"Что случилось?" - спросила тревожно его жена.
"На столбах висит приказ губернатора о том, что все, у кого есть дети армян, должны привести их в полицию, а тех, кто не подчинится этому приказу, посадят в тюрьму", - сокрушенно рассказывал он.
"Тебе-то что? Пусть себе пишут: здесь, в этом городе, никто ведь не знает, что Магомет армянин".
"Знают", - вздохнул старик.
"Ты шутишь? Кто мог об этом узнать?"
"Я сам рассказал мулле", - с поникшей головой признался старик.
"Что же ты наделал?!" - ахнула старуха.
Три дня прошли в тревоге. При каждом стуке старуха вздрагивала, словно вот-вот должны были прийти за ней и отвести ее в тюрьму, но все обошлось благополучно, никто нас не беспокоил, и я опять стал ходить в школу.
Как-то она встретила меня, когда я возвращался из школы.
"Нашего отца повели в полицию, - плача, сказала она. - Что мы будем делать?"
Я был в нерешительности. Мне было жаль стариков, но попасть в руки полиции тоже не хотелось. Я еще помнил, как избивали людей камнями под крепостью.
"Я пойду сам в полицию, тогда отца выпустят", - предложил я.
"Нет, нет! Что ты! Тебя там убьют. Спрячься где-нибудь поблизости, я тебе буду носить еду, а там, даст аллах, все наладится. Не найдут тебя - старика выпустят, на что он им нужен!"
Я спрятался в развалинах, и она каждый день приносила мне еду. Дни проходили, а старика не выпускали. Потом старуха тоже исчезла. Три дня она не появлялась. Я начал беспокоиться, да и проголодался как следует. Ночью пошел узнавать, в чем дело. Старуха лежала тяжело больная; оказывается, муж ее умер в тюрьме, а она с горя заболела.
"Эх, сынок! Принес ты нам горе, - сказала она. - Отец умер. Куда мы теперь денемся с тобой?"
Я утешал ее как мог, обещал подыскать себе работу, заботиться о ней. Ночью она умерла. Без оглядки я ушел из дома и присоединился к группе крестьян, направлявшихся к Кайсери. Пришел я в Кайсери без гроша в кармане. На базаре променял свою одежду на старую, получив в придачу несколько пиастров, и этим продержался несколько дней, потом стал собирать отбросы, ослаб и наконец свалился под забором, там, где вы меня подобрали…
Глава восьмая
Железная дорога
Благополучно дошли они до железной дороги, соединяющей Стамбул с Багдадом.
Отыскав ночлег на одном из постоялых дворов захолустного, грязного городка, ребята немедленно отправились на вокзал - посмотреть железную дорогу, о которой слышали так много необыкновенного. Но, увидев ее своими глазами, они разочаровались, более того - возмутились: в действительности все было куда проще.
Недалеко от рельсов, тянувшихся по пустырю, стояла грязная деревянная будка, в которой было маленькое окошко с надписью: "Касса".
Увидев мальчиков, со скамейки лениво поднялся пожилой турок с большим сизым носом, в старой, засаленной одежде. Зевая, он спросил:
- Что вам нужно?
- Мы хотим ехать в Стамбул, ага. Скажите нам, когда будет поезд? - спросил Смпад.
- Мало ли чего вам хочется! Думаете, захотели ехать в Стамбул - так просто сели и поехали?
Ребята были поражены. Неужели еще какое-то препятствие встало на их пути?
- Как же нам быть, ага? В Стамбуле живут наши родители, они прислали письмо, чтобы мы к ним приехали, - заискивающе продолжал Смпад.
- Где разрешение?
- А разве нужно разрешение?
- А как же! Разве вам не известно, что касса продает билеты только по разрешению господина начальника полиции? Впрочем, пассажирские поезда давно не ходят, и мы вообще билетов не продаем.
- Как же нам быть, ага? Помогите, посоветуйте.
- Что я получу за совет?
Ребята переглянулись.
- Если вы поможете нам уехать в Стамбул, мы дадим вам пятьдесят пиастров. У нас больше нет денег, - вмешался Мурад, чтобы положить конец вымогательству старого пьяницы.
