- Это он так… - улыбнулся Гена. - Хотел, чтобы ты у него помощи попросил. Ты его почаще спрашивай. Да если что - и в бригаде никто не откажет… А с мастером нам повезло, ничего мужик. И в технике волокет. Тем более, что такую установку он уже собирал в прошлом году. Из нас–то никто, кроме него, не собирал. Та, старая, бригада разбрелась кто куда… А потом, учти, работа у него такая. Нервы железные надо иметь, чтобы не срываться. Сверху жмут - давай план, снизу требуют заработок. Беготня, суета, ругань, наряды выписывать, детали подтаскивать… - Гена махнул рукой и помолчал. - Мне вот тоже начальник цеха - закончишь, давай мастером. Я - ни в какую.
- Так ты что, у нас в политехническом учишься? - с недоверием спросил Андрюха и впервые за время разговора внимательно посмотрел на Гену–солдатика. Лицо у Гены маленькое, невзрачное, на щеках бугорки какие–то, да и сам маленький, щуплый.
- Ага, у вас, - сказал Гена. - На вечернем.
Разговорились, стали вспоминать знакомых преподавателей. Андрюха постукивал молотком, осколок понемногу вывинчивался, и на душе у Андрюхи становилось веселее. "А ведь ничего вроде парень–то, - думал он о Гене, - да и свой брат, студент…"
- Слушай, я тебя вот о чем… Ну хорошо, мастером ты не хочешь. А куда после окончания, в отдел?
- Нет… - Гена задумчиво покачал головой. - Я бы, знаешь, где хотел… На какой–нибудь большой автоматической линии. Чтобы одному управлять, подналаживать ее. Ну, то есть вот она, голубушка: станочки, транспортеры, автоматика высшего класса. И я над ней и царь, и бог. И она у меня - как часики… Тут тебе и знания пригодятся, и в то же время не с бумагами возишься, не штаны протираешь, а настоящее дело делаешь!..
Кончик сломавшегося метчика уже показался из отверстия, и теперь его можно было зацепить плоскогубцами. Вывинтив осколок, Андрюха покатал его на ладони, как хирург извлеченную пулю.
- Ну, а скажи… вот эта "спячка"… это что, нормально? - спросил он, перекатив осколок со своей ладони на ладонь Гены–солдатика.
- Чего ж тут нормального! Полмесяца баклуши бьем, а полмесяца придется упираться. Мы же сборщики, готовую–то продукцию мы даем. Не сдадим установку - план завода полетел, полетели премиальные и прочее и прочее.
Тут Андрюха и выложил Гене все свои "почему". Рассказал и о револьверщиках, и о том, как отравился, вытачивая кольца, и о своих сомнениях насчет "Его Величества"…
- Я сам, знаешь, часто думаю об этом… - Гена достал сигареты и закурил. - Конечно, станочники виноваты. Их прогулы, пьянство. Все бы хорошо, а он, какой–нибудь там Иванов - Петров, перелез, действительно, через забор да и сбегал в гастроном. Надрался. Вот тебе и простой станка. А назавтра с похмелья тоже не работник. Что здесь в получку творится!.. - Гена сморщился и махнул рукой, мол, лучше и не говорить. - А выгнать Иванова - Петрова не смей, даже ругать его не смей. Уйдет, завтра же уйдет на другой завод, где тоже рабочих не хватает… Так что ты прав. Но, представь, это только одна из причин. Вот ты о резиновых кольцах говорил… Тут–то рабочие при чем? Кольца–то к нам с других заводов приходят, по кооперации. Усек? Значит, в том, что их нет, уже не рабочие виноваты, а снабженцы. А может быть - железная дорога, транспорт. Или, скорее всего, завод–поставщик. Так что… - Гена не договорил, но Андрюхе и так было ясно - "дело куда сложнее, чем тебе кажется".
Оба с минуту молчали. "А вдруг они здесь все такие толковые, как этот?" - не без чувства неловкости за свою недавнюю досаду на рабочих думал Андрюха.
- Ну, а как бригада у нас? - спросил он у Гены, который потушил окурок и собрался уже уходить.
- Да неплохая вроде бригада… - больше Гена почему–то ничего не сказал, видимо, не хотел распространяться на эту тему. Только про Сеню–школьника сказал, улыбнувшись: "Не ребенок, а одно расстройство!.."
Вскоре Андрюха и сам убедился, что Сеня–школьник - одно сплошное расстройство… Время подходило к обеду, и, помогая прибирать разбросанный там и тут инструмент, Сеня стал отвинчивать толстый резиновый шланг от сверлильной машинки. Но вдруг шланг вырвался у него из рук и, как взбесившаяся змея, начал скакать и извиваться между верстаками. Струя сжатого воздуха с пронзительным шипением била из шланга, сдирала с пола пыль, ошметки грязи, ветошь, стружку и тучами швыряла все это на верстаки, на чертежи, на сборщиков, на мастера.
Сеня же никак не мог поймать конец шланга: хвать, а он уже упрыгнул, хвать - а он уже в пяти шагах. "Школьник" бегал по участку, крутился, ловил, хватал, а шланг, отталкиваясь сжатым воздухом от пола, от деталей, от верстаков, увертывался, как живой, прыгал, не давался.
"Что же он конец–то ловит? - подумал Андрюха. - Там же как раз и хлещет воздух…" - И бросился было к Сене на помощь.
Однако Андрюху опередил сварщик. Наступил тяжелым сапогом в том месте, где шланг был спокойнее: потом согнул змею руками и местом сгиба загнул в первую попавшуюся щель. Тотчас нее обмяк, ослаб и успокоился и конец шланга.
- Зачем его там–то ловишь? - сердито глянув на растерявшегося "школьника", пророкотал сварщик. - подальше надо, тут хотя бы. А ты - конец ловишь. А еще в школе, поди, учил - реактивные силы и прочее.
Гена–солдатик, стряхивая с себя пыль, посмеивался; здоровяк Пашка от смеха присел на верстак. Сеня же стоял посередине участка и только ресницами своими белесыми хлопал. Этакое розовенькое нежнолицее создание, с пушком на верхней губе и на щеках, с длинными, до плеч, волосами.
Мастер, прочищая глаза и отплевываясь, ворчал:
- Детский сад оно и есть детский сад. Того и гляди - аварию устроят…
"От такого, и правда, что угодно жди…" - подумал было Андрюха о Сене, как вдруг услышал конец фразы.
- …Награждают меня работничками! - сказал мастер и выразительно посмотрел сперва на Сеню, а потом на Андрюху.
Очень не понравился Андрюхе этот взгляд и это множественное число - "работничками". Вытащил же осколок, так чего еще!..
- Товарищ Скворцов, мы - корреспонденты заводской многотиражки. Мы хотели бы задать вам ряд вопросов. В частности и такой. С чего начнете вы свою деятельность в качестве директора нашего завода?
- Я начну с того, что во главе всех участков, отделов и цехов поставлю людей, не только знающих свое дело, но и тактичных, культурных в отношениях с подчиненными!..
Глава шестая
Пашка
Возвратившись из столовой, вся бригада собралась в уголке, отгороженном от цеха листами железа. Здесь, у цеховой стены, на стыке с соседним участком стоял небольшой столик, покрытый жестью; она была отполирована игроками в домино до зеркальности. Имелась в закутке и кадка, врытая в землю; в кадке плавали разбухшие окурки сигарет и пожелтевшие мундштуки от папирос.
Расселись кто на чем: кто на скамейке, кто прямо на полу.
- Что в столовой–то не был? - спросил Гена–солдатик у Пашки.
Пашка (здоровенная щекастая физиономия, грязно–красный берет набекрень, рыжеватые кудри, блестящие, как хромовые, штаны и куртка) пожаловался, что жевать совершенно не может: язык распух.
Это сообщение развеселило всю бригаду, каждый отреагировал по–своему:
- Как это - язык распух, отчего?
- Пил, поди, вчера?
- Ох, Пашка…
- С перепою не только язык опухнет…
Пашка тяжело вздохнул, поморгал своими голубыми глазами и признался, что ходил вчера к знакомым на день рождения. Ну и так–де поддал, что не заметил, как вместо закуски свой собственный язык изжевал…
Рассмеялся мастер, улыбнулся Гена–солдатик, чуть насмешливо глядел на Пашку громадный сварщик, которого все почему–то называли Багратионом; ухмылялся Мрачный Тип Панкратов; от души хохотал Сеня–школьник.
- Гадом буду, братцы, вместо соленого помидора изжевал, - заверил Пашка, хотя никто вроде бы и не сомневался в правдивости его рассказа.
Тут по железной лесенке, что прилепилась у самой стенки цеха, застучали каблучки, и Андрюха впервые увидел вблизи девушку–крановщицу. Он привык видеть ее под потолком, в кабине крана, а как она туда поднимается и как оттуда спускается, ни разу не видел.
Тук–тук–тук, ближе, ближе, красные туфельки, черные брюки, синий свитер, голубая косынка, на вздернутом носике - крупные веснушки.
- Девушка, вы как с неба, как этот самый… ангел, - начал было Пашка.
Но она только скользнула рассеянным взглядом по бригаде и прошла мимо, легко лавируя между верстаками, между валявшимися на участке недособранными узлами.
Пашка оскорбленно хмыкнул, мол, подумаешь, краля!.. И чтобы в бригаде не подумали чего о нем, о Пашке, стал рассказывать о своих успехах у женщин. И выходило, с его слов, что ни одна женщина, будь хоть красавица из красавиц, не устоит перед Пашкой. Потому что имеет он к ним, к этим бабам, подход…
Сеня–школьник восторженно слушал, и было видно, что он завидует Пашке и старается запомнить все подробности Пашкиных похождений…
Сварщик, усмехаясь, поглядывал на рассказчика, на Сеню–школьника, разинувшего рот, а временами и на Андрюху. Взгляд у сварщика умный и как бы говорящий: "Ох, детки вы мои, детки, что–то из вас получится?.." Сам сварщик квадратный, хромой, лицо в крупных оспинах, большеносое; на голове черная шляпа, похожая на треуголку, - не потому ли "Багратион"?..
"Кличка это или имя такое?" - подумал Андрюха.
А крановщица между тем вернулась, и позади нее шагал пожилой рабочий в брезентовом фартуке; в руке он нес ящичек с набором инструмента.
- A‑а, так у вас, девушка, что–то с краном случилось, - догадался Пашка и поворошил рукой кудрявый рыжеватый чуб. - Может, помочь? Мы таким хорошеньким всегда готовы…
Она - ноль внимания.
На лестницу, и снова: тук–тук–тук.
- Девушка, ну почему вы такая?.. С вами же разговаривают! - Пашка легонько ухватил крановщицу за ногу повыше туфельки.
- Ну? - и последовал сердитый поворот головы и строгий взгляд сверху вниз.
- У вас такие ножки…
- Пусти, горластый, кому говорят!
"Горластый" - это она верно сказала. Когда на участке нужен кран, чтобы поднять и переместить какую–нибудь тяжелую деталь или узел, кран обычно зовет Пашка. Причем кричит так, что голос его перекрывает гул в цехе, все эти стуки, скрипы, визги, рокоты и скрежеты: "Кра–а–ан!!"
Слегка покачивая бедрами в обтягивающих брюках, крановщица поднялась уже высоко, и Пашка, перестав задирать голову и чувствуя, что как "знаток женских сердец" упал в глазах бригады, поспешил отвлечь внимание на другое. Язык вместо помидора изжевать - это еще что‑о! Вот он, Пашка, ездил однажды к родственникам в деревню… Свадьба там была…
- Просыпаюсь вот так же, да, - повествовал Пашка, - лежу на полу. Кости болят, шея - и того больше. Ну, на полу, на досках - ясное дело. Пошарил вокруг себя и нащупал что–то мягкое. Вот хорошо–то, думаю, хоть под голову положу. Подтянул к себе, голову положил, удобно, мягко, тепло. Только стал засыпать - уползло. Опять подтянул, опять уползло. Что, думаю, за хреновина такая!.. И всю–то ноченьку, братцы мои, промаялся! Подползу сам - оно уползет, подтащу к себе - опять уползет. А утром открываю глаза, гляжу - мать честная! Теленочек махонький… и я с ним в уголке за печкой!..
Сеня–школьник хохотал до слез.
- Заливаешь ты здорово, - заметил Гена–солдатик, - а что касается женщин…
- Спать тебе, Пашка, всю жизнь с маленькими телятками, - подхватил Багратион.
- А мы вот так же… - без всякой, однако, связи с предыдущим заговорил Панкратов. - Валили лес в урмане. Друг у меня был, Вася… Набрели с ним как–то на пасеку. Старик один живет, борода белая. Мы с Васей - давай меду, дед. Он закуражился: колхозное, мол, не мое… От, хрыч, думаем, чего жмется! Обидно стало. Я уж стукнуть хотел папашу по темечку… - С этими слова Панкратов посмотрел в сторону Андрюхи. - Вася не дал. Связать, говорит, лучше. Связали, в рот тряпицу вбахали. И пошел гулять! Меду там было… Нажрались вот так! - Мрачный Тип чиркнул ладонью по горлу и замолчал.
И все молчали. Неловко как–то стало.
- Брюхо потом не болело? - серьезным тоном спросил сварщик.
- С чего? С меду–то? - не понял Мрачный Тип. И не без гордости возразил: - Не‑е. У меня желудок в порядке. Гвозди переварит…
Сварщик хотел еще что–то сказать, но только крякнул, вытащил из кармана заводскую многотиражку, развернул, расправил ее своими большими руками и углубился в чтение.
- Что там новенького пишут, Багратион Петрович? - спросил Гена, заглядывая в газету.
- Да вот… про пьянчуг опять. Клеймят… - и Багратион негромко, но каким–то торжественным голосом начал читать стихи заводского сатирика.
Стыд и позор выпивохам из пятого цеха,
В доставке бутылок достигшим большого успеха;
Стена заводская, и та алкашам не преграда;
Наше презренье - достойная трутням награда!..
Все потянулись смотреть карикатуру, на которой была изображена "транспортировка" преувеличенно большой винной бутылки через стену преувеличенно уродливыми человечками с "пропитыми" носами.
Андрюха с Геной–солдатиком переглянулись…
- Вот, Пашка, смотри. Это твое будущее, - Багратион ткнул указательным пальцем в карикатуру. - Помяни меня…
Заспорили. Пашка уверял, что на заводе он ни–ни. Только в свободное от работы время.
- В свободное от работы время, - передразнил Багратион. - Ходил бы лучше в школу. А то стыд голове, десятилетки не осилил, тьфу!.. Вон Геннадий у нас, не успеешь оглянуться, как диплом получит, инженером станет.
- Пробовал, Багратион Петрович, - не могу, - признался Пашка. - Учительница про Африку рассказывает, сколько там разного народа живет и какой там климат, а я гляжу на нее, и в голове не Африка, а эх, думаю, прижать бы тебя, Капитолина Петровна!..
Багратион только головой покачал.
Тут за перегородкой появился мастер, незадолго до этого отлучавшийся куда–то, и сказал, что обед кончился, пора за дело.
Бригада стала расходиться по своим рабочим местам, Пашка с Сеней пошли на склад.
Андрюхе мастер велел нарубить картонных прокладок к редукторам. Добившись того, чтобы плотный серый картон не двигался, не съезжал с чугунного корпуса, Андрюха осторожно постукивал по картону молоточком, острые края корпуса вырезали прокладку того же очертания, что и у корпуса. Постукивал Андрюха молоточком, а сам перебирал в уме недавний разговор.
"Панкратов припугнуть хотел, что ли? Мол, и тебя, студент, могу "по темечку" стукнуть, как того пасечника… Дурачок ты, Панкратов, дурачок. Думаешь, не сумеем за себя постоять? Сумеем!.."
И о Пашке думал Андрюха. Пашка ему нравился и не нравился. С одной стороны - веселый он, Пашка, без таких скучно бывает. Но с другой стороны… эти его рассказы. Послушаешь - ну, прямо гусар какой–то, волокита и забулдыга. Да и насчет учебы сварщик прав - "стыд голове, десятилетки не осилил".
Однако больше всего озадачил Андрюху Гена–солдатик. Надо сказать, что к студентам–вечерникам у Андрюхи вообще было особое отношение: он уважал их за настырность, за упорство, с каким они преодолевают те же науки, что и он, Андрюха, да только в отличие от него они еще и работают по восемь часов. Всем им, считал Андрюха, вместе с дипломом надо по ордену выдавать!..
"И ведь как он насчет работы мыслит! - думал Андрюха о Гене. - Мы даже и не задумываемся - кем будем. Конечно же, конструкторами, технологами, ну, некоторые мастерами. А он - "автоматической линией управлять". Это что–то новое, черт побери!.."
Андрюха так задумался, что не заметил, когда рядом появился мастер.
- Ну, ты разошелся, студент! - сказал мастер. - Хватит. Солить их, что ли?..
Андрюха глянул - и правда. Целую гору наштамповал прокладок.
- Пойдут? - спросил он, протягивая мастеру одну из прокладок.
- Че ж не пойдут, - сказал мастер. - Пойдут, конечно.
Глава седьмая
Сеня и Багратион
В пятницу под конец рабочего дня Андрюха стал свидетелем того, как поцапались Сеня–школьник и Багратион.
Орудуя гайковертом, закрепляя крышки на ведущем барабане к конвейеру, Андрюха обратил внимает на то, что Сеня щепочкой наталкивает в отверстие на корпусе редуктора загустевшую краску и при этом воровато поглядывает по сторонам.
Вот натолкал он этой краски, взял щуп–маслоуказатель и заткнул его в отверстие. Попробовал - держится?.. Держится.
Это он резьбу в отверстии прослабил, не иначе, подумал Андрюха. И чтобы щуп не выпадал и не болтался, он его - на краску, мол, засохнет, и порядок, никакой контролер не разглядит… А то не понимает, дурная башка, что, как только машина начнет работать, краска раскрошится, и вот она - дыра в редукторе, вот он и песок полез в масло. А тут уж и до аварии рукой подать, потому что песок в подшипники попадет, во все соединения налезет. "Без понятия малый, совсем без понятия!" - Андрюха с досады грохнул гайковертом по гладкому цилиндру–барабану. Сеня обернулся, встретился глазами с Андрюхой и торопливо вытер запачканные краской руки о свои трикотажные штаны.
Неожиданно около сообразительного "школьника" появился разгневанный сварщик. Он выдернул из редуктора щуп, бросил его на верстак перед Сеней и сказал:
- Ты, паразит, уж лучше бы вообще не делал, чем так. Самому бы тебе понравилось?.. Купил бы ты, к примеру, магнитофон, а у него вместо предохранителя - таракан засушенный. Понравилось бы?
- Какое ваше дело? - Сеня вскочил на ноги, круглая физиономия покраснела, пошла пятнами. - Я же не лезу к вам…
- Иди и сейчас же выточи новый щуп, вахлак длинноволосый! - взревел Багратион. - Да чтоб резьба точная была, понял?!
- Черт знает, что за человек такой!.. - провожая грозным взглядом ленивую спину "школьника", ворчал сварщик, обращаясь уже к Андрюхе. - Ни стыда ни совести, ни ответственности. - Багратион сплюнул. - Не знаю… Может, я уже старею, старческая воркотня… Но у нас, помню, в таком возрасте было это чувство ответственности. Гордость рабочая была. Мы как–то понимали - мы вот этими самыми руками делаем все: машины, дома, заводы. Мы. И никто кроме нас, не сделает, не построит, не запустит. Без нас ничего не может быть, жизни не может быть, мы как говорится, - соль земли. Так как же мы можем делать плохо, халтурить? А эти… - Сварщик махну, рукой. - Похабят, понимаешь, само это звание–то - рабочий человек.
"Ого, разошелся старик!.." - подумал Андрюха.
- Не все же такие, Багратион Петрович, - мягко возразил он. - Взять хотя бы вон Гену…
- А что Гена? Что Гена? - поморщился сварщик. - Гена, конечно, слесарь что надо, дай бог каждому. Но ведь он учится. Получит диплом - и поминай как звали. Уйдет. В отдел уйдет. Конструктором, технологом. Цех - это у него временно, перевалка вроде бы.
- Что же в этом плохого, если человек учится, растет? Вы же сами недавно сказали…
- А кто говорит, что плохо? - возразил сварщик. - Хорошо. Да только грустно как–то, знаешь. Утечка мозгов получается. Кто поспособней да поумней, в науку уходят или, на худой конец, в конструктора да технологи. Вот и остаются в цехе такие, как Сеня, как этот головорез Панкратов, ну, да Пашка еще. Эти никуда не уйдут, разве что на другой завод, в другой цех… Им бы побольше заколотить, попить да погулять. Вот такое охвостье и остается в цехе.
"Ну, а что ты на это, интересно, скажешь?.."
- Вы, Багратион Петрович, наверное, давно работаете в цехе? - как бы меняя тему разговора, спросил Андрюха.