Сергей Львович(не слушает ее). Ежели посмотреть со стороны, то что представляется? Талантливый и блудный сын талантливого и достойного родителя. Он не ставит меня ни во что! Но я терплю. Из христианского смирения. А также из сознания, что славой своей он обязан мне. Хотя по гордыне своей этого не понимает. Потомство воздаст мне должное. Я займу свое место в памяти просвещенных людей.
Надежда Осиповна(язвительно). А диким своим нравом Александр обязан, конечно, мне. Так, что ли, ты думаешь?
Сергей Львович. Вы, Ганнибалы, все какие-то такие… шалые.
Надежда Осиповна. Если у Александра и есть признаки таланта, то он исходит из нашего рода.
Сергей Львович(не слушает ее). Никто так не страдает от его скверных качеств, как я. Никто! Ты не можешь проникнуть в мою душу, а то бы ты содрогнулась. (Бьет себя в грудь.) Ты видишь перед собой самого несчастного отца!
Надежда Осиповна(равнодушно). Чем это ты несчастлив?
Сергей Львович(возводит глаза, с аффектацией). Кто может понять трагедию отца, призванного во имя долга перед отечеством и государем стать тюремщиком собственного сына! Вот тема, достойная Шекспира!
За окном слышится дробный, частый стук.
Это что? Опять рубят капусту! Тотчас прекратить это дурацкое занятие!
Надежда Осиповна. Не вмешивайся. Ты в этом ничего не понимаешь.
Сергей Львович. Все объединились, чтобы пустить меня по миру. Все! И ты с ними. И ты, Брут!
Надежда Осиповна сердито смеется.
Сколько раз говорено, чтобы квасить капусту целыми кочнами!
Надежда Осиповна. К чему это? Не понимаю.
Сергей Львович. Как – к чему? Мне ваша капуста не нужна. Можете потом выкинуть ее свиньям. Мне нужен крепкий капустный сок, что натекает на дно бочек. От кочнов.
Надежда Осиповна. Пить его, что ли, с похмелья?
Сергей Львович. Душа моя! Пойми! В этом секрет женской прелести. Какая женщина не стремится к свежести щек и гибкости кожи? В Париже нет красавицы, которая не мылась бы капустным соком.
Надежда Осиповна. Мы и так хороши. Без капустного сока.
Сергей Львович. Да я не о тебе пекусь, матушка. Тебе уж, слава господи, стукнуло за пятьдесят. А о нашем состоянии. Все имения заложены и перезаложены. Государь мне денег не даст. И не подступайся. После такого сына, как Александр. А деньги где? Я тебя спрашиваю. Из ваших фижм и лент да туфелек денег не добудешь.
Надежда Осиповна. Ты что ж, предполагаешь торговать капустным соком?
Сергей Львович. Да. Представь! В лучших кауферных заведениях Москвы и Петербурга. Его процеживают, сдабривают лавандой, разливают в хрустальные флаконы. И все! И название можно придумать какое-нибудь такое… грациозное: "Поцелуй Нереиды" или "Рдеющие ланиты".
Надежда Осиповна. Ты просто глуп!
Сергей Львович(опускается в кресло, он поражен). Ну, матушка! Хватит с меня одного Александра!
Надежда Осиповна. Кстати, об Александре. Ему пришло письмо. Из Петербурга.
Сергей Львович. Что ж ты молчала? Давай сюда! Да погоди, закрой окошко! И задерни занавески. Как бы он не заметил! Вот уж не способны вы, женщины, хранить государственные тайны.
Надежда Осиповна достает из-за корсажа и протягивает ему конверт. Закрывает занавески. Сергей Львович осторожно отламывает сургучную печать на конверте, вскрывает письмо.
Где Александр?
Надежда Осиповна. Стреляет из пистолета. В сарае. Нарисовал мелом какую-то зверскую рожу и палит в нее. Пуля в пулю.
Сергей Львович. Ох, душа моя, как бы не до-стрелялся он до новой беды! Кого готовится уничтожать? Подай мне чернильницу.
Надежда Осиповна подает чернильницу.
Что за дом! Чернила высохли, одни дохлые мухи на дне. Нет, так жить нельзя! (Наливает в чернильницу немного духов из флакона.) За душу берет этот запах.
Надежда Осиповна. Дворцовые духи?
Сергей Львович. Да… Помнишь, Надин, как лакеи прыскают эти духи на жаровни? Ах, прелесть! Пахучий такой дымок, игра хрустальная под потолками, белые плечи красавиц, музыка на антресолях, а на улице – кареты с фонарями и храп коней! О боже, боже!