- Ну, в таком случае вы никогда в Стамбул не поедете, - равнодушно произнес турок, пошел в свой угол и растянулся на скамейке.
Ребята, огорченные новой неудачей, молча вышли на улицу.
- Ничего, ребята, не унывай! Найдется выход, дайте только время понять, что это за штука железная дорога, - сказал Ашот.
Бодрость Ашота немного подняла настроение, и ребята с надеждой зашагали вдоль железной дороги. Вскоре они увидели группу оборванных людей, разбивающих молотками камни. Подойдя ближе, ребята заметили, что работающих охраняют аскеры.
- Вот чудо! - вдруг воскликнул Качаз. - Смотри, Мурад, там, кажется, твой бывший хозяин Теоредис! Он узнал нас, смотрит и не верит своим глазам.
- Как бы он нас не выдал! - заволновался Смпад.
Мурад внимательно всмотрелся. Да, это действительно Теоредис. Он сразу же узнал грека, несмотря на лохмотья, в которые тот был одет. Приложив, будто невзначай, палец к губам, Мурад дал понять, чтобы Теоредис молчал. Он понял этот знак и кивнул головой. Опасность миновала, но Мураду очень хотелось поговорить с Теоредисом и узнать, как он сюда попал.
Отослав ребят на постоялый двор, чтобы не вызвать лишнего любопытства, Мурад стал прохаживаться около рабочих. На него никто не обращал внимания, только Теоредис поглядывал изредка.
Наконец настал обеденный перерыв. Рабочие с котелками в руках устало зашагали к походной кухне. Получив по черпаку мутной жижи и по ломтику черного хлеба, они уселись в разных местах и принялись за еду.
Мурад подсел к Теоредису:
- Гирио Теоредис! Я турок и мои товарищи - турки. Ты нас не знаешь, понятно?
- Понятно, - прошептал Теоредис.
- Расскажи, как ты сюда попал.
- Долго рассказывать. Турки разорили нашу деревню, мать мою убили, Марту угнали; меня в это время не было дома, но все равно они нашли меня и в сопровождении жандармов пригнали сюда на работу. Им сейчас нужны рабочие руки - зачем же сразу нас убивать: сначала поработаем немного, постепенно все равно умрем. Все мои товарищи погибли от дизентерии, я пока живу…
- А ты бы убежал!
- Куда же без документов? У меня нет ни гроша денег, никого знакомых. Нет, брат, не удерешь, поймают и тут же повесят, уже были такие случаи.
Теоредис вздохнул и замолчал. Мурад внимательно посмотрел на его когда-то красивое, мужественное лицо. Из-под загорелой кожи резко выступали кости, глаза лихорадочно горели, руки тряслись. Он был похож на старика.
- Чем я могу тебе помочь?
- Теоредис задумался.
- Чем помочь? Если у тебя есть деньги, купи мне хлеба и маслин да немножко табачку с бумагой.
- Хорошо, непременно куплю. Скажи, где вы ночуете, и я вечером все принесу. Но речь не об этом. Я спрашиваю, как тебя спасти, - ведь я и мои товарищи тебе обязаны жизнью.
- Если бы ты мог достать мне какие-нибудь документы… Впрочем, нет, тогда поймали бы как дезертира и отправили бы на фронт к штрафникам, - это тоже смерть. Ладно, поживем - увидим. Мы ночуем вон там, в палатке, порядки у нас не строгие: скажешь аскеру - и он меня вызовет, - все равно половину хлеба и табаку нужно ему отдать.
- Я принесу и на его долю.
- Эй, кончай! Пора работать! - раздался чей-то окрик.
Теоредис встал и, шатаясь, направился к месту работы.
Вечером, когда Мурад принес ему обещанное, мимо барака со свистом и шипением промчался поезд. Он не остановился на полустанке. Мурад как зачарованный смотрел вслед уходящему поезду, в то время как Теоредис жадно жевал хлеб и глотал маслины.
- Чего ты так смотришь? - спросил он удивленно Мурада.
- Мы собираемся ехать в Стамбул.
- А бумаги есть?
- Нет.
- Как же вы поедете?
