Это была совсем молоденькая девушка.
- Это вы? - с изумлением выдохнула она.
- Здравствуй, - растерянно произнес Тутриль. - Ты кто такая? Что ты тут делаешь?
- Здравствуйте, - ответила девушка. - Айнана я.
В этой взрослой девушке с каким-то пытливым, немигающим, пристальным взглядом трудно было узнать крохотную Айнану, которую он едва помнил, - внучку дяди Токо и тетушки Эйвээмнэу.
Девушка, казалось, уже оправилась от неожиданной встречи. Переложив в другую руку остол, она подала теплую, только что выпростанную из оленьей рукавицы ладонь с налипшими белыми волосками.
- Значит, вы приехали, - медленно произнесла она. - А мы-то думали, что больше никогда не увидим вас…
- Почему же? - смущенно улыбнулся Тутриль. - Это же моя родина… Ты откуда едешь?
- Из яранги, - ответила Айнана. - Я живу гам с дедом и бабушкой, вон там, - она показала назад. - Сейчас еду в Нутэн по делам.
- В яранге? Почему ты живешь в яранге, а не в Нутэне? - Тутриль был очень удивлен.
- Это долго объяснять, - ответила Айнана. - Прилетите в Нутэн, сами обо всем узнаете.
Тутриль с детства звал Токо дядей, хотя он и не был кровным родственником семье Онно. В этом не было ничего удивительного - так водилось исстари среди близких друзей, которых трудная жизнь роднила куда теснее, чем кровное родство. Мальчишкой Тутриль часто подолгу живал в яранге Токо, и с ним нянчилась Эймина, единственная дочь четы Токо, мать Айнаны…
Дядя Токо славился как лучший сказочник не только в Нутэне, но и далеко по всему побережью полуострова. Его любили в окрестных селениях и старались зазывать в гости. Он рассказывал не просто волшебные сказки, а так называемые действительные повествования, которые, как впоследствии уяснил себе Тутриль, являлись устной историей народа, сказаниями, рисующими памятные события жизни народа с древнейших времен до современности, точнее - до того времени, которое помнил с детства дядя Токо. Но легенды дядя Токо пересказывал так, что они запоминались. В них была глубокая мысль, своеобразие, особая интонация. Вспоминая в Ленинграде его устные рассказы, Тутриль все больше и больше убеждался в том, что дядя Токо был большим поэтом, хотя ни одна его строка не была до сих пор записана.
- Послушай, Айнана…
Тутриль хотел что-то сказать, но тут из-за тороса показался летчик. Выражение лица Айнаны переменилось, и она укоризненно произнесла:
- Миша, тебя же снимут с полетов.
Собаки заволновались и громко залаяли.
Летчик виновато склонил голову:
- Извините… Хотел вот с гостем познакомить.
- Какой он гость? - хмуро заметила Айнана. - Он наш.
- Еще раз прошу прощения, - повторил пилот. - Хороший сегодня день.
И вправду: было удивительно тихо, прозрачно, чисто и неожиданно тепло.
- Может, полетишь с нами? - предложил летчик.
- А собаки? - ответила Айнана.
- И собак возьмем: машина все равно пустая! - летчик вопросительно посмотрел на Тутриля.
Он не знал, как быть, и в ответ пожал плечами.
- А почему бы нет? - весело заметил второй пилот. - Когда мы снимали со льдины охотников, так там даже три упряжки было. Давайте грузиться!
Айнана села на нарту, подвела упряжку к вертолету и с помощью летчиков затолкала в него собак вместе с нартой.
Подняв на земле небольшую пургу, вертолет взял курс на Нутэн.
2
На посадочной площадке, обозначенной крашеными пустыми бочками, собрались встречающие: председатель сельского Совета Роптын, низенький мужчина неопределенного возраста; директор совхоза Гавриил Никандрович Забережный, высокий, худощавый; сельский библиотекарь Долина Андреевна, рослая и румяная женщина, а рядом с ней - Коноп, плотный, внушительного вида парень в зимнем пальто с каракулевым воротником, но в малахае. Тут же топтались школьники в белых камлейках, с пионерскими галстуками. Чуть поодаль стояли родители Тутриля - Онно и Кымынэ. На Онно была праздничная белая камлейка, из ее широкого выреза торчала темная, загорелая шея, голова с поредевшими седыми волосами. Кымынэ нарядилась в длинный замшевый балахон, украшенный пышным мехом: такая одежда нынче большая редкость в чукотских селах.
