* * *
Теперь Гаухар может с полной уверенностью сказать: школа Зеленого Берега ничуть не хуже любой городской школы, ничем от нее не отличается. Гаухар показывали и старое здание. Тесное, темное, невзрачное. Только при совершенной невзыскательности к удобствам да при безграничной любви к своему делу учителя могли добиться хороших результатов обучения в этих условиях. И добивались! "Почти все наши учителя старшего поколения начинали вот в этой школе", - с гордостью говорила Бибинур-апа. Гаухар с трудом представляла, как она смогла бы заниматься здесь. Невозможно допустить, чтобы теперешние дети сидели в этих классах с нависшими потолками и щелястыми полами. "Наши дети рождены для современных школ!" говорила себе Гаухар.
У нее в классе новенькие парты, большая черная доска, светлые окна - решительно все как там, в казанской школе. И дети здесь в большинстве своем такие же смышленые, живые и бойкие. Гаухар знает уже имя и фамилию каждого своего ученика. Правда, она еще не успела близко познакомиться с бытом ребят: побывала на дому всего у нескольких, И ни разу еще не водила класс на экскурсию или в небольшой туристический поход. Все же она узнала, кто подослал малышей к ее окну, чтобы положить на подоконник букет цветов. Ученик этот ничем не выделялся среди других. Она, конечно, и виду не подала, что знает о его проделке. А он не опускал голову при взгляде учительницы, только в черных глазах его мелькала лукавая смешинка. В общем, можно было считать, что ребята не просто привыкли к ней, но в какой-то мере успели и привязаться. Гаухар хорошо понимала - было бы опрометчиво думать, что эта привязанность неизменна. Дети всего только дети. Стоит учительнице ослабить внимание к ним, проявить равнодушие, они, что называется, повернутся спиной к ней. Внимание и еще раз внимание должно сочетаться со спокойной, разумной взыскательностью, не переходящей в раздражительную придирчивость. Дети чутки и обидчивы, и потому - справедливость на каждом шагу, при каждом строго сказанном слове.
…Иной раз, возвращаясь с уроков, Гаухар вдруг подумает: "А что, если Джагфар приехал к нам, в Зеленый Берег? Сидит у тетушки Забиры и ждет меня…" И откуда берутся столь неожиданные мысли, объяснить невозможно. Убедившись, что никто не ждет ее, кроме самой Забиры, Гаухар мрачнеет, хотя по дороге и убеждала себя: "Ну чего ты торопишься? Ведь никого нет". Иногда она спрашивает тетушку Забиру: "Письмо не приносили мне?" Услышав отрицательный ответ, опять хмурится. Правда, получила она два письма, но совсем не те, которых так ждала.
После таких огорчений кусок не лезет в горло. А все же есть-пить надо. И Гаухар заставляет себя сесть за стол. Убрав остатки обеда, начинает проверять тетради учеников. Нельзя сказать, что занятия успокаивают ее. Оторвется и забудет про тетради. Облокотясь о стол, неподвижно сидит час-другой в странном оцепенении.
Тетушка Забира выглянет из кухни, молча покачает головой. Забира не из тех, кто выносит сор из избы, и все же домашняя тайна не остается под замком. Осень стоит теплая, окна часто бывают открыты, и хотя Гаухар в своем забвении ничего не замечает, дети, играющие под окном, много видят: "Тетя учительница сидит и думает о чем-то. Потом начнет слезы утирать". Что заметили ребята, становится известно взрослым. Это не потому, что дети склонны к сплетням, - они далеки от таких привычек. Ребята без всякого умысла рассказывают о том, что видели сами, и о том, что им стало жаль тетю учительницу.
…Во дворе послышался звонкий веселый голос Миляуши:
- Здравствуйте, тетушка Забира!
Стараясь говорить приглушенно, Забира что-то ответила.
- Ладно, ладно! - выкрикнула девушка, не дав договорить Забире. - Остальное я сама знаю!
Миляуша уверенно вошла в комнату, щелкнула выключателем и сразу же напустилась на Гаухар:
- Опять сидишь впотьмах! Говорят, один человек всю жизнь экономил на свете, а когда пришла пора умирать, построил каменные палаты.
