- Прости, Джагфар, мою забывчивость. Я ведь намеревался с первых же слов поздравить тебя с избранием в депутаты райсовета. Всем сердцем рад!.. Нет-нет, не скромничай. Это ведь очень большая честь и немалая ответственность - быть депутатом райсовета. Я всегда думаю: для того чтобы подняться на более высокую ступень, надо крепко стоять на низшей. Но, друг мой, прими совет: не переставай быть просто человеком, не задирай нос, - мол, я теперь видный общественный деятель. Удача… как бы тебе сказать… не вечно сопутствует нам: сегодня есть, а завтра нет. Но я уверен, Джагфар, - тебя не ослепит суетная слава. Ты человек интеллигентный, образованный. Только невежественные, темные люди, едва возвысятся немного, уже думают, что достигли вершины мира. А между тем наше общество подняло их не для зазнайства… Ты вот говоришь: быть депутатом райсовета - ничего особенного. Конечно, если рассуждать трезво, это всего лишь деятель районного масштаба. Но общество оказало тебе доверие, вот что важно! И если будешь действовать с умом… Скажем, тебя выбрали в какую-нибудь комиссию. Приходишь, заседаешь, когда надо, высказываешься, подписываешь какой-нибудь там акт или постановление. Предположим, об улучшении жилищных условий. Так ведь? Наш народ такой: потерпит, подождет, была бы подана надежда… Это не мои слова. Так говаривал один мой знакомый, бывший депутат… Так вот, глядишь, и удобный случай выдастся тебе. Ведь жизнь не всегда поворачивается спиной к человеку… Впрочем, хватит. Слишком разболтался я. Еще раз поздравляю, дорогой Джагфар. И желаю удачи. - Он взглянул на часы. - Ну, мне пора домой, Гаухар-ханум, кажемся, прилегла, Ладно, не будем тревожить ее. Передай привет и пожелания здоровья… Да, чуть не забыл напомнить. Ты, конечно, придешь к вам на завод с лекцией? Это на пятницу запланировано… С начальством своим договорился? Отпустят, не возражают? Ну и отлично! Аудитория будет избранная - только инженеры и техники, - то есть командиры производства. Разумеется, надо подготовиться… Впрочем, ты и сам превосходно знаешь это. До скорого свидания.
Проводив Дидарова, Джагфар заторопился к жене, Гаухар была в спальне, сидела, задумавшись.
- Тебе что, нездоровится? - забеспокоился Джагфар. - Ты совсем бледная, Гаухар.
Будто не слыша мужа, она спросила настороженно.
- Зачем Приходил Исрафил-абы?
- Просто так, навестить. Я думал, ты сама это поняла.
Гаухар покачала головой.
- Навряд ли он сделает что-либо просто… Он и на работу к тебе захаживает?
- Очень редко. Сама знаешь, у нас нет особенно близкой дружбы. Исрафил пригласил меня читать у них на заводе лекции по политэкономии. Один раз в месяц, для инженерно-технического состава. Он только что напомнил мне об этом.
Гаухар молчала несколько минут, потом уже без всякой неприязни к мужу, скорее озабоченно проговорила:
- Исрафил-абы почему-то все больше беспокоит меня, даже тревожит. В тот раз, на Волге, я впервые как-то особенно остро почувствовала это.
- Мне кажется, это у тебя от нервов, - осторожно сказал Джагфар.
Еще помолчав, Гаухар спросила:
- А что за человек этот… в очках с золотой оправой? Я даже имени его не запомнила.
- Я его не видел с тех пор, - неохотно ответил Джагфар. - Это приятель Исрафила. Он немного помог, когда мы покупали машину. Там, знаешь, такая очередь была.
- Ты ведь говорил, что дождался своей очереди.
- Дождался бы, конечно. Почти дождался… А зачем тебе понадобился этот очкарик? Чтобы говорить об искусстве? - В голосе Джагфара послышались неприязненные нотки.
Гаухар, пожав плечами, промолчала. - Пожалуй, хватит. Не будем думать о всякой ерунде. - Джагфар взглянул на ручные часы. - Чего нам ломать голову из-за Дидарова или из-за этого… в очках? Надо поберечь себя для более серьезных забот. Ложись-ка, отдохни, Я сам уберу со стола.