Роптын нетерпеливо посматривал то на часы, то на небо.
- Ничего не понимаю! - сердито воскликнул он. - По времени они уже должны быть здесь! Онно! - окликнул Роптын. - Почему вы там встали? Надо всем вместе, организованно встретить нашего знатного земляка.
- Нет уж, вы там встречайте организованно, - отмахнулся Онно, - а мы по-своему… Десять лет не видели сына.
- Почему он сердится? - пожал плечами Коноп. - Радоваться надо.
- Может, сердится за то, что Тутриль так долго не приезжал? - предположил Роптын.
- Летит! - закричал один из мальчишек.
Все сразу уставились в еле видимую точку над горизонтом, которая быстро росла, увеличивалась, пока не превратилась в желтый с красным вертолет.
Машина прогремела над встречающими, ушла на морскую сторону, низко пронеслась над селением и только после этого стала прицеливаться к посадочной площадке.
- Летчик показывал Тутрилю родное селение, - догадался Коноп.
- Впереди, значит, иду я, как представитель Советской власти, потом родители, а за ними - пионеры, - торопливо напомнил порядок встречи Роптын и с приветливым и радостным выражением лица медленно и торжественно двинулся к вертолету.
Открылась дверца.
Роптын остановился, напрягшись от волнения, и мысленно повторил приготовленную приветственную фразу. Школьники с любопытством наблюдали, как председатель сельского Совета беззвучно шевелил губами, словно что-то жевал.
Но вместо Тутриля из раскрытой дверцы вывалилась собака, за ней другая, третья, четвертая… Потом показалась нарта, а следом - смущенная Айнана.
Разинув от удивления рот, Роптын застыл на месте.
Айнана распутала собак, отъехала в сторону, и только тогда показался Тутриль.
- Какомэй, етти! - коротко произнес Роптын, позабыв о приготовленной речи. Он крепко пожал руку Тутрилю, который глазами уже искал родных.
Он хотел было двинуться к ним, но тут звонкий голос пионера остановил его:
- Дорогой наш земляк, Иван Оннович Тутриль! Мы рады приветствовать вас на родной земле! Мы гордимся тем, что учимся в той же школе, которую окончили вы!
Долина Андреевна что-то подсказала мальчишке, и тот с новой силой прокричал:
- Мы даем торжественное обещание учиться так же хорошо и отлично, как вы учились!
Тутриль беспомощно оглядывался, не зная, как себя держать. Его растрогала, смутила эта встреча. Перед ним стояли люди, которые помнили его маленьким мальчиком. Гавриил Никандрович - русский человек, которого в Нутэне почитали за своего. Он приехал молоденьким пареньком, заведующим факторией, женился на чукчанке. Когда началась война, Гавриил Никандрович ушел на фронт, а вернувшись, не застал в живых свою Гальгану. Двое его сыновей давно закончили институты. Тутриль хорошо помнил, как Гавриил Никандрович несколько раз собирался уезжать навсегда с Чукотки - распродавал, раздаривал имущество, увязывал вещи и… в конце концов оставался. В последние годы он даже перестал ездить в отпуск на материк. Роптын, первый учитель Тутриля… Коноп - школьный приятель, товарищ по детским играм. Долина Андреевна… Бедная девочка! Сколько она перетерпела из-за своего имени: отец ее, большой любитель песен назвал ее Долиной, понравившимся словом из песни: "По долинам и по взгорьям". Рассказывали, что он сначала хотел назвать дочку Дивизией, но его отговорили… Да, не ожидал Тутриль такой встречи в родном селе! Он взял большой желтый чемодан и поймал сочувственный взгляд Конопа. Коноп улыбнулся, подошел и отнял чемодан:
- Давай помогу.
Тутрилю пожали руку Роптын, директор совхоза, Долина Андреевна, и только после этого он смог подойти к родителям. Тутриль остановился перед отцом и матерью, слегка наклонил голову, не зная, как поздороваться с ними: чукчи не привычны шумно и напоказ выставлять свои чувства.
Онно всмотрелся в сына и негромко произнес:
- Етти.
- Ии, - ответил Тутриль, чувствуя, что комок застрял у него в горле.
Кымынэ с каким-то судорожным всхлипом бросилась на грудь сыну и запричитала сквозь рыдания:
- Наконец-то приехал!.. Сколько же я ждала тебя, думала, что уже никогда больше не увижу…
Онно растерянно и виновато огляделся и тронул за плечо жену:
- Ну, хватит… Люди смотрят… Пошли домой…
Кымынэ вытерла глаза концом рукава и смущенно улыбнулась.
Вся процессия по узкой тропке через снежную целину двинулась в селение.
Чуть в сторонке на нарте ехала Айнана. Роптын время от времени бросал в ее сторону строгие взгляды, но девушка ехала спокойно, искоса посматривая на идущих по тропе.
Впереди с большим желтым чемоданом шагал Коноп, необычно важный и торжественный от сознания, что несет багаж своего знатного земляка и одноклассника.
Собаки медленно перебирали лапами и вместе с каюром искоса посматривали на идущих.
Нарта почти поравнялась с ними, и Тутриль услышал песню:
Высокое небо,
Чистое небо…
Ветер, идущий с теплой страны.
Летите, птицы, вестники счастья,
Несите на крыльях любовь и весну!
Роптын укоризненно покачал головой.
Айнана пела тихо, почти про себя, но в огромной тишине весеннего дня ее голос был слышен отчетливо и далеко.
Долина Андреевна сердито прошептала:
- Она еще и поет!
- Пусть поет! - весело отозвался Коноп. - Хорошо, когда человек поет.
Встречные почтительно здоровались с Тутрилем, поздравляли его с приездом. Старухи кидались обнять, и каждая считала своим долгом прослезиться и попричитать.
Над ухом гудел голос Роптына:
- В нашем Нутэне не осталось ни одной яранги. Построили новую косторезную мастерскую. Гляди! Это первые каменные дома в селе. Вон там котельную ставим. Вообще-то у нас уже кое-где есть центральное отопление, держали курс на то, чтобы все село охватить единой системой, но теперь смысла нет.
Тутриль почти не слушал Роптына, охваченный странным чувством: он так стремился в родное село, видел его во сне, воображал, как он приедет сюда… А настоящей радости не было, как не было Нутэна его детства, оставшегося в памяти и зовущего его тихими ленинградскими ночами.
Дом Онно находился на том самом месте, где раньше стояла яранга.
Упряжка Айнаны остановилась у соседнего домика, и девушка принялась распрягать собак и сажать их на длинную металлическую цепь.
- Все приходите вечером, - позвал Онно встречающих. - Отметим приезд сына.
Коноп подал чемодан Тутрилю и смущенно попросил:
- Ты мне рубль дай…
Тутриль удивленно поглядел на него, порылся в кармане, вытащил смятую бумажку и сочувственно спросил Конопа:
- Может, тебе больше надо?
- Не знаю, - нерешительно ответил Коноп. - Не знаю, сколько надо…
- А на что тебе рубль?
- Не знаю…
Тутриль пристально вгляделся в лицо Конопа.
- Я читал и слышал, что так полагается там… - Коноп как-то неопределенно махнул рукой.
- Где там? - не понял Тутриль.
- Там, откуда ты приехал…
- Не понимаю, - пожал плечами Тутриль.
Онно вышел из домика, обеспокоенный задержкой сына.
- Послушай, Онно, объясни сыну… Помнишь, Каляу нам рассказывал о поездке в санаторий? - обратился к нему Коноп.
- Ну и что?
- Так он, помнишь, рассказывал?.. Пальто снять и надеть - надо рубль дать… Помогает человек нести чемодан - тоже надо дать… Поел в ресторане - сверх платы надо положить бумажку…
- Чего ты вдруг это вспомнил? - удивился Онно.
- Да я за чемодан у него рубль попросил, а он обиделся, - с оттенком раздражения сказал Коноп. - Я, наоборот, хотел как лучше, согласно тамошнему обычаю…
Тутриль вдруг громко засмеялся:
- Выходит, ты с меня чаевые взял! Ну, Коноп! Насмешил ты меня!
Коноп хмуро посмотрел на смеющихся.
- Не собирался я вас смешить… Хотел как лучше, согласно тамошним обычаям. Как в настоящих городах. А своего чаю у меня довольно. Есть и байховый, и кирпичный… На, возьми обратно свой рубль.
Он подал Тутрилю смятую бумажку и понуро зашагал прочь.
3
В комнате домика Онно был накрыт стол.
Из большого приемника звучала музыка.
Тутриль встречал гостей.
Вошел Коноп в шуршащем плаще-болонье. Раздеваясь, он с оттенком хвастовства шепнул Тутрилю:
- В райцентре на меховую кухлянку выменял у одного геолога. Правда, мороза боится, но в дождь да в мокрый снег - отличная вещь.
Из кухни показалась Долина Андреевна, неся большую миску с пельменями. Она громко сказала Тутрилю:
- Я нашла старые библиотечные формуляры, Иван Оннович, и должна сказать, что ты и тогда уже читал серьезные книги.
- А мой не видела? - спросил Коноп.
- И твой нашла, - ответила Долина Андреевна. - Надо же - почти полгода держал "Приключения Гулливера"!
- Я тогда любил читать о великанах, - как-то виновато признался Коноп. - Потом военные приключения, а теперь вот все про любовь читаю…
Тутриль достал небольшой пакет.
- Вот тут мои книжки для библиотеки. Правда, не про великанов и не про любовь…
- "К вопросу об инкорпорации в чукотском языке", - начал вслух читать Коноп. - "Устное народное творчество азиатских эскимосов", "Общность сюжетов фольклора Древней Берингии"… Да, брат, - произнес он с подчеркнутым уважением, - серьезные книги… Может быть, если бы я в детстве читал такие книги…
- Может быть, из тебя тоже бы вышел ученый? - спросила Долина Андреевна, забирая у него книги.
Коноп как-то странно посмотрел на нее, втянул голову в плечи, словно стал меньше.
- Я еще не знаю, какой ученый мой сын, - заметил Онно, - но такого водителя вездехода, как Коноп, поискать надо…
Пришел Роптын. Под кухлянкой у него был надет синий костюм.
Гавриил Никандрович принес большой портфель, в котором позвякивали бутылки.
Коноп весело упрекнул его:
- А сказал, что весь запас вышел.
- Да самая малость осталась, - сказал Гавриил Никандрович.
Когда все разместились за столом и разлили вино по стаканам, Онно выскочил в сени и вернулся с двумя заиндевелыми тарелками, в одной была рыбная строганина, а в другой - из моржовой печенки. От белых и темно-коричневых стружек поднимался холодный пар.
Первый тост произнес Гавриил Никандрович.
- Я предлагаю выпить за нашего земляка Ивана Онновича Тутриля, - торжественно начал Гавриил Никандрович. - Его жизненный путь нам хорошо известен. Много лет назад он уехал из родного Нутэна в долгий путь за знаниями. Учился в Анадырском педагогическом училище, затем успешно окончил университет и аспирантуру при Институте языкознания. Он стал одним из первых ученых-чукчей.
Когда Гавриил Никандрович сделал паузу, Коноп хотел было приложиться к стакану, но его остановила Долина Андреевна.
- Вроде бы не такая долгая жизнь прожита Тутрилем, - продолжал директор совхоза, - но в этом маленьком отрезке времени уместились тысячелетия. В его жизни вся история Чукотки: от жирника до энергии атомного ядра, от шаманства до науки!
Все выпили.
Тутриль сидел между отцом и матерью. Кымынэ, не сводя влюбленных глаз с сына, подкладывала ему лучшие куски.
- Ты такого, наверное, не ел в Ленинграде…
- Не ел, ымэм…
- Я тебе еще наварила свежего нерпичьего мяса.
- Спасибо, ымэм…
- Жаль, что ты один приехал…
- А верно, почему ты свою жену не взял? - отставив пустой стакан, спросил Коноп. - Посмотрели бы на нее. А то только на фотографии видели.
- Занята она очень, - сдержанно ответил Тутриль. - У нее большая научная работа.
- Научная работа? - спросил Коноп.
- Она тоже кандидат наук, - с гордостью и важностью сообщил Онно.
- Сочувствую, - вздохнул Коноп.
- Это почему? - спросил Гавриил Никандрович.
- Да просто с умной женщиной и то нелегко, - ответил Коноп. - А с ученой…
- А ты-то откуда знаешь? - Долина Андреевна подозрительно посмотрела на Конопа.
- Наблюдал! - поднял палец Коноп.
- Ну, тоже скажешь! А любовь, дружба?
- Это только в книгах и у лекторов, - Коноп, несмотря на бдительность Долины Андреевны, успел без очереди приложиться к стакану.
- Счастливая любовь - это украшение жизни, нравственный идеал, - нравоучительно сказала Долина Андреевна.
В сенях тявкнула собака.
Открылась дверь, и вошла Айнана.
Увидев множество людей, девушка смутилась, сделала движение уйти, но ее решительно остановила Кымынэ.
- Етти, Айнана, - сказала она, - иди, садись с нами…
- Да я за спичками, - смущенно сказала Айнана. - Печка потухла…
- Садись, садись, - строго сказал Онно, - зачем нарушаешь обычай, отказываешься?
- Тем более такой интересный разговор для молодежи, - сказал Роптын. - О любви!
Айнана нерешительно потопталась, бочком прошла в комнату.
Ей освободили место рядом с Тутрилем, поставили стакан, налили вина.
- Ты за какую любовь? - вдруг спросил Коноп у девушки.
Айнана смутилась от неожиданного вопроса, посмотрела на Долину Андреевну, на Тутриля, словно ища у них поддержки.
- Почему одни счастливы в любви, а другие - нет? Что главное в семейной жизни? - продолжал Коноп. - Вот в чем вопрос, как сказал тонконогий человек из кинофильма - Гамлет.
- По-моему, ты хватил лишку, - шепотом заметила Долина Андреевна.
- Пусть Айнана ответит, - настаивал Коноп. - Для нее это важный вопрос, поскольку она молодая и красивая.
- По-моему, любовь не бывает счастливая и несчастливая, - тихо произнесла Айнана.
- То есть как это? - насторожилась Долина Андреевна.
- Любовь и есть любовь, - еще тише сказала Айнана.
- Да откуда ей знать, какая любовь бывает! - снисходительно сказала Кымынэ. - И что вы пристали к девушке?
- Подождите! - Коноп вырвал свой стакан из цепких рук Долины Андреевны и торопливо выпил.
- Значит, ты утверждаешь, что любовь не бывает счастливая, несчастливая, радостная или грустная? А? - утирая губы рукавом, спросил Коноп.
Айнана беспомощно оглянулась.
- Ты, девочка, глубоко ошибаешься, - строго и наставительно произнесла Долина Андреевна. - Я вот уж скоро десять лет как работаю в библиотеке. Знаю, как читатель тянется к высоким примерам: любовь Анны Карениной, Ромео и Джульетты, Онегина и Татьяны, Григория Мелехова и Аксиньи…
- Но разве это были счастливые любови? - застенчиво возразила Айнана.
Долина Андреевна как-то осеклась, призадумалась.
- Товарищи, товарищи! - заговорил Гавриил Никандрович. - Мы здесь собрались не на лекцию о любви, дружбе и товариществе. Мы пришли сюда, чтобы отметить приезд нашего знатного земляка Ивана Онновича Тутриля… Поэтому предлагаю снова выпить за него…
- Правильно! - поддакнул Коноп и, не обращая внимания на строгие взгляды Долины Андреевны, первым опрокинул стакан.
- Вы будете только в Нутэне работать? - учтиво спросила Долина Андреевна.