Хотя какой там к дьяволу фавор! "Видимость одна, - сардонически подумал генерал. - Видимость и самообман. Faus pas, как говорят французы: поступок неумный и опрометчивый. Неужто Авксентьев и впрямь думает, что Россия не обойдется без него? Fans pas! - мысленно твердил генерал, сознавая двойственность своего положения. - Не переиграть бы только. - Одно утешало и обнадеживало генерала: он знал, чем и когда по его расчетам должна кончиться эта игра, и делал все зависящее от него, дабы не отдалять этого неизбежного конца… Ну, да теперь ждать осталось недолго. Совсем недолго! Важно, однако, не переиграть. И сохранить хорошую мину при столь опасной игре… А ну как сорвется? Faus pas, faus pas…" - повторял генерал, шагая по коридору правительственного вагона, точно по плацу.
Авксентьев, увидев генерала, тотчас, узнал его и, кажется, обрадовался:
- Приятно, очень приятно, генерал, что и вы здесь! Военный министр много хорошего говорил мне о вас.
Вишневский почтительно наклонил голову:
- Благодарю. Адмирал как всегда преувеличивает мои достоинства. Как доехали? Никаких эксцессов по дороге?
- Доехали благополучно, - улыбнулся Авксентьев. - По нынешним временам - так лучшего и желать нельзя. Почти нигде не задерживались. И главное, - весело прищурился, - не встретили по дороге ни одного большевика… Надеюсь, в Томске их тоже не осталось?
Минут через пять вся свита вышла из вагона и направилась к вокзалу. Авксентьев шел в центре, между Якуниным и генералом Вишневским, раскрасневшийся на морозе, в распахнутом меховом пальто.
Ну, как тут у вас, все спокойно? Заболеваний нет никаких? - живо интересовался.
- Пока нет, - отвечал Якушев. - Если не считать единичных случаев…
Это хорошо. Нам, господа, продержаться бы эту зиму… Но трудностей много. Очень много, - вздохнул премьер. Перед отъездом я разговаривал с военным министром; адмирал только что вернулся с фронта и весьма спокоен: в войске свирепствует сыпняк. А это, сами понимаете, накануне решающих боев нежелательно. Скажите, - повернулся к Якушеву, - завтра дума сможет собраться?
- Да, все уже готово. Члены думы оповещены. Ждем вас - к часу дня.
Хорошо, - кивнул Авксентьев и, приблизившись так, что воротники их пальто соприкоснулись, тихонько добавил: - Главное, чтобы люди осознали значение исторического момента… Сейчас мелкие амбиции не в наших интереcax.
Да, да, - согласился Якушев. - Это само собой.
В это время в толпе, собравшейся на перроне, кто-то Неожиданно громко и весело гаркнул:
Да здравствует Директория! Ур-ра Авксентьеву!..
Одинокий голос, точно вспугнутая птица, взметнулся над толпою и, никем не поддержанный, оборвался и замер в колюче-стылом воздухе. Авксентьев приветственно помахал рукой. Оркестр, теперь уже с явным опозданием, грянул марш, слегка фальшивя, но никто, должно быть, этого не заметил.
Прелестное утро! - улыбнулся Авксентьев. Якушев что-то ответил, по голос его потонул в грохоте оркестра: военные музыканты, словно наверстывая упущенное, старались вовсю. Гремели трубы, били литавры… Воздух дрожал. Блескучий куржак сыпался с деревьев.
"Хорош спектакль! - не без ехидства подумал генерал. - И каждому тут своя роль. Ну, да бог с ними! Faus pas! А пальтецо у Николая Дмитриевича, однако, старое, - вдруг заметил и еще больше повеселел. - Старое, старое… Помнится, он щеголял в нем еще до того, как стал министром у Керенского. Ну, да нынче правительства меняются скорее, чем премьеры успевают обновить гардероб", усмехнулся генерал и предупредительно распахнул дверь, пропуская вперед Авксентьева.