Миляуша так и закатилась смехом, следом за ней, не разжимая губ, улыбнулась и Гаухар.
- Эй, тетушка Забира! - не унималась Милуяша. - Не вселились ли в твою квартирантку джинны, ты не видела случайно? Говорят, что люди, в которых вселился шайтан, сидят вот так же в одиночестве и темноте.
- Ой, Миляуша, у тебя шило на кончике языка! - сказала тетушка Забира и, прихрамывая, прошла на кухню, - Сейчас будет готов чай. А вы пока поговорите.
- Нас калачом не корми - дай поговорить.
- Калачей у меня нет, Миляуша, найду что-нибудь другое.
- Ладно, мы и кыстыбыем удовлетворимся. Я в волейбол играла, так проголодалась, что не хватило сил дойти до дому, вот и завернула к вам. Подкреплюсь, да и вытащу Гаухар-апа на улицу, в такой вечер невозможно сидеть дома. Рядом замечательная спортплощадка, - право, стыдно киснуть в четырех стенах. Я собиралась организовать в старших классах соревнования по баскетболу, да вот беда - физрук заболел, все дело испортил.
- Зачем физрук, когда есть Миляуша? - уже с улыбкой сказала Гаухар. - Все равно не найдут более азартного игрока, чем ты.
- А я предложила поручить организацию соревнования Вильдану. Ты знаешь учителя химии Вильдана? Превосходный спортсмен!
- Не верю, чтоб был лучше тебя.
- Да я перед ним всего лишь ученица.
- Понимаю, - кивнула Гаухар. - Наверно, здорово играет, если заставляет некоторых девушек плакать на берегу Камы.
- У-у, Гаухар-апа, у тебя язычок, оказывается, тоже не из тупых! Не знала я, а то воздержалась бы от лишних слов. - Миляуша обхватила Гаухар за шею, зашлась в смехе.
Тетушка Забира высунула голову из кухни:
- Очень ты верещишь, Миляуша. К добру ли?
- Ой, тетушка Забира, уж и пошутить нельзя!
- Ты выбрала бы для шуток другое местечко и другого человека, - отрезала Забира. И многозначительно добавила: - Или уже выбрала?
Добродушная перепалка складывалась не в пользу Миляуши. Она потупилась, поспешила переменить разговор:
- Гаухар-апа, ты сегодня утром не заходила в учительскую? Директор чего-то спрашивала о тебе, а я ответила: "И сама уже несколько дней толком не вижу ее".
- За то, что навестила, спасибо тебе, Миляуша, только не заговаривай нам зубы, - не унималась Забира. - Как не течет Кама вспять, так и ты не объедешь нас на кривой. Выкладывай-ка, что там у тебя?
Тетушка Забира уже догадалась: Миляуша забежала, чтобы поговорить о своих сердечных делишках, и для отвода глаз начала журить Гаухар за домоседничание. А о себе, мол, успею потолковать. Но когда у человека чувства льются через край, ему не удается скрыть истинные свои желания, - глаза у Миляуши так и блестят, ее словно лихорадит.
- Хорошенько пропесочьте ее, тетушка Забира" чтоб в другой раз не скрытничала! - подлила Гаухар масла в огонь.
Миляуша подняла руки вверх.
- Сдаюсь! Бели бы знала, что вы нападете на меня с двух сторон, ни за что бы не зашла.
- Ладно крутить. Миляуша! - не отставала Забира, - Если курица захотела снести яичко, ей хоть завяжи клюв, все равно будет кудахтать. Не могла ты усидеть дома, - значит, припекло… Не красней, дело житейское, не ты первая, не ты последняя.
- А у тебя, тетушка Забира, неужели никогда не было такого настроения?! - вдруг дала отпор Миляуша. Она разрумянилась, глаза еще больше заблестели, - Так уж и не был о у тебя желания посекретничать о подружкой?!
- Было или не было - над моей головой уже отшумели ветры. Если я заведу вас в далекое мое прошлое, вы, пожалуй, не сумеете выбраться. И зачем оно вам? Твое счастье впереди, Миляуша. И Гаухар не вечно будет грустить. Душа человека иногда начинает неожиданно кипеть, как самовар, если хозяйка оставит его без присмотра.
