В угол полетели шлемы, сбруи с парабеллумами, полевые сумки.
Карл - он в самых невероятных условиях Корчил из себя джентльмена - достал из рюкзака белую салфетку, серебряный прибор и три серебряные рюмки с фамильным гербом графов фон Рекнеров.
Когда спирт был выпит, развязались языки. Спели "Лили Марлен" и, подражая Рихарду Тауберу, волжскую "Дубинушку".
- Нет, Петер! - доказывал, захмелев, Франц. - Ты отменный тактик, но плохой стратег. Индия - это потом, когда мы освободим армию Паулюса и отбросим "иванов" в сибирские джунгли. Тогда мы опять двинем через Кавказ, в Турцию, а там, за Тигром и Евфратом - Сирия и Египет. Весь мир ахнет, когда среди пирамид обнимутся, как братья, наши "викинги" с героями фельдмаршала Роммеля! А потом мы увидим волны Персидского залива, Индийский океан, встретимся с японцами в Бирме!
- Друзья! - воскликнул Карл. - Флаг со свастикой развевается над Эльбрусом. Вот еще фляжка - резерв главного командования. Я пью за флаг рейха над пирамидой Хеопса!
И, высоко запрокинув фляжку, он единым духом осушил ее.
Петер, размякнув под влиянием алкоголя, проговорил после недолгого молчания, поглядывая повлажневшими глазами на мигавшую коптилку:
- Вот гляжу я на вас, на самого себя и думаю: не будь этой войны, были бы мы совсем еще юнцами, ведь каждому из нас по двадцать два года! Но у каждого за эти полтора года войны душа огрубела, заиндевела, как вот это окно. Не кельнской водой, а порохом пахнет от нас! Много растеряли мы иллюзий на дорогах войны…
- Что верно, то верно! - вставил Карл. - Наши фронтовики недаром называют себя фронтовыми свиньями…
- Но в каждом из нас, - словно бы любуясь, собой, продолжал Петер, - в каждой скотине под инеем, под грязью, пороховым нагаром и запекшейся кровью, клянусь, еще живет мальчишка Франц, мальчишка Карл…
- И мальчишка Петер! - подхватили приятели. Допоздна вспоминали трое "викингов" школьные годы в милом сердцу Виттенберге, летние лагеря "Гитлерюгенда", военную подготовку в юнкерском училище…
А за окном бушевал свирепый степной ветер и далеко окрест разносился похожий на крик раненого зверя протяжный и скорбный гудок паровоза.
- Помните, Петер и Франц, нашу первую встречу в гимназии имени Шиллера?
…Осенний ветер гнал по брусчатке маленькой площади перед киркой желтые листья облетевших лип.
Все в этом городке - и площадь, и кирка, и домишки с остроконечными крышами - все казалось Петеру маленьким, почти игрушечным после Гамбурга, после той многоэтажной серой коробки, в которой он родился и прожил первые годы своей жизни, после огромного гамбургского железнодорожного узла и порта с океанскими великанами лайнерами, такими как "Бремен" и "Европа", курсировавшими по линии Гамбург - Саутгемптон - Нью-Йорк.
Петер в последний раз оглядел себя - Мутти постаралась на славу. Коричневая форма "Гитлерюгенда" идеально отглажена. Куртка, отделанная шнуром, вельветовые штаны до колен, носки до лодыжек. Правда, короткие штаны вытерты до безобразия и никаким гуталином не удалось по-настоящему обновить башмаки, зато знаки различия на потрепанной коричневой куртке возвещают всем, что вот идет не. очень элегантно экипированный молодой человек из "Гитлерюгенда", но парень он хоть куда - поглядите только на арийский его вид и на шевроны шар-фюрера.
Петер остановился возле увитого плющом особняка на Перлебергштрассе, в котором жил теперь Франц. За узорной кованой оградой - газон с цветником, шикарный фасад с зеркальными окнами. У подъезда в лучах утреннего солнца сияет темно-синим лаком "мерседес" папы Хаттеншвилера. Сунув два пальца в рот, Петер изо всей мочи свистнул. Нет, он ни за что не пойдет в этот особняк, плевать он хотел на этих буржуев - недаром ненавидит их отец-Петер не пойдет в особняк потому, что не хочет в ответ приглашать этих буржуйских сынков в свой новый виттенбергский "замок", пропахшую кухней каморку… Но ничего, придет время, и Франц еще засвистит у дома Петера.