Зал, куда они вошли, был небольшой и уютный - диван, стол, несколько кресел, зеркала в нишах, изразцовая печь, от которой исходило ровное, успокоительное тепло… Авксентьев снял пальто и, потирая ладони, сел в кресло, тотчас без всякой подготовки заговорив:
- Ну-с, друзья мои… хотелось бы незамедлительно выяснить обстановку. Положение, как вы знаете, нелегкое. Время не ждет.
Принесли чай. Поставили на стол сахарницу с мелко наколотым рафинадом. Авксентьев положил кусочек рафинада в стакан, проследив, как он растворяется в горячем, помедлил и добавил еще кусочек, виновато улыбнувшись:
- А мне говорили, в Томске нет сахара…
- Да, положение с сахаром неважное, - подтвердил Якушев. - Выдают по рецептам.
- Только ли с сахаром такое положение? - заметил генерал. Он сидел на диване чуть поодаль и с аппетитом курил папиросу.
- Да, да, - сказал Якушев. - Манная крупа тоже по рецептам. Мануфактура отпускается только для новорожденных и умерших. Нет мыла, керосина, галош… - перечислял торопливо, точно боясь что-либо упустить. Авксентьев, помешивая в стакане ложечкой, внимательно слушал.
- Полно, господа, при чем тут галоши! - поморщился генерал.
Якушев смутился слегка:
- Я говорю о нуждах народа…
- Русский народ не в галошах нуждается.
- А в чем? - быстро спросил Авксентьев, повернувшись и с интересом глядя на генерала. - В чем, по-вашему, нуждается русский народ?
- В твердой власти. Нужна соответствующая моменту политическая обстановка. И чем быстрее она появится, эта обстановка, тем больше шансов спасти положение, восстановить правопорядок в стране… Вы знаете, в чем упрекают нас зарубежные друзья?
- В чем же?
- В отсутствии национального флага.
- Кажется, это сказал полковник Уорд на военном совете в Иркутске?
- Не на совете, а на банкете в ресторане "Модерн", - уточнил генерал. - Какая может быть твердая власть в стране, где утрачено национальное чувство… и нет своего флага!..
- Это верно, - согласился Авксентьев. - Твердая власть необходима. И она будет. Она уже есть, - прибавил многозначительно и, помедлив, прибавил еще: - Ничего, господа, будет и флаг. Будет, я в это верю! - И считая, как видно, вопрос исчерпанным, повернулся к Ульянову, безучастно сидевшему у окна: - Ну, а как поживают самоуправления?
- Слава богу… плохо, - смутился Ульянов. Все засмеялись.
- Ничего, - утешил его Авксентьев, - у вашего однофамильца Ульянова-Ленина дела гораздо хуже. - И тут же переключился на другое. - Мне говорили, что в Томске не хватает мелких денег.
- И крупных тоже не хватает.
Авксентьев отодвинул недопитый чай и откинулся на спинку кресла, лицо его выражало крайнюю озабоченность.
- Положение, с деньгами повсюду тяжелое, - пояснил он. - Правительство намерено было установить обмен с Уралом, но и там денежных знаков не хватает.
- Что же делать?
- Требуются героические усилия. Будем предпринимать. Ничего, господа, выплывем. Выплывем, если будет единство.
- Плывем уже, - усмехнулся генерал. - Только вот берега что-то не видно…
Авксентьев внимательно посмотрел на него и не нашел что ответить. Ульянов, воспользовавшись паузой, сказал:
- Недавно выпустили боны. Думали, выйдем из положения. А боны пропали.
- Как пропали?
- Исчезли целиком и бесследно. Надо полагать, не без участия большевиков. Теперь вот ломаем голову: бумаги нет, печатать не на чем… Что делать?
- Керенок и тех не осталось, - добавил Якушев.
- Да, положение серьезное, - согласился Авксентьев. - Но, думаю, не безвыходное. Будем просить помощи у союзников. Отношения у нас налаживаются хорошие - и с Англией, и с Францией…
- Чего не скажешь о Японии, - заметил генерал.
- Почему же? Япония тоже готова помогать. Но на Дальнем Востоке есть некоторые затруднения: там общему делу препятствует сепаратизм Амурской республики, не желающей признавать всероссийскую власть… А это пагубно сказывается на наших отношениях с японцами. Ко явление это временное.