Подруги с трудом сдерживали смех, он так и рвался из груди.
- Ладно уж, секретничайте, не буду мешать, - закончила тетушка Забира, - А как поспеет самовар, позову чай пить.
5
Галимджана-абы не ждали в Зеленом Береге, а он, никого не предупредив ни письмом, ни телеграммой, взял да и прикатил. Не обращая внимания на обычную пристанскую суету, он со своими двумя тяжелыми чемоданами в руках сошел с теплохода на берег, медленно поднялся в гору. Здешние места были ему знакомы, не впервые приехал навестить свою сестру Бибинур. Он умышленно не стал извещать о своем приезде: у сестры и без того хватает дел, а тут готовься к приему гостя, встречай. Потихоньку, с отдыхом, и он без встречающих доберется до знакомой улицы и дома.
День выдался пасмурный, нарядные краски осени словно слиняли. Неплохо, конечно, если бы хорошая погода продержалась еще дней десяток. Однако время берет свое, ведь уже начало октября. Хоть и в октябре перепадают погожие деньки, но в общем-то жди моросящих дождей и холодного ветра.
Поднявшись в гору, Галимджан остановился, чтобы перевести дух; вытер платком вспотевшие лоб и шею. Что ни говори, сердце все же дает себя знать, вон как напряженно бьется. Фу, черт побери! Галимджан и не думал, что сердце так взбунтуется. Это, наверно, оттого, что мало ходит пешком. На заводе Галимджан редко отлучается из цеха, перед выходными иногда остается и вечерами. Ладно, если погода будет хорошая, он приведет сердце в порядок: побродит по городку, по берету над Камой, - смотри, какой здесь простор, хоть специально приезжай на отдых. Чего стоит один воздух, - как парное, чуть охлажденное молоко! Галимджан невольно улыбнулся. Прежние докучливые мысли отхлынули, и сердце мало-помалу стало успокаиваться. Не надо вспоминать о неприятном, а то и встреча с сестрой будет не в радость.
Теперь Галимджан вышел на знакомый мост, перекинутый через глубокий сухой дол. Это даже не мост, скорее мостки с ненадежными перильцами. Ширина - всего три, местами даже две доски. Очень длинные мостки, пожалуй, метров двести наберется. Доски прогибаются на каждом шагу. Молодежь, конечно, не глядя под ноги, пробегает по мосткам, - одна забава, - а старому человеку приходится быть осторожным. Высота не маленькая, особенно на середине. Лучше уж не смотреть вниз, а то еще голова закружится, шагай и гляди прямо перед собой, на раскинувшийся впереди городок.
Эти мостки напомнили Галимджану один случай. Лет пятнадцать назад, когда Бибинур только что переехала сюда учительствовать, он выбрал время, чтобы навестить сестру. В те времена он еще работал секретарем райкома в соседнем районе. Много с тех пор воды утекло, а мостки не изменились. Вероятно, они устроены в ту пору, когда в Зеленом Береге впервые была поставлена пароходная пристань. Конечно, не обошлось без того, чтобы это "сооружение" не ремонтировали с тех пор. Но это уже частность. Так вот, дойдя до середины мостков, Бибинур, встречавшая брата, вдруг закричала страшным голосом. Галимджан, шедший впереди, "глянулся, И что же? Бибинур с бледным, искаженным от страха лицом сидит на корточках, обхватив голову руками. Стоило большого труда успокоить ее и перевести по мосткам. Вообще-то сестра у Галимджана не из пугливых, но незадолго перед тем она пережила большое потрясение: ее муж, только что вернувшийся с фронта, умер прямо на улице от разрыва сердца. Вот это и подкосило Бибинур. Уже перейдя мостки, она долго стояла у стены ближайшего дома, сжимая ладонями виски.
…По ту сторону оврага Галимджан засмотрелся на старинную башню, которая когда-то, вероятно, была угловой вышкой крепости. В каждый приезд он с неизменным любопытством смотрит на башню. Сколько ей лет? Чего-чего она не перевидала на своем веку! Сохранились документы, свидетельствующие, что в одно из весенних половодий Кама подступала к самой башне. Галимджан обернулся назад, смерил глазами высоту. "Ого, мостки-то, оказывается, были тогда под водой!