Но Гаухар медленно поднялась с дивана, молча принялась наводить порядок. Муж помогал ей. Когда посуда, была убрана, стулья расставлены вокруг стола, Джагфар открыл портфель, достал книги с бумажными закладками внутри.
- Ты, право, отдохни, Гаухар, а я посижу немного, - надо подготовиться к лекции.
Все так же молча она направилась в спальню. Но когда Джагфар, уже в первом часу ночи, тоже пришел в спальню, жена все еще не спала.
- Почему не спишь? - с тревогой спросил Джагфар. - Зачем изводишь себя?
- Мне кажется, у Исрафил-абы есть какое-то дело к тебе, - глухо проговорила Гаухар. И добавила после молчания: - К тебе как к депутату.
Джагфар рассмеялся. Это был неумеренно громкий смех для столь позднего часа.
- У кого есть дело, Гаухар, тот не станет целый вечер болтать о пустяках… Давай-ка отдохнем, уже час ночи. Не проспать бы, завтра столько всяких дел.
Он начал раздеваться.
- Спокойной ночи, Гаухар.
- Спокойной ночи, - уже дружелюбно ответила Гаухар.
Полураздетая, она подошла к окну, приоткрыла занавеску. На улице пусто - лунный свет и тишина. Только смутно слышен гул одинокой запоздавшей машины. Почему-то не хочется спать. А Джагфар уже тихо посапывает. Гаухар накинула теплый халат, вышла на балкон.
Луна плывет и плывет по бескрайнему небу. Порой на нее набегает жидкое, просвечивающее облако. Вскоре, словно растаяв, исчезает. Прохладный воздух время от времени колышется. А в доме будто замерло все живое.
- Фая - свояченица Исрафил а! - безотчетно вслух проговорила Гаухар, Сказала - и удивилась, словно сделав неожиданное открытие.
Странными бывают отношения людей между собой. Гаухар никогда не ссорилась с Фаягуль Идрисджановой по-настоящему. Да и как ссориться, если им разговаривать ни разу не доводилось? И по работе они не связаны! Гаухар учительствует в младших классах, Фаягуль преподает немецкий язык в старших. Они встречаются далеко не каждый день, да и то в учительской на переменах, подходя, чуть кивнут друг другу - только и всего. Почему же Гаухар неприятно удивилась неожиданному открытию, что Фаягуль доводится свояченицей Исрафилу? До того неприятной была новость, что в прошлую ночь у Гаухар сон пропал. Она не могла ответить себе на этот вопрос. Но ведь неспроста же они в учительской как бы случайно обмениваются недружелюбными взглядами. Еще в старину говаривали: "Между двумя красивыми женщинами всегда стоит тень мужчины". Но Фаягуль незамужняя, да если б и был у нее муж, какое до него дело Гаухар? Что касается Джагфара, он, наверно, и в глаза не видал вертлявую свояченицу Исрафила Дидарова. Значит, нет причин для смутной тревоги. Зачем же вспоминать еще одну народную поговорку: "При желании всегда найдешь ком грязи под ногами". При желании… А по существу, у Гаухар не найдется ни малейшего основания в чем-то подозревать мужа. С работы приходит вовремя, вечерами никуда не отлучается, заработок полностью приносит Гаухар; в нарядах жену не стесняет, о своих костюмах заботится меньше Чего же еще не хватает ей? Да, случаются кое-какие неприятности. Но у кого их не бывает?
И все же сегодня Гаухар в первый раз не ответила на короткий поклон Фаягуль. Сделала вид, что не заметила" Если кого и могла ввести в заблуждение эта наивная уловка, только не Фаягуль. Проходя мимо Гаухар, она чуть усмехнулась. Усмешка показалась Гаухар очень коварной. Но именно в этот момент ей сказали, что у нее в классе подрались ученики: Она побежала в класс, Распахнула дверь - и остановилась, пораженная. Ребята сбились в кучу, летят книги, тетради, портфели, на полу пролиты чернила.
- Что вы делаете?! - насколько хватило голоса, крикнула Гаухар.
