Одно за другим распахивались окна, и люди выглядывали на улицу. Солдаты шагали по мокрой мостовой, шагали по лужам; холодный осенний дождь лил на их головы, лица, плечи… Машины и подводы уступали им дорогу. Так шли они, и не было для них ни луж, ни дождя. Не было ничего, кроме дороги - дальней, суровой, обязательной…
Постепенно шум шагов стих, окна позакрывались.
- Заходи сюда, промокнешь! - еще раз позвала Нана.
Леван появился на чердаке, отряхнул рукой мокрую одежду, мотнул головой, чтоб стряхнуть с лица и волос дождевые капли.
- Оботрись платком, - приказала ему Нана.
Леван порылся в карманах. Нана вытащила из рукава маленький расшитый цветами платочек.
- Ну разве этим можно вытереться? - засмеялся Леван.
Нана отдернула руку и повернулась спиной к Левану.
- Какой ты злой, Леван… Я все стараюсь что-то для тебя сделать, а ты…
- Ладно, давай… Вытрусь.
- Не дам!
- Как хочешь…
- Ты даже говорить мне не даешь… Я хочу поговорить, но боюсь тебя.
- Это было лишь на первой неделе… Хоть и тогда я тебе не мешал, просто сказал…
- Иногда я хочу быть… ну, какой-то другой немножко, а ты… ух!
- Ты хочешь быть кривлякой?
- Когда я первый раз поднялась на крышу, то закричала: "Ой, упаду". А ты, вместо того чтобы подать руку и помочь, сказал (тут Нана изменила голос): "Прыгай, прыгай, отсюда не упадешь…" Я вовсе не хочу быть кривлякой, но… любая девочка испугалась бы.
Нана стояла спиной к Левану. Неподалеку она заметила маленькую лужу. Между черепицами просачивался дождь, крупные капли воды щелкали об пол. Нана подошла к луже и подставила каплям ладонь.
- Леван, скорее принеси что-нибудь, а то вода протечет к соседям, испортит их потолок.
Леван засуетился, вытащил из темного угла старое ведро, посмотрел на свет дно, потом подбежал к Нане.
Капли дождя теперь барабанили о дно ведра.
Некоторое время оба молчали. Засунув руки в карманы, Леван на цыпочках ходил из угла в угол. Иногда он останавливался, смотрел на голубей, которые мирно ворковали, высунув головы из гнезда.
Нана тоже повернулась к голубятне, прислушалась, потом сказала:
- Не могу представить, что сейчас на земле война… что разрушаются города, люди умирают. Когда закончится эта война.
- Для многих она уже окончена.
- Это как же?
- Для моего брата войны уже нет… Ничего нет. Мама день и ночь плачет. А я…
- Подожди, Леван. Я не хочу верить, что люди так легко умирают. Вчера на уроке алгебры я много думала об этом и ясно представила себе, будто мы опять сидим на крыше, как на прошлой неделе. Тебе вдруг захотелось поговорить с ранеными. Встал и начал говорить, помахивая руками. И в это время к окну подходит еще один. Ты приглядываешься к нему, третьему, долго всматриваешься и вдруг бледнеешь, говоришь мне дрожащим голосом: "Нана, иди сюда". Я подхожу. "Посмотри на этого, с перевязанными глазами, как следует посмотри". Я тоже всматриваюсь, и дрожь охватывает. Ты спрашиваешь: "Чего ж ты дрожишь, Нана, что с тобой?" А я кричу, кричу во весь голос: "Леван, это он! Он не видит, у него глаза завязаны. Он не знает, в каком он здании, на какой улице! Леван, это твой брат!.. Пойдем к нему скорее!"
Лицо Левана осветилось странной улыбкой, он рукавом вытер глаза.
- Нана… - Леван не смог договорить и грудью прижался к окошку.
- Учитель алгебры спросил, почему я плачу, я рассказала ему все это. Он вызвал меня к доске, заставил отвечать урок и… поставил двойку.
На чердаке стало совсем тихо.
Дождь стучал по черепице.
Нана на цыпочках подошла к Левану и осторожно дотронулась до его плеча.
- А ты не думал, что так может случиться?
- Нет. Я все время пытаюсь представить себе, как убили брата, о чем он думал перед смертью и успел ли подумать?..
Леван чувствовал на плече маленькую, легкую и теплую руку и радовался. Эта маленькая легкая рука была как надежда.
Нана молчала.
- Дождь, - сказал Леван.
- Да, дождь.
- Какая, интересно, будет погода в следующее воскресенье?
- Наверно, хорошая.
- Много времени до следующего воскресенья - целая неделя. Я хочу, чтобы она прошла скорее.
Четвертый воскресный день
Нана рассыпала перед голубями хлебные крошки и через узкое окошко вылезла на крышу. Она ожидала увидеть Левана, но вместо него встретила двух соседок, сидевших на черепичной крыше. Закутанные в шерстяные шали женщины что-то пробормотали и ушли. Кажется, они упрекнули Нану за опоздание.
Небо было высоким.
Несколько окон госпиталя открыты, но раненых не видно. Нана оперлась обеими руками о парапет и посмотрела на улицу. Там стояла санитарная машина. Люди в белых халатах вносили раненых в госпиталь. Вокруг машины собралась толпа. Каждый старался увидеть лицо раненого, а милиционер никого не подпускал близко.
Санитарная машина вскоре ушла. Ворота закрыли, и люди разошлись.
На улице теперь стояли лишь высокие тополя. В их ветвях лишь кое-где остались серо-желтые листья. При слабом дуновении ветерка листья, кружась, опускались на мостовую.
В маленьком сквере, который примыкал к глухой стене трехэтажного жилого дома, дворник поджег кучу листьев. Молочный дым поплыл по улице. Запах горелых листьев донесся до крыши. Нана улыбнулась… Так было всегда… И до войны так было. И после будет так же.
Она подставила лицо солнцу и прикрыла глаза. Теплые лучи приятно скользили по коже. Как удивительно: осеннее солнце, какое теплое, а листопада не может задержать. Ей понравилась эта мысль, она повторила ее про себя, чтобы запомнить. Вот придет Леван, и она скажет ему:
- Нет, Леван, каким бы теплым ни было осеннее солнце, оно не задержит листопада.
Леван опаздывал…
В окне госпиталя показались знакомые раненые, посмотрели на крышу и уселись на подоконнике.
Нана их не знала и никогда не здоровалась с ними. Теперь же почему-то ей захотелось поздороваться. Она стыдливо улыбнулась и кивнула им головой.
Раненые в ответ заулыбались, замахали приветливо руками.
- Как поживаете? - спросили Нану из окна госпиталя.
- Спасибо… Как вы? - знаками ответила Нана.
Раненые поблагодарили ее и передали, что они скоро выписываются.
- Когда выпишетесь, заходите, - с улыбкой пригласила их Нана.
Из окна госпиталя ответили - обязательно.
Потом они спросили, где же ваш приятель?
- Не знаю… - пожала плечами Нана. - И я жду его…
В это время голуби вылетели из окошка и взлетели в небо. Нана проводила голубей взглядом, показала раненым - кажется, он пришел, и обернулась к окошку.
В окошке показалась голова Васико.
Он поднялся на крышу. Ростом Васико был с Левана, только гораздо плотнее. В его черных курчавых волосах застряла чердачная паутина.
Васико присел на парапет и внимательно осмотрелся. Наверно, так оглядывают крестьяне землю при ее покупке.
- Что ты здесь делаешь? - спросил он у Наны.
- Слежу за небом.
- Одна?
- Нет. Я дежурю вместе с Леваном. А что?
- Так. Ты больше не ходишь за хлебом, и я подумал, куда ты пропала? Оказывается, ты стережешь наше небо. Нашла себе занятие… Леван тоже следил за небом?
- Да… Здесь так хорошо… Вот и Леван сейчас придет.
- Как же он придет?
- Как… Ну, так же, как и ты! - Нана рассмеялась.
- Управдом прислал меня вместо Левана. Разве ты не знаешь, что Леван ушел в армию?
Нана хотела что-то сказать, но не сумела. Она побледнела. Губы задрожали.
- Правда не знала?
Нана взглянула на Васико и поняла: Васико не шутил, не лгал. Она прикрыла глаза тонкими слабыми руками и заплакала.
- Что ты плачешь? - спросил ее Васико и улыбнулся. - Что, он твой брат или муж?
- Когда он ушел? - спросила Нана, не отводя рук от лица.
- Кажется, вчера.
Нана вдруг вспомнила, как школьный сторож сказал вчера, что ее дожидается какой-то солдат. Нана решила, что сторож напутал, и через минуту-другую забыла о сказанном. Теперь она догадалась: это был Леван, он прибегал в школу попрощаться с ней. Наверно, у него не осталось времени, чтобы подождать до окончания уроков. Почему же мама скрыла это от нее? Конечно, она все знала и потому молчала, отворачивалась… Да, потому и молчала…
- Ага, тут дело по-другому обстоит…
Нана отняла руки от лица и полными слез глазами посмотрела на Васико.
- Что ты говоришь? - спросила она его надтреснутым голосом.
- Ничего… Обычное дело…
- Какое дело?
Васико перегнулся назад, заглянув в чердак, и сказал:
- Оказывается, на чердаке темно.
- Ну и что?
- То, что темный чердак - это темный чердак. - Васико приблизился к Нане и обнял ее за плечи. - Не плачь, так бывает.
- Ты не знаешь, Васико… - Слезы хлынули из глаз Наны, и она не сумела досказать.
- Как не знаю… Разве есть что-нибудь такое, чего бы я не знал или о чем бы не догадывался?..
Нану неожиданно обхватили сильные руки, и она почувствовала на шее прикосновение горячих губ.
- Что ты делаешь? Убирайся отсюда! Леван ушел на фронт, а ты…
Вдруг до них донеслись крики и свист. Нана почувствовала, как вздрогнул и выпустил ее Васико.
В окнах госпиталя стояли раненые, они угрожали Васико кулаками, ругались и кричали. Один высунул из окна костыль: "Голову расшибу, мерзавец!"
- Ну и защитники у тебя! Подумаешь, недотрога. Ты и Леван, как кошки, ютились на чердаке. Рыскали по темным углам, черт знает чем занимались…
- Сейчас же убирайся отсюда! - дрожащим голосом сказала Нана с еще не высохшими слезами на глазах. - Сейчас же уходи!
В окнах госпиталя не унимались раненые…
Васико пролез в окошко и скрылся в темноте чердака.
Шум в окнах госпиталя прекратился. Раненые улыбались Нане. Она понемногу ободрилась и медленно побрела в угол крыши, откуда было ближе к ним.
- Почему не идет твой друг? - спросили из окон госпиталя.
- Ушел на войну… добровольцем, - ответила Нана.
- Не бойся, - обнадеживали раненые, - мы были на войне. Он молодец, молодец. Такой парень не пропадет.
Добрые улыбки на лицах раненых неожиданно исчезли, а потом исчезли и сами раненые.
В маленьком сквере опять дымила кучка листьев… Молочный дым клубился в воздухе.
Девочка с суровым лицом долго еще стояла на крыше. Ее большие карие глаза смотрели в окно, которое только что прикрыла сердитая медсестра.
Потом окно точно бы вновь приоткрылось.
На подоконнике уселся смуглый парень и улыбнулся ей, стоящей на крыше.
- Как поживаешь, Нана?
- Спасибо, а ты?
- Я ничего.
- Как рана, опять беспокоит?
- Нет.
- Не знаешь, когда тебя выпишут?
- Скоро.
- Когда же будет это "скоро"?
- Скоро. Ведь ты придешь в следующее воскресенье?
- Обязательно. Только ты сам не опаздывай.
- Разве я опаздываю?
- Конечно, опаздываешь… Сколько я сегодня ждала.
- Ну, теперь я всегда буду вовремя подходить к окну. Ты тоже вовремя приходи на крышу.
- Хорошо.
- Нана!..
- Что?
- Почему ты так легко одета, ведь теперь осень…
- Да, теперь осень… Леван, каким бы теплым ни было осеннее солнце, оно не задержит листопада…
Нана пришла в себя, услыхав хлопанье крыльев, вытерла слезы.
Все окна госпиталя были закрыты.
На крышу прилетели голуби.
___________________
(1959 г.)
Перевод Ю. Николадзе
Мальчик и собака
1
Мальчик шел один… Он нехотя брел по серым плитам тротуара, держа под мышкой старенькую школьную сумку. Он знал: четверо мальчишек - четверо врагов ждут его на углу улицы. Все четверо - сильные, быстрые, ловкие, заядлые драчуны. Они поджидают его там с раннего утра. Неужели у них нет других занятий?
Мальчик шел медленно, не торопясь. Время от времени он останавливался перед какой-нибудь лавкой, заглядывал в нее, потом, почесав затылок, шел дальше.
По улице одиноко брел маленький смуглый мальчик. Глаза у него были как ежевика, черные, влажные и чуть-чуть грустные.
Огромная черная овчарка трусцой пробежала мимо. Пугливо покосилась на него, и по этому взгляду мальчик понял, что собака чужая тут, в городе. Он проводил ее глазами. Кажется, он уже видел ее вчера, такую же одинокую, потерянную…
Было тепло. Сентябрьское солнце еще грело по-летнему… В его лучах старые лавки и низкие запыленные дома напоминали развешенное для просушки выцветшее и выгоревшее белье.
На мостовой споткнулась о булыжники и упала лошадь, запряженная в телегу. Мальчик видел, как у нее из-под подков посыпались искры, как подогнулись колени… Возница взмахнул кнутом, раз, другой… Лошадь изо всех сил старалась подняться - подковы снова выбили искры. На место происшествия с криком сбежался народ. Люди осуждающе смотрели на несчастное животное, как на виновника случившегося.
Узкую улицу мгновенно запрудили фаэтоны, фургоны, телеги. Образовалась пробка.
Мальчика осенило: а не удастся ли ему в этой сутолоке ускользнуть от преследователей? Он помчался к углу, но не успел пробежать и десяти шагов, как кто-то схватил его за руку и сильно тряхнул. Перед ним стоял парнишка - его ровесник. Круглое, как луна, лицо все было в рыжих веснушках.
- Ты куда?
- Пусти!
- Пупуз! Гео! Курка! - крикнул веснушчатый.
Долго ждать ему не пришлось - трое мальчишек тотчас вынырнули из толпы.
Мальчик испуганно озирался и тщетно старался высвободить руку, которую по-прежнему крепко держал веснушчатый. Между тем подошли и те трое.
"И чего они ко мне привязались? - думал мальчик. - Шел себе, никого не трогал".
- Куда идешь? - спросил его самый высокий и самый чумазый.
- В школу.
- Слышишь, Пупуз? В школу… Мальчик идет в школу!
Пупуз вырвал у мальчика сумку, бросил на мостовую. Мальчик наклонился за ней. Тут его толкнули - все четверо сразу. Он упал лицом в уличную пыль. Пока его враги покатывались со смеху, мальчик схватил сумку, вскочил и побежал. Мальчишки с криком бросились за ним.
"Догонят - изобьют до смерти", - думал беглец, со всех ног несясь по улице. Потом он почувствовал, что его больше не преследуют, но сразу остановиться не мог - слишком быстро бежал. Постепенно замедлив бег, он оглянулся. Мальчишек нигде не было видно.
Измученный, с неистово колотящимся сердцем, мальчик сел тут же на тротуар и кулаком вытер слезы. Итак, сегодня ему тоже не попасть в школу. Он с ненавистью посмотрел в ту сторону, где остались враги, погрозил им кулаком. Потом встал и пошел. Те дни, когда мальчишки не пускали его в школу, он проводил на берегу Куры. Купался, грелся на солнце, а когда, по его расчетам, в школе кончались занятия, одевался и шел домой.
Сегодняшний день предстояло провести так же. Мальчик свернул в узкую улочку, спускающуюся к реке.
Из подворотни выбежала огромная черная овчарка и, поджав хвост, понеслась по улице. Несколько дворняжек с лаем увязались за ней. Мальчик узнал овчарку и с недоумением подумал: как этим карлицам удалось обратить ее в бегство? Он поднял камень и запустил им в дворняжек. Они с визгом бросились в подворотню, но, почувствовав себя в безопасности, тотчас высунули из ворот свои свирепые морды и снова начали лаять.
Овчарка перебежала улицу, села на тротуар и, растерянная, перепуганная, озиралась по сторонам. Как только мальчик отошел от ворот, дворняжки с лаем бросились на нее, и она, поджав хвост, пустилась наутек. Мальчик снова отогнал разъяренных шавок камнями.
…По улочке, спускающейся к Куре, шел маленький смуглый мальчик. Впереди бежала дрожащая овчарка, вернее, убегала от дворняжек, которые подкарауливали ее почти в каждой подворотне. Казалось, коварные собачонки заключили между собой союз против большой собаки, сообща нападали на нее, не давали ей покоя. Размахивая старенькой рваной сумкой, мальчик отгонял их от овчарки. Увлеченный борьбой с дворняжками, мальчик не заметил, как к нему подскочил долговязый детина. Получив увесистый подзатыльник, приправленный отборной руганью, мальчик еле унес ноги от пинка.
На перекрестке он снова увидел свою овчарку. Она сидела съежившись и, казалось, поджидала его.
- Вот мне и достался подзатыльник из-за тебя, - сказал он ей и подошел ближе.
Собака ощетинилась и отбежала было, но остановилась в нескольких шагах и стала смотреть на мальчика.
- Ты что? Я тебя не трону. Наоборот, мне жаль тебя - такая большая, а этих шавок почему-то боишься.
Овчарка стояла не шевелясь и пристально смотрела в глаза мальчику. Он опять шагнул к ней. Она отпрянула. "Вот глупая! - подумал мальчик. - Я к тебе, а ты - от меня. Разве я не помог тебе? Разве не мне из-за тебя досталось?" И вслух спросил:
- Кушать хочешь? - Он расстегнул сумку, достал кусок хлеба. - Если хочешь, накормлю. Половина - тебе, половина - мне.
Хлеб собака проглотила мгновенно, обнюхала тротуар там, где упал хлеб, - может, остались крошки? И снова уставилась на мальчика. Только теперь она смотрела ему уже не в глаза, а в руки.
- Хватит! - сказал он. - Больше не получишь. Остальное мне. - И пошел своей дорогой. Но прежде чем спуститься к Куре, еще раз оглянулся. Собака сидела на том же месте и не сводила с него глаз. Вдруг мальчик увидел человека с металлической сеткой. Человек подкрадывался к собаке, держал сетку наготове. Еще несколько шагов - и собака будет поймана.
Мальчик закричал. Собака не тронулась с места. Еще минута - и сетка накроет ее. Что делать? Он бросил перед собой оставшийся хлеб. Собака вскочила. Сетка раскрылась над ней, но собака уже почуяла опасность и с визгом бросилась вперед. Сетка скользнула по ее спине и с шумом упала на плиты тротуара.
Мальчик и собака бегом спускались к Куре. Человек подобрал сетку и, громко ругаясь, побежал вдогонку.
Этого человека мальчик встречал и раньше. Он знал и его и его тележку, на которой стояла большая клетка. Человек ездил по улицам города, ловил бездомных, бродячих собак. Сейчас он хотел поймать черную овчарку, но это ему не удалось.
Мальчик и собака по каменистому берегу добежали до самой воды.
- Запомни: это - злой человек, - сказал мальчик собаке. - Берегись его. Попадешь в его сетку - конец.
На противоположном берегу стояли мельницы, похожие на старые пароходы. В какой-то книжке мальчику попалась картинка, на которой был изображен порт, и тот берег всегда напоминал ему эту картинку. Он садился на камень и, прежде чем войти в воду, долго смотрел на мельницу.
Бросив сумку на камни, мальчик начал раздеваться.
- Ты тоже хороша, - обратился он к собаке. - Сама не подходишь ко мне и меня к себе не подпускаешь. А ведь если бы мы не встретились, сегодняшний день наверняка кончился бы для тебя иначе.
Он вошел в воду.
- А вода холодная! - воскликнул мальчик и, смочив руки, растер плечи и грудь. - Если хочешь, иди сюда, будем плавать вместе, - обернулся он к собаке.