На главной улице городка Галимджан повеселел: теперь уже недалеко идти. День нынче будничный, и все же улица не пустует, Никто из прохожих не глазеет, подобно Галимджану, по сторонам. Для них и новые жилые дома, и магазины стали привычными. А вот приезжему есть на что посмотреть. На улице, пожалуй, больше машин, чем подвод. И никого это не удивляет. Лошади и те уже не шарахаются при виде несущихся автомобилей. Все же кое-что в городе осталось без изменений. Галимджан, как старый партработник, не мог не отметить, что здешние райкомовцы предпочли остаться в старинном двухэтажном доме. Правда, подновили его, подкрасили. А сад райкомовский так разросся, что из-за вершин деревьев виден только самый конек зеленой крыши. Но вот старое здание больницы, окружено новыми пристройками. Ах, да разве успеешь осмотреть все с первого взгляда!..
Бибинур оказалась дома. Когда Галимджан вошел во двор, сестра выбежала навстречу ему, обняла, прижалась головой к плечу, даже всплакнула.
- Ты что же это не дал телеграмму? Мы встретили бы!.. Рахима-апа, девочки живы-здоровы?
- Все в добром здоровье. Послали целую охапку приветов, - говорил Галимджан бодрым голосом.
- Ну, пусть и впредь будут здоровы!
- Галимджан-абы! Во двор выбежала Гульназ, повисла на шее у дяди. Только что, минувшим летом, она вместе с матерью была в Казани, и сам Галимджан, и вся его семья были для девочки близкой родней. Она не уставала расспрашивать и о тетке, и о двоюродных своих сестрах.
- Подожди ты, Гульназ, дай войти дяде в дом, видишь, как он устал. Пожалуйста, абы, заходи. Ой, как ты только донес эти чемоданы?!
Отдыхая, обмахивая лицо шляпой, Галимджан осматривался. В двухкомнатной, довольно просторной квартире все по-старому. Как всегда, много цветов. Стены украшены фотокарточками, олеографиями, выкрашенные охрой полы чисто вымыты. Во всем видны старательные руки Бибинур, да и Гульназ с малых лет приучена к хозяйству. Более просторная комната служит и столовой, и гостиной. Здесь два стола. Один из них письменный, - судя по стопке ученических тетрадей, названиям книг, по чернильному прибору, это рабочий стол Бибинур. А Гульназ готовит уроки за обеденным столом, она еще не успела убрать раскрытые учебники. В квартире свежесть, прохлада и какой-то особый, удивительный порядок, словно каждая вещь всем своим видом говорит: "А я стою на своем месте".
- Ну как здоровье, как живете? - у же не первый раз спрашивал Галимджан.
И сколько же раз Бибинур не ленилась отвечать:
- Неплохо живем. Дай бог всегда так жить. Я все еще не могу опомниться от радости, что ты приехал в наши края. Ведь путь не маленький. Спасибо тебе!
- Если захочешь навестить, любой путь, Бибинур, будет коротким. Вот увидел вас живыми-здоровыми - и на сердце спокойней.
Гульназ уже хлопотала на кухне, наладила самовар, что-то жарила, поставив сковородку на электрическую плитку.
Бибинур недавно вернулась из школы, через два часа ей снова идти - сегодня собрание учителей старших классов, - и она спешит насладиться беседой с братом.
- Ну как ты доехал на теплоходе, абы? Удобно было, хорошо?
- Ехал я хорошо, в отдельной каюте. Вообще, Бибинур, приятно было. Ведь на реке легче дышится.
И ветерком на палубе освежает. Давненько не катался я на теплоходе, - ничуть не жалею, очень рад, что собрался к тебе. Ну, Рахима, конечно, волновалась, когда собирала меня в дорогу. А чего тут волноваться?..
Чай пили со вкусом, сопровождая этот ритуал теперь уже спокойной беседой.
- Ну как ваша новая учительница? - наконец спросил Галимджан, надо заметить - осторожно спросил.
- Привыкает постепенно… А вообще-то после Казани трудновато ей. Видать, тоскует Гаухар. Все думает о чем-то…
- Мама, мне пора в школу, - напомнила Гульназ. Она вышла из соседней комнаты уже одетая. - Отдыхайте хорошенько, абы. Я во второй смене учусь, приду уже вечером.