- Очень просто: сядем и поедем. Кто у нас спросит бумаги? Для дезертирства мы еще молоды.
- Пожалуй, ты прав, можно рискнуть, вам все равно терять нечего.
- Жаль только, что без разрешения билетов не продают.
- Что же, заберитесь на крышу и поезжайте. Я часто вижу, как солдаты едут на крышах вагонов. Только для этого вам всем нужно дежурить на станции: поезд останавливается всего на несколько минут и в неопределенное время. - Теоредис задумался. - Да, вы-то уедете, а вот мне как выбраться отсюда?
- Поедем с нами. Ведь вас охраняют не строго, ничего не стоит ускользнуть.
- На первой же остановке поймают - тогда все.
- Не поймают. Мы спрячем, поможем, - ведь нас шесть человек.
- Ну, подумаю, - нерешительно сказал Теоредис, и они распрощались.
Мураду очень хотелось помочь бедняге: как-никак Теоредис был приятелем его отца, а в тяжелую минуту жизни помог им.
Вернувшись на постоялый двор, Мурад передал ребятам свой разговор с греком. План поездки на крыше вагона всем понравился.
- Будем все время под открытым небом: чистый воздух полезен для здоровья, - шутливо начал Ашот. - Как только поезд подойдет, вскарабкаемся на крышу и поедем без бумаг, билетов и прочей канители. Вообще такое путешествие мне по душе.
- На крыше ехать даже лучше, - добавил Качаз, - просторнее!
- Я не согласен, - возразил Смпад, - опасно: вдруг заснешь и свалишься. Кроме того, попадутся мосты, тогда что?
- Ляжешь на живот и проедешь, а спать можно по очереди. Впрочем, если у тебя есть возможность ехать в вагоне, то мы очень просим взять нас с собой. Меня, например, в качестве слуги, Качаза - телохранителем, а остальных - как близких родственников.
- С тобой никогда нельзя говорить всерьез, Ашот! Ты вечно шутишь! - рассердился Смпад.
- Мы-то уедем, а вот бедный Теоредис погибнет здесь. Как бы ему помочь? Говорит, без бумаг его могут поймать и повесить, - сказал Мурад.
- Я ему достану бумагу, - решительно заявил Смпад, но ребята только засмеялись. - Вы не верите? Ну ладно, посмотрим!
Утром они облюбовали широкий котлован недалеко от станции и перешли туда жить, пока дождей не было, а спать на голой земле они привыкли давно.
Прошло два дня. Изредка, не останавливаясь, проносились поезда. Только однажды остановился воинский эшелон - и то ненадолго. Но как раз в этот момент куда-то исчез Смпад, а оставлять его никто не хотел. Последнее время Смпад часто отлучался, был озабочен, но ничего не рассказывал товарищам. Зная его скрытный характер, никто из ребят не спрашивал, чем он занят, только Ашот изредка подшучивал:
- Смпад! Уж не хочешь ли ты изобрести новый способ передвижения? У тебя такой озабоченный вид, словно ты вот-вот ковер-самолет предложишь.
Смпад отмалчивался. Но когда из-за него пришлось пропустить поезд, Ашот всерьез набросился на него:
- Что ты вечно шатаешься по базарам? Чего тебе не хватает? Ты, наверное, опять морочишь людям голову отцом-полковником, а мы ждем здесь его благородного наследника, пропускаем поезд и спальные места на крыше вагона.
- Я действительно морочу людям голову, только не пустяками, - на этот раз не на шутку рассердился Смпад. - Ты можешь только песни петь да при случае лезть в драку. Нет, брат, на этом далеко не уедешь, сейчас нужно шевелить мозгами.
На следующий день прибежал на стоянку перепуганный Каро. Он был самый маленький из всех, тихий, скромный, но все любили его, как младшего брата. Увидя его таким взволнованным, Качаз вскочил с места.
- Каро, душа моя! Что с тобой?! - воскликнул он. - Уж не обидел ли тебя кто или деньги отняли и ты вернулся без хлеба?
- Нет, хуже! Я видел, как Смпад выходил из дома муллы. Вот уже третий раз я вижу его… А сегодня я испугался и побежал сюда, чтобы сообщить вам об этом. Чего доброго, он действительно примет ислам и выдаст нас.