Франц не заставил себя ждать. Петер кивнул приятелю, поспешно отвел глаза от шевронов Франца - шевронов гефольгшафтфюрера. Он мучительно переживал свое отставание на один ранг от товарища, стыдился порой своей завистливости, но ничего не мог поделать с собой. Вот Франц другое дело, не в его характере завидовать кому-либо. Еще бы! Францу везет в жизни, он родился с серебряной ложкой во рту, никогда не знал унизительной бедности, потому он такой веселый, беспечный, благодушный. Петер выпрямил спину, расправил плечи. Зато он, Петер, выше ростом, шире в плечах и больше нравится девочкам. И жизнь только начинается!
- Какая удача, Петер, - болтал, шагая рядом, Франц, - что твоего отца тоже перевели из Гамбурга в этот Виттенберг. Не очень-то было бы мне приятно одному идти сейчас в новый класс к этим провинциалам!
Здание гимназии имени Шиллера показалось Петеру маленьким и неказистым. Его, как и Франца, волновала предстоявшая встреча с новым классом. Потому Петер на всякий случай свирепо хмурил брови, держался, как Макс Шмеллинг на ринге, всем своим видом говоря, что с кем с кем, а с этим парнем из Гамбурга шутки плохи, лучше не задираться. Однако гимназия имени Шиллера встретила новичков из ганзейской столицы вполне корректно - без оваций, но и без мордобоя.
В вестибюле стояли такой же шум и гам, как в гамбургской гимназии, с той только разницей, что здесь сразу признали в них новичков и окидывали их любопытными взглядами - в гамбургской гимназии все-таки было намного больше учеников.
Чтобы как-то скрыть неловкость и смущение, приятели сделали вид, что заинтересовались вывешенным в вестибюле свежим номером "Штурмера". Гимназисты старших классов с гоготом рассматривали антисемитские карикатуры в газете Юлиуса Штрейхера, еженедельной "Штурмер", зачитывались сенсационными сообщениями о покушении евреев на нравственность арийских девушек.
- Слыхали, ребята? - дискантом крикнул белобрысый толстячок. - Нам прибавили восемь часов политического обучения и расовой теории в неделю! Ура! За счет математики и литературы!
С политического обучения и начался первый урок у Петера и Франца в гимназии имени Шиллера. Учитель Плятшнер, брызжа слюной, потрясая волосатыми красными кулаками, грозил адскими муками всем врагам великой Германии:
- Наша партия раздавила железной пятой Тельмана и его Красный фронт. Точно так же поступим мы со всеми врагами нашей рабочей национал-социалистской партии! Придет час, и мы сполна отомстим плутократам-капиталистам, навязавшим нам версальский диктат! Фюрер спас страну от верной гибели - вспомните страшную инфляцию, шесть миллионов безработных, десять миллионов оболваненных красными агитаторами немцев, проголосовавших на выборах в рейхстаг за коммунистов! В 1918 году за фюрером шло всего сто одиннадцать старых борцов, в 1930 году их было уже восемь миллионов. А теперь вся великая Германия как один человек идет за нашим фюрером! Позор и смерть жалким наймитам Москвы и международному еврейству!
У Плятшнера на лацкане осыпанного перхотью пиджака - значок члена национал-социалистской немецкой рабочей партии.
Бешено жестикулируя, все больше распаляясь, ходил учитель Плятшнер по классу и вдруг остановился у парты, за которой сидел Франц.
- Вот вы, новенький! Из Гамбурга, не так ли? Отвечайте, как учил нас расправляться с врагами наш славный Хорст Вессель перед своей геройской гибелью на мятежной баррикаде?
Франц - этот образцовый ученик - вскочил и без запинки отчеканил:
- Нацисты! Если красный выколет вам глаз, ослепите его! Если он вам выломает зуб, перервите ему глотку! Если он ранит вас, убейте его, господин учитель! Так сказал наш великий герой перед тем, как погибнуть смертью мученика от руки красного предателя двадцать третьего февраля 1930 года в Берлине!