- Не беспокойся, милая, я ведь здесь как у себя дома, сумею отдохнуть и найду чем заняться.
- Гульназ, - предупредила мать, - если встретится Гаухар, скажи, что дядя приехал, а то она может уйти куда-нибудь.
Как только хлопнула калитка во дворе, Галимджан вернулся к начатому разговору:
- Тоскует, говоришь, думает?
- Что поделаешь, молодость. Жизнь не удалась… А здесь, сам знаешь, развлечься особенно негде.
- Подружки-то есть у нее?
- Вряд ли. Не совсем еще осмотрелась. Вроде бы с Миляушей находит общий язык.
- Кто эта Миляуша?
- Учительница, преподает математику. Человек она неплохой, только очень уж молоденькая, еще девушка, и жизни как следует не знает.
- С кем живет эта Миляуша? Есть у нее родители?
- Она из другого района. Живет на квартире у одинокой женщины.
- А сама Гаухар как?
- Я ведь писала тебе. Тут, неподалеку, у одной вдовы устроилась. У меня ни за что не хотела остаться. Боится, что стеснит нас.
- Вот как… Перемен к лучшему, значит, нет у нее?
- Не заметно.
- По Казани, что ли, скучает?
- О Казани она не вспоминает. Ведь знаешь, не в Казани тут дело. И тетушка Забира замечает: сидит, слышь, в сумерки без огня и все думает. То же и Миляуша говорит. Да я и сама это вижу.
- Та-ак… - протянул Галимджан-абы.
Что тут скажешь? Не повидавшись с Гаухар, не поговорив, не узнаешь ее мыслей. Да и захочет ли говорить? Душа человека - потемки. В данном случае даже и не потемки, а темная ночь. Молчаливая задумчивость Гаухар свидетельствует о том, что в душе ее зреет что-то. Но что именно? Доброе или злое?.. Она ушла от мужа, но развод не оформляет. Следовательно, на что-то надеется. Очень странный, тяжелый случай. Галимджан хотел было сказать: надеяться ей не на что, Джагфар собирается жениться. Но передумал - лучше не говорить, хоть и надежный человек сестра, а молчание надежнее. Во всяком случае, не надо торопиться: подводя брови, можно выколоть глаз.
- Послушай-ка, Бибинур, на радостях встречи я совсем забыл: Рахима прислала вам гостинцев. - Он открыл чемодан, что поменьше, и начал вынимать всякие лакомства.
- Ну, зачем столько! Для чего было беспокоиться! Будто у нас здесь совсем ничего нет…
- Старинная привычка, Бибинур, не нами заведена: в гости не едут с пустыми руками. - Галимджан улыбнулся. - Вот один чемодан почти освободился. Тут кое-что и для Гаухар осталось. А вот в этом большом чемодане ее носильные вещи. Она уехала, не взяв ничего зимнего. Совсем не подумала о себе. Зимы-то здесь холодные бывают.
- Бывают, - подтвердила Бибинур, убирая со стола гостинцы. - Мы ведь заботимся только о том, чтоб в школе было тепло, а улица не наше дело.
Они улыбнулись друг другу. Им обоим и странно, в весело говорить о морозах при такой погожей осени. Что поделать, человек привык думать наперед.
Вдруг во дворе скрипнула калитка. Должно быть. Гаухар уже узнала от Гульназ радостную новость, вот и бежит, насколько хватает духу. Да, да, очень торопится! Даже из окна видно, как ярко пылают щеки и как растрепались у Гаухар волосы. А ведь она всегда очень аккуратна. Во дворе несколько замедляла шаг - дав себе отдышаться и поправить волосы.
Наконец открылась дверь.
- Галимджан-абы! - воскликнула Гаухар. Она радостно поздоровалась с ним за руку. Потом расцеловалась с Бибинур. - Гульназ говорит мне: "Дядя Галимджан приехал". А я не верю. Даже растерялась… Как это вы надумали, Галимджан-абы?
- Я, Гаухар, долго-то не раздумывал, взял да и приехал, - улыбнулся Галимджан. - Если в Зеленом Береге Бибинур, Гульназ и Гаухар, значит, только меня не хватает.