- Есть более серьезное препятствие, - возразил генерал. - Большевики. С амурцами так или иначе можно договориться, а вот с большевиками - ни при каких обстоятельствах! Тут разговор только с оружием в руках. Не на жизнь, а на смерть.
- Тем более необходимо единство, - твердо сказал Авксентьев. - И мы его будем добиваться всеми силами. Некоторые сдвиги уже есть: на днях мы получили телеграмму из Архангельска о признании нашего правительства. Урал тоже примкнул.
- А Украина?
- Украина, по всей видимости, останется самостоятельной. Твердого соображения на этот счет мы пока не имеем… Одно скажу: нелегко в столь сложных условиях оказывать влияние на другие области. Территория огромная, разъединенная… Представьте, с тем же Архангельском приходится сноситься… через Нью-Йорк.
- А что союзники? Намерены они не на словах, а на деле оказывать нам действенную помощь?
- Да, да, разумеется. Канадские войска уже прибыли, английские тоже… - ответил Авксентьев. Генерал хмыкнул и резко поднялся:
- Неужто вы берете в расчет батальон Уорда? Или жалкую кучку канадских солдат с тремя пушками, из которых они и по воробьям-то не сделали ни одного выстрела… - Генерал прошел до двери и обратно, круто повернулся. - Недавно я видел на станции Оловянной японский эшелон. Другой эшелон проследовал на Уфу и там, по имеющимся сведениям, прочно застрял. И это вся помощь? Негусто!..
- На днях должны прибыть американцы…
- На днях - это как понимать? Завтра, послезавтра… или через месяц? В то время, как обстановка требует незамедлительных мер. Неужто правительству это неведомо?
Авксентьев вспыхнул, и на какой-то миг спокойствие изменило ему:
- Ведомо! Правительству все ведомо! И оно отдает себе отчет в том, что положение в стране весьма серьезное. И предпринимает самые решительные меры! - Он перевел дух и уже с меньшей горячностью добавил: - Кроме подкрепления в живой силе, союзники поставляют нам одежду и амуницию…
- А оружие? - въедливо спросил генерал. - Вам, пошлю, известно, что в ряде мест у нас нет возможности Обучать солдат: не во что одеть, не хватает оружия… А союзники отделываются посулами.
Нет, нет, - возразил Авксентьев, - положение меняется: когда в стране существовало одновременно несколько правительств, иностранцы не знали, с каким из них иметь дело… Теперь другая обстановка складывается всю полноту власти берет на себя Директория.
***
На другой день в большом зале университетской библиотеки открылась Дума. Зал был украшен бело-зелеными флагами думских фракций, гербами сибирских губерний. Во всю стену был раскинут плакат - зеленое по белому, аршинные буквы которого, начертанные славянской вязью, решительно призывали: "Через автономную Сибирь - к возрождению свободной России!"
Отзвенели колокола. Отслужили молебствие в кафедральном соборе. И ровно в час дня председатель Сибирской областной думы Якушев открыл заседание. После вступительной речи, которая вышла у Якушева на этот раз путаной и короткой, слово было предоставлено Авксентьеву. Зал встретил главу правительства гробовым молчаньем. Цель приезда Авксентьева каждому была ясна: склонить думские фракции на свою сторону, добиться от них - любыми средствами! - безоговорочного признания Директории, добровольного отказа от своих полномочий… Одним словом, самороспуска. Какой же еще выход? Положение таково, что вопрос может стоять только так: либо теперь - либо никогда! Настала пора действий решительных. Необходимо всероссийское правительство без всяких оговорок - единое, способное управлять событиями, направлять их в нужное русло. Однако "единые правительства" В те дни возникали одно за другим по всей обширной территории, занятой белогвардейцами от Поволжья до Владивостока, и каждое из них - будь то "Временное Сибирское" во главе с Вологодским или "Временное правительство автономной Сибири" на Дальнем Востоке, или "Деловой кабинет" генерала Хорвата, обосновавшийся в Харбине, не говоря уже о "правительствах" зауральских, прикаспийских, донских, кубанских - все они претендовали на "всероссийское" признание, торопясь заручиться поддержкой иностранных миссий.