Надежда Осиповна. Ты бы не о плечах красавиц вздыхал, а привел бы в порядок несчастное свое хозяйство. В Петербург выехать не на что! Приказчики у тебя все мерзавцы. Только к себе в карман и тянут.
Сергей Львович. Не мешай! (Начинает читать письмо.) Ага! Это стоит заметить. (Списывает что-то из письма.)
Надежда Осиповна. Что тебе нынче был за пакет? От кого?
Сергей Львович (прикрывает написанное ладонью, вполголоса). От генерал-губернатора графа Паулуччи. Требует от меня письменных сведений относительно переписки и поведения Александра. Вот это мы ему и пошлем! И пошлем! (Напевает по-французски.) Ничего особо предосудительного, но вместе с тем несколько вольно. Александру это совершенно не повредит, а я в глазах государя исполню свой долг.
Надежда Осиповна. Смотри не пересоли. Всегда увлекаешься.
Сергей Львович(снова списывает). Свечку надо приготовить для сургуча. Снова запечатать письмо.
Надежда Осиповна(зовет). Ариша! Свечку барину принеси!
Арина Родионовна(вносит свечку). Дождик накрапывает. Ветер. А Александр Сергеевич в дом все не идет. Я уж кликала, кликала.
Никто ей не отвечает. Сергей Львович торопливо пишет.
Все он не спит, все мается, как безродный какой….
Надежда Осиповна. Ну, ну, все ты выдумываешь! Ступай!
Арина Родионовна уходит.
Удивительное пристрастие у Александра к мужикам. Как встанет утром, прежде всего бежит к Арине, с ней здоровается. А мы с тобой у него на втором счету. Сергей Львович. Вот то-то! (Прислушивается.)
Слышен смех Пушкина.
Идет! (Прячет письмо в конверт, начинает разжигать сургуч на свече.)
Горящий сургуч капает на письмо. Письмо загорается. Сергей Львович прихлопывает его толстой книгой.
Надежда Осиповна. Боже, как ты все-таки неуклюж!
Входит Пушкин. Лицо его горит от ветра. Он, видимо, возбужден осенним холодом, стрельбой.
Сергей Львович. Что ж ты входишь, не постучавшись!
Пушкин. Простите! Я хотел попросить у вас летописи Карамзина. Они мне надобны для работы.
Сергей Львович. Неужто нечто историческое будешь писать? Трагедию, что ли?
Пушкин. Может быть. Какой у вас чад от сургуча!
Надежда Осиповна. Печка надымила.
Сергей Львович. По силам ли тебе трагедия? Трагедия, комедия, тарарамедия… Да-с! Значит, собрался писать. Вы, молодежь, все так, с кондачка…
Пушкин(улыбается). Да как-нибудь справлюсь. Можно взять Карамзина?
Сергей Львович. Да я сам его искал. И все нету. Лева, должно быть, унес.
Пушкин. Так вот же он. У вас под рукой! Позвольте!
Берет толстый том со стола. Сергей Львович старается прикрыть письмо рукой, но Пушкин замечает письмо, берет его.
Это мне! Кто его вскрыл?
Сергей Львович(вскрикивает, откидывается на спинку кресла). О-о-о!.. (Хватается за грудь.) Опять схватило! Боже! Надин! (Закрывает глаза.) Сжимает сердце… (Громко стонет.)
Надежда Осиповна. Где нюхательная соль? (Пушкину.) Подай! Там, на туалете!
Пушкин пристально смотрит на Сергея Львовича и не двигается. Надежда Осиповна хватает флакон с солью. Дает понюхать Сергею Львовичу.
Пушкин. К чему это? Я же все знаю.
Сергей Львович(неожиданно выпрямляется, кричит тонким, голосом, по лицу его текут слезы). Не смей! Так говорить отцу! Да я тебя велю связать. Атеист! Ты учишь втихомолку безбожию своего брата. И развращаешь сестру преступными идеями. Бунтовщик! (Подымает руки к небу.) И это мне, мне ты, господи, послал такого сына! За что?! (Пушкину.) У тебя нет сердца! Ты хочешь погубить всех нас. Уж не идти ли нам по твоей милости в Сибирь?
Пушкин(сдерживаясь). Не вынуждайте меня сказать вам то, что не пристало слышать отцу и старому человеку.
Сергей Львович(деланно смеется). Вот, извольте, я уже старик! Развалина! Да я, сударь мой, моложе тебя. Душой. Во мне еще кипит кровь просвещенного века, времен матушки Екатерины. А ты кто? Атеист! Насмешник!
Пушкин. Не будем спорить. Я прошу вас выслушать меня. (Ходит по комнате.)
Надежда Осиповна. Александр, перестань ходить! У меня мельтешит в глазах. Что за манеры, господи! Откуда?