Но разве в таком содоме услышат голос учителя! Наскакивая друг на друга, мальчишки кричали: победители - торжествующе, побежденные - плаксиво. Невозможно было понять, что это - игра, в которой забыта мера, или настоящая драка.
Гаухар, не помня себя, кого-то оттолкнула" кого-то оттянула за уши, за волосы. Кое-как разняла драчунов. Поостыв, ребята рассаживались по местам. Бледная и гневная, как никогда в жизни, Гаухар подошла к своему столу.
- Кто начал драку? Из-за чего началась свалка? - допрашивала она. - Ну, почему молчите? Чья это чернильница разбита? - Она показала на осколки возле парт. - Нет хозяина? Чья чернильница, спрашиваю?
- Моя, - еле слышно ответила девочка по имени Зюбаржат.
- Надо отвечать стоя. Забыла школьные правила? Девочка встала, так же тихо повторила:
- Моя. Мальчики уронили.
- Сейчас же вытри пол, выбрось осколки. Девочки, помогите ей. Остальным привести в порядок парты, тетради, книги, свою одежду.
Через какие-нибудь пять минут в классе был наведен порядок. Чернила на полу вытерли, но пятно осталось, придется отмывать порошком. Гаухар пересчитала взглядом учеников. Все на месте. Осталось выяснить, кто, из-за чего начал потасовку. Девочка, у которой разбили чернильницу, всхлипывая, терла заплаканные глаза.
- Видите, к чему привела ваша свалка? Взгляните на лицо Зюбаржат - на кого она похожа!
Кто-то засмеялся было, но, встретив суровый взгляд учительницы, сконфуженно умолк. Все же получилось так, будто единственной виновницей происшествия была Зюбаржат. А между тем она не принимала никакого участия а драке, даже не заметила, кто схватил с ее парты чернильницу. Гаухар как-то не успела сообразить, что в данную минуту Зюбаржат выглядит как бы зачинщицей всего. Классу было объявлено, что завтра выяснится, кто зачинщик озорства и в чем причина.
- Виновные понесут наказание. А пока продолжим урок.
Какой уж там урок! Гаухар все еще не могла успокоиться, а ребята сосредоточиться. В классе чувствовалась какая-то тяжесть, словно не хватало воздуху. Наконец раздался звонок.
В учительской Гаухар вволю наплакалась. А когда обрела дар речи, рассказала директору о том, что произошло у нее в классе.
- Завтра я все выясню, - коротко сказал Шариф Гильманович.
Гаухар сквозь слезы взглянула на него.
- Я прошу вас, очень прошу… разрешите, я сама… мы сами разберемся во всем. Должно быть, вся вина на мне… Почему это случилось именно в моем классе?! Я как следует поговорю с ребятами. Потом расскажу вам, ничего не скрою!
- Хорошо, Гаухар, я верю вам. Разберитесь и доложите мне. А возможно, и на педагогическом совете.
Вдруг резко открылась дверь. Быстро вошла, почти вбежала молодая женщина, бросила директору: "Здравствуйте!" Но, увидев расстроенную Гаухар, повернула обратно, успев сказать, что зайдет позже. Это была Фаягуль Идрисджанова.
Здесь уместно будет сказать несколько слов об этой особе. Преподавательница немецкого языка Фаягуль Идрисджанова на год или два моложе Гаухар. Она красива, но красота у нее какая-то холодная, отчужденная, будто неживая. Густые светлые волосы высоко и горделиво уложены в замысловатую прическу. Голубые глаза у Фаягуль почти всегда полуприкрыты длинными ресницами, трудно сказать что-либо о выражении этих глаз. Нельзя отрицать - фигура у нее стройная, походка уверенная, чеканная. Говорят, что Фаягуль уже побывала замужем, вскоре развелась. Замкнутое лицо ее позволяет предполагать скрытный характер. Она и в самом деле необщительна, зато остра на язык, как правило, говорит о людях иронично. Ходит Фаягуль, подняв высокомерно голову, будто никого не замечая "округ.
Гаухар каким-то внутренним чутьем поняла, что Фаягуль неспроста заходила в учительскую. И ее случайно удалилась так быстро. Впрочем, ей было не до размышлений в эти минуты. Домой Гаухар вернулась невеселая. Разделась, постояла, устремив хмурый взгляд куда-то в угол передней и словно не решаясь войти в свою квартиру. Опять ей представилась Фаягуль, потом шумный класс, расплывшееся на полу чернильное пятно… Она глубоко и прерывисто вздохнула.