Россию рвали на части.
Сибирь бурлила, точно кипящий котел.
Кроме "всероссийских", существовало еще множество "правительств" местного происхождения, всевозможных дум, отделов, управ, комитетов… по спасению, освобождению и возрождению России от большевизма.
Авксентьеву напоминало все это крыловскую басню про лебедя, рака и щуку, которые впряглись в один воз, да - вот беда! - тянули в разные стороны… С этой мыслью он и взошел на кафедру.
- Господа члены Сибирской областной думы! От имени Всероссийского Временного правительства имею честь приветствовать вас и сделать вам определенные предложения… - на слове "определенные" слегка запнулся, но взял себя в руки и дальше уже говорил без запинок, твердо и гладко, точно по писаному, и благополучно довел свою речь до конца. - Разумеется, - говорил Авксентьев, - правительство обязано признать и уважать права областей на автономию. Однако в данный момент, когда с большевизмом еще не покончено, заниматься этой задачей было бы преждевременно… Есть одна подоплека, господа, и я прошу вас обратить на нее внимание: областные правительства возникали отчасти потому, что та или иная территория России, освобождаясь от большевиков, была как бы островом среди бушующего моря большевизма, что и вызвало необходимость создавать свою собственную власть… Теперь эта необходимость отпала. Настало время объединить наши усилия, ибо в единстве и только в единстве - залог наших успехов, нашей окончательной победы.
Зал ответил недружными аплодисментами.
- И еще, господа, есть одна подоплека, - продолжал Авксентьев. - Союзники, выполняя свой долг, поддерживают нас всячески, и недалек тот день, когда мир и порядок воцарятся в России. Поэтому нам уже сейчас нужно позаботиться о том, чтобы страна наша вышла из этих испытаний монолитно-единой, чтобы с нею считались… Вот почему Директория, - подвел к главному, - предлагает всем областным правительствам, независимо от их партийной принадлежности, сложить свои полномочия и подчиниться постановлениям и законам единой всероссийской власти Мы долго и упорно говорили о спасении России. Теперь идет речь о воссоздании России. Будем же, господа, стойкими и мудрыми в эти трудные для России дни и не оставим ее в беде…
Заседание Думы кончилось поздно вечером. После горячих дебатов, вызванных выступлением Авксентьева, мучительных колебаний и некоторых пустых формальностей было, наконец выработано и принято решение: "Сознавая великую жертву ради спасения России, Сибирская областная дума слагает свои полномочия…"
Авксентьев остался доволен. По правде говоря, он не ожидал столь скорого и положительного решения вопроса. И все это время, пока находился в Томске, занимаясь неотложными правительственными делами - встречался с нужными людьми, посещал всевозможные учреждения и организации, присутствовал, наконец, на прощальном ужине, устроенном теперь уже бывшей думой, где снова пришлось произнести речь, - все это время глава Директории пребывал в хорошем, приподнятом настроении. Ужин ему понравился. Общество собралось приятное. Были дамы. И как-то само собой вышло, что разговор коснулся волнующей всех темы - нынешнего местопребывания правительства. Авксентьев охотно поддержал разговор и согласился, что Томск более удобен и предпочтителен для роли столицы, нежели Омск: здесь прекрасное здание университета, богатая библиотека, которая могла бы служить хорошим подспорьем для министерства иностранных дел…
- Сейчас, когда налаживаются дипломатические отношения со многими странами, справочные материалы весьма необходимы, - пояснил Авксентьев.
- Вот, вот! - подхватил Якушев. - И сэр Эллиот, представитель английской миссии, будучи в Томске, удивлялся: почему правительство находится в Омске, а не у нас?
- Правительство поначалу предполагало обосноваться в Екатеринбурге, но потом пришлось отказаться от этой затеи, - признался Авксентьев, - не с руки. А в Омске совсем плохо. Мне самому приходится ютиться в двух маленьких комнатах. Ставку верховного главнокомандования разместили в недостроенном здании…
- Так чего же тесниться? - воскликнул Якушев. - Надо перебираться в Томск. Лучшего места - не сыскать.