Пушкин(останавливается). Я живу здесь уже три месяца. И я хочу представить вам свое и ваше положение в том свете, в каком оно существует. Если вы сами этого не замечаете.
Сергей Львович в изнеможении валится на спинку кресла. Надежда Осиповна трет ему виски духами.
В Одессе я был в самых стесненных обстоятельствах. Вы не хотели помочь мне. Почему? Вы боялись навлечь на себя подозрение в помощи человеку, впавшему в немилость царя.
Сергей Львович. Не смей касаться царя. Он божий избранник. (Крестится.)
Пушкин. Хорошо. Оставим царя в покое. Я был сослан на юг, а потом сюда, к вам, в Михайловское. Сослан за приверженность тому, что составляет счастье народа. Но что вам до этого! Вам, нерадивому хозяину голодных мужиков, владельцу этих истощенных полей и этих сел, где все соломенные крыши ободраны на корм скоту. Дичь! Мужики гнут хребет и гниют в навозе, чтобы вы имели возможность чирикать среди петербургских красавиц и душиться вот этими дворцовыми духами.
Сергей Львович. Надин! Что он говорит! Обо мне!
Пушкин(с досадой). Да не только о вас!
Сергей Львович. Так о ком же?
Пушкин. Я ненавижу все это бездельное барство! Кто дал вам право распоряжаться судьбой честных людей, отбирать у них плоды их трудов!
Сергей Львович. Мужицкий апостол!
Пушкин. Их руками, однако, сделано все! А вы? Что в своей жизни сделали вы? И вам подобные?
Надежда Осиповна(Пушкину). Не кричи так! Могут услышать люди.
Пушкин. С каких пор вы начали считаться с мнением дворни? Да… Но я говорю не то! Не то! Не в этом дело!
Сергей Львович. Ага! Признался! Так в чем же дело?
Пушкин(останавливается против него). В том, что вы, мой отец, добровольно взяли на себя обязанность шпионить за собственным сыном! В том, что вы не побрезговали вскрывать мою переписку и сообщать ее начальству! В том, что вы не понимаете меры своего легкомыслия. (Подходит вплотную к Сергею Львовичу, ударяет ладонью по столу.) Я буду просить государя запереть меня в одну из крепостей. Это будет достойнее, чем жить здесь.
Сергей Львович(встает). Остановись! Я – твой отец. Я отвечаю за тебя перед всевышним.
Пушкин(неожиданно смеется). Полно! Что это вам пришло в голову! Ни перед кем вы за меня не отвечаете. Ни перед богом, ни перед дьяволом!
Сергей Львович машет руками, как бы отгоняя от себя страшное видение. Надежда Осиповна падает на колени перед иконой, сжимает в отчаянии руки.
Сергей Львович(хрипит). Люди! Сюда! (Тянется трясущейся рукой к колокольчику на столе.)
Пушкин берет из его руки колокольчик и ставит на стол.
Люди!
Надежда Осиповна вскакивает, удерживает его.
На помощь!
Торопливо входит Арина Родионовна, за ней Кузьма.
Пушкин. Чего вы добиваетесь? Новых обвинений против меня? Вы хотите погубить меня окончательно! (Кузьме.) Кузьма, голубчик, скажи, чтобы мне оседлали Чалого.
Кузьма. Я сам Чалого оседлаю. (Уходит.)
Арина Родионовна(берет Пушкина за руку). Сашенька! Не гневайся ты на них! Александр Сергеевич, любезный ты мой. Пойдем! Перемелется – мука будет. (Пытается увести Пушкина.) Пойдем, Сашенька!
Пушкин(ласково отстраняет няню, оборачивается в дверях). Я сказал вам все. В первый и последний раз. Прощайте. (Уходит с няней.)
Сергей Львович(бросается следом за ним, распахивает дверь в коридор, рвет на себе халат, кричит). Как ты посмел! Люди! Он ударил меня!
Надежда Осиповна. Замолчи! Сейчас же!
Сергей Львович(плачет, потрясает пухлыми кулачками). Он поднял руку на родного отца!
В коридоре толпятся испуганные девушки, слуги.
Отродье Ганнибалов!
Надежда Осиповна. Ах, так! (Слугам.) Вон! В людскую! Нечего тут торчать!
Слуги убегают.
(Сергею Львовичу.) Ты перестанешь паясничать? Фигляр!
Сергей Львович. Ты тоже за него! О боже! Он хотел меня ударить, а ты смолчала.
Надежда Осиповна. Не лги!
Сергей Львович. Он тут размахивал руками, как безумный. Это при родном-то отце. Он убил меня своими словами! (Плачет.)