- Отлично! Вы вундеркинд! - проговорил несколько озадаченный учитель. - Впрочем, это и понятно, ведь вы, я вижу, гефольгшафтфюрер? Итак, челюсть за зуб, голову за око!..
- Между прочим, - шепотом проговорил сосед Петера по парте, - папа Плятшнер потому так свирепо бушует, что его супружеский рай дал трещину - он типичный подкаблучник, а фрау Плятшнер любит опекать старшеклассников. Теперь настала очередь нашего красавчика - вон он сидит за первой партой. Это Карл, сын полковника графа фон Рекнера!
Петер уже обратил внимание на этого парня с фигурой атлета и знаками различия гефольгшафт-фюрера. Фатовские полубаки и перстень с черепом, вид деланно томный и меланхолический.
- Не советую связываться с ним, - шептал сосед по парте, - первый боксер гимназии!
Петер еще в начале урока заметил, каким взглядом этот хлыщ Рекнер - он вошел последним, неся кондуит, - окинул его и Франца, с какой ревностью задержал он свой взгляд на знаках различия новеньких из Гамбурга. Впрочем, зря он опасается соперничества - в Виттенберге никто не даст Францу гефольг - отряд из ста пятидесяти членов "Гитлерюгенда", а ему, Петеру, как шарфюреру, под начало полсотни юных арийцев. Черт побери, в этих маленьких городишках куда труднее выдвинуться!
Во время перемены Петер и Франц держались вместе, подальше от других - дьявол их знает, какие выдумают они дурацкие испытания, Прежде чем согласятся принять гамбуржцев в свою виттенбергскую компанию: у каждой гимназии свои неписаные законы посвящения новичков.
Второй урок - география. Учитель географии оказался совсем еще молодым человеком с огненно-рыжими волосами и с голосом фельдфебеля, муштрующего новобранцев на казарменном плацу. По тому, как часто заглядывал он в учебник Фрица Бреннеке и Пауля Гирлиха, было видно, что он не очень-то уверенно чувствует себя в своем предмете.
Сосед Петера по парте написал на промокашке: "Рыжий прислан к нам из Берлина взамен старика географа, который оказался государственным преступником и посажен в концлагерь…"
- Германская цивилизация, - шпарил почти сплошь по учебнику рыжий, - единственная чистая цивилизация мира, возникла две тысячи лет назад на северных землях, ныне известных как Швеция и Норвегия. Самые ценные элементы этой цивилизации обосновались на территории нынешнего рейха, а также помогли цивилизовать такие прежде дикие острова, как Британия и Ирландия, и земли галлов. Гордые викинги, воины и мореходы, открыли Америку задолго до Колумба. В средние века новые арийские народы нордического происхождения прогнали диких славян, потомков восточных варваров, а на востоке норманны-варяги открыли "путь из варяг в греки", стали княжить над предками русских… Только наш величайший в мире народ полностью сохранил расовую чистоту. В наших жилах бьется кровь древних викингов, воспевших свои подвиги в бессмертных сагах. Но потомки викингов, поселившихся в Нормандии, перемешались с туземцами и выродились. Однако под руководством фюрера мы вступаем в грандиозную эпоху воссоединения, чтобы вернуть себе исконно германские земли там, где развевались знамена великой германской империи Карла Великого!
Рыжий драматическим жестом ткнул перстом в карту Европы.
- Вам, юным немцам, предстоит историческая миссия - вы поможете фюреру вернуть рейху Эльзас и Лотарингию, Фландрию и Валлонию, Швейцарию и Люксембург, Польшу, Румынию, Венгрию, Словакию, Литву, Латвию и Эстонию. Во всех этих странах томятся немецкие национальные меньшинства. Мы уже вернули рейху Австрию и Судеты. Долг каждого немца - протянуть руку помощи угнетенным братьям. Пробьет час, и гениальный фюрер поведет нас в освободительный бой, и горе тому, кто попытается воспротивиться германскому оружию!