Как-то год или два тому назад Гаухар сказали, что на улице видели ее мужа с какой-то блондинкой. Она не придала этому никакого значения и тут же забыла о сообщении досужей соседки. Вскоре после того как Джагфар купил машину, его опять видели с блондинкой. На этот раз они будто бы ехали в машине. Теперь Гаухар не удержалась, спросила нерешительно мужа, что за блондинка была с ним. Джагфар громко рассмеялся; "Ты ревнуешь?" Через несколько дней он показал на улице пожилую, но молодящуюся белокурую женщину, работающую в том же институте, где преподавал Джагфар.
- Вот кого я по пути подвез в магазин. Что успокоилась? А то пойдем, спросим ее.
Гаухар посмеялась над собой и опять все предала забвению. Она ведь безоговорочно верила мужу. И вот сегодня ее воображение никак не могло расстаться с Фаягуль Идрисджановой, стройной, высокой и так уверенной в собственной неотразимой красоте.
Вернулся с работы Джагфар. Пообедали спокойно, но молча, разговор почему-то не клеился.
- Ты опять чем-то расстроена, Гаухар? Опять что-нибудь неприятное случилось в классе? - Джагфар испытующе взглянул на жену.
Гаухар только что перемыла посуду и теперь сидела за кухонным столом, как-то неловко облокотись.
- Да, Джагфар, очень неприятный случай. - Она попыталась как бы встряхнуться, но сейчас же опять поникла. - Тут одно к одному… Видишь ли, какое дело…
- Успокойся, все пройдет, - прервал ее Джагфар. - А если и не сразу пройдет, возьми себя в руки. Не навечно же ты привязана к школе.
Гаухар, словно испугавшись, вскинула голову, взглянула на мужа с глубоким упреком.
- Ты ведь даже не знаешь, что произошло, Джагфар.
- А мне и не обязательно знать подробности. Смотри на все проще. Если тяжело работать в школе, зачем терзать себя?
- Погоди, Джагфар. Что ты говоришь, разве это возможно?!
- Вполне возможно. И давно бы надо расстаться с этой школой. Если бы ты слушалась моих советов… Впрочем, еще не поздно, я могу потолковать кое с кем.
- Джагфар, я тебя не понимаю! Ты говоришь что-то уму непостижимое. Или я сама… - Гаухар вдруг зарыдала. Все тяжелые, но не совсем ясные мысли, каждый раз угнетавшие ее после очередной, как бы мельком оброненной Джагфаром фразы, - дескать, пора бы ей, покинуть школу, - теперь облеклись в реальную, мрачную для нее перспективу. - Я ведь догадываюсь, к чему ты клонишь, Джагфар. Это значит - сидеть дома, в темном углу. Уж сколько раз я слышу это! Нет, ты не разговаривай так с мной, Джагфар. Я не заслужила этого. Не хочу, слышишь, не хочу! Для чего же я училась? Хотела быть полезной… Да, у меня большая неприятность в школе. Но я должна сначала осознать, в чем тут моя вина. И если виновата, исправить. Работой, делом исправить. Бежать от того, что, возможно, сама натворила… это было бы низко, Джагфар!
- Ты, как всегда, сгущаешь краски, Гаухар, - мягко возразил Джагфар. - Подумай-ка хорошенько. Что мы, стеснены в деньгах? Нужда схватила нас за горло? Ведь ничего похожего нет! Пока необходимо было, ты работала, кто тебя удерживал? А теперь отпала эта необходимость. К тому же ты еще и учишься. Хоть и заочно, все равно учеба. А если захвораешь? Зачем рисковать из-за каких-то лишних десятков рублей, без которых мы вполне обойдемся?
- Но я люблю школу, не могу без нее. И учиться тоже должна. Верно, трудновато, Джагфар, да ведь ничто не дается без трудностей.