Надежда Осиповна(швыряет ему платок). На! Вытри лицо!
За окном слышен бешеный топот копыт. Надежда Осиповна бросается к окну.
Он ускакал! В Тригорское. К этим своим жалельщицам и поклонницам. К Осиповым. (Опускается в кресло.) Господи! Он к нам не вернется теперь!.. Никогда!
Сергей Львович(внезапно приходит в ярость, топает ногами). В Петербург! Сейчас же укладывать вещи. И закладывать лошадей! Ноги моей не будет в этом доме. Пусть пропадает тут один. Как пес! Он мне не сын.
Надежда Осиповна. Бог мой, как ты все-таки жалок!
Картина шестая
Комната Пушкина в Михайловском. Ломберный стол, заваленный рукописями и книгами. Простая деревянная кровать с кожаной подушкой. Диван.
Зимний вечер. Горят свечи. Жарко пылает камин. Около камина сидит и вяжет Арина Родионовна. Пушкин лежит на диване, читает. За окном воет метель, шуршит снегом по стеклам. Слышно, как в дальней комнате поют дворовые девушки:
Друг мой милый, красно солнышко мое,
Сокол ясный, сизокрылый мой орел,
Уж неделю не видалась я с тобой.
Уж неделю, как спозналась с горем я…
Пушкин(откладывает книгу). Будто стучат, нянюшка.
Арина Родионовна. Это метель. Оторвала стреху и стучит. Ночь вьюжная, шумная.
Пушкин(встает, подходит к окну). Как метет! Весь лес качается, гудит!
Арина Родионовна. Скучно тебе, Сашенька?
Пушкин. Да нет. Мне хорошо. Спокойно.
Песня девушек затихает.
Арина Родионовна. Перебудем как-нибудь зиму вдвоем. Лишь бы дал мне бог силы за тобой приглядывать! Как все уехали, уж так тихо стало в дому. Ночью мышь прошмыгнет, а я слышу…
Пушкин. Какое сегодня число?
Арина Родионовна. Да после крещенья будто пятый день. Или шестой…
Пушкин. Никто не пишет. Ни из Петербурга, ниоткуда. Не допросишься от них писем, от треклятых друзей!
В печных трубах протяжно воет ветер. Пушкин подкладывает в камин дрова.
Арина Родионовна. Воет, нечистая сила! Да… Ты, Сашенька, знаешь деда Михайлу из Зимарей?
Пушкин. Болтливый больно дед.
Арина Родионовна. Вот все так говорят: болтливый да болтливый… А слыхал, какая с ним оказия приключилась?
Пушкин(садится на пол около камина, обхватывает колени руками). Нет. Что-то не помню.
Арина Родионовна. В прошлый год об это время, в самый снег, плелся он из Святых Гор к себе в Зимари. Тверезый. Там через Сороть, через реку, тропка по льду была протоптана ниже Савкиной горки. Идет он. День сошел, а ночь еще не пришла, не приступила. И время, знаешь, такое смутное, тихое. А около тропки пролубь во льду, в реке. Вода в пролуби черная-пречерная. И видит Михайло: плавает в той пролуби золотой ковшик. Темнота уже, а ковшик светится, горит червонным жаром. Михайло остановился, потоптался, думает: "Ай унесть тот ковшик с собой? Все-таки золото". Да вроде неловко. Может, его кто нарочно в пролубь подкинул, чтобы Михайлу испытать, узнать – не вор ли он, не разбойник ли. Боязно ему ковшик унесть. "Ну, думает, тогда по крайности я из этого ковшика водицы напьюсь". Нагнулся он, полез за ковшиком, а бородища-то у него сивая, длинная. Помнишь?
Пушкин. Помню, помню. Что же дальше?
Арина Родионовна. Да!.. Тут высовывается из гфолуби мохнатая лапища, цоп его за бороду и держит крепко.
Пушкин смеется.
А Михайле-то было не до смеху.
За дверью слышен шепот, скрип половиц.
Подслушивают, негодницы!
Пушкин. Оставь их. Рассказывай.
Арина Родионовна. И говорит ему из-под воды человеческий голос. Сиплый такой, сердитый: "Ты что ж это, чертов дед, за золотой ковшик хватаешься"? Михайло оробел, отвечает: "Да мне бы только водицы испить". – "Вот я тебе покажу – испить! – хрипит это самое подводное чудище. – Как дерну за бороду, как окуну тебя вместе с треухом в пролубь, тогда будешь знать, как царские ковшики цапать!"
За дверью слышен сдержанный смех.
Я вас – подслушивать! Озорницы!
Девушки за дверью шарахаются и затихают.
Пушкин. Ну, нянюшка! Рассказывай же. Что за прелесть!