В классе стояла мертвая тишина. У многих воинственно горели глаза и сжимались кулаки. А Петеру казалось, что в этот момент, когда мороз волнения и восторга продирал по коже, он встретился глазами с самим фюрером. Ади - так они с Францем называли между собой Адольфа Гитлера - глядел прямо на Петера с портрета, висевшего над классной доской. Портрет изображал фюрера-полководца: на фоне бури, устремив всевидящий суровый взор в грозовую даль, стоит Ади в развевающейся шинели. Темная прядь на хмуром лбу, тлеющие угли в глазах…
Мог ли Петер тогда думать, что и он, и Франц, и Карл станут новыми викингами и по трупам врагов великой Германии пронесут опаленные огнем боевые штандарты дивизии СС "Викинг" не только до Днепра, по которому плавали варяжские челны, но и до Волги и Терека!
- Помните, - продолжал рыжий, - к наши главные враги - коммунисты и евреи. Россия сегодня была бы величайшей угрозой, если бы в Германии не стоял у власти наш любимый вождь. Русские лишь наполовину цивилизованы. Азиатские орды, составляющие три четверти советского населения, не достигли еще уровня, который был достигнут нашими предками двести лет назад. Если бы Советский Союз только мог, он напал бы на Германию и попытался бы уничтожить нашу родину. Вот почему мы должны быть постоянно начеку. Наша мощь - залог нашей свободы, самого существования нашей нации.
И помните: знание рождает господ, невежество плодит рабов! Хайль Гитлер!
На второй перемене Петер и Франц спустились на нижний этаж, чтобы проведать младшего брата Петера. У Клауса был вид затравленного волчонка, под глазом у него светился фонарь, но держался он молодцом, как и подобало юнгершафтфюреру "Дойче юнгфольк" - в эту организацию входили юнцы от десяти до четырнадцати лет.
Клаус с гордостью показал брату задачу в учебнике, которую он в два счета решил на доске перед всем классом:
"Юнкере вылетает с грузом в двенадцать дюжин бомб, каждая весом в 10 кг. Самолет держит курс на Варшаву, центр мирового еврейства. Он бомбит этот город. При вылете с полной бомбовой нагрузкой и бензобаком, содержащим 1500 кг горючего, самолет весит 8 т. При возвращении самолета из своего крестового полета он все еще имеет 230 кг горючего. Каков собственный вес самолета?"
- А эти юнцы, - сказал с улыбкой Франц, когда приятели поднимались обратно по лестнице, - пожалуй, переплюнут нас с тобой, потверже будут орешки. Я еще помню безыдейную, нудную арифметику со всякими яблочками, вагончиками и конфеточками…
На уроке истории речь шла о Версальском мире. На груди учителя поблескивал круглый партийный значок со свастикой, пестрела орденская ленточка "железного креста". В правый глаз ввинчен черный монокль. Когда учитель разволновался, проклиная предателей, воткнувших нож в спину героям фронтовикам", монокль упал и заболтался на черной ленте, а Петер и Франц вздрогнули, увидев вместо глаза зияющую красную рану. Сосед по парте чуть слышно выдохнул в ухо Петеру:
- Старый борец! Глаз ему вышибли в драке с тельмановцами…
Под конец урока одноглазый остановился перед Карлом фон Рекнером.
- Итак, суммирую. Первое. В чем, герр фон Рекнер, была причина мировой войны?
- Германия, - громко отвечал Карл, встав с достоинством, без излишней поспешности, - став мировой державой, внушала ужас международной еврейской плутократии, господин учитель!
- Второе. Плутократы-капиталисты каких держав попытались уничтожить нашу непобедимую родину?
- Плутократы Англии, Франции, Америки и России, господин учитель!
- Победили ли эти державы нашу родину?
- Никак нет, господин учитель! Нам воткнули нож в спину предатели, просочившиеся в правительство, и агентура большевиков…
- Как это могло случиться?
- Рейху недоставало в то время Адольфа Гитлера, господин учитель!
- В чем поклялся великий вождь нашей партии и канцлер новой Германии?