- Эти правильные слова, Гаухар, ты могла бы высказать на собрании. Возможно, кто-нибудь похлопает тебе. А дома разговаривать готовыми лозунгами". Я и сам мог бы ответить тем же. Речь идет о более конкретном и серьезном: как нам построить дальнейшую жизнь.
Если сейчас ты не готова принять мое предложение, потерплю. Рано или поздно ты сама придешь к той же мысли. А теперь прошу тебя - успокойся. Такие сцены тяжелы и для тебя, и для меня. Побережем друг друга.
Джагфар вышел из кухни. Подобные не столь уже острые стычки случались у них и прежде. Они никогда не пугали Гаухар. В сущности, муж у нее мягкой души человек. В основе всех его советов лежит доброе намерение. Возможно, сегодня он несколько резковат, более требователен. Это случается и с самой Гаухар. К тому же в конце разговора Джагфар уступил, согласился подождать. Ну что ж, она тоже готова прислушаться к некоторым его суждениям, А впрочем, посмотрим. Время - лучший советчик.
И Гаухар занялась подготовкой к завтрашним урокам. Постепенно успокоилась. И отступили куда-то обрывки неприятных мыслей о Фаягуль. Иногда она задумывалась над тем, как ей хорошенько разобраться в том, что произошло в классе. С чего начать? Какое вынести решение о зачинщиках?
Джагфар - в другой комнате. У него своя работа, быть может, нелегкая. Гаухар прислушивается. Вон как углубился, даже шороха не слышно из его комнаты. Надо все же признать - она частенько мешает мужу каким-нибудь женским капризом. А ведь, если вдуматься, главную ношу жизни несет на себе Джагфар. А она, Гаухар, во многом пользуется результатами его трудов. В самом деле - хорошая мебель а квартире, дача, машина, модная одежда… На зарплату Гаухар не приобретешь этого. А ее уверенность в завтрашнем дне, не держится ли и она на их семейном благополучии? Гаухар не очень-то обременяет себя заботами о материальном фундаменте их житья-бытья, это дело мужа. Если вникнуть, у него хватает забот…
Уже почти двенадцать часов. Гаухар сложила стопкой тетради, конспекты лекций в заочном институте, вышла в комнату к мужу. Джагфар при свете настольной лампы просматривает книги" делает выписки, тут же разложены какие-то диаграммы, таблицы.
Гаухар растрогалась, погладила мужа по голове. Он оторвался от своих записей, взял руку ее, признательно поцеловал.
- Отдохнул бы. Наверно, устал? - сказала она.
- Есть немного. Завтра начинаю новый цикл лекций. Вот готовлюсь к первой лекции. Жизнь с каждым годом меняется, если не просматривать новинки, не заметишь, как отстанешь.
Гаухар села рядом с мужем, положила голову на плечо ему.
- Я мешаю тебе?
- Нет, я уже закончил… Как у тебя настроение?
- Кажется, успокоилась.
- Вот и отлично. Если ты спокойна, можешь своротить гору дел. И не устанешь… Ой, смотри, у тебя седой волосок!
- Где?
- Вот, на виске. Вырвать?
- Конечно.
Он вырвал волосок, положил ей на ладонь. Гаухар долго смотрела. В сущности, это ведь еще не седина. До настоящей седины еще далеко.
Они поговорили еще немного. Этот легкий, сдобренный взаимными шутками разговор окончательно примирил их. Потом они пошли в спальню, разобрали постели, Джагфар по своему обыкновению вскоре засопел, а Гаухар, тоже по привычке, долго лежала с открытыми глазами. Она вспоминала свою педагогическую работу, которая длится всего каких-нибудь пять-шесть лет, да и те прошли сравнительно гладко. А ведь опыт, закалка даются главным образом в преодолении испытаний. Успела ли она накопить достаточный опыт? Нет, конечно. Старшие коллеги говорят ей: бывает, недели, месяцы, годы ведешь класс без сучка и задоринки, думаешь, уже до мелочей знаешь свое дело, ребята привыкли к тебе, - и вдруг… все меняется, летит кувырком, а ты вроде не тот, и ученики не те. Не сразу придешь в себя после такой передряги… Гаухар как раз переживает сейчас такое испытание. Тут есть над чем призадуматься. Впрочем, она, кажется, знает, что надо делать. Но горький урок этот запомнят.