- Нет, этого он не сделает! По-моему, тут кроется что-то другое, - решил Качаз.
- Черт знает что такое! - возмутился Ашот. - Может, Смпад действительно хочет стать мусульманином? Он хитер и труслив, весь в отца, от таких всего можно ждать.
- Напрасно ты так плохо судишь о товарище, - возразил Мушег. - Сначала нужно выяснить, в чем дело.
- Что тут особенно выяснять? Зачем он якшается с муллой? Ну, скажи, кто его заставляет? - настаивал на своем вспыльчивый Ашот.
Мураду тоже был неприятен поступок Смпада. Он смутно догадывался, что у Смпада за этим кроется какой-то план. Смпад не таков, чтобы без корысти дружить с кем бы то ни было… Чтобы успокоить товарищей, Мурад предложил:
- Подождем Смпада, ребята, потребуем от него объяснения, а потом и решим, что с ним делать.
- Мое решение ясно, - никак не мог успокоиться Ашот. - Его нужно прогнать, пусть убирается куда хочет!
- Вот неблагодарный! - воскликнул Смпад, словно выросший из-под земли. - Ты для них из кожи лезешь, а он, видишь ли, собирается тебя выгнать! Да, я ходил к мулле! Сотворил намаз! Подумаешь! Как будто от этого запачкались мои бархатные штаны! Чепуха!
- Низкая у тебя душа, вот что я тебе скажу, - на этот раз возмутился и Качаз. - Как ты смеешь ходить в мечеть!
- Это уж мое дело.
- Тогда убирайся ко всем чертям! Ты нам больше не товарищ! - набросился на него с кулаками Ашот.
- Так нельзя, Ашот, - вмешался Мушег. - Давай сначала выслушаем его.
- Я сейчас вам ничего не скажу, - огрызнулся Смпад. - Ждите меня часа через два, - и убежал.
Ребята ждали возвращения Смпада с нетерпением. Через час Смпад спустился в яму и торжественно бросил к ногам Ашота две бумаги с печатью.
- На, бери и другой раз держи язык за зубами!
Мурад поднял бумаги и стал читать. В одной из них было написано, что они дети благочестивых родителей, истинные мусульмане и следуют в Стамбул к родственникам, что один из них, Смпад-Исмаил, сын заслуженного героя-полковника, положившего свою голову за веру и султана, и поэтому мулла просит местные власти оказывать содействие ребятам. Во второй бумаге удостоверялось, что некоему десятнику Дурусуну предоставлен отпуск на месяц для сопровождения ребят до Стамбула.
- А теперь скажите: для того чтобы дать вам возможность без всяких помех ехать куда вы хотите и спасти вашего Теоредиса, стоило мне раза три сотворить намаз и сойти за благочестивого мусульманина, основательно заморочив голову старому имаму?
Ребята молчали. Всем было ясно, что Смпад проявил исключительную ловкость. До сих пор они шли без всяких документов, и если им верили на слово, то это было в провинции. Сейчас же предстояло ехать по железной дороге, а здесь порядки более строгие.
Ашот все-таки не мог успокоиться:
- Я даже из-за этого не стал бы ходить в мечеть и творить намаз!
- Тогда бросайся под поезд, иначе не проживешь и двух дней. Я считаю, что в нашем положении не приходится быть особенно разборчивым, - огрызнулся Смпад.
Мураду удалось помирить товарищей, и все они стали готовиться к поездке. Но принесенные Смпадом документы не помогли ребятам получить билеты, и им пришлось забраться на крышу вагона. Теоредис ехал с ними.
На станции Коня Смпаду удалось устроить их в теплушку, оборудованную нарами. Теплушка была набита аскерами, возвращавшимися на фронт из госпиталей; были там и дезертиры, опасливо прятавшиеся под нарами при появлении железнодорожной охраны.
Как только поезд тронулся и в вагоне стало тихо, аскеры начали прерванную, как видно из-за остановки поезда, беседу. Вначале они говорили негромко, и ребята, устраиваясь поудобнее, не обращали на них внимания, мешал слушать и монотонный стук колес.
Однако спор аскеров разгорелся. Ребята невольно стали прислушиваться к их разговору.
Спорили четверо: старик аскер с перевязанной рукой, молодой человек с нашивками вольноопределяющегося, худой, болезненного вида аскер и здоровый, краснощекий сержант. Остальные, окружив спорящих, возгласами одобряли очередного оратора или возмущались.
- Нет, ты все-таки скажи, - спрашивал старик у краснощекого сержанта, - чем тебе мешали армяне? Вот торговцам да богачам они действительно мешали. Видишь ли, пока наши беки и ханы поняли, что праздно жить, как они жили, уже нельзя, что нужно забрать в свои руки и торговлю и ремесла, армяне все это уже захватили. Да и делали лучше, чем наши: ведь им и не на что надеяться: в чиновники нельзя, в офицеры нельзя, чем же заниматься? Они и стали торговать да разными ремеслами заниматься. Когда же нашим тоже захотелось этим заниматься, то все места уже оказались занятыми, - вот поэтому армяне и мешали им. А тебе?..
- Они же гяуры, заядлые враги ислама, - вытирая пот с лица, ответил сержант.
- Мало ли гяуров на свете, почему же всех их не уничтожают? - спокойно ответил старик. - А разве наши первые союзники, немцы, не гяуры? Они тоже враги ислама, но это ничуть не мешает им командовать нами.
- Да что говорить! - вмешался в разговор больной аскер. - Вот арабы - истинные мусульмане, а вы бы посмотрели, что они творили с нами в пустыне! Разве мы инглизов видели! Только арабы и нападали на нас из-за угла, засыпали колодцы, угоняли верблюдов, а кто из нас попадал к ним в руки, того убивали тут же, как собаку.
- Это инглизы их подкупили, - сказал молодой вольноопределяющийся.
- Значит, могут быть хорошие гяуры и плохие мусульмане, - подхватил пожилой аскер, - а мы что сделали? Свалили всех армян в одну кучу и уничтожили. Я видел своими глазами, как их собирали тысячами со всех вилайетов, угоняли в пустыню и там беспощадно уничтожали. Никого не щадили, ни детей, ни старух. За это аллах, наверное, разгневался на нас, и мы терпим всюду поражение.
- Вот потому-то от них и нужно было избавиться, - ответил вольноопределяющийся.
- Почему же? Объясни нам. Ты, наверное, ученый человек, должно быть, все знаешь, вычитал в каких-нибудь книжках.
- Что ж, объясню, если будете слушать, - сказал молодой.
Он поудобнее сел на нарах, достал сигареты, угостил всех слушателей и начал говорить. Ребята подошли поближе к ним. Впервые им приходилось слушать объяснение того, что с ними случилось, от самих турок.
- Прежде всего вы должны понимать, что верой никто из образованных людей не интересуется, - начал он, - эти времена давно прошли. Если выгодно, то заключается союз с одними христианами против других. К примеру, мы в союзе с немцами воюем против инглизов, франков и руссов. Еще совсем недавно мы воевали с болгарами, а сегодня они - наши союзники… Это называется политика. То же самое делают и наши враги. Они использовали армян против нас, когда это им было выгодно… Давно нужно было перебить их всех, а кстати забрать у армян землю, дома и все богатства, которые они накопили. Но в мирное время неудобно было это сделать, сейчас - другое дело. А вера тут ни при чем.
- Вот оно что! - воскликнул пожилой аскер. - Выходит дело, вера только для простого народа?
- Не совсем так. Я тоже мусульманин и считаю, что только наша вера истинная и лучше всех других, но, кроме Корана, я знаю еще политику, при помощи которой можно натравить одних христиан против других.
- Мне что-то не нравится эта политика, - сказал больной аскер после некоторого раздумья, - ради которой погибает столько людей. Свидетель пророк, я никак не пойму: то ли на земле места не хватает, то ли люди хуже волков - грызут друг друга? Вначале я думал, что все это делается ради веры, так и мулла объяснял нам в полку, а сейчас совсем я запутался, ничего не понимаю.
- И не скоро поймешь, - вставил пожилой аскер.