- Построить счастливый, демократический и свободный от евреев рейх, отомстить врагам Германии и вернуть незаконно отнятые земли, господин учитель!
Все это Петер уже проходил в Гамбурге - по новому учебнику профессора Дитриха.
- Помните! - закончил урок учитель истории. - История была любимым предметом Гитлера-гимназиста!
Не только фюрер, но и Петер любил историю. Ведь история Германии была историей войн: Тридцатилетняя война, Семилетняя война, поход 1864 года, война с Австрией, франко-германская война 1870–1871 годов, первая мировая война…
На уроке современной немецкой литературы хромоногий учитель, похожий на Геббельса, красноречиво, волнуясь, как школяр, рассказывал о новейших достижениях великогерманской литературы:
- Давно ли в ту памятную ночь перед зданием Берлинского университета я со своими друзьями-студентами жег на огромном костре крамольные книги евреев и еврействующих врагов народа - братьев Цвейгов и братьев Маннов, Ремарка и Фейхтвангера, Маркса и Эйнштейна, Джека Лондона и Уэллса, Пруста и Золя! И вот рассеялась копоть от наших факелов и ничто не омрачает лазурных небес новой литературы! В "очистительном пламени родилась новая эра", - так сказал в ту ночь Геббельс. Новая эра не только в литературе - во всей нашей культуре. Недавно я посетил в Мюнхене грандиозный Дом германской культуры. К его проекту приложил свою гениальную руку наш фюрер - гениальный художник, он самолично выбросил все декадентское, модернистское, даже пропорол носком сапога идиотские полотна подражателей Гроша и Кокошки, Матисса и Сезанна, Ван-Гога, Гогена и Пикассо - всего шесть тысяч пятьсот сорняков, считавшихся шедеврами. Наши художники должны показывать народу жизнь такой, какой она будет при полном торжестве нового порядка. Все, что противно этому порядку в нашей культуре, должно быть уничтожено. А сейчас мы перейдем к анализу романа Иосифа Геббельса и поэзии Бальдура фон Шираха…
После уроков состоялось собрание членов "Гитлерюгенда" - учеников трех старших классов. В зале, украшенном портретами Гитлера, Гиммлера и Бальдура фон Шираха, увешанном знаменами гитлеровской молодежи, Карл фон Рекнер докладывал о задачах молодежи в свете новых реформ в образовании.
Петер так устал за день, что только обрывки фраз доносились до его сознания:
- Всем нам надо чаще обращаться к непогрешимой звезде всей нашей педагогики - к бессмертному "Майн кампф".." Не интеллектуальное, а физическое развитие - вот наша цель… Как говорит фюрер, "этот новый рейх никому не отдаст свою молодежь…". Вся система образования должна быть перестроена по образцу СС… Все наши учителя принесли клятву верности Адольфу Гитлеру, но и черт может цитировать библию. Наш долг - неусыпно следить за каждым беспартийным учителем и передавать свои донесения по инстанции… Все учителя пройдут курсы переподготовки с упором на расовую доктрину. Скоро мы избавимся от всех политических неблагонадежных, от тех, кто не служил в штурмовых отрядах, не отбывал трудовую повинность или не маршировал в наших рядах… Таковы требования рейхсминистра науки, образования и народной культуры, соратника нашего фюрера… Ныне Берлинским университетом управляет новый ректор - штурмовик. У народа господ - "херренфольк" - не может быть просто физики, просто математики, у нас будут немецкая физика, немецкая математика… Прекрасно сказал профессор Рудольф Томашек, директор Института физики в Дрездене: "Современная физика - это орудие мирового еврейства, направленное на уничтожение нордической науки, истинная физика - создание германского духа…" Необходимо объяснить нашей молодежи, что все величайшие создания и изобретения человеческого гения - это творения арийского и прежде всего нордического гения!.. Наши занятия по стрельбе необходимо проводить под лозунгом: "Каждый ученик должен одинаково хорошо владеть пером и винтовкой". В тридцать втором году нас, молодых гитлеровцев, было сто тысяч, сегодня нас семь миллионов, а завтра под наши штандарты встанет вся молодежь Германии и дружно скажет "